Марат Байпаков
Танаис. Путь домой

– Убивают! Северные напали! – со всех ветров кричат жуны. Инанна подняла правый кулак. В тесноте повозки её жест почувствовали и те, кто сидел к ней спиной. Воительницы изготовились. Последняя телега обоза продолжала путь. В узкую, неприметную щель командир тысячного отряда выглянула на дорогу. Слышался лязг. Жуны бежали мимо обоза северных в схватку. До телег им, ошеломлённым неожиданным нападением, не было дела. Лица у спешащих на брань – испуганные. Где-то позади телеги слышны крики раненых, предсмертные хрипы. Брань посреди дороги складывается не в пользу скрытного врага. Телега повернула. В щель Инанна увидела заветную опушку, о которой с сожалением проговорился неведомый враг. Деревья расступились, открывая тайну предателей.

Опушка, наверное, в половине полёта стрелы, до самых краёв заполнена сметённым воинством. Мужи в грубых одеждах из шкур, при коротких копьях и плетёных щитах, с лицами, окрашенными в чёрное, растерянно переглядывались, явно ожидая каких-то команд. На глазах Инанны часть из них подаётся назад, в спасительный лес, другие же, большинство, нерешительно зашагали в сторону сражения. Повозка покинула опушку. Мрачная чащоба вновь обступила телегу.

– Вперёд, подруги. Медлить нельзя, – шёпотом командовала сидящая в центре Инанна. Верёвки разрубили. Воительницы покинули телегу. Пригнувшись, рассыпаются по бокам дороги. Бесшумно бегут вестовые к голове обоза, стуча горитами по деревянным расписным бортам. Пологи распахиваются. Степные маки выпрыгивают из телег. Тенями уходят в ельник. Навстречу вестовым спешат степнячки из головы колонны с Мером. Кузнец насупился. За спиной – четыре горита, полных стрел. В руках клевцы.

– Ты налево! – указывает степным луком тысячный. Не дожидаясь ответа помощника, Инанна вкладывает в лук стрелу, за зубы – ещё три. Убегает в лес. Отряд степнячек оговорённым маневром делится на равные половины. Одна ходит с Инанной, другая – с Мером. Отряд степных маков без промедления вступает в брань. Пять сотен Инанны цепью справа резво огибают опушку. Мер – слева. И сразу же воительницы натягивают тетивы. На опушке предостаточно целей. Три или четыре тысячи ратников в засаде – наизготовку. Мужи стоят тесным строем. Стрелы Чжоу почти в упор летят в спины засады.

Степнячки бьют под лопатку, в левый бок. С силой впиваются тяжёлым наконечником стрелы в хлипкую кожу доспехов. Хрипы жертв слышатся с такой же частотой, с какой вылетают стрелы. Мужи роняют щиты, оружие, шлемы. Нападение настолько внезапно, что сотня воинов разом падает, не успев ничего осознать. Прячась за деревьями, степные маки сближаются, бьют и скрытно отходят. Лучницы перебегают к другим елям. Снова бьют стрелой. Бьют без промахов, хотя в такой тесноте и наугад пущенная стрела найдёт добычу.

– Нас окружили! Нас обошли! – Истошный крик прерывается смертельным хрипом. – Да где они? – Враги сзади! – Вопли восточных летят над открытой поляной. Мужи оглядываются назад. Пытаются высмотреть в деревьях атакующих, в лица получая злобные стрелы.

– Бежим! – истеричный крик смешивается с предсмертными стонами, вызывает панику. Командиры восточных поддаются страху, безмолвствуют. Никто из них не осмеливается властно подать голос. Атаковать невидимый отряд степнячек у восточных не хватает духу. Отчаянная сумятица накрывает засаду. Засада превращается в испуганное стадо. Мужи распихивают друг друга. Спешат покинуть открытое место. Бегут, вновь подставляя спины под стрелы. Лучников не видно. Непонятно, где укрылся враг. Зелёные ели лютуют – посылают всё новые и новые стрелы. Потери восточных стремительно растут. Стрелков так много, а их перемещения по лесу так непредсказуемы… Восточным повсюду мерещится враг.

– Лес кишит врагами! Нам нет спасения! – вопль труса усиливает ужас. Из-за сердитых колючих великанов с шипением летят беспощадные стрелы-кровопийцы. Опушка густо покрыта трупами. Кто не убежал, тот погиб. Тысяча неподвижных тел остаётся на пожухлой траве. Выцветшая зимняя трава наливается красным цветом. Кровь пузырится, чернеет, впитывается в сырую землю. Восточные разбегаются в страхе, теряя разум.

– Белоголовые! Белоголовые! Там Люк! Люк наскочил с тыла! Люк нам мстит! – бегущие восточные выкрикивают имя, неизвестное северным. Словно сорвавшийся со склона горы снег, увлекают за собой и тех, кто о бегстве не помышлял. По инерции беглецы лавиной врезаются в обороняющихся посреди дороги. Лишают храбрости товарищей. Сражающиеся опасливо оглядываются на поворот лесной дороги. Пятятся от напирающего отряда Нети.

Степнячки живо огибают опушку по краям, не покидая укрывающих их елей. Теперь стрелы Чжоу летят в спины и открытые бока двух сражающихся племён из тех, что шли впереди обоза. И вновь паника проникает в сердца мужей. Хаос воцаряется в крепких рядах. Сражающиеся племена предателей принимаются выкрикивать неизвестное им имя: «Люк! Люк! Белоголовые атакуют!» Руки волков и рысей безвольно опускаются. Сопротивление напору Нети ослабевает. Враг поддаётся и бежит. Северные под яростные выкрики «Верховный!» подминают два племени жунов. Преследуют. Рубят затылки. Гонят за поворот. Бегут обезумевшие мужи из засады на оставленную поляну. Заполняют её. Спотыкаются о трупы. На половине открытого пространства отступающих встречают стрелы Мера. Они летят через поляну густым роем. «Лавина трусости» встречается с одним жужжащим роем, затем со вторым и с третьим, смешивается со злыми облаками бронзы и остаётся на поляне – никчёмной грудой тел.

– Инанна! Инанна! Инанна! – Нети находит тысячного. Сбившимся от бега голосом командует: – Подсоби-ка жрецу. Не управится без тебя. – Окровавленным клевцом указывает вправо от себя. Разворачивает лучниц Мера и свой отряд влево, в глубокий тыл засады. Два отряда бегом уходят в густой лес на звук брани.

– Подруги, за мной! – явственно слышит Нети позади себя команду Инанны. Перед тем как нырнуть в объятия елей, Нети на бегу оглядывается напоследок. Степные маки цепью исчезают среди высоких деревьев.

– Да поможет тебе Мать-Богиня! – им, удаляющимся, вслед выкрикивает вождь. Оборачивается и нагоняет свои отряды.

Северные быстро бегут по лесу. Сапогами воители сминают колючие кусты, переламывают сухие ветки, крошат в труху шишки на земле. Щитами отбрасывают колючие мохнатые лапы елей. Тяжёлое дыхание двух тысяч торопящихся людей сливается в одно. Азарт близкой победы туманит молодые головы. Лес редеет, словно давая простор для брани. Совсем неожиданно две тысячи воителей с вождём во главе на бегу, что стал галопом, врезаются в тыл главных сил сражающейся засады.

Протяжный вопль ужаса проносится вихрем по рядам восточных. Враг съёживается. Кажется, что на краткий миг и нападающие, и засада предателей, и сражающиеся северные с жунами застывают. Время стопорится, как камешек, что раскачивается на острой грани, зависая над обрывом. Воители обеих сторон жадно ловят миг перелома битвы. Одни с трепетом, другие с радостью. Иным и вовсе чудится, что в этот миг в лесу не только люди бьются, но и зримо – духи.

Нети, позабыв о ранге, с исступлённым кличем «Верховный!» бросается в самую гущу врагов. Громкий клич сменяется протяжным рёвом разъярённого зверя – медведя, возможно. Клич «Верховный!», рык дикого зверя-вождя – в нови для северных. Нети распихивает ошеломлённых врагов щитом, орудует направо и налево клевцом. Воители вновь видят прежнего рубаку Нети – любимого задиристого тысячного командира. Вождь творит драгоценным ритуальным тяжёлым железным орудием нечто невообразимое. Вихрем прорубает строй противника. Лихо проходит насквозь пять шеренг. Словно после яростного урагана, позади Нети – трупы. В кровавый лесоповал подмогой храброму вождю бросаются мужи. Подотставшие степные маки вкладывают на бегу короткие луки в гориты. Мечи Чжоу в девичьих руках атакуют врага.

Первыми от натиска отрядов Нети бесславно гибнут командиры восточных, стоявшие позади шеренг. По спинам и затылкам врагов зашлёпали солнечными шариками клевцы и мечи. Зажатые между двумя атакующими воины засады не выдерживают внезапного удара в тыл. Отряды северных опрокидывают врага. Бравый дух покидает окружённых. Словно каменные жернова, союзники перетирают в муку таившихся в засаде врагов.

Короткая брань в густом еловом лесу заканчивается унизительным бегством предателей. Бегство обращается в жестокую бойню. Оскорблённые воители никого не берут в плен. Мольбы о пощаде тонут в проклятьях. Напрасны жаркие молитвы Богам. Протянутые к небу руки проигравших победители озлобленно калечат. Мужи, впав в безумие гнева, добивают раненых. Теперь в ходу кинжалы. Выискивают за стволами спрятавшихся. Только густые багровые сумерки разводят победителей и побеждённых. Если б не зычная труба, и ночь не укрыла бы беглецов. В надвигающейся темноте под яркими звёздами вождь северных подаёт сигнал к общему сбору у дороги.

– Орёл где? – Нети нашёл у костра жреца. Жрец, закряхтев, с трудом покинул ложе из веток. Оттёр для приличия кулаком грязь со скуластого лица.

– Вернулся Птенец, мой вождь, сразу, как брань свершили. Налетался, – устало прошептал жрец. Не дожидаясь очевидных расспросов, скороговоркой, уже громче, добавил: – Отрядил бойца, кормят Птенца. Поутру возблагодарим Мать-Богиню и Бога Войны за дарованную победу. Охранение выставил, как при Верховном.

Нети расплылся в улыбке.

– Добро, достопочтимый Бел. – Впервые за долгий поход с Алтая Нети по имени обратился к жрецу. Подчёркнуто уважительно произнёс имя.

Жрец удивлённо поднял брови. Как некая заслуженная награда прозвучало это слово из уст вождя.

Нети закрыл глаза. Откашлялся. Повернулся. Устало опустил плечи. Заплетаясь ногами, побрёл к повозке Таргетая, где и нашёл ночлег, у ног мумии.

Воители северных и союзных жунов с неохотой прекращают преследование. Стекаются мужи усталыми ручейками к высоким кострам, что светят по-домашнему посреди извилистой дороги. Валятся на щиты и шкуры. Надкусанный диск луны запутался в верхушках косматых великанов. Холодно поглядывает на огни. Звёзды же, напротив, разгоняют тучи, радостно поблёскивают среди еловых иголок. Смерть, порасправив крылья, горделиво вышагивает среди костров. Довольно щурится. Слушает бормотание засыпающих воителей. Всматривается в окрашенные лица. Костры разгораются. Их пламя танцует для воителей.

Глава 4. Нуска, Ан и степные маки

За день до засады

– Зачем «жидкое серебро» подарил? Ну вот зачем, скажи? – Нуска, выйдя из расположения северных, метнул гневный взгляд на Ана. Ан играл бровями, покусывал губы. – Весь мой запас отдал. Не оценит Нети подарок. Кузнецам отдаст или хуже – за яд сочтёт. Зря! – Нуска грустно выдохнул. Обиженно посмотрел на Ана.

– Да обожди ты причитать. За яд, говоришь, примет? – Сквозь зубы зло обрывает Нуска Ана. Резко остановился вождь племён рыси. Провёл рукой по лбу. – Н-да! А ведь и вправду пришлый недоумок может принять дар за яд.

– Вот-вот, о чём и разговор. Драгоценность в яд определит! Моё «жидкое серебро» пропало! Верно, так и будет. – Нуска с нескрываемой досадой отвернул голову от давнего друга. – Как бы, Ан, не попортить давнюю задумку такими вот подношениями. Э-эх! Вернусь-ка назад. Пояс подарю или оружие в довесок. – Вождь племени степных волков сделал первый, короткий и робкий шаг назад к лагерю северных.

– Не ходи! – властно бросил Ан в спину Нуске. – А и пусть! Надышится да и отравится. Может, выпьет по глупости дар? Серебро же. Блестит. Как не попробовать на вкус? Глядишь, отойдёт к предкам прямо на днях. Дарили-то без умысла. Теперь вот умысел объявился. Умно получается. – Нуска остановился. Повернулся к говорившему. Ан скривился в улыбке. Шёпотом, злорадствуя, продолжил: – День остался. Сляжет Нети в аккурат перед встречей в лесу. – Нуска задумался. Поднял глаза к небу. Качнул недоверчиво головой.

– Хорошо бы оно так и вышло, мой Ан. – Посмотрел просветлевшими глазами на друга. – Останутся тогда северные без головы. Разбегутся куда глаза глядят. – Но осторожность вновь взяла вверх. Нуска заколебался: – Вдруг обидится Нети на нас? Уж больно молод для вождя. Горяч.

Ан шире расплылся в улыбке. Показал жёлтые зубы.

– Обидится, не обидится! Нам-то что с того? – Вождь племён рыси махнул рукой. Принял нарочито равнодушный вид. – День жить его обидам. – Под едкие слова с силой ударил тыльником копья по земле. Ударил брезгливо, так, как будто там была змея. – Вот про молодость, Нуска, хорошо ты приметил. Ой как хорошо, мой друг. Молодой вождь северных, да глупый. Угодит в ловушку. Звать прорицателей не надо – то видно, как ясным днём.

– Уж лучше бы ему и вправду помереть до встречи. – Нуска тихо засмеялся. Опасливо оглянулся вокруг. Между двумя лагерями пусто на два полёта стрелы. Ехидным тоном добавил: – Дней пять, как побыл вождем. Недолго?

– Долго! – Тыльник копья провернулся с усилием в земле. – Мой разлюбезный брат Нуска, лучше поговорим о том, что будем делать после победы. Победа у нас, считай, уже в суме, – хитро блеснул глазами Ан.

– Ох, ты меня уже и в братья определил? – Осторожный Нуска явно тянул беседу, по-купечески ожидая разговора о выгоде.

– А ты, никак, против? – Озорной настрой посетил вождя племён рыси.

Нуска уверенно протянул правую руку ладонью к небу. Два мужа посреди пустого луга крепко обнялись.

– Земли белоголовых и прочих низовых мы уж с тобой давно поделили. Не о них речь. – Ан заглянул в глаза союзнику. Нуска приложил ладонь ко рту. Приготовился слушать. Ан потрепал его по плечу: – Не развернуть ли нам агрессивных восточных на Чжоу? Как мыслишь, брат?

– Войной пойти на Чжоу? – Такого поворота Нуска явно не ожидал. И без того немаленькие глаза расширились от удивления. Рот раскрылся. Вождь степных волков показал розовый кончик языка. – Да ты, Ан, шутишь, никак? – только и смог произнести изумлённый Нуска. Ан положил правую руку на плечо Нуски.

– Нет, Нуска. Не шучу, – заговорщически поднял брови. Шёпотом быстро заговорил: – Восточных раззадорим. Дескать, степные сразились с императором у Шана, прямо на наших глазах…

– И?.. – нетерпеливо прервал Нуска. Ан широко улыбнулся, завидев столь явный интерес у друга.

– …Убавление значительное вышло у Чжоу. Во как. Проредили степные Чжоу. Серьёзно проредили. Ослабело Чжоу. Заключил на наших с тобой глазах позорный мир император. Да и подался, без оружия, босым, с половиной… нет, скажем… – Ан задумался. Сжал губы. Поднял глаза. Покачал головой: – С четвертью от прежней армии назад. Лёгкая добыча Чжоу теперь. Бери голыми руками. Загребай оставшееся богатство.

– Но ведь это не так, Ан? Чжоу с оружием ушло. Тысяч тридцать ратников, не менее… – запротестовал было Нуска, но Ан поднял правую руку с копьём.

– Это ты да я знаем. Восточных, понятное дело, под Шаном не было. Ведь так? – Нуска согласно закачал головой. – Прочих жунов в засаде к предкам отправим, никто и не расскажет восточным, что да как при Шане произошло.

– Хочешь уничтожить и восточных, Ан? – проговорил Нуска. Но то скорее был не вопрос, а утверждение. Посмотрел себе под ноги. Откинул носком сапога камешек в сторону. Поднял глаза на собеседника: – Не против я. После засады они станут гордыми. Да больше их, чем нас. Крепкая дума. Поддержу тебя.

– Как ввяжутся в войну с Чжоу, так мы и покинем их ряды. Дескать, надобно границы охранять. С тем же, кто победит в той войне, дружбу будем водить. Но не долго. Предполагаю так, Нуска: ослабеют они в драке. Вот тогда и перегрызём им обоим глотки. Чжоу добьём и этих подлых трусов восточных заодно.

Нуска провёл рукой по лицу. Посмотрел в вечернее небо. Молча пожал правую руку Ана, скрепляя союз.

Лес встретил двух вождей неласково. Едва войдя в пределы дубравы, Ан веткой до крови располосовал щёку, заговорившись с Нуской. В сердцах вождь бросился рубить мечом обидчицу, конь оступился, и вождь неловко упал с седла. При падении зашиб бок о ствол дерева. Приглушённо застонал. Нуска счёл произошедшее с другом дурным предзнаменованием.

– Надо жертвы духам леса принести, – пробормотал Нуска вполголоса.

– Вот и принёс бы… – услышав бормотание, ответил зло Ан. Нуска, помедлив, вынул из дорожной сумы кисет с сушёными ягодами.

– Ты ещё свои волосы духам пожертвуй! – Ан, не оглянувшись, проследовал дальше. До самого ельника он ехал молча, с гримасой боли на лице, придерживая рукой ушибленный правый бок. Вожди разъехались.

Нуска покинул седло. Встал у дуба. Горсть ягод смешал со словами молитвы. Ягоды посыпались в прошлогоднюю сухую листву. То ли молитва запоздалая, то ли подношение показалось духам леса недостойным, но Нуска подвернул ногу, спеша к седлу. Сдерживая ругательства, вождь степных волков оседлал коня. Гневно посмотрел на спящие деревья. Посмотрел на ленивый обоз, на северных, следующих за ним в пеших порядках. Опечалился. Склонил голову. Раздосадованный, Нуска не стал нагонять Ана. Так и въехал задумчивым в ельник во главе замыкающего отряда.

Из раздумий Нуску вывел испуганный крик: «Северные атакуют!» Крик имел безнадёжное продолжение: «Нас убивают!» Нуска вздрогнул. На какой-то миг вождь степных волков застыл в странном оцепенении. Прислушивался. Крик повторился. Издав горестный звук, похожий на стон раненого, вождь повернул коня. Рысью поспешил на крик. Вытащил меч. Воители-жуны, завидев меч в руках вождя, тоже обнажили оружие. Бросились навстречу степным.

– Засада сорвалась! Сорвалась! Сорвалась, – проговорил сам себе вождь степных волков в такт топоту копыт. Хоть говорил для себя, хоть и говорил на скаку, но расслышали многие, и не только из жунов. Руки у Нуски заметно дрожали. Дрожал и крепко сжатый меч. «Жертвы хитрости» атаковали первыми, не дойдя до рубежа засады. Сухим деревом обернулся план двух вождей. Всё поменялось местами. Хаос воцарился в лесу. В несогласованности часть отрядов жунов двух племён продолжала марш к назначенной опушке леса, иные, развернувшись, спешили в хвост колонн. Нуска спешился. Отпустил коня. Оглянулся назад. Завидел подмогу. С мечом над головой возглавил встречную атаку. С ним по узкой лесной дороге вдоль растянувшегося обоза северных с трофеями бежали толпой едва ли две сотни соплеменников.

Провожатые из северных, как сговорившись, оставили телеги. Укрылись по обеим сторонам дороги в густых зарослях кустарника. Их никто не преследовал. Не до них было. В столпотворении на узкой дороге бегство провожатых с оружием не привлекло внимания засады. Но если бы пригляделись внимательнее, воители-жуны заметили бы странные постукивания клевцами в борта при бегстве. Странное дело для трусости – беглецы не удалились от заполненных добром телег. Тенями следовали за обозом. Сотня мужей с белой полосой на лицах, пригнувшись за елями, хищно высматривала перемещения врага. Лошади тоже вели себя странно: не остановились, шли как шли. Огромный обоз уверенно разменивал лесную дорогу, как свою до дома, ведомый невидимыми проводниками. Никто в суматохе кровавой брани не обратил на странности внимания.

– Мы победим! – громко взывает вождь степных волков. Враги сталкиваются на бегу. Плотный строй северных ударяет в толпу жунов. Призыв вождя тонет в лязге бронзы, треске щитов, в стонах. Нуска заносит меч для рубящего удара, но чей-то клевец опережает его. Удар пришёлся наискось по левой половине шлема. В глазах вождя поплыло красное пятно. Нуска выронил меч. Затем последовал сильнейший удар щитом в грудь. Дыхание перехватило. Вождь потерял сознание и рухнул навзничь. Два или три раза на неподвижное тело наступили. Жидкую цепочку неопытных воителей отряда Нуски мгновенно прорвали, подмяли и изрубили северные с Нети во главе. Мужи жунов-предателей мертвы. Отряды Нети без потерь уходят дальше громить походные колоны.

Звон в ушах и боль пробуждают поверженного Нуску. Кровь заливает глаза. Щиплет. Откинув чьи-то ноги, вождь садится, оправляет помятый шлем, протирает глаза. Всё двоится. Мутит. Еда покидает утробу. Отринув рвоту на трупы воителей, Нуска на четвереньках ползёт к спасительным деревьям. Там, отдышавшись, вождь встаёт. Держится за ветвь. Осматривается по сторонам. Где-то далеко впереди – бой. Пошатываясь, уцелевший в атаке уходит наугад в лес.

– О Боги, как же так? Не заслужил такого позора, – вновь и вновь горестно вопрошает Нуска. Ропщет на удел, отмеренный ему Богами. Спотыкаясь о корни, бредёт меж мрачных великанов. Нежданно Нуска натыкается на погибшего юношу. Споткнувшись о ноги лежащего, Нуска падает на него. Мёртвый воитель из восточных лежит, устремив неподвижный взгляд в небо. Гримаса боли исказила детское, в частых веснушках, лицо. Рядом – огромный мёртвый чёрный пес: даже погибнув, он не разжал челюсти, сомкнутые на горле мальчика. Простой кожаный шлем, что лежит тут же, густо украшен клыками волков. Вот эти жёлто-коричневые клыки и притянули взгляд Нуски. Вождь встал. Оглянувшись мельком на украшение шлема, поспешил дальше.

Возможно, вождь степных волков продолжил бы торопливое бегство, но, пройдя несколько шагов, запнулся. Поднял глаза к лоскутку голубого неба. Помедлив, решил возвратиться и разглядеть труп. Не любопытство – то жгучий стыд вернул Нуску. Вождь поднял шлем павшего. Юноше едва ли пятнадцать лет. Безус погибший воитель. Волосы собраны в залитую кровью косу. Вождь закрыл карие глаза мальчика, стянул шнурком его открытый рот. Короткое копьё мёртвого перешло в руки вождя. Другой загрызенный псами северных одарил Нуску добротным деревянным щитом и длинным кинжалом. Нахмурившись, вождь степных волков решительно зашагал назад – туда, где призывно раздавались звуки музыки войны.

Внезапно навстречу Нуске выскочил густо перепачканный кровью, растрёпанный и утративший косу муж, без оружия и шлема. Он, устрашённый и часто озирающийся по сторонам, сразу опознал вождя. Тяжело дыша, муж указал правой рукой в сторону дороги.

– Нас… нас… положили… вождь. – Муж упёрся руками в бока. Нуска протянул воину кинжал. Потом и шлем с волчьими клыками.

– Пойдём, – властно скомандовал Нуска. Соплеменник послушался приказа. Надел шлем, сжал обеими руками кинжал. Пригнулся и зашагал с вождём. Им навстречу выбегали спасающиеся мужи, частью из степных волков, но всё больше из племён рыси. Из сбивчивых пояснений Нуска смог понять, что Ан пленён, а воинство двух племён рассеяно, восточные разбегаются, не оказав помощи. Собрав сотню с небольшим «счастливцев» выживших, вождь постановил покинуть «несчастливую брань».

Воители заспешили прочь от смертельной дороги вглубь леса. Но удача предательски отвернулась от беглецов. В пути завидели прогалину и блестящую речушку. Забыв про осторожность, бросились к воде. Встав на колени, черпают воду. Жадно пьют. Слева раздаётся хруст веток – воители испуганно оглядываются. Поднимают оружие. Семейство кабанов выскакивает к водопою. С испуганным визгом пробегает мимо мужей. Мужи улыбнулись, повернулись к воде. Не ко времени успокоились… С кличем «У-у-у-у!» вслед за кабанами к речушке устремляются воители. Злым неудержимым потоком мелькают лица, красные с белой поперечной полосой. Боя не получилось. Те, кто пил воду, не успели поднять головы – пали замертво, получив удар в спину. Те же, кто обернулся на клич, не смогли выставить оружие. Окровавленные тела падают в чистую воду безмятежной речушки. Красным потоком растекаются воды по лесу.

Нуска, стоявший поодаль, заслышав яростное «У-у-у-у!», не раздумывая, уже во второй раз за день пустился искать защиты у леса. Вместе с ним в бега подались два десятка мужей из сборного отряда. Враг бросился преследовать отступающих. Сам не зная того, Нуска у водопоя повстречался с главными силами жунов и с левым крылом северных. Убегая от преследователей, вождь степных волков выдал расположение главных сил засады. За плотным рядом деревьев открылся луг. Беглецы в галопе, покинув ельник, наскочили на уходивших восточных. Воины засады неторопливо покидали поле битвы. В неразберихе брани восточные окончательно утратили чутьё – где свой, а где враг. Так же, как и сотня Нуски на речушке, восточные не успели занять оборонительную позицию.

Беглецы молча под удивлёнными взглядами союзников проследовали через луг. Вслед за ними с криками «У-у-у-у!» на восточных обрушился всей силой удар племён Хвара и северных. Атакующие сеют смерть. Паника, страшный друг отступления, вселяется в восточных. Командиры запоздало принимаются наводить порядок. Криками, уговорами, размахиванием копий пытаются остановить бегущих.

Но вождь степных волков не видел продолжения рубки. Поддавшись животному страху, Нуска бежал. Ужас заставил мужей держаться вместе. Два десятка беглецов остановились перевести дыхание.

– Туда! – левой рукой вождь степных волков решительно указал вслед уходящему солнцу.

– Нет! Там враги ждут нас! – пресёк неизвестный муж приказ вождя. – Вот туда! – Муж указал копьём, зажатым в левой руке, на север. Два десятка беглецов дружно пошли на север. Нуска остался один. Вождь степных волков склонил голову. Сел наземь. Грусть лишила его сил.

– А-а-а! – Страшные протяжные крики нескольких голосов подняли на ноги одинокого вождя. Крики раздавались оттуда, куда только что проследовали беглецы с новоявленным главарём. Нуска побежал на запад. Однако далеко уйти не смог. Можжевельник плотными зарослями преградил путь. Переломав ветви, Нуска оглянулся назад. Никого. Вновь пустился в галоп. Что-то крапивой обожгло его правое бедро. Резкая боль остановила бег. Нуска посмотрел вниз. Стрела пробила ногу насквозь. Наконечник бронзовым листом выглядывал из кожаных штанов. Кровь потекла по ноге. Нуска перехватил древко стрелы, намереваясь его переломить, но тут вторая стрела пробила кисть правой руки. Вождь степных волков закричал от боли. Ноги подкосились, и Нуска упал лицом в мох.

– Только дёрнись – получишь стрелу, – послышался откуда-то из-за непроницаемых елей тонкий девичий голос. Но вождь не понял серьёзности угрозы. Пополз со стонами к ближайшему стволу. Третья стрела впилась в икру левой ноги.

– Я вождь степных волков! Не убивай! Пощади! – прокричал раненый. Перестал ползти. Перевернулся со стоном на спину.

– Ты трус. Не вождь ты. Нет больше степных волков! – немедля последовал насмешливый ответ. За ним – приказ, уже сурово: – Заткни свой рот.

Так Нуска, бывший вождь степных волков, повстречался со степными маками. Он лежал на спине. Синее прозрачное, без облаков, небо проглядывало в разрыв между лапами елей, не ведая людских печалей. Небо смеялось над его, Нуски, позором. Бывший вождь уничтоженного племени плотно закрыл глаза. Слёзы неудержимо потекли в жухлую траву.

С первыми криками на дороге Ан повеселел. Поднял правую руку с мечом и прокричал:

– Пора! – Не оборачиваясь на вопли, приказал окружению из командиров: – Всем в атаку! – Ан направил коня к голове своих отрядов, на ходу выкрикивая приказы: – Наступать! Бежать к хвосту колонн!

Настигнув головы колонн, вождь племён рыси резко повернул коня назад. Широкая улыбка озарила его лицо. Ан поджал нижнюю губу и просвистел озорно, как мальчишка. Конь охотно ринулся в бой. Теперь Ан кричал уже не приказы: – Эти трофеи северных ваши! – Меч в руке Ана указывал на тяжелогружёные подводы, что мирно шествовали по лесной дороге. Мужи племён рыси радостно ускорили широкий шаг и перешли на бег. Наверное, десять тысяч воителей, разделившись на три неравных отряда, устремились в сражение. Довольный вождь поглядывал в тёмный лес. Там среди величественных мохнатых елей сокрылись друзья. Ан оказался в середине своей армии.

Стрела пропела песню. В окружившем его грохоте Ан едва различил свист. Почувствовал сильный удар в левую руку. От боли уронил щит. Расширил глаза, открыл рот, задыхаясь, и, соскальзывая с коня, повалился на бок. Кираса из нескольких слоёв толстой воловьей кожи не остановила стрелу-кровопийцу. Тяжёлый наконечник пробил её с легкостью. Ан неудержимо валился с седла на головы и плечи соплеменников. Они подхватили вождя, поставили на ноги. Ан оглянулся. Стрела вошла в лопатку. Раздробила кость.

– Мой вождь, да ты любимец Богов! – Жилистый, в годах, седобородый незнакомый муж резко выдернул стрелу. Ан вскрикнул от острой боли. – Ещё чуть-чуть пониже, и ты, вождь, был бы труп. Били в сердце… – Но договорить услужливый незнакомец не успел. Стрелы где-то сзади запели песни смерти. В тылу племён закричали. Вождь морщился от боли. Веселье покинуло Ана. Радость от обретённых богатств северных обернулась нестерпимыми страданиями.

Незнакомец подхватил вождя:

– Перевяжу рану. – Потащил в сторону, к дереву. Бег отрядов остановился. Впереди – звон бронзы, крики, хруст. Командиры племён принялись выстраивать защиту. У дерева не понять, что происходит впереди. Ан вновь оглянулся назад. Теперь пытался разглядеть, откуда прилетели стрелы. Из-за крутого поворота узкой лесной дороги раздавались отчаянные крики.

– Что же там происходит? – выкрикнул Ан в лица наступавших воителей. Но те лишь покачали шлемами. Под рану лекарь подложил лоскут. Плечо перевязал. Шевелить левой рукой вождь не мог и потому заботливого мужа не отпустил: – При мне будь.

Дела с обороной не ладились. Воители подались назад. Враг неумолимо теснил племена. Крики превращались в один непрерывный стон ужаса. Ан решил действовать. Стоя у дерева, закричал:

– Всем вперёд! Вперёд! Только вперёд!

Воители вняли приказу вождя – дружно выставили щиты. Подались отважно вперёд. Вождь указывал направо и налево, ободрял командами. В пылу атаки отступила боль, причиняемая раной. Но вскорости произошло необъяснимое. С трёх сторон в спины и бока мужей устремились стрелы. Стоны теперь раздавались отовсюду. Потери разрушали единство отряда. Мужи дрогнули, утратили твёрдость духа и бросились назад.

Словно затор поперёк реки, на узкой дороге образовалась давка. Никто более не слушал команд и призывов не только что командиров, но и гневного вождя. Заботливый лекарь исчез куда-то – наверное, с потоком убегающих к повороту беспомощных людей. Ан попытался остановить гибельное беспорядочное отступление, но тут же был подхвачен обезумевшей толпой.

И…

Бравый вождь подался в бега со всеми, крича и проклиная трусость. Взывающие к стыду слова Ана безнадёжно утонули в потоке жутких криков и стонов погибающих. Соплеменники утратили боевой дух. Шипящие стрелы, звон рубящей бронзы, глухой стук металла о доспехи дополняли жестокую песню Бога Войны. Вождь запнулся о камень, неловко присел – и в тот же миг толчок в спину откинул его в мохнатые руки ели. Удар пришёлся и по раненой лопатке – от боли Ан закричал, его вопль влился в жуткий гвалт, царящий на дороге. В глазах помутилось. Вождь заполз под ель. Лёжа наблюдал за пробегающими ногами.