Марина Сергеевна Айрапетова
Зеркало.
Да, действительно, ни девочек, ни жены в зеркале нет. Ломая голову над этим вопросом, он вдруг неожиданно для себя пришел к совершенно простому ответу. Да, он точно помнит все те чувства, которые испытывал к ним троим, он весь растворялся в них. Они ему иногда заполняли весь мир вокруг. И смотрел он всегда именно на них. Он не помнит их в зеркале. Он всегда бежал к ним на встречу, именно к ним, настоящим, осязаемым, любимым. Он вдруг понял, что именно с ними он жил настоящей жизнью, а до этого жизнь состояла из наблюдений и ожиданий. А теперь, после их ухода она осталась только в воспоминаниях, запрятанных где-то глубоко в нем самом.
Что только не приходит в старческую голову. Филипп Палыч, боясь «сбрендить» начал нервно мерить шагами квартиру. И вдруг совершенно машинально схватил телефон и позвонил одной из дочерей. После продолжительных гудков он услышал сонный и встревоженный голос:
–Пап, что случилось, ты здоров?
–Привет, просто соскучился… . А ты как?
–Я-то здорова. Я спала, у нас ведь еще очень рано вообще-то. Может быть все-таки что-то не так?!
–Ой, прости! Забыл! Но у меня важный вопрос к тебе.
–Ну задавай. Я, вроде, уже проснулась окончательно.
–Ты, ну когда была еще здесь, когда еще мама была жива, следила за происходящим, подглядывая в зеркало? Ну, если это так, ты меня сразу поймешь. Что сопишь?
–Ты серьезно?
–Знаешь, как никогда!
–Задорный из тебя старик получился! Ты меня даже порадовал. Ты что, в «детскую» перебрался жить?
–Гм… а с чего это ты взяла? Откуда узнала?
–Да так, в новостях сообщили.
–В каких?! Ой! Ну что ты, смеешься, да? А ты просто ответь.
–Наблюдала. И настаиваю именно на этом слове!
–Наблюдатель, а сестра твоя тоже рядом топталась?
–А это ты у нее спроси. И не забудь, позвони именно в такое же время. Уверяю тебя, застанешь врасплох, и скажет чистую правду.
–Ладно тебе над старым человеком издеваться. Я бы до вашего утра не дожил бы, если бы не спросил. А теперь доживу.
–И на том тебе спасибо! И не только до утра, пожалуйста. Обещаешь?
Филипп Палыч в ответ только хлюпнул носом. Растроганный старик достал платок и начал тереть попеременно и глаза, и нос. Голос дочери тоже стал тише и немного задрожал. Она пообещала, что на днях они обе ему позвонят, чтобы обсудить важное дело. Он пообещал дожить обязательно до этого момента.
Ждать старику пришлось недолго. Через день, утром позвонила младшая дочь. Сообщила, что она приехала к сестре и сейчас они с ним вместе будут разговаривать по видеосвязи. Филипп Палыч уже был заранее дочками обучен этой премудрости, поэтому невозмутимо перешел на эту чудо-связь. Удивлению было подвергнуто совсем другое. Его потрясло, что дочери, живя в разных странах, вот так запросто могут ездить к друг другу в гости. Но тем не менее они были обе перед ним, такие разные и такие похожие и между собой, и на маму, и даже немножечко на него в той его далекой и счастливой молодости. Но теперь они смотрели на него очень строго и настоятельно предлагали переехать к ним. Вернее, к старшей дочери. У нее семья, дети, все его любят. А младшая, поскольку пока еще в поиске своего счастья, будет его навещать и иногда брать к себе погостить. Они много еще чего говорили, приводили разные аргументы, но старик их уже не слушал. Он вдруг понял, что они его настоящее, а жизнь рядом с зеркалом и в зеркале его прошлое. Но самое главное, оказывается его жена в этой части, в настоящем. Она осталась в них. Ну по крайней мере для него. И теперь они все там, далеко, а он здесь сидит, как старый верный пес и сторожит всеми покинутый дом и свое прошлое.
–Отче? Па-ап, ты куда отплыл? О чем ты…?
–Да так, вдруг вспомнилось… . А вы себя помните в детстве? А маму часто вспоминаете?
–Пап! Тебе точно пора собираться к нам. Пусть квартира от тебя тоже отдохнет.
–А зеркало?! Оно очень важное.
Сестры грустно переглянулись. Ну что делать с этим упрямцем? Но одновременно у обеих затеплилась надежда на то, что эту проблему не так-то уж и трудно решить. Оказывается, все дело просто в зеркале. Ну так можно купить для него зеркало и получше старого и повесить в его комнате. Пока все эти мысли с бешеной скоростью носились от одной сестры к другой, старик, наблюдая за ними, вдруг добавил:
–Вам надо понять, что речь я веду о нашем именно зеркале. Мне никакое другое не нужно!
Обе одновременно кивнули и на всякий случай не стали переглядываться, чтобы не смущать старика. Потом младшая решительно добавила, что они что-нибудь придумают.
–Ты пока просто привыкай к мысли о переезде. Собирай пожитки мысленно. Мы подумаем и предложим тебе план, который тебе безусловно понравится.
На том они и распрощались. Филипп Палыч, выходя из комнаты, задержался в коридоре, задумался и машинально уселся на свой пуфик. Пуфик ухмыльнулся, как всегда, и принял седока. Филипп Палыч осторожно посмотрел в сторону зеркала. А там его уже поджидали воспоминания. Он совершенно забыл этот грустный, щемящий момент в их жизни.
Однажды воскресным утром он, выходя, позевывая и почесываясь, из комнаты, посмотрел по привычке в зеркало. Посмотрел и замер на пороге. В зеркале он увидел искаженное страданием лицо жены. Филипп нерешительно перевел взгляд на то место, где находилась жена. Она как-то беспомощно сидела на пуфике в странной, почти безжизненной позе, будто застыв в болезненной судороге. Для Филиппа увиденное было такой неожиданностью, что он еще какое-то время в нерешительности постоял в дверях комнаты и только потом, окликнув ее, поспешил к ней. Жена, уже справившись с неожиданным приступом боли, посмотрела на него уже своим прежним ясным и веселым взглядом и быстро распрямилась. Только небывалая прежде матовая бледность лица и, самое главное, губ подтверждала реальность увиденного им в зеркале. К сожалению это оказалось не случайностью. То был первый намек на болезнь, которая буквально набросилась на его жену и поглотила ее в очень короткий срок.
Филипп Палыч медленно поднялся и тяжелой, чуть шаркающей походкой поплелся на кухню, на этот раз как-то даже враждебно не глядя в зеркало.
Теперь он точно понял, что мир для него разбился на две половины. Одна его часть, активная, многоликая, оживленная, пульсирующая вся сосредоточилась теперь там далеко, вокруг дочерей, а вторая половина вся замкнулась в этом зеркале. Стоило Филиппу Палычу в него взглянуть, как этот мир будто оживал и становился похожим на реальность. А себя он чувствовал старожилом и сторожем этого мира. Но все же это была только имитация. Все это походило на музыкальную шкатулку: музыка плыла по правильным нотам, но без тепла живого дыхания. А где же он сам находился, в каком из этих миров? Видно, он остался где-то посередине.
Прошло еще несколько дней, когда позвонила младшая дочь, Аська.
–Папец, приветик. Соскучился по мне, поди? Так я приеду, ровно через неделю, надеюсь, что прямо в это же время буду стоять у тебя на пороге. Не возражаешь?
