Марина Орлова
Сломанные вещи. Часть 3 из 4
Часть 3. Наверх
24 ДЕКАБРЯ. ПОЛУЧИТЬ И ПОТЕРЯТЬ
69.
Сама не понимаю, от чего проснулась. Какой-то шум? Половина седьмого. Сердце колотится, гоняя адреналин по телу. В ближайший час точно не усну.
Может, всё же попросить у Сина снотворное? Или усыпить меня, если ему это до сих пор не надоело. Заодно проверю, всё ли с ним в порядке. Хотя так не хочется выбираться из-под одеяла в холодную комнату… Сворачиваюсь клубком и зажмуриваюсь посильнее. Как хорошо, наверное, просыпаться рядом с кем-то. Люди, у которых есть любимый человек, часто этого не ценят, воспринимают как должное. Дело привычки. А я бы очень хотела ощутить, каково это – кто-то тёплый рядом. Прижаться к нему, обнять, поцеловать в плечо. Вместе встать и пойти пить кофе, болтая о планах на день. Нормальная жизнь, которую мне даже представить трудно.
Впрочем, я по утрам могу разговаривать с Сином, он часто бывает дома. Это лучше, чем ничего. Гораздо лучше! Но что будет, когда он вспомнит о нашем уговоре снять ему отдельную квартиру? Эх, не иметь чего-то легче, чем иметь и лишиться…
Но пока ещё он здесь, и я должна этим пользоваться. Чёрт, почему так холодно?! Кондиционер сломался? Из одежды, до которой я могу дотянуться отсюда, лишь мой ночной гардероб: легинсы и тонкая майка на бретелях – теперь, когда Син видел мои шрамы на груди, нет смысла их прятать. Затягиваю этот противно-стылый ком под одеяло, одеваюсь и, выдохнув для храбрости, резко откидываю одеяло. У-у-у, какой ужасный холод! Руки тут же покрываются мурашками, а затвердевшие соски болезненно трутся о ткань майки. Бросаюсь к шкафу, сдёргиваю с вешалки кружевной кардиган, торопливо кутаюсь, поглядывая на себя в зеркало. Я купила его пять или шесть лет назад, но в итоге так и не носила. Для официальных выходов дочери судьи он недостаточно дорогой, а в более простые места типа кинотеатра я не ходила: мечтала об этом, планировала, но не решалась пойти одна, без компании. Теперь же, для «городской» версии меня, он слишком претенциозный, не сочетается с джинсами. Что ж, хотя бы раз покажу его Сину, не зря купила. Всё равно холодно! Добавляю сверху шаль. В зеркале отражается какой-то бездомный, замотанный в кучу тряпья.
Дыша на руки, целеустремлённо трушу на кухню. Сина нет. Страх, уже ставший привычным. Он всё-таки ушёл? Иногда мне даже хочется, чтобы он наконец-то сделал это, сколько можно мучить меня неопределённостью и ожиданием?
А, нет, судя по тихому шуму воды, он в ванной. Я выдыхаю – до этого и не замечала, что непроизвольно задержала дыхание. Это мне кажется, или изо рта идёт пар?! Дышу ещё раз, но не могу понять. Показалось, наверное. Ладно, раз Син занят, тогда выпью кофе. Без кофемашины приходится готовить вручную, так что получатся гадость, но хотя бы горячая. Син забрал у меня и вкусный кофе, и волшебные успокаивающие таблетки, а что дал вместо этого? Желание, которому не суждено исполниться? Так себе обмен.
Да, я знаю, что обещала Дэну «пойти и сделать», «попробовать» и всё такое. Но что я могу, если Сину я просто не нужна? Ладно, признаем честно: я с самого начала подозревала, что не выполню это обещание. Их уже столько, особенно данных самой себе, что одним больше или меньше – какая разница? Нет, я честно хотела, и в тот момент казалось, что я найду в себе смелость сделать хоть что-то – предложить Сину посмотреть кино вместе, может, взять его за руку. Но теперь моей смелости хватает только спросить: «Как спалось?» или «Будешь кофе?» – а Дэн умер, так что ему плевать, выполню я обещание или нет.
Дверь водопроводной открывается, и выходит Син. В одних только чёрных штанах. Я на мгновение цепляюсь взглядом за остро-торчащие соски – словно кондиционер пыхнул жаром в лицо – и прячу взгляд в чашку с кофе.
– Я рассчитывал, что ты ещё будешь спать.
Как, вообще, можно спать, когда в соседней комнате обитает вот такое – с идеальным прессом, крепкими руками и голосом настолько сексуальным, что от самых обычных фраз моё тело плавится, как воск от огня? Боги милостивые, за что мне это всё!
– Почему так холодно?
– Я включил охлаждение, необходимое для ремонта материала.
Что?! Ну вот, только Дэна не стало – сразу какая-то проблема! Я обеспокоено разглядываю спину Сина, пока он, отвернувшись к дивану, чем-то занят в дисплее. Ничего необычного. Восхитительная спина, которую хочется гладить, а лучше даже целовать, особенно ямочки на пояснице – вот эти, чуть выше чёрной ткани штанов, контрастирующей со светлой кожей… И я знаю, что на ощупь эта кожа мягкая, тёплая и такая приятная… Нет, нужно отвлечься! Смотрим в чашку. Медленный вдох. Ещё более медленный выдох. Необходимо взять себя в руки и вести диалог по существу.
– Что-то случилось?
Син опускается на диван, не глядя нащупывает и надевает оливковую футболку, не отрываясь от экрана дисплея. Что он там делает? Листает, щёлкает… Ищет? Слишком сосредоточенный, будто случилось что-то серьёзное. Или я нагнетаю?
– Повреждение небольшой площади, я полностью его восстановил. Включаю обогрев.
Уровень тревоги подскакивает ещё выше, дышать трудно, но я стараюсь говорить спокойно:
– Мог бы позвать меня помочь.
Голос-в-голове мурлычет: Ага, в ванной. Помочь ему раздеться и проверить плотность материала языком…
Син поднимает взгляд на моё лицо, смотрит пару секунд и вновь возвращается к экрану.
– Я бы предпочёл, чтобы ты воспринимала меня как человека. Даже если это лишь видимость.
Заявление немного… странное? Или у меня от недосыпа голова не соображает. Но в итоге я не нахожусь, что ответить. Поглядев на Сина, увлечённого своим занятием, и так ничего и не придумав, завариваю следующую порцию кофе. Нет уж, я не собираюсь спать, когда у него проблемы. От одной только мысли, что с ним может что-то случиться, охватывает паника. Он мне необходим! Иначе жить вообще будет незачем.
На середине чашки становится так жарко, что я сбрасываю шаль и расстёгиваю кардиган.
– Это я сломалась или квартира?
– Извини, переход слишком резкий. Сейчас уменьшу. Слушай, я должен тебе кое-что показать…
Звонок входной двери – уверенный, требовательный. Тут же к нему добавляются удары кулака. В семь утра! Сердце, подпрыгнув, застревает в горле. В голове от страха пусто. Нет, только не сейчас. Только не его.
Син, вскочивший с дивана, тоже настороженно смотрит на дверь, на меня. Качает головой.
– Это полиция.
Откуда он знает? Повреждение материала. Как он его получил?
Но вместо того, чтобы сосредоточиться на конструктивном, меня накрывает глупым и бесполезным ощущением, что всё обречено и у нас осталась лишь пара минут. А я так и не сказала ему, насколько благодарна за помощь и заботу. Насколько он важен для меня. Насколько он замечательный. Почему я опять не успела ничего сказать?
Тем временем Син делает рывок к кухне, легко перемахивает через барную стойку и уже стоит рядом – я отступаю от неожиданности, – успокаивающе кладёт ладонь мне на затылок и шепчет:
– Ты мне доверяешь?
Что он делает по ночам, пока я сплю? Как именно зарабатывает такие большие деньги? А может, он способен, влияя на мои мозговые волны, не только невинно успокаивать, но и насильно внушать доверие?
Но я всё равно говорю:
– Да.
А в следующий момент руки Сина легко подхватывают меня под бёдра, подняв, прижимают к себе, а его губы впиваются в мою шею, больно засасывая кожу. От неожиданности я даже не успеваю испугаться, только обнимаю его, обхватив ногами талию и цепляясь за плечи, за ткань футболки. Ничего не соображая, глажу по волосам, сильнее прижимая его голову к себе. Тем временем Син переходит на другую сторону шеи, торопливо присасывается там и тут, даже кусает, оттягивая кожу. Ой, это уже совсем неприятно! Поэтому я настойчиво тяну его выше, оторвав от своей уже болезненной шеи, и целую в губы. В голове мелькает, что зубы не почистила и наверняка всё делаю неумело, но сейчас – плевать. Пусть всё идёт к речному дьяволу! Я хотя бы напоследок поцелую его нормально – с откликом, с чувством, а не как в прошлый раз. Теперь я не боюсь. Настолько, что поцелуй сразу переходит в жадные укусы, попытки поймать его язык или, может, сломать друг другу зубы – не имеет значения. Важно лишь то, что он рядом, важны его жаркие руки на моём теле и блаженная пустота в голове. Одной рукой удерживая меня на весу, второй он торопливо сдёргивает с плеча кардиган, ерошит волосы… А уже в следующий момент я слышу щелчок замка – как мы оказались в прихожей? – и Син опускает меня лицом к распахнувшейся входной двери…
…За которой стоят двое полицейских и высокий чёрный робот.
– О, здрасьте, господа, – я одурело улыбаюсь.
Дальше по коридору видна такая же чёрная троица, но лишь одна. И полицейские без шлемов. Больше похоже на рутинную проверку, чем на облаву в поисках опасного преступника. Это обнадёживает.
Старший полицейский, который ближе к двери, – лет пятидесяти, крепкий, коротко бритый – оглядывает нас по-бульдожьи цепко, сверху донизу. Особенно Сина – словно прощупывает взглядом.
– Доброе утро, господин, госпожа. Ваши документы.
Его напарник совсем молодой, держится за спиной старшего коллеги, будто стажёр. Это обнадёживает ещё больше.
Хихикая, как пьяная, я протягиваю «бульдогу» левую руку, скрытую рукавом, а правой натягиваю край кардигана, прикрывая декольте со шрамами – однако же игриво оставив голым левое плечо. Там кожа чистая.
– Это мой робот, – даже язык заплетается. – А что случилось?
Полицейский, к его чести, не показывает вообще никаких эмоций, только смотрит на Сина за моей спиной. А тот тем временем обвил руками мою талию и, приподняв над полом, нежно целует шею, мурлыча от удовольствия, то и дело потираясь лицом. Боги, откуда он такое умеет?..
Видимо, решив разбираться с проблемами по мере поступления, полицейский опускает взгляд на мою протянутую руку. Однако рукав делает проверку невозможной.
– Госпожа, можно вас попросить? – в его тоне чувствуется усталость всех полицейских мира, ежедневно имеющих дело с тупицами.
Непроизвольно хихикаю от щекотки губ на моей шее.
– Поправьте сами, я не могу.
В доказательство натягиваю кардиган дальше на грудь, давая понять, что прикрываю неприлично-тоненькую майку. При этом задеваю большим пальцем бретельку, и она падает с плеча.
«Стажёр» делает шаг ко мне, но старший – быстро, будто ожидал этого – поднимает руку, преградив ему путь.
– Мы не имеем права прикасаться к гражданам без оснований.
Тем временем я смеюсь уже в голос, потому что Син тычется носом мне в ухо, игриво покусывая.
– Малыш, хватит! Лучше подними мне рукав. И принеси техпаспорт.
Поставив меня на пол, Син подтягивает рукав кардигана – плавно, скользя подушечками пальцев по коже, будто это эротическая игра, – однако не уходит, а через пару секунд вкладывает мне в руку зелёную карточку. Должно быть, техпаспорт был у него в кармане. Подготовился. Ждал, что они придут?
Сканер пикает, и полицейский, пробежав глазами мои данные, слегка кивает сам себе. Что это значит, о чём он подумал? Надеюсь, решил, что моя фамилия объясняет наличие столь дорогого робота.
Переводит сканер на техпаспорт – но не тут-то было, моя рука подрагивает и плавает туда-сюда, потому что позади меня Син, опустившись на колени и обхватив одной рукой мои бёдра, нырнул головой мне под кардиган, приподнял майку и то скользит языком вдоль позвоночника, то щекотно покусывает кожу на пояснице… И делает это так увлечённо, словно только об этом и мечтал, а его дыхание на моей коже такое жаркое, о боги милостивые… Вот теперь это действительно похоже на робота, способного заняшкивать дамочек до смерти ради доступа к информации.
– Госпожа Александэр?.. – теперь тон полицейского звучит как вежливое утомление.
– Малыш, стоп! – нащупав плечо Сина, мягко сжимаю, тяну его вверх, и он послушно поднимается. Тут же снова обнимает, прижавшись сзади, но больше ничего не делает. – Извините, он очень упорен, когда дело касается базовой программы.
Попытка протянуть техпаспорт номер два. На этот раз удачная – проверив, полицейский вновь кивает сам себе. Наверное, этот жест значит, что его всё устраивает.
– А что случилось? Что-то опасное? – не сдержавшись, глажу руки Сина на моём животе.
– Ограбление рядом с вашим домом. Не видели ничего подозрительного? Возможно, слышали шум?
– Нет, ничего такого. А кто преступник? – болтаю я деловито, борясь с чувством, что из-за тёплого тела Сина, прижимающегося сзади, моя голова летает где-то в космосе. – Из нашего дома? Есть фото?
Ясно, они не знают, иначе не ходили бы по квартирам – проверку затевают, чтобы сделать хоть что-то и отчитаться, что меры были приняты. Но лучше уточнить. Плюс потянуть время, строя из себя хозяйку секс-робота, для которого естественно обнимать свою госпожу.
– На данный момент изображения нет.
– Но это мужчина? Или женщина?
– Мужчина, – полицейский снова оглядывает Сина. – А ваш робот ничего не видел?
Откинувшись назад, на грудь Сина, я развязно ухмыляюсь – мол, что за глупость, – но «бульдог» не отступает.
– Госпожа Александэр, нам нужны точные сведения для протокола.
– О-о, так и быть, я скажу это вслух. Для протокола: мой робот ничего не видел, потому что всю ночь был со мной в постели. И, если позволите, я бы хотела снова туда вернуться.
– Разумеется. Извините за беспокойство.
Полицейский козыряет. Его напарник уже повёл робота к следующей двери. А я вежливо улыбаюсь, чувствуя, как руки Сина тянут меня назад, в квартиру.
70.
Захлопнув дверь, активирую замок, и Син сразу отпускает меня, отступает.
– Извини, – тон обычный, ровный. – Это было первое, что пришло в голову. Ты ведь говорила, что подобные действия выглядят естественно для телохранителя и отвлекают внимание.
Без его рук – такое ощущение пустоты, словно меня лишили части тела. Того единственного, что могло бы согреть и успокоить. Они мне нужны. Он мне нужен! Но, к сожалению, это невозможно. Я должна перевести дыхание, заварить кофе, чинно сесть на диван и обсудить происходящее.
– Да, конечно, – избегая Сина взглядом, поправляю одежду.
А вдруг всё-таки возможно? Неужели он до такой степени готов притворяться перед обычными полицейскими, не представляющими угрозы? Или ему всё же было приятно, хоть немного? Он говорил, что может получать удовольствие от секса. Что, если предложить ему только секс, без сложных эмоций и требований? Да, это неразумно, потому что я-то буду чувствовать гораздо больше, надеяться… Но и к чёрту, не хочу быть разумной! Хочу ещё раз почувствовать его руки, и тепло, и этот игривый язык на моей пояснице!
Чувствуя, что трусость уже вот-вот снова заполнит меня оцепенением, я торопливо делаю первое попавшееся движение – хватаю ладонь Сина и кладу себе на затылок. Главное – начать, дальше будет проще. И если он поможет мне успокоиться, то я смогу.
Пальцы мягко гладят мою шею, от чего под кожей пробегают искры щекотки. Это приятно, но пока ещё ничего не значит. Как намекнуть, что я хочу большего?
Тяну к нему руки, кладу на талию. Наверняка это было всего лишь представление для полиции. Но я должна хотя бы попытаться. Если откажет – пусть, я переживу. Немного стыда, подумаешь, ничего нового.
Однако внутри меня нет ни капли смелости, чтобы пойти дальше. Я так и застыла перед Сином: держу за талию, поглаживая большими пальцами, и разглядываю оливковую ткань его футболки, до ужаса боясь поднять взгляд выше. Конечно, он откажет.
Тем временем вторая рука Сина поднимается – я слежу пристально, гадая зачем, – и ложится на мою талию, тут же скользит чуть дальше, за спину. Это обнадёживает! Чувство облегчения даёт необходимую каплю смелости, и вот я уже – хотя по-прежнему не поднимая глаз, – перехожу ладонями на его живот, ещё выше, скольжу по тонкой ткани, очерчивающей рельеф тела. Через футболку чувствуется тепло кожи, движение его груди, поднимающейся от дыхания, стук сердца, который будто передаётся мне через кончики пальцев. Наконец-то добираюсь до ключиц и – последний рывок, хоть бы хватило смелости – обеими руками обнимаю Сина за шею.
Что дальше? Чёрт, почему он такой высокий? Даже если я встану на цыпочки, то не дотянусь до его губ. Поглаживая шею – движение скорее нервное, чем флиртующее, – легонько тяну к себе. Даже не знаю, на что конкретно рассчитывая, просто пользуясь тем, что он ещё не оттолкнул меня.
Секунда. Другая. Все органы замерли в невесомости, ожидая, что дальше.
Вдруг Син снова подхватывает меня под бёдра, поднимая. И приближается к губам – но не целует, ждёт, давая возможность передумать и отстраниться.
Уф, слава богам! Конечно, я торопливо прижимаюсь к нему в поцелуе – неловком, слишком неумелом, даже я смогла бы лучше, если бы не так нервничала… Нужно взять себя в руки, прекратить эти дёрганые движения и поцеловать лучше, мягче…
Син охотно отвечает, и поцелуй наконец-то становится нормальным, правильным, приятным… Наверное, из-за того, что Син погладил мою шею, я больше не чувствую паники, только уверенность, что всё хорошо, разливающийся по телу жар возбуждения и желание, чтобы это не прекращалось никогда. Обнимаю его бёдрами крепче, глажу затылок, провожу пальцем по выбритой линии волос – кожа там мягкая, с забавно колющей щетиной.
Недоумевая от собственной смелости, шепчу:
– Может, пойдём в спальню? А потом закажем пиццу.
Син смотрит то мне в глаза, то на губы, коротко чмокает их ещё раз.
– Ограбление тебя не интересует?
– Это срочно?
Он раздумывает мгновение, не отрывая взгляда от моих губ.
– Подождёт.
– Вот и отлично. Хватит думать о проблемах.
– Только я говорил, – прижавшись к моему лицу, Син тоже бормочет тихо, почти шёпотом, – что не могу… Ну, кусать тебя или бить. Или резать.
– Не надо меня резать, – улыбаюсь от неловкости. – Мне это совсем не нравится. Я говорила, это разные вещи, и они не связаны.
– О, тогда всё в порядке. Да?
– Конечно, – я улыбаюсь, чмокаю его над губами. – Никаких укусов.
Пока Син несёт меня в спальню, я сдёргиваю с плеч кардиган, снимаю майку через голову – ну, мужчинам ведь интересен секс, а не эти долгие прелюдии, чего тянуть, сделаю всё так, чтобы ему понравилось… Однако тут же чувствую желание прикрыться руками. Какая форма груди ему нравится? А если не такая, как у меня? Может, он предпочитает другой размер – больше, меньше? Или другой цвет сосков?
Син опускает меня на постель.
– Ты уверена?
– Нет, так что раздевайся быстрее, – строя из себя смелую, я не прикрываюсь, вместо этого провожу ладонями по его животу. – Всё снимай.
Пока он стягивает футболку, я откидываюсь на кровать, торопливо сдёргиваю легинсы и трусы. Вот только стоит холодному воздуху пробежать по голой коже бёдер, и паника снова тут как тут.
Син останавливается – пальцы замирают на кнопках штанов, – смотрит на меня.
– Можно остановиться в любой момент.
– Нет! Так я вообще никогда не решусь!
Хотя, если честно, страх уже перебил всё возбуждение. Теперь я чувствую лишь озноб от холода, беспокойство и желание прикрыться. И зачем я так лихо сорвала с себя одежду – будто какая-то модельная красавица, а не тощая селёдка со шрамами по всему телу? В дневном свете их, конечно, прекрасно видно, все до единого. В сознании разносится недовольный голос моего парня-на-полторы-недели: «Ты просто больная!». Сразу живо вспоминаются ощущения от моей единственной попытки заняться сексом: холод по всему телу – ведь нормальные девушки не делают «это» под одеялом, они показывают себя во всех ракурсах, – чувство унижения и грубые пальцы, болезненно ковыряющиеся между ног. Не выдержав, я всё же обнимаю себя за плечи, сжимаю ноги, да и вся сжимаюсь в комок явно не-соблазнительным образом. И что, сказать: «Извини, я передумала», – и одеться? Как глупо. Зачем только я всё это начала? Знала ведь, что так будет…
Син, к моему облегчению, всё ещё в штанах. Наклонившись, он кладёт ладонь мне на спину и прижимается лицом по щеке, успокаивающе бормочет:
– Можно ограничиться…
– Я не хочу ограничиваться! Всю жизнь себя ограничиваю, – больно куснув губу, перехожу на шёпот: – Я хочу нормально.
Голос-в-голове ехидно фыркает: И как ты собираешься это сделать? Вспомни, что было в прошлый раз. Ты не годна даже на то, что могут все девушки. Поразительно, насколько ты бесполезная!
Подтянув с кровати покрывало, Син заворачивает меня. Это комфортно, даже несмотря на мелькнувшую мысль, что ему противно смотреть на мои шрамы.
– Может, попробуешь расслабиться? Секс – это приятное занятие.
Я криво улыбаюсь.
– Не в моем мире.
Он медленно гладит мою спину через покрывало.
– Тогда прекратим.
Я разглядываю чёрную стену справа и кусаю губы. Конечно. Проклятье. Я, как обычно, всё запорола. И второй попытки не будет.
Син утыкается носом в мои волосы.
– Но ты не хочешь.
Я молчу. Какая разница, чего я хочу, если не могу.
– Хорошо. Тогда попробуй расслабиться. Я чувствую твои показатели. Я сразу остановлюсь.
– И мы никогда не дойдём до пиццы, – фыркаю я, не отрывая взгляда от стены. – Умрём тут от старости.
– Ты доверяешь мне?
Я честно прислушиваюсь к себе. Ничего обнадёживающего. Возбуждение исчезло бесследно.
– Я – на кровати и без штанов. Боюсь, это предел моего доверия. Слушай… Может, ты сделаешь всё сам? Как хочешь. Просто не обращай на меня внимания.
Может, если сейчас ему понравится, он захочет повторить – а в следующий раз у меня, возможно, получится лучше.
– Сделать, как я хочу? – его голос звучит удивлённо. – Разве я не должен сделать то, что приятно для тебя?
– Извини, у меня вряд ли получится, – я по-прежнему изучаю стену. – Я слишком напрягаюсь и… Не хочу, чтобы ты два часа со мной возился, а в итоге всё равно кончится ничем. Пусть хотя бы тебе будет приятно.
Син молчит. Но хотя бы не убирает руку с моего плеча.
– Ляг на живот?..
Бросив на него подозрительный взгляд, я всё-таки вытягиваюсь на кровати, накрывшись покрывалом. Нет уж, я не готова его снять, даже учитывая, что на спине шрамов почти нет. От страха закрываю глаза, так спокойнее. Судя по звукам, Син раздевается. Забирается ко мне. Справа – приятный жар горячего тела. Я прижимаюсь боком теснее. Впрочем, это больше похоже на попытку согреться, чем на что-то сексуальное.
Однако тепло отодвигается, потому что Син приподнялся на локте и теперь гладит мой затылок. Ладно, это ощущение привычное, я могу его принять. Ладонь скользит ниже, на плечо. Я немного расслабляюсь. Прикосновения к спине кажутся безопасными.
Наклонившись к уху, Син тихо говорит:
– Думай только о языке и руках. Сконцентрируйся на этом ощущении. Если что – я сразу остановлюсь.
Я верю ему? Насколько я вообще способна доверять хоть кому-то? Жмурясь, мычу согласно. Как будто на приёме у врача перед болезненной процедурой.
Пальцы поднимаются выше, зарываются в волосы, приподнимают их, по оголившейся шее легко пробегает кончик языка. Ой, щекотно… Но не страшно. Язык исчезает, теперь Син покусывает мою шею сзади. Нащупав на кровати его другую руку, сжимаю запястье, большим пальцем глажу ладонь – чтобы показать, что мне нравится.
Его рука спускается, гладит плечи, разминает мышцы. Хорошо. Пока что я расслаблена. Может, получится.
Лопатки. Всё нормально.
Но когда ладонь опускается на поясницу, я напрягаюсь так, что забываю дышать. Сдерживаюсь, чтобы молчать, но в его запястье вцепилась изо всех сил.
Син тут же возвращается к лопаткам, шепчет:
– Я не буду трогать руками ниже, хорошо?
– Угум, – получается странный звук сквозь закушенные губы. Боги, такое ощущение, что меня тут пытают.
Погладив плечи ещё немного, говорит:
– Когда я целовал спину, кажется, ты чувствовала себя нормально?
– Мм. Вроде.
– Мне пришёл в голову один вариант. Если я лягу сверху, но не буду трогать тебя руками? Только поцелую.
Звучит непонятно. Но более-менее безопасно. И он говорил, что остановится, если я скажу. Что ж…
– Хорошо. Ну, шею можно. Волосы там. Только не сильно.
– Понял.
Син приподнимает покрывало на моей спине – по коже пробегает холодок – и перемещается наверх, встав на колени по обе стороны от моих бёдер. Пока он не просит меня раздвинуть ноги – которые я не только сжала, но на всякий случай ещё и переплела, – всё выглядит неплохо…
По пояснице смазанно проезжается что-то непонятно-тёплое и чуть влажное, а пока я недоумеваю, что за часть тела это может быть, Син накрывает меня всем телом, и его член, более жаркий, чем всё остальное, ложится между ягодиц: покалывая кожу жёсткими волосками, ниже тяжело прижимается мошонка, а выше – как раз там же, на пояснице – горячая влажная головка. В сознании мгновенно взвивается паника. Это, оказывается, он?! Я не готова, я не смогу расслабиться, почему так быстро?! Син сразу накрывает ладонью мою шею, шепчет:
– Ш-ш, я ничего не делаю. Совсем ничего.
Перевожу дыхание, стараясь справиться с эмоциями. В самом деле, Син только мягко разминает мышцы шеи, наполняя их приятным теплом, покусывает плечо и всё. Вторая рука лежит на кровати, я могу её видеть, это успокаивает.
Однако ощущение, что я обязана расслабиться побыстрее, давит. Ему наверняка уже надоело со мной возиться. Нужно скорее дать ему то, ради чего он и делает всё это.
Нет, ни при каких условия не выйдет вставить в меня такой большой член. В прошлый раз не получилось, и теперь не получится. Как, вообще, люди занимаются сексом? Ладно бы пенисы были, там, три сантиметра… Ну ладно, пять… Такой ещё может поместиться внутри. Но они же огромные! И я даже заранее знала, что у Сина – не пять сантиметров. Видела же фото Марка. Да, на снимках в сети это выглядит классно, но пытаться засунуть такое в себя – больше похоже на самоубийство, чем на приятное занятие. Ничего не получится, о чём я только думала!
Через некоторое время всё же отвлекаюсь на ощущение языка, извилисто гуляющего по моей спине. Он спускается вдоль позвоночника, и вместе с языком всё жаркое тело Сина двигается вниз. Затем, тут и там прихватывая кожу зубами, Син возвращается к плечам, а его член легко скользит вверх по моей коже, чуть щекотно. Снова вниз. На этот раз язык добирается до поясницы, и я резко выдыхаю от неожиданного удовольствия. Вверх. Син прикусывает загривок сильнее. И вниз.
Теперь на заднюю поверхность шеи ложится комфортно-тёплая ладонь. То ли от этого, то ли от гипнотизирующего движения туда-сюда меня охватывает странное, непривычное чувство: восприятие кристально-чёткое, но нет ни страха, ни напряжения, ни обычной скачки мыслей. Кажется, что я сплю, хотя воспринимаю всё ясно. Вот теперь я действительно могу сконцентрироваться на руках и языке Сина, на тепле его тела, закрывающего меня от пугающего мира, от зимы за окном, от всех проблем. Ощущение скользящего по мне члена уже не так пугает, даже кажется приятным.
Вниз. Вверх. Вниз. На следующем движении вверх он мягко прижимает мой таз к кровати, и член скользит между бёдер. На периферии сознания мелькает ощущение опасности, однако это движение по-прежнему воспринимается как естественная часть движения всего его тела, поэтому мои мышцы не напрягаются, а вскоре лёгкие покусывания шеи отвлекают внимание.
Вниз. Кончик языка щекочет поясницу, и это настолько приятно, что, когда на движении вверх Син вжимает меня в кровать сильнее, я не напрягаюсь. Всё, о чём хочется думать, – это оглаживающее мою кожу тепло и сильное биение его сердца, когда он прижимается ко мне всем телом.
Расслабившись, я чуть раздвигаю ноги, позволяя ему двигаться свободнее, проникнуть дальше, и в следующий раз член скользит по вульве, задевает клитор – от этого лёгкого касания моё тело мгновенно наполняет возбуждением, а остатки мыслей испаряются. В сознании пульсирует единственное желание: мне нужно больше этого чудесного ощущения, больше, сильнее, ещё…
Вниз. Его зубы легко прихватывают кожу сбоку от поясницы, и от этого по спине и плечам пробегает волна странного ощущения, похожего на мурашки, но более приятного и возбуждающего. Вверх. Вот теперь мне даже хочется раздвинуть ноги ещё немного шире – хочется почувствовать там этот странный орган, такой горячий, наполненный и увесистый, – и он в самом деле снова скользит по моей вульве. И на этот раз, словно почувствовав моё желание, задерживается там, аккуратно потирается о мокрую плоть. Не удержавшись, я выдыхаю через приоткрытые губы и, выгнувшись, прижимаюсь ягодицами к Сину – без слов упрашивая, чтобы он продолжал.
Однако его тело снова двигается вниз. Сначала щека потирается о мою поясницу, затем зубы вновь прикусывают кожу, но эти ощущения уже неинтересны, я жду лишь, чтобы Син поскорее прижал мои бёдра к кровати и поласкал между ног. Вверх. Теперь член не скользит вперёд, к клитору, а утыкается тяжёлой горячей головкой во вход во влагалище – и там уже так мокро, что он сам собой находит правильный путь, заходит немного вглубь, растягивая… Я даже не знала, что это настолько приятное ощущение… Необычное… Хочется сосредоточиться на нём, прочувствовать получше – и я не особо обращаю внимание, что член тем временем понемногу двигается вперёд-назад, словно ищет наилучшее положение среди этого скользкого жара. Конечно, пусть устраивается как удобно, я не против. Даже приятно… В какой-то момент он словно утыкается в препятствие, но уже через мгновение проскальзывает дальше, глубже – меня колет болью, но тут же отвлекают другие ощущения: крепкие бёдра Сина, которые вжимают мои бёдра в постель, и его хриплый выдох возле моего уха, от которого всё внутри вспыхивает жаром. Так возбуждающе, головокружительно и даже немного лестно чувствовать, что ему хорошо со мной…
Его тело скользит вниз, но на этот раз лишь немного, лишь по плечам проходит дорожка поцелуев. И сразу обратно вверх. Син прихватывает зубами за загривок, и я непроизвольно выгибаю спину: теперь уже хочется прижиматься к нему ягодицами, потираясь, и хочется раздвинуть ноги ещё – чтобы ощутить больше этого движения, сладко и нежно растягивающего чувствительный вход во влагалище. Я даже не знала, что в этом месте может быть так приятно…
Чуть вниз. Чуть вверх. Но в этот момент до меня доходит, что между ног я чувствую его движение по-другому, чем раньше, что-то изменилось. Вот это смутное ощущение… Оно же внутри! Чёрт!
Я резко просыпаюсь от дрёмы, пульс подскакивает – и мышцы влагалища сжимает цепким спазмом. Син, действительно, сразу останавливается, накрывает мою шею ладонью и шепчет:
– Тш-ш, всё нормально.
Какое «нормально», у меня член внутри! Боги, что делать?! Мышцы сжаты до предела, я уверена, что от малейшего движения будет больно, и ожидание этого пугает ещё больше. Хоть бы он не шевелился!
В первые мгновения кажется, что на этот раз волшебное успокоение не помогает, – а вдруг из-за спазма член не получится вынуть, придётся вызывать медиков, о подобных случаях пишут в разделе юмористических новостей, какой позор, – но потом сердцебиение всё-таки замедляется, и я перевожу дыхание. Паника отступает.
