Марина Антоновна Тишанская
Исчезновение Летучей рыбы
Пылинок становилось все больше. Их кружение обретало довольно четкие очертания, будто кто-то помешивал ложечкой в стакане с чаем. Похоже, в эпицентре этого кружения и находился источник сигналов.
Иван подошел ближе. На одной из игл, невысокой, не больше метра, и обломанной сверху, был глаз. Он не лежал на камне, он был его частью. Большой немигающий глаз, вокруг которого клубилась золотистая пыль.
Лопатин решил, что у него галлюцинации. То, что он видел, не имело никакого отношения к «Летучей рыбе», не могло иметь отношения к людям вообще. Надо было отснять явление в разных волновых диапазонах и двигать обратно. Где-то там, позади, задыхалась Варя, на боте сидел Селиверстов, Качан ждал сообщения о судьбе товарищей. Но Лопатин не мог сдвинуться с места. Он ожидал чего угодно, только не этого. Обман зрения? Инопланетный маяк? Существо из другого мира? Или это глаз самой Занозы, посылающей сигналы в пространство, чтобы найти разумное существо для общения? Или просто приманка?
Подумать только, такое явление на планете, которая в любую секунду может погрузиться в черную дыру! И никто никогда даже не узнает, что это было.
Вдруг в голове возник сигнал с корабля. Дать, что ли, Петьке полюбоваться на его находку?
– Я на месте. Следов корабля не обнаружил.
– Извини, Ваня, не хотел беспокоить. Но тут, видишь ли, такое дело… Заноза немного меняет орбиту. Не могли бы вы поторопиться? Понимаешь, я три раза проверил, сутки уменьшились на две с половиной секунды.
Лопатин тряхнул головой. Открытия – открытиями, но он в первую очередь отвечает за людей. Произведя фиксацию, он повернулся и решительно зашагал обратно. Путь предстоял долгий.
***
Лопатин шел и шел. Баллоны и медблок оттягивали плечи, но бросить их он не решался. Он толкал перед собой гравитационную платформу, на которой лежала Варя. Девушка постанывала при каждом повороте, а повороты приходилось делать каждую минуту, потому что многие иглы были выше Лопатина на целую голову, а то и в два раза. И чтобы обогнуть их, приходилось все время лавировать, как при слаломе.
Видимо, распухшее Варино колено давало о себе знать при малейшем толчке. Варя лежала и тихонечко стонала, надеясь, что он ее не услышит. Лопатин шел и боялся, что не дойдет. И в то же время он понимал, что с такими мыслями идти нельзя. Нужно думать только о том, что будет потом. Тогда он начинал представлять себе, как сидит в «Космическом волке» и рассказывает Гаврилову дурацкую историю, как они спасали его на Занозе. Откуда взялся Гаврилов и где он сейчас, Лопатин не задумывался. Почему-то золотистое кружение над странным глазом вселило в него уверенность, что Гаврилова никогда здесь не было, что с ним все в порядке, он жив и даже здоров. И Лопатин представлял себе спокойную уютную обстановку, знакомый экран с проложенным курсом, представлял себе шумных ребят, которые расслабляются после полета. Это отвлекало его от монотонного ритма движения: шаг – проба грунта – шаг – проба грунта. Прежде чем перенести вес тела на другую ногу, надо было тщательно проверить, не поедут ли камни, не застрянет ли нога, потому что теперь от него зависела еще и Варя.
***
Все когда-нибудь заканчивается, кончился и этот страшно тяжелый, нудный, изматывающий поход с бесконечными Петькиными вызовами и вежливыми сообщениями о том, что до брюха черной дыры им остались считанные часы. С истерикой Селиверстова, которой хотел немедленно покинуть Занозу. С Вариными тихими стонами и тревогой за пропавших ребят.
Селиверстов ушел в свою каюту и после взлета не показывался. Петька тихо радовался, что Лопатин вернулся живой, но с разговорами не лез. Варя с вправленным вывихом спала в медотсеке, смотрела домашние сны. Спасти ребят не удалось, но хоть команда цела.
***
Андрей Никитич поставил на нагреватель стальную кастрюльку – подарок товарища по академии, налил в нее ровно два стакана воды и стал ждать белого ключа. Всем известно, что настоящий чай можно заварить только водой, дошедшей до самой первой стадии кипения, когда мельчайшие пузырьки воздуха дружно начинают подниматься со дна, а вода на несколько мгновений теряет свою прозрачность. Если бы дежурка располагалась на поверхности Луны, довести воду до нужной кондиции было бы проблематично. Но диспетчерская вращалась вокруг Луны, и на ней поддерживалась привычная землянам сила тяжести.
Вода начала понемногу пузыриться, Андрей Никитич изготовился снять кастрюльку с нагревателя, и тут прозвучал «лунный» сигнал. Увлеченный процессом, диспетчер отвлекся на какую-то долю секунды. Кнопку он не нажал.
***
Начало мая – время горячее. База на Луне работает на пределе возможностей, все пашут не за страх, а за совесть. Но больше всех достается ответственному дежурному.
Весна вступает в свои права, наступает старинный праздник – День труда. Перевозки грузовые и перевозки пассажирские растут в разы. Это только кажется, что все пользуются НТ. Как известно, НТ противопоказана беременным женщинам и младенцам до года. На дальние расстояния мамаши, конечно, не летают, но корабли все равно садятся и взлетают по расписанию. А это расписание, между прочим, еще надо составить. И воткнуть туда грузовики и транспортники, везущие особо ценные произведения искусства, исторические реликвии, редкие растения, которые могут не выдержать пространственно-временного скачка. Добавьте к этому научные материалы многочисленных постоянных и временных экспедиций, представляющие собой неизвестно что и поэтому неизвестно как реагирующие на НТ. Каждый год на основных магистралях в это время возникают пробки. Пробки влекут за собой неразбериху и ругань. А расхлебывать все это приходится Эдику Агаряну.
Эдик Агарян – человек спокойный, в определенных пределах. И очень ответственный. Если бы транспортник «Бирюза», доставивший с Альгамбры груз пелонитовой руды, не потребовал посадки, нарушая все мыслимые и немыслимые инструкции, Эдик вполне мог бы сохранять спокойствие. Эти бирюзяне ни в какую не хотели в карантин, мотивируя свой отказ тем, что Альгамбра лишена не только микроорганизмов, но и атмосферы. Ничего живого за двадцать лет исследований там так и не нашли, какой карантин? А у Эдика Инструкция 274/34-а, предписывающая не допускать посадки в жилой зоне кораблей, прибывших с необитаемых миров. Есть там жизнь или нет – это как посмотреть, а инструкция – вот она. Но все еще могло бы закончиться миром, если бы жена Ставридиса не вылетела встречать мужа из экспедиции. Сама на восьмом месяце, но все равно на месте не усидела. Лучше бы пироги пекла и встречала мужа дома, так нет, отправилась на Луну. Конечно, перегрузки на взлете вызвали начало схваток. Корабль полет не прервал, но экстренно запросил у базы на Луне бригаду акушеров-гинекологов. А база – это Агарян.
Пока Эдик вызывал с Геи бригаду акушеров, освобождал для них НТ, ругался с «Бирюзой», «Летучая рыба» с Феофионы спокойно прилунилась в дальнем секторе космодрома, и Агарян ничего не заметил.
