Марина Антоновна Тишанская
Новогоднее чудо и другие рассказы
– Да… Просто мистика.
– Я то же самое Любке сказал. А она – сразу ругаться.
– Знаешь, что, Коль, сделать мы сейчас ничего не можем. Давай пока с женщинами пропажу столбов не обсуждать. Посмотрим, что дальше будет.
***
Свечи на столе не могли разогнать темноту, но яркие отблески играли на стенах, создавая атмосферу сказки и ожидания чудес. Взрослые жалели, что не работает телевизор, зато дети от души наслаждались выпавшим на их долю приключением.
За хлопотами стрелки часов незаметно подобрались к десяти. Настало время провожать старый год. Но Таня возилась с детьми, а Люба все еще что-то резала на кухне и громко прикрикивала на Николая, выполнявшего ее поручения. Максим совсем уже собрался пойти их поторопить, но неожиданно раздавшийся стук в дверь заставил его остановиться.
В такую погоду и в столь уединенном месте не приходилось рассчитывать на гостей. Тем не менее, стук повторился. Максим открыл дверь и увидел на пороге небритого красномордого мужика в засыпанной снегом одежде.
– Здорово, хозяева. Вот радость-то! А я уж думал, во всей округе ни одной живой души.
– Здравствуйте, вы кто такой?
– Иван Петрович я, Скоробреев. Заплутал маленько. Не скажете, как в Кузнецовку проехать? Темнота, ни зги не видать, я с шоссе свернул у лесопилки, больше-то и поворотов не было, все прямо. А заехал невесть куда. Как ваш кооператив называется?
– Лесные зори.
– Не слыхал такого. У нас там Росинка, а от нее до Кузнецовки два километра. Вот ведь незадача. Который час-то? Уже десять? Ну точно, все порядочные люди за столом сидят, меня дети ждут. Вот ведь напасть!
Из кухни выглянула Люба.
– Кого это принесло на ночь глядя?
За ней появился и Николай. Максим спросил:
– Николай, не знаешь, где здесь, в нашем районе, Кузнецовка?
– Ты рано свернул, – сказал Николай Ивану Петровичу – В такой метели немудрено. Надо было – метров пятьсот не доезжая лесопилки.
– Я и свернул перед лесопилкой.
– Ты перепутал. К нам поворот у птицефабрики, до лесопилки еще полтора километра.
– Проходи, не стой в дверях. Тань! Давай мужика к нам позовем. Куда ему в такую хреновую погоду идти? Еще замерзнет, – предложила Люба, – только ты, слышь, друг, паспорт покажи.
– Да, да, конечно. Пусть остается. И паспорта не надо, что вы, Люба!
– Уважаемые женщины, паспорта у меня с собой нет. Но я не бандит, честное слово.
Люба с подозрением посмотрела на него, но промолчала.
А у Татьяны на душе было спокойно и радостно. Она не боялась незнакомца. Почему-то с этими посторонними людьми, не имевшими к ней и детям никакого отношения, она чувствовала себя совершенно свободно. Никаких претензий, никаких обязательств.
Татьяна подхватила полотенцем кастрюлю с картошкой и понесла к раковине – сливать. Ей вдруг подумалось, что этот Новый Год может получиться совсем неплохим. Странное у нее было настроение. Дома сейчас тепло, светло, вкусно пахнет. Ирина Вячеславовна наверняка испекла свой коронный лимонник и наделала пирожков с грибами. По телевизору целый день хорошие передачи, старые советские фильмы, наивные и милые, а они здесь оторваны от целого мира. И все-таки хорошо!
Картошка получилась рассыпчатая, с дымком. Мысли сами собой переключились с дома сюда, на дачу. В конце концов, с Ириной Вячеславовной она разговаривала утром, предупредила, что началась метель, и она не знает, успеет ли вернуться вовремя. Свекровь восприняла новость стоически, обещала позвать в гости соседку. Они с Иваном Михайловичем и соседкой будут втроем сидеть у телевизора, пить чай с пирогами и обсуждать детей и внуков. За них можно не волноваться.
На кухню заглянул Максим.
– Девочки, вам помочь?
– Да спасибо. Здесь мы уже почти все сделали, правда, Люба?
– Идите, идите отсюда. Только под ногами вертитесь.
– Максим, давайте покопаемся на чердаке. Только нужен фонарик. Люба, я возьму ваш? Там полно старых вещей, наверняка найдется что-нибудь, чем можно украсить елку перед крыльцом. Но одной мне не справиться, я без посторонней помощи даже дверь не открою, замок ржавый.
– А мне кажется, вы ошибаетесь. Во всяком случае, ваши сорванцы открыли его без труда. Славные ребята, шустрые такие.
– Очень шустрые, вы себе и не представляете, насколько. Когда это они лазали на чердак?
– Да они и сейчас там.
Татьяна решительно бросила на стол кухонное полотенце.
– Чего же мы стоим? Пойдемте скорее.
Дверь на чердак, действительно, была распахнута настежь, и оттуда тянуло холодом. Зябко поеживаясь, Татьяна нагнулась и шагнула в темноту. В дальнем конце чердака мелькал огонек. Определенно, Ванька рылся в ее сумке. Свой фонарь он сломал еще на ноябрьские.
– Дети! – крикнула Татьяна. – Дети, вы здесь?
Навстречу ей важно вышла Настена. Была она грязная, но с гордо задранным носом. Девочка завернулась в огромный кусок материи, таинственно поблескивающий в неверном свете. Татьяна узнала бабушкину атласную занавеску. На голове у дочери красовалась перевернутая вверх дном хрустальная ваза для конфет.
– Ну что за хулиганы, – возмутилась Татьяна, – лучше бы елочные игрушки поискали.
– Вот ты вечно ругаешься, а мы уже нашли игрушки, – обиженно возразила Настя.
Она распахнула атласную занавеску. Ваня навел на сестру луч фонарика, и все увидели, как таинственно переливается у девочки на шее ожерелье из разноцветных блестящих шариков.
– Как хорошо, что ты нашла эти бусы. Подумать только, когда-то такие игрушки были в моде. – А это что? – укоризненно спросила Таня сына, заметив у него в руках какую-то тетрадь.
– Мам, ну я же ничего не сделаю. Мы с Настеной только посмотреть хотели.
– Сколько раз я вам говорила, что брать чужие вещи нельзя?
– Она не чужая, а прадедушкина.
– Хватит болтать ерунду. Отдай немедленно!
Таня выхватила из рук сына толстую старую тетрадь.
– Ой, мама, смотри, что я еще нашел! – радостно крикнул Ванюшка.
– Если опять что-нибудь дедушкино, положи на место, – устало ответила Таня.
– Тут патефон старый, дореволюционный, с трубой. Наверно, его слушали еще прадедушкины родители.
– Знаю. Надо же, а я его летом искала, не могла найти. Ваня, там где-то еще пластинки к нему есть.
– Настька, отойди, – со злостью крикнул Ваня.
– Мам, чего он толкается? – незамедлительно раздался плаксивый голос дочки.
– Ваня, не бей сестру! – строго прикрикнула Татьяна.
– Ма, она же на ящике с пластинками стоит.
– Настенька, слезь оттуда. Дедушка очень дорожил этими пластинками. Я их летом хотела найти, но не смогла.
– Как же ты не смогла, когда они на самом виду стоят, слева от сундука с ботинками.
– А я думала, что там тоже ботинки. Знаете что, дети, идите-ка вы спать. Что-то я устала от вас.
– Ну мам, мы тоже хотим Новый год встречать! – захныкала Настя.
– И елку мы еще не нарядили!
– Тогда – быстро – наряжать елку и спать! Новый год завтра утром встретите.
– Это нечестно!
– Очень даже честно! А то подарков не получите. Давайте сюда патефон и пластинки.
– Танечка, давайте я вам помогу, – предложил Максим.
– Если не трудно, нарядите с детьми елку?
– Конечно. И пластинки я понесу. Ящик же тяжелый. Знаете, давно не общался с детьми. Ваши сорванцы мне чем-то понравились.
Поскольку было темно, Максим не заметил, что Татьяна улыбнулась. Как бы то ни было, вскоре блестящие шарики перекочевали на елку, где смотрелись не так загадочно, поскольку было темно, а Таня после пожара категорически запретила разжигать костер. Дети нехотя отправились наверх.
***
Пластинки со старой музыкой замечательно подошли к таинственной обстановке праздника при свечах в занесенном снегом доме. Услышав звуки «Сказок Венского леса», Татьяна скинула туфли, распустила собранные в пучок волосы и закружилась по комнате в вальсе. То, что никто не мог разглядеть в полумраке нюансов танца, придавало Татьяне легкости и смелости.
Максим, между тем, как завороженный смотрел на ее пышные развевающиеся волосы, окутывающие лицо золотистым туманом, и отблески свечей в больших темных глазах.
– Садитесь уже, старый год проводим, – нетерпеливо потребовала Люба.
Разлили вино, чокнулись.
– Ах, хозяйки! Ну, хозяйки! Вот уж расстарались! – Иван Петрович с явным удовольствием оглядел стол. – Дайте-ка и я вам подарочек сделаю. Детворе вез, да и взрослым, думаю, сгодится. Погодьте минутку, не наливайте. Эх, подарки надо бы под елку положить, да в такую метель их и не найдешь, пожалуй.
Иван Петрович схватил куртку, и, как был, без шапки, бросился на улицу.
– Вы же замерзнете! – крикнула ему Татьяна.
– Не беспокойся, голубушка, я на минутку.
Вернулся он, действительно, скоро и принес с собой коробку, в которой что-то поскрипывало и пищало.
– Это нашей главной хлопотунье, Любовь, не знаю, как вас по батюшке…
– Ефимовна я.
– Любовь Ефимовна, это вам. Самый главный, можно сказать, редкий подарок. И вам веселее, и для семьи польза.
– Не томи, Петрович, что там у тебя?
Иван Петрович торжественно водрузил коробку на табурет и извлек из нее клетку с мелкими пестрыми птахами.
– Это кто же такие? – неодобрительно глядя на подарок, спросила Люба.
– Перепелки. Видала, небось, почем в магазине перепелиные яйца? А у тебя свои будут, свеженькие.
– Надо же, чего придумал. Ты, Петрович, их, небось, жене вез? Попадет тебе теперь.
– Это уж не твоя забота, Ефимовна. Кому хочу – тому дарю. Ну что, угодил?
– Угодил, Иван Петрович, угодил. Давно я хотела курочек за сараем поселить, да Николай – ни в какую. А это – подарок.
– Их и дома можно держать. Вишь, мало места занимают.
***
Со второго этажа послышались глухие удары и визг.
– Это мои подушками кидаются. Пойду, попробую их успокоить, – Татьяна взяла свечу в майонезной банке и пошла к лестнице.
– Николай, а мы, может, выйдем, курнем? – предложил Иван Петрович, – угостишь сигареткой?
– Что ж, пошли. Сигаретку тебе дам, – ответил Николай, – пойдем на кухню, там потеплее. Проветрим потом, чтобы Татьяна не заругалась.
Мурлыча себе под нос: «Николай, давай закурим», Иван Петрович взял нового знакомого под руку, и они вышли из комнаты.
Он вынул из протянутой Николаем пачки сигарету, обстоятельно размял, прижал губами, закурил.
– Ты не думай, Николай, через эту птицу и тебе большое облегчение выйдет. Сам увидишь. Супруга твоя меньше командовать будет, на перепелок переключится. Только яйца сырые будешь пить по утрам, так это для здоровья полезно.
– Да я что, я ничего, – кивнул Николай.
***
– Ну вот, Максимка, все нас бросили. Колька с Иваном Петровичем чтой-то давно курят. Может, проверить, нет ли у них в заначке поллитровки?
– Что вы, Люба, зачем?
– Так телевизор-то не работает. Как еще развлекаться?
– Расскажите мне лучше про Татьяну. Кто она, чем занимается?
– Ага, понравилось, как она выплясывала? Татьяна – огонь-баба. Это она с виду на учителку похожа. На самом деле, знаешь, кем она работает?
– Кем?
– В редакции такого то-олстого журнала, каким-то начальником.
– Вот никогда бы не подумал. Татьяна, действительно, больше похожа на школьную учительницу.
– Не, она девка характерная. На джип сама заработала. Надеяться-то не на кого.
– А муж?
– По секрету тебе скажу, не сложилось у нее с мужем. Свекры золотые, а сын у них – бабник и пьяница. Сколько Танька от него натерпелась…
– А сейчас она одна живет?
– Не, она со свекрами осталась. А ее бывший к своей молодухе переехал. У Танькиной-то матери квартирка маленькая – двушка, да еще и младший брат с семьей там живет.
– Трудно, наверное, со свекрами?
– Да что ты! Они ее любят, как родную. И с детьми сидят. Только сына непутевого тоже любят. Вот и сейчас, Танька чего, думаешь, на дачу поперлась? Сын к свекрови приехал, а Танька с детьми – сюда. Ее бывший сегодня должен со своей новой в Египет улетать, а Татьяна хотела вернуться домой. А тут, вишь, как все вышло… Чего скалишься?
– Я?! И не думал. Вам в темноте показалось.
– Ладно тебе, я еще столько не выпила, чтобы мне казалось.
– По-моему, Таня возвращается.
– Тогда молчи. У нас никакого разговора не было, понял?
– Понял.
***
Таня вернулась вместе с мужчинами.
– Угомонились сорванцы? Правильно, пора им. Новогодние сны – самые сладкие, когда Дед Мороз подарки приносит, – сказал Иван Петрович, видимо, продолжая начатый на кухне разговор.
– Мне им и дарить нечего, – вздохнула Татьяна. – Все дома осталось.
– Ничего, не обидятся. Надо и взрослым развлечься. Максим, наливай.
– Давайте поднимем тост за чудеса. За то, что все мы тут нечаянно собрались, и все так здорово получилось, – предложил Максим.
– Ага, почувствовал, то-то и я говорю – Новый Год – удивительное время.
– Тань, мужики! Пока вы будете про чудеса болтать, Новый год пропустим! – прервала Люба их загадочные разговоры.
– Спокойно, Любовь Ефимовна, – Иван Петрович как фокусник взмахнул рукой, и вынул из-за пазухи бутылку шампанского «Абрау-Дюрсо», – бери, парень.
