Марина Орлова
Земляк
– Вот, это… – следующее слово у Лешака получилось совсем неразборчиво, оно словно состояло из шума листвы и птичьего щёлканья. – Или, по-вашему, Снежинка. Давай.
– Что «давать»? – с искренним недоумением спросил Санёк. В голове почему-то мелькнула безумная мысль, что его привели сюда, чтобы скормить тигру.
– Открывай! У меня, как видишь, силы хватает, но пальцы не самые ловкие, а у Митича наоборот, руки слабоваты. – В ответ на эти слова Лешака Санёк непроизвольно взглянул на зомбака и тот продемонстрировал кисти, заметно более гнилые, чем всё остальное, части пальцев не было. – В крайнем случае мы б сами справились, но зачем, если ты неподалёку был? Вот и позвали. Приступай.
– Да я капкан впервые в жизни в-в-в-вижу, – Санёк попятился. – И я не ве-ве-ветеринар.
Со времён школы он вроде как избавился от заикания, а вот же, от страха старая привычка опять вылезла.
– Ой, городские… Только ныть хороши, – Лешак покачал рогатой головой. Передразнил: – «То не могу, это не умею…» Митич раньше тоже такой был. А теперь ничего, нормальный мужик.
Санёк опять посмотрел на зомбака, тот в ответ довольно осклабился. В отличие от рук, зубы у него были на удивление целые, зато изо рта вытек ручеёк густой тёмной жижи и бодро скатился к подбородку.
Тем временем Лешак крепко обхватил Санька за спину твёрдо-сучковатой рукой, пихнул обратно к плачущей тигрице.
– А ты? Мужик или как?
Санёк смутился. С одной стороны, хотелось быть сильным и смелым, с другой – не хотелось подходить к раненному зверю, куснёт ещё. Чтобы потянуть время, Санёк спросил:
– Э-это т-тут при чём?
– При том при самом. – Лешак провёл светящейся рукой вдоль спины тигрицы, от чего роскошный мех сверкнул отблесками, и пояснил тихо: – Помоги девушке.
И Санёк увидел. Что Снежинка – и правда девушка, юная и красивая. Её стройное тело напряжённо вытянулось, от боли прижимаясь к земле, а в голубых, совсем человеческих, глазах стояли слёзы. Перед глазами и чувствами мужчины будто бы дымка сгустилась – и сквозь эту дымку тигрица выглядела восхитительно прекрасной и чувствовалась уже не диким зверем, а такой же, как он. Ну, словно идёшь по улице и видишь, что твоя соседка-красавица подвернула ногу и сидит плачет. Внутри Санька немедленно вскипело сильное желание помочь!
Хотя в то же время он понимал, что стоит в лесу и смотрит на опасного зверя. Удивлённый такой двойственностью восприятия, мужчина огляделся по сторонам. Сквозь таинственную дымку лес тоже выглядел по-другому – ещё более красивым, насыщенным красками и запахами. Он чувствовался настолько родным и любимым, будто Санёк жил здесь не то что с рождения, а сотни или даже тысячи лет.
Даже зомбак теперь выглядел не так, как раньше, на него тоже марево нашло. В этом мареве Митич выглядел как обычный живой мужик. Обвисшие черты лица подтянулись и обрели симметрию, углы губ поднялись в дружелюбной усмешке, глаза стали карими.
– Салют, – вполне обычно и разборчиво сказал этот «живой» Митич.
– Са-салют, – отозвался Санёк.
– Эгей, Алекс. – Шершавая рука-ветка схватила Санька за челюсть и бесцеремонно повернула его голову к тигрице. – Потом поболтаете. Приступай.
Мужчина резко выдохнул, как перед стаканом водки, мысленно сказал сам себе: «Давай, Алекс! Ты герой, ты сможешь!» – и подошёл к тигрице. Присел над капканом. Но когда он вблизи увидел перемазанный кровью мех, рваные края раны и белеющую кость – голова закружилась, подступила тошнота, рот мгновенно наполнился слюной. Сердце противно колотилось. Санёк не сдержался и отвёл взгляд. Поколебавшись, поднялся. Сделал шаг назад.
– Я не буду. Только хуже сделаю! Раздроблю ещё больше. Давайте вы сами, у вас опыт, всё. Я даже без понятия, как его открыть.
В воздухе повисло молчание – ощутимое, густое и как будто угрожающее. Чувство родного дома и красоты леса мгновенно исчезло, Санёк вдруг остро почувствовал, что его окружает тёмная ночь, что рядом с его ногой лежит зубастый хищник, который вполне может одним движением челюстей эту ногу сломать, что от Митича сильно тянет болотом и трупным запахом, а Лешак… С тревожно колотящимся сердцем мужчина посмотрел в сторону тускло светящейся фигуры, которая теперь совсем не походила на человека в коричневом трико – и как он мог такое подумать? Теперь фигура Лешака была какая-то угловатая, с неестественно выломанными конечностями – и казалось, что она вытягивается всё больше, угрожающе возвышается над Саньком, а рога в лунном свете блестят острыми концами.
– Не хочешь помочь? – глухо проскрипело вокруг и у Санька в голове.
– Нет, я хочу! – выпалил мужчина, и даже искренне. – Это… Это неправильно, и мне её жалко. Но я ведь только хуже сделаю! У меня опыта нет…
– Правда? – спросил Лешак.
И казалось, что спрашивает он не про опыт – ясно, что у обычного городского жителя нет опыта, включающего капканы и тигров, – а про что-то другое. Говорит ли Санёк от души. Говорит ли правду.
С чувством облегчения мужчина честно сказал:
– Я хочу помочь. Но боюсь сделать хуже.
Внутри на секунду мелькнула мысль: а что было бы, если б он попытался соврать? Убили бы? Или хуже? В этом угрожающем лесу, который сейчас окружал Санька, варианты «хуже» определённо водились.
…И вдруг ощущение угрозы отпустило. Лешак был обычного роста, Митич сопел так же несуразно, как зомби в дешёвых ужастиках, а Снежинка плакала от боли и не собиралась никого грызть.
– Тогда впусти меня, – сказал Лешак обыденно.
– Куда?
– В голову себе. Если ты помочь хочешь, но боишься, так я могу сам всё сделать. Ты только разреши. И не сопротивляйся.
Санёк подвис в недоумении. Сути предложенного он не понял, а соглашаться непонятно на что… С другой стороны, он живо помнил ощущение угрозы и страха перед лесом, так что отказаться – тоже не вариант.
– Но это же на время? Да?
– Ага. Капкан сниму и уйду. Сам посуди – зачем мне твоя голова? – по голосу было слышно, что Лешак улыбается.
Зомбак Митич тоже осклабился.
– Тогда ладно, – кивнул мужчина. – Что мне надо де..?
Его на полуслове оборвало сильное ощущение присутствия, мгновенно заполнившее голову: как будто в его маленький человеческий череп пытается уместиться что-то огромное и совсем нечеловеческое. От этого распирающего напряжения в голове загудело, будто под сильным напряжением, и казалось, что глазные яблоки пытаются выскочить из черепа наружу. Руки Санька сами собой дёрнулись вверх – неловко, будто у марионетки. Однако вниз опустились уже спокойнее. Снова поднялись – на этот раз плавно и ровно. Пошевелили пальцами, сжали кисть в кулак, разжали.
И потянулись к капкану.
Но как только широко раскрытые глаза Санька увидели собственные пальцы рядом с окровавленной тигриной лапой, мужчина изо всех сил подался назад. Это не помогло, тело не слушалось, зато мысленный голос – будто бы его собственный, но одновременно очевидно чужой – сказал: «Говорил же, не сопротивляйся. А то сломать могу».
«Не надо меня ломать! – в панике завопил Санёк, продолжая мысленно упираться изо всех сил. – Мы так не договаривались! Ты сказал, что сам сделаешь, а не так!»
«А, ты смотреть не хочешь? – деловито поинтересовался чужой голос. – Могу выключить».
«Да, да! Пожалуйста!» – с облегчением ответил Санёк.
В следующее мгновение у него исчезло зрение, вокруг воцарилась абсолютная тьма. «Боже…» – обречённо прокомментировал мужчина это нововведение.
«Не ной, тут делов-то на минуту» – ответил чужой голос.
Под пальцами чувствовался холодный металл, руки что-то делали, но теперь Санёк решил в самом деле не сопротивляться, полностью предоставив своё тело во власть чужой силы. А то ещё какой-нибудь орган чувств выключат. Или его самого выключат. Навсегда. Так что он сосредоточился на гудящем звуке в голове и представил, что стоит посреди распределительной электроустановки: жаркий летний день, десятки проводов в вышине гудят так, что по загривку бегают мурашки, а вокруг кузнечики стрекочут и ветер треплет высокую траву…
