Мари Князева
Господин
Глава 7. В доме Господина
Ева
Я потихоньку смирялась и успокаивалась, и когда через пару недель за мной прибыл кортеж из двух затонированных внедорожников, то бесстрастно собрала свои скудные пожитки, большей частью состоящие из книг, тепло попрощалась с Расимом и Урсун, бросила почти беспечальный взгляд на сверкающее лазурное море и села на заднее сиденье. Терджан не смог приехать за мной сам – и это к лучшему. За время пути я успею морально подготовиться к встрече с ним.
Силы и вправду мне понадобились: теперь меня поселили в отдельной от других служанок комнате, намного богаче обставленной, чем прошлые мои жилища. Я стану наложницей охранника господина? Он тут все устроил так, чтобы ему было приятно навещать меня по ночам, пока его законная супруга почивает в их законной супружеской постели? Меня бросало в дрожь от этих мыслей. Нет, я не сдамся так просто… а если он изнасилует меня, то расстанусь с жизнью. Я не смогу жить постельной рабыней, это будет для меня невыносимо.
Я выглянула в окно, состоявшее из мелкой кованой решетки, между прутьями которой были вставлены маленькие разноцветные стекла. Шпингалетов и петель нет – все запаяно намертво. Понятно, этот момент продуман. Ничего, было бы желание, а способ найдется.
Моя кровать – довольно широкая для одного человека – была застелена очень красивым покрывалом с разноцветной вышивкой и блестящими кистями. У окна стоял письменный стол, на нем – овальное зеркало с подставкой, под ним – изящный пуфик с бархатным мягким сиденьем. В противоположном углу – резной деревянный шкаф, по запаху – очень старый, но отреставрированный.
Пока я рассматривала обстановку, дверь в комнату отворилась и вошел Терджан. Меня словно обдало с головы до ног холодной водой.
– Нравится? – спросил он с улыбкой, забыв даже поприветствовать.
– Да, – ответила я хрипло, судорожно сглотнув.
Мужчина нахмурился:
– Что-то не так?
– Нет-нет, все прекрасно.
– Не пытайся меня обмануть, ты совершенно не умеешь прятать эмоции.
Я прокашлялась и набрала в грудь побольше воздуха, но вышло все равно хрипло:
– В качестве кого я буду жить в этом доме?
Терджан усмехнулся:
– Ах, ну конечно, и как я сразу не подумал! Разумеется, она уже строит воинственные планы по защите собственной чести от моих посягательств. Ты мне не веришь, да?
– В чем?
– В том, что я не желаю причинять тебе зла.
– Просто у нас несколько отличаются понятия об этом…
– Я довольно глубоко изучил твои понятия об этом: прочитал весь Ветхий завет с трактованиями, четыре Евангелия и послания апостолов…
– Так глубоко даже я не заглядывала, – перебила я его, – но если бы я была обычной служанкой, то не имела бы отдельной комнаты с резной мебелью.
– Ты очень понятлива, – кивнул Терджан. – Но я решил – и господин согласен со мной, – что использовать программиста в качестве обычной горничной – это недопустимое расточительство, особенно учитывая, сколько хозяйских денег отдал за тебя Дальхот.
Лицо мое разгладилось, глаза распахнулись, а рот непроизвольно приоткрылся. Щекочущая, горячая радость залила грудь. Неужели это правда… Они дадут мне компьютер и… и интернет?! Но ведь это безрассудство с их стороны…
Пока я судорожно обдумывала эти горячечные мысли, мою спину и талию привычно обвили большие сильные руки.
– Ну что скажешь? – прошептал мне в ухо Терджан, обдавая своим терпким пряным ароматом. – Я хороший друг?
– Да, – выдохнула я и обвила его шею руками. Тут мне нечего было возразить.
Господин Насгулл, однако, оказался умнее, чем я предполагала: он просто выдал мне компьютер, на котором уже был установлен локальный веб-сервер, и прислал со слугой напечатанное на 20 листах подробное техническое задание на английском языке. Это был сервис по управлению документооборотом в какой-то фирме. Терджан объяснил мне, что все готовые аналоги – будь то облачные сервисы или функционал "в коробке" – чем-то не устраивали хозяина, поэтому он решил использовать приобретенную год назад рабыню по назначению и передал эту работу мне.
У меня теперь был 9-часовой рабочий день с перерывом на обед и двумя выходными в неделю. Компьютер принесли мне прямо в спальню и поставили на тот самый письменный стол, а пуф заменили удобным офисным креслом. Выдали целую пачку бумаги – для черновиков – и охапку ручек.
– Если тебе понадобится какая-то информация: справочники и тому подобное – обращайся ко мне, – сказал Терджан, глядя на меня с отеческой нежностью. Так я себе объясняла эти его ласковые взгляды.
В первый мой рабочий день он пришел ко мне обедать. Служанка принесла очень много блюд и напитков, а потом оставила нас вдвоем.
– Мне кажется, твой господин в опасности, – со смехом сказала я, отпив немного гранатового сока.
– Называй его "наш господин", пожалуйста, – настойчиво попросил Терджан. – А почему он в опасности?
– Ты так часто отлучаешься от него…
– Он сам поручил мне приглядывать за этим проектом. Ты выполнишь мою просьбу?
– Так это всё-таки просьба или приказ?
– Зависит от того, что ты охотнее выполнишь.
– С охотой в обоих случаях проблемы, но если твой господин приказывает мне, то я не смею ослушаться, учитывая, как милостиво от относится ко мне.
– Разве это не вызывает в тебе желания сделать ему приятно?
– Какая ему радость от того, что я буду при тебе называть его своим господином?
– Однажды вы увидитесь, и ему будет приятно, если ты станешь обращаться к нему подобающим образом.
– Хорошо, я обещаю тебе, что в лицо буду называть его только "мой господин".
– Не помешало бы потренироваться, – проворчал Терджан.
Я улыбнулась:
– Тогда, может быть, мне стоит начать называть тебя своим господином?
Кровь бросилась ему в лицо, отчего оно потемнело, а глаза моего друга и вовсе стали черными, как две пропасти:
– Это хорошая идея. Только избавься от этого издевательского тона.
– Боюсь, на это я пока не способна…
– Тогда лучше не надо – я буду только злиться. Как твои успехи с программированием сервиса?
– Только начала проектировать базу данных.
Я показала ему свои наброски на бумаге и то, как выглядит таблица в представлении phpMyAdmin. Он слушал и смотрел очень внимательно и, кажется, все понимал. Необыкновенно острый ум у этого человека. Он, конечно, совсем не простой охранник, а что-то вроде доверенного лица господина…
Несколько дней Терджан приходил ко мне часто, расспрашивал о ходе работ и разговаривал на отвлеченные темы. Мы вместе обедали, а иногда и ужинали, но потом он уехал со своим господином.
Мне было очень спокойно. Я видела, что он проверяет мой профессионализм (а в этом вопросе бояться мне было нечего) и делает это безукоризненно, учитывая, что сам имеет о программировании довольно смутное представление. Терджан внимательно слушал мои объяснения, а порой даже просил скопировать ему на флешку куски кода. Я поражалась остроте ума этого мужчины и подчинялась с легким сердцем. Он должен быть уверен, что я не вожу их за нос, только изображая из себя программиста.
По вечерам мне разрешалось выходить в зимний сад, а также посещать тренажерный зал, оборудованный по последнему слову техники. Моя дверь не запиралась: всюду стояли камеры, и если вдруг я сворачивала куда-то не туда (так случалось поначалу иногда по ошибке, так как эту часть дома я знала плохо), меня сразу нагонял охранник в черном костюме и провожал куда следует. У меня была своя ванная комната со всеми удобствами – там стояла даже джакузи, но я не умела ею пользоваться, поэтому всегда просто принимала душ. Мне выдали целый ворох одежды – вся она была длинной и целомудренной, но зато разноцветной, и радовала глаз яркими узорами и интересными элементами.
Терджан вернулся к выходным и привез мне подарки. Ворвался в мою комнату вечером в пятницу – я как раз приняла душ после посещения тренажерного зала и едва успела накинуть халатик. Глаза Терджана вспыхнули, а на щеках выступил темный румянец.
– Я подожду… – сдавленно проговорил он, – за дверью.
Я надела длинное розовое шифоновое платье с кокетливыми разрезами на плечах. Заметив их, хотела переодеться, но решила, что невежливо заставлять друга ждать под дверью. Он, наверное, и так устал в дороге.
Я не успела выйти в коридор – только приоткрвла дверь, – как оказалась в пряно пахнущих объятиях – даже голова закружилась, не знаю, от чего больше: от нехватки воздуха или избытка ароматов в нем.
– Я скучал по тебе, – шепотом признался Терджан на своем языке, но я его поняла.
– Ты, наверное, устал, – ответила я тоже на нем – сильные руки, кажется, сдавили меня еще сильнее.
Я пронзительно пискнула. Объятия тут же разомкнулись, серьезные карие глаза внимательно осмотрели меня с головы до ног.
– Ты выглядишь очень красиво, – процедил Терджан сквозь зубы уже по-английски. – Я и не думал, как приятно услышать слова на моем языке из твоих уст.
– У меня, наверное, жуткий акцент, – смущённо потупилась я.
– Это совершенно не важно. У тебя такой нежный голос, он просто создан для того, чтобы говорить, на всех языках мира.
Я попыталась отвернуться, чтобы справиться с волнением, но мужчина не пустил меня.
– Не бойся, – напомнил он.
– Да, – кивнула я. – Терджан, я хотела поблагодарить тебя за все… Мне намного легче теперь, из-за этой работы… И это только твоя заслуга.
Он улыбнулся, и насмешливые искорки заиграли в его глазах.
– Тогда пойдем! – Он протянул мне руку и повел куда-то по коридору.
Попетляв по дому, мы пришли в уже знакомую мне кухню, только теперь там не было ни одной живой души – только мы с Терджаном и большой пакет посреди стола. Мой друг сделал приглашающий жест рукой, я приблизилась к мешку и заглянула внутрь. Там оказались удивительные вещи.
Бутылка кваса. Терджан достал из шкафчика два стакана и налил нам по половинке. Я стукнула своим кубком о бокал мужчины и сказала по-английски:
– За дружбу.
Терджан приподнял брови, но последовал моему примеру и сделал глоток, а потом наморщился:
– Какой странный вкус!
– Это хлеб, перебродивший в воде. Как виноград в вине.
– Оооу! – мужчина нахмурился ещё сильнее и отставил стакан подальше: – Так это алкоголь?
– Неет, там почти нет крепости. А что, ты категорически не пьешь алкоголь?
– Бог запретил употреблять спиртные напитки.
– О, да, ваш строгий Бог…
– А ты пьешь?
– Иногда бывает. Редко и немного, но… порой это приятно. Если в хорошей компании. Он очень помогает расслабиться, знаешь, стряхнуть напряжение…
Терджан замер, кажется, сосредоточенно обдумывая мои слова.
– Таак, что тут у нас еще… – пробормотала я, заглядывая в пакет.
Там была банка сметаны, пакет репы, кусок копченого сала в вакуумной упаковке. Я от души веселилась, выкладывая все это на стол.
– Что это? – спросил Терджан, взяв в руки сало.
– Это жир свиньи.
Он бросил упаковку прямо на пол и принялся мыть руку под краном. Я без слов поняла, что жир свиньи тоже под религиозным запретом.
– Почему ты сам не знаешь, что в этом пакете? – спросила я своего друга со смехом.
– Да, я не смог вырваться, пришлось отправить слугу. Сказал ему купить русских продуктов. Он пошел в специализированный магазин и набрал там всего подряд без разбора…
Я выбросила сало в мусорное ведро и взялась за репку.
– Это подземный овощ, как картошка или морковь, только немного острее. Хочешь попробовать? Или корнеплоды Бог тоже запретил употреблять?
– А в белой книге об этом не написано? – Терджан сложил руки на груди.
– Нет, я, может быть, еще не дошла до гастрономического раздела…
– А ты, вообще, читаешь ее?
– Да, но совсем понемногу. Честно признаться, Оливер Твист интереснее. Но мистер Калгун очень помог мне в непростые времена, и я благодарна ему за это.
Терджан еле заметно улыбнулся в бороду.
– Да, я хочу попробовать твой корнеплод.
– Он называется репа. У нас есть народная сказка про нее.
– Расскажешь?
Я кивнула. Вскрыла пакет, обмыла одну репку под струей воды и стала чистить ее ножом, одновременно рассказывая сказку про семейный подряд на огороде по-английски. Кто бы мог подумать, что со мной случится такое! Примерно на кошке я передала Терджану кусочек репки. Он осторожно откусил, пожевал, не наморщился.
– Интересный вкус. И сказка про взаимопомощь…
– Да. Про то, что вместе мы – сила, что в коллективе важен каждый его член, даже самый маленький.
– Это очень мудро.
– Не зря эта сказка прошла через века. Ее знает каждый малыш.
– Но понимает ли смысл?
– Что ты хочешь сказать?
– Европейская культура – это культура разобщенности, индивидуальности. У нас намного сильнее развита общность. Семья, родня, дружба…
– Ты жил в Европе?
– Да.
– Как долго?
– Достаточно, чтобы понять, что эта система нежизнеспособна.
– Поэтому мне лучше остаться здесь?
– А ты еще не убедилась в этом?
Я помолчала, расфокусированно глядя на пакет с продуктами.
– А это что? – Терджан указал на белую баночку.
– Сметана (кислые сливки, прим. авт.), или жирный йогурт.
– С чем его едят?
– Можно класть в овощной салат, в борщ, на блины, запекать в ней картошку.
– Покажешь, как?
– Прямо сейчас?
– Почему бы и нет? Покормишь меня…
– Ты голоден?
– Немного. Мне бы хотелось попробовать твою стряпню. Ты хорошо готовишь?
Я улыбнулась:
– Некорректный вопрос.
– Хорошо. Твоему жениху нравилось, как ты готовишь?
– Говорил, что да…
В глазах Терджана вспыхнул ревнивый огонек, но он тут же отвернулся, как будто чтобы спрятать его, и принялся открывать все шкафчики подряд.
– Что нам понадобится?
– Картофель, – пожала я плечами, все еще не до конца веря в то, что мы с Терджаном сейчас будем готовить. – Масло растительное. И специи какие-нибудь.
Картофель обнаружила я. Мой друг нашел ящичек с пряностями – они были подписаны на его родном языке. Некоторые названия он смог перевести на английский – например, имбирь, корица, перец, – но не все. Пришлось воспользоваться теми, что есть. Я пооткрывала еще несколько баночек и понюхала их содержимое.
– Асафетида! – восторгу моему не было предела. – Это редкая специя… очень подходит в данном случае.
Я помыла картошку и стала чистить ее специальным ножом, а Терджан подключился к этому занятию с обычным. Получалось у него довольно ловко.
– Охранникам приходится решать массу разнообразных задач, да? – спросила я его с улыбкой.
– Заметь, я никогда не утверждал, что я охранник, – ответил мужчина. – Это исключительно твое предположение.
– Было бы логично с твоей стороны опровергнуть его, если оно неверно. Мы ведь знакомы уже не один месяц…
– Возможно, у меня нет необходимости распространять о себе правдивую информацию. Возможно, есть необходимость поступать с точностью до наоборот…
– Я понимаю. Ничего. Это не так уж важно, охранник ты или личный секретарь, визирь или как у вас там это называется… В любом случае, это удивительно, что ты умеешь так хорошо чистить картошку.
– Мужчина должен уметь делать самые разнообразные вещи, особенно те, что помогают выживать.
Начистив картошку, мы нарезали ее тонкими слайсами, сложили в миску и залили сметаной вперемешку со специями и солью. Я осторожно, с некоторой долей брезгливости опустила туда руки, намереваясь перемешать все, чтобы соус равномерно обволок все слайсы, но сметана неприятно и жирно прилипала к пальцам, и я тут же пыталась счистить ее… С усмешкой понаблюдав за этой картиной, Терджан спросил:
– Ты точно готовила это блюдо раньше? – и принялся мне помогать загребать картошку своими большими сильными руками.
Наши руки постоянно соприкасались, и от этого меня словно било током, а потом мурашки разбегались по всему телу.
– Да, конечно, – пробормотала я, отчаянно краснея, а потом все же убрала руки и вымыла их в раковине.
– Теперь мне нужен противень и фольга. И можно уже включать духовку.
Терджан выдал мне противень, а сам занялся поисками фольги. Наконец мы благополучно засунули картошку в духовку и присели на высокие стульчики, чтобы перевести дух.
– Сколько у нас есть времени? – спросил мужчина.
– Примерно час.
– Давай дальше исследовать пакет.
Из волшебного мешка на свет показалась баночка с консервированным горошком. Я растроганно улыбнулась. Даже подумала, не приготовить ли оливье или винегрет, но сейчас оба эти салата были некстати, так как содержали картофель, а открыть горошек Терджан потребовал немедленно.
– Какой странный вкус… – пробормотал он, немного пожевав. – Нет, это не очень приятно. Как будто старые носки или еще что-то залежалое…
Следующим пунктом стала консервированная горбуша. Она понравилась моему высокопоставленному другу больше, чем горошек.
– Из нее можно сделать рыбный салат с красивым названием "Мимоза" или испечь пирог.
– Ты любишь готовить? – поинтересовался Терджан.
– Да, вполне. Особенно когда есть время, настроение и интересные продукты. Но и экстренная кухня мне не чужда. Макароны с сосисками, яичница и магазинные пельмени.
Пришлось потратить немало времени, чтобы объяснить ему, что это такое. Сосиски, кстати, тоже обнаружились в пакете, но я не рекомендовала своему религиозному другу пробовать их, так как там, скорее всего, присутствовали свиные субпродукты.
– Я знаю, отчего такая разница в отношении к этой скотине у наших стран, – заметил Терджан. – Это сложилось исторически и связано с нашими природными условиями – так утверждает наука. У нас свинья действительно нечистое животное, переносящее заразу. По крайней мере, так было раньше.
Я отпила немного кваса. Странно, мне казалось, что я слегка пьянею от него: кружилась голова, я чувствовала странную легкость.
– А как ты находишь мою религию? Ты так много прочитал ее священных текстов…
– В них много общего с моей. Особенно в Ветхом Завете. Принципы, нравственные устои, законы. Иисус, правда, внес значительную лепту в это учение. Идеал христианской жизни – это монашество. "Оставьте дом свой и своих родных – и следуйте за мной", "Не заботьтесь о хлебе, будьте как птички", "Возлюби Господа своего и ему одному служи" – и так далее. Меня не так воспитывали. Я должен заботиться о других людях, потому что я сильный. Если я уйду странствовать во славу Божию, кто их защитит?
– Бог? – осторожно предположила я.
– Бог и послал им меня на защиту.
Я пожала плечами: все это слишком сложно для меня. Терджан вдруг взял меня за ладошку своей большой горячей рукой, мягко сжал ее.
– Позволь мне заботиться и о тебе тоже.
– В каком смысле? – испуганно прошептала я, пытаясь отнять у него ладошку, но он не отпускал.
– Ты знаешь, в каком. Доверься мне и Богу. Он знает, как лучше.
– Ты хочешь, чтобы я приняла твою религию и осталась здесь насовсем…
– Так будет лучше для тебя!
– И выйти замуж… здесь…
На его скулах проступил темный румянец. Ноздри его раздувались, губы подрагивали.
– Да, – выдохнул он. – Я предоставлю тебе самого лучшего мужа, какого только можно найти на этом свете. Он будет любить тебя, заботиться о тебе и ничего не требовать взамен.
– А как же постель? И дети?
– Ты не хочешь детей?
– Я не смогу лечь в постель с нелюбимым человеком.
– Думаю, что его вполне возможно полюбить.
– Так у тебя уже есть кто-то на примете?
Тут он особенно сильно сжал мои пальцы, я сдавленно пискнула и все-таки выдернула их из его железных тисков.
– Прости, – хрипло прошептал Терджан. – Я не хотел сделать тебе больно.
– Ты не ответил на мой вопрос.
– Да. Есть кое-кто. Я еще не совсем уверен…
– Терджан, ну что за бред?! Браки так не заключаются, по крайней мере, в цивилизованных странах, и уж точно не мой брак… Я не пойду замуж за человека, которого не знаю. Который принадлежит к чужой стране, религии, культуре… Мы с ним не сможем договориться, это… утопия.
– А я? – вдруг порывисто бросил он, темнея лицом еще гуще. – За меня ты смогла бы выйти?
– Нет.
– Почему?
– Потому что ты женат.
– А если бы я не был женат?
– К чему эти игры с воображением? Ты женат, и точка.
Мужчина раскипятился:
– Да не обо мне ведь речь, глупая ты женщина! Мы же говорим о том, смогла бы ты выйти за гражданина моей страны или нет!
– Нет. Терджан, успокойся, пожалуйста. Нет, я не смогла бы. Это невозможно. У меня есть жених. Я еще не рассталась с надеждой встретиться с ним. Но даже если он мертв, я не смогу вступить в брак с одним из вас. Я так чувствую. Не смогу. Ну сам подумай, мы будем ссориться по каждому поводу. А я страсть как не люблю ссориться – это для меня настоящая боль. И что это будет за семейная жизнь?
– Я думаю, ты все усложняешь и сгущаешь краски. Всегда можно договориться.
– Нет. Прости, но если мне суждено прожить здесь всю оставшуюся жизнь, то я лучше проживу ее старой девой.
Терджан ударил ладонью по столу так сильно, что моя левая рука подлетела вверх и ударилась о металлическую заклепку браслета. Я ойкнула и осторожно потерла это место пальцем. Терджан нахмурился, взял мое запястье и стал внимательно рассматривать, осторожно покручивая кожаный ремешок. Кивнул сам себе и положил руку обратно на стол. Я пошла проверить картошку – та оказалась готовой.
Терджан достал из холодильника говяжий балык, овощи, соус. Ели мы в полной тишине. Я знала, что он недоволен, но ничем не могла ему помочь, и потому сочла себя невиновной в его дурном настроении.
После этого позднего ужина мы немного прибрали, и Терджан проводил меня до двери в комнату, а там крепко обнял. Значит, не так уж и сердится. Наверное, думает, что мою убежденность можно сломить. Наивный!
– Завтра утром поедем кое-куда, – сказал он мне на ушко. – Не спи долго и надень что-нибудь удобное. – А потом вдохнул запах моих волос, отпустил и стремительно умчался прочь по коридору.
Не про него речь, как же, все понятно, господин ближайший советник… Я присела на кровать и закрыла лицо руками. Хотела попросить всех богов на свете, чтобы они помогли моему другу взять себя в руки и не разрушать свою семью ради… непонятно чего. Я ведь даже не давала ему надежду на взаимность – старалась не давать… Но то ли мое лицо, то ли руки благоухали этим его пряным ароматом, и я мгновенно повалилась на постель, смеясь и плача вперемежку и вдыхая, вдыхая, вдыхая этот восхитительный терпкий запах до потемнения в глазах. Да что же это со мной?! Ну не дура ведь, нормально соображаю, все понимаю и просчитываю. А не могу отнять рук от лица, как наркоманка какая-то. Нет, животное!
Разозлившись на саму себя, я побежала в ванную, натерла руки и лицо с мылом, а потом обильно полила водой. Пряный аромат исчез – его место занял нестерпимо приторный запах тропических цветов. Постояв с минуту, напряженно рассматривая себя в зеркале над раковиной, я не торопясь вытерла раскрасневшееся мокрое лицо полотенцем, пошла в комнату, достала из тумбочки его письма и принялась судорожно их нюхать. Так и уснула с ними в обнимку.
Утром меня разбудило пение птиц, слышное даже через наглухо запаянное окно. Яркое солнце, проходя сквозь стекло, роняло на пол и стену разноцветные зайчики. Одно письмо лежало прямо под моей щекой, безобразно смятое, другое – на полу, третье я обнаружила в складках ночной сорочки, когда уже поднялась. Я принялась обнюхивать и спешно разглаживать их в испуге, что лишусь таких дорогих мне фетишей по собственной глупости. Я не смогу стать близким человеком ни одному из местных мужчин, в том числе и Терджану, и, вполне вероятно, не смогу вернуться на родину, но возможность хотя бы вообразить контакт с теплым и сильным человеком грела мне душу – вот почему я так привязалась к этим трем клочкам бумаги. Как герой фильма "Изгой" – к своему волейбольному мячу Уилсону.
Однако на сегодня у меня было назначено приключение со вполне реальным другом, поэтому я спрятала письма на место и почти вприпрыжку побежала в душ. Потом умылась, накрасила ресницы и надела забавные шаровары бирюзового цвета с узорами в виде индийских огурцов и белую маечку.
Не успела я прочитать и трех страниц из книги достопочтенного господина Калгуна, как в мою дверь постучала служанка с завтраком – весьма обильным на этот раз. Сразу понятно, не для меня одной. Терджан явился тотчас после ее ухода. В руках у него были кусачки и… та самая кнопка. Холодные мурашки побежали по моему телу, когда я увидела ее…
Мужчина криво усмехнулся, заметив мою реакцию:
– Ты по-прежнему не доверяешь мне, лилия!
– Почему лилия? – спросила я, напрягаясь из-за его ухмылки еще больше.
– Потому что беленькая и похожа на цветок.
Я вздохнула, не испытывая ни малейшего облегчения.
– Дай мне руку, – мягко попросил Терджан.
Я протянула левую, замирая в ожидании боли и дрожа от страха.
– Не бойся, – сказал мужчина.
– Я не нарочно, – покачала я головой.
Он аккуратно подцепил инструментом браслет возле заклепки, мгновенно перекусил его и бросил на пол. Я вздрогнула, но боли не почувствовала – зато кнопка издала такой истошный вопль, что у меня мгновенно заложило уши. Терджан нажал ее и держал, пока она не перестала пиликать.
– Все, – выдохнул он. – Ты свободна от этой… дряни.
– Но мы перебудили, наверное, полдома, – смущенно заметила я, ощущая, как горячее чувство благодарности заливает все мое существо.
– Уже давно никто не спит… – Темно-карие глаза внимательно следили за моей реакцией, ждали…
Я сделала шаг к нему, положила руки ему на плечи, осторожно погладила пальцами расшитый золотом жилет. – Спасибо. Это… это так… у меня даже слов нет, чтобы объяснить…
Его сильные руки легли мне на спину, заскользили, медленно но верно прижимая меня к нему все крепче.
– И не говори ничего, – прошептал он. – Я знаю.
Он весь дрожал от сдерживаемых эмоций. Когда я попыталась отстраниться, Терджан на мгновение прижал меня к себе еще чуть сильнее, а потом отпустил и сразу отвернулся к шкафу, но я успела заметить, как потемнели его глаза и щеки. Он открыл дверцы и стал осматривать то, что висит на плечиках.
– Я неудачно оделась? – осведомилась я.
– Нет, все отлично, – буркнул мужчина, – но надо еще какую-то накидку, чтобы прикрыть руки. Солнце очень яркое, я боюсь, что ты обгоришь.
В конце концов он остановился на тонком широком палантине под цвет шаровар и замотал меня в него так, что я почти не могла пошевелить руками.
– Как же мне теперь завтракать? – хихикнула я, продемонстрировав собственную беспомощность.
– Ах да, я совсем забыл про еду…
– Ты уже позавтракал?
– Нет, просто аппетита нет.
– Влюбился, что ли? – ляпнула я с глупой усмешкой, нисколько не подумав.
Терджан обжег меня темным тяжелым взглядом. Я судорожно сглотнула и уселась за стол, пытаясь сгладить собственную бестактность щебетом о том, какие вкусные блюда сегодня подали на завтрак.
– А тебе понравилась вчерашняя картошка в сметане?
– Да, это было довольно вкусно. Что еще ты умеешь готовить?
Я пожала плечами:
– Почти все. Если из тех продуктов, могу сделать салат мимоза, а еще я очень люблю печь блины…
– Ну, сегодня это нам вряд ли удастся…
– Куда мы едем?
– Во много разных мест…
– Ты хочешь посвятить мне целый день?
– Может быть, даже больше.
Я вздрогнула. Терджан усмехнулся:
– Мне нравится проводить с тобой время. А тебе со мной?
– Да. Конечно. И мне тоже.
– А если честно?
– Это правда.
– Но ты боишься.
– Просто я еще мало тебя знаю.
– А в нашей стране благочестивой женщине нечего бояться. Ее опекает отец, а потом муж, и все обращаются с ней, как с королевой.
Но потом она им надоедает, – подумала я, – и они находят себе какую-нибудь белую рабыню помоложе, а жена и слова возразить не имеет права…
