Марат Байпаков
Танаис

Глава 14. Совещание двухсот

За десять дней до сражения под Хваризамом

– Совет. У нас выбран командующий армией. Предоставим слово? – Вождь озерных и золотых, Скопасис, стоял перед приглашенными старейшинами и вождями племен хурритов. На поле, где так недавно проводились соревнования невест и женихов, почтенные мужи обсуждали возможный ход военных действий. Представительное собрание большинством своим прибыло за семь дней. Последние же из приглашенных – только поутру, перед самым сходом. Гостеприимные шатры приняли иных гостей. Свадебные веселые балагуры уступили место сурового вида молчунам. Одежда на новых гостях тоже иная. Нет праздничных на них одежд. Лишь только запыленные походные кафтаны, а на многих и вовсе как с поля брани – грязные доспехи холщовые или кожаные с бронзовыми накладками. Гости вооружены до зубов и крайне недоверчивы. Числом гостей под две сотни с малым.

Сидевший в траве воин при полном боевом снаряжении в бронзовом островерхом шлеме и при двух клевцах встал и подошел к вождю. Подошел не в одиночестве. C ним вышла медведица. Мохнатого и дикого толкователя речей собрание не ожидало увидеть. Интересом зажглись глаза гостей.

– Верховная жрица племени озерных и золотых Танаис будет держать ответ.

Медвежий рык подтвердил имя. Никто не возразил. Сход важным молчанием позволил говорить.

– Как-то раз моя подруга медведица Гул полезла на дерево. Молодая, еще неопытная. Видит гнездо. В нем яйца. С десяток яиц. Вкусная кладка. Решила полакомиться. Яиц много. Гнездо рядом…

Суровые молчуны поглощали слова жрицы. Осматривали и медведицу. Персонажа притчи.

– …Дело, казалось бы, нехитрое: протяни лапу и возьми желаемое. Медведица так и поступила. Протянула лапу. Потянула гнездо на себя. Гнездо перевернулось. Яйца посыпались вниз. На землю. Разбились. Медведица моя слезла с дерева. Посмотрела. Яйца разбиты. Что смогла – слизала с земли. Голодной ушла. Не поела толком. Гнездо только зря разорила…

С травы поднялся крепкий, слегка сутулый старик. Седые волосы растрепаны, белая борода не собрана. Дорогая одежда, контрастом растрепанной прическе, в чистоте и надлежащем порядке. Старик руками мнет шапку с золотыми нашивками. Горящие глаза.

– Да позаботятся о вас Боги! Агар, сын Полакка. Племена хурритов с запада. Так понимаю, достопочтимая жрица, мы, стало быть, та самая медведица? А гнездо с кладкой и есть славный город Хваризам? Который сейчас под царем?

«Молчуны», по-видимому, прекрасно знали говорящего – вождя опасных, драчливых горных племен, обитающих в семи переходах от прежних границ золотых. Старик, как казалось, отличался легким, шутливым, незлобивым характером. Однако же дед Агар, как называли его соседи, в жизни – прирожденный судья. Всегдашняя шутливость лишь напускная. Обманчивая внешность – открытое в улыбке лицо – отражала сильный нрав, но никак не простоту. Судья мудрый, спокойный и твердый в исполнении. Суд дед Агар вершил в интересах племени, неспешно – не рубил головы с плеч – держал путь по традициям степи. Вердикты выносил по канонам предков. Если неписаные правила требовали жестокости, жестокость и употреблял. Милости и милость познавал судимый. По тем суровым судам канонов чести предков дед Агар и чтим среди племен хурритов.

Верховная жрица продолжала:

– Почтенный вождь Агар, медведица – прямая манера вести войну. Вести открыто. Вести напролом. Есть два пути войны. Путь первый – ясный. Открыто выступаем на Хваризам. Осаждаем. Что остается у царя? Персидский отряд? Семь тысяч персов, с ваших слов. Еще две-три тысячи лояльных отрядов из хурритов юга? Итого будет девять тысяч. Нас сколько? Наберем сорок, возможно, пятьдесят тысяч. Царь гонцов пошлет к персам. За помощью. Запасов в городе не счесть. Сколько продержится, по расчетам, царь? Полгода? Год? А нам надо собрать урожай. Кто будет нас кормить? Возьмемся обирать поборами местных? Осенью армия поредеет. Поредеет, добро так, вполовину. Пока будем осаждать Хваризам, явится подмога. Сколько будет в армии бойцов через год? А как хворь объявится по скученности воинства? Потерь средь наших рядов будет не счесть. Себя понапрасну проредим. Отнимая съестное на прокорм армии, посеем смуту среди союзников. Город пожжем. Разорим гнездо. Перебьем яйца…

Двести «молчунов» слушали. «Молчуны» помалкивали и дум не спешили показывать. Старик, так же стоя с шапкой в руках, спросил с хитринкой:

– Как понапрасну не разорить гнезда, командующий?

– Второй путь. Бранной хитрости. Войной положено думу дальнюю на опережение врага вести. Город надобно сберечь. Не царь строил – не царю крушить. Наше племя вооружит вас. Вы, в согласии, примкнете к царю. Не дадите усомниться в преданности. Поверит в вашу преданность, покинет враг стены города. Числом преимущество выйдет за царя. Примемся за сражение, вот тогда… – Танаис выдержала паузу, – …в том сражении окружим царя и персов. Но не в городе, не на узких улицах биться будем. А в открытом поле. Не зальются кровью хурритов дома славного города Хваризама. Так осады избежим. Пожаров. Мора. Одно главное сражение решит войну. Такое предложение к хурритам.

Старик продолжал стоять. «Молчуны» попеременно смотрели на известного старика и на жрицу.

– Почтенная Танаис, но как окажемся на одной стороне с царем, так людей замучают сомнения. Поверь мне, сумятица в рядах пойдет. Нужен какой-то последний знак? Тот, что переломит настрой…

Танаис присела. Медведица лежала. Провела девушка ласково рукой по массивной голове.

– Дед Агар, мудрейший, вот скажи, отчего люди племени сделали вождем именно тебя? Знаю: умен, смел и справедлив.

На тех словах двести голов разом повернулись к вождю западных племен.

– Умру за племя. Глазом не моргну. – Крепкий старик распрямил спину. Гордо подбочился.

– Вот и я готова умереть за тех, кто сражается за степное. Теперь командующий армией – жрица. Как жрица должна подать требуемый знак, чтобы сплотить ряды воинства?

Дед Агар стер улыбку с лица. Поднял удивленно брови. Уважительно взглянул на командующего.

– Достопочтимый командующий Танаис, медведь любит учиться. Медведь два раза не делает одной ошибки. Так, народ?

Дед Агар обвел присутствующих строгим взглядом. Решительно и громко продолжил:

– Предлагаю голосовать. Что будем делать после победы? У меня суждение: сплотиться с… как вас теперь кличут? Озерные и золотые? Избрать единого вождя меж нами, степными, – Скопасиса. Хваризам хурритов определить столицей родственных племен.

«Молчуны» подняли правые руки, сжатые в кулаки. Подняли кулаки единогласно. Дед Агар вышел из толпы проголосовавших «молчунов». Медведица встала и издала рык. Дед Агар подошел к Танаис. Раскрыл широко руки. Жрица и союзный вождь обнялись. Снова улыбка тронула губы седого вождя хурритов. Старик повернулся к «молчунам» и, обращаясь к ним, произнес:

– Медведя можно лаской одарить?

«Молчуны» захохотали. Танаис посмотрела на Гул.

– Можно-то можно. Да вот только гладить себя незнакомым не дает – руку по локоть откусит.

– Ух ты какая. Прямо как я…

Хохот снова накрыл собравшихся теплой волной.

– Ну так расскажи нам, командующий, про дружбу-то с диким зверем. Все ж побалагурить приехали сюда. Тайком шутки расшутить. Я вот семь дней в пыли трясся. Кусты колючие изучал. Искал, у каких шипы длиннее. Попотчуй, будь так добра, сказом на дорожку…

Хохот «молчунов» дополнил дружелюбием вечер. Достали хозяева мехи с вином. Обнесли гостей праздничной едой, медом. Особо хороши душистые пироги с рыбой, горячие лепешки с начинкой по озерным потайным рецептам.

Сказ о дружбе с медведем

– Уважаемые мужи хурритов. Дружба с медведем так слаживалась. С подругой, теперь уж жрицей, Тайгетой в такой же, как и этот, весенний день нашли медвежонка. У реки, в лесу, лежала бездыханная мать. Убил медведицу бродячий медведь. Вокруг следы натоптаны. Что не поделили медведи? Не поделили угодья для охоты? Или рыбу в реке? Не скажут. То их заботы. Мать померла. Остался, в горе, детеныш. Бегает вокруг нее. Тормошит. Залазает помершей на спину. Тыкает носом. Орет на нее холодную. Ждет, когда мать-медведица воскреснет. Не понимает, что померла не только мать, но скоро и сам он станет чьим-нибудь обедом.

Медвежонку месяца три, не более. Завидел нас медвежонок. Застыл. Не вправе вмешиваться люди в ход дел природы. Смотрели с жалостью. Уже надумали с подругой Тайгетой уходить. Медвежонок оглядел нас с подругой.

Да и…

Пошел твердой походкой прямо в нашу сторону. Обнюхал. Из нас двоих выбрал меня. Встал на задние ноги. Затанцевал. Подумавши, постановили с Тайгетой, то – знак свыше. Выбрал чутьем зверь новую семью. Мать с сестрой себе присмотрел. Решили мы с подругой нарушить природы ход. Забрали. Поначалу малыш бежал за нами. Потом устал. Пришлось нести. Лошади, понятное дело, не приняли такого ездока. Вернулись поздно по ночи. Собаки лаем залились. Так как вернулись в темноте, из взрослых никто не понял, кто на поселение прибыл. Новая личность объявилась в племени.

Поутру мужи потребовали вернуть назад малыша. Именно на то место, где и сыскали. Найденыш же, из любопытства или по храбрости наивной, не боялась никого. Ходила маленькая медведица посреди людей, как дома в лесу. И снова танцевала. Расчувствовались мужи. Не каменные же. Оставили. Так и приросла к нам медведица. Где мы играем, там и она. Даже собак научила дружить. Спустя время те перестали ее задирать. Парочка псов зачислилась в приятели. Деликатно медведица с нами играла. Зубы, когти не показывала, силу на нас не вымещала. Порычит, спрячется в потаенное место за отцовским срубом. Пересидит обиду или усталость. Отдохнет от шума. Выходит к нам довольная. Играть и веселиться. За рев мы дали ей имя – Гул.

В загадки любим поиграть. Покажем и спрячем обожаемые ею лакомства в хитрых местах. Посмотрим на нее… И пошла потеха. Медведица давай искать. Загадки со временем усложнили. Гул может искать по запаху и следу людей. Как пес. Вот только пес не может лазить по деревьям или камням. А наша-то мохнатая подружка любые трудности одолеет. Любой поход пройдет. Как конь идет. Так просто, за компанию, с друзьями, из любопытства.

Вот как-то раз, по детской нашей глупости, напали на нас волки. Обложили стаей. Прижали к скале. Оружия при нас нет. Только жерди-палки. Что уж скрывать – растерялись мы тогда. Но мохнатая личность в обиду не дала. А была по той поре подростком, хоть и крупным. Не взрослая еще. Отбила от стаи нас. Выскочила на зов из кустов. Такой ярости в играх не водилось за ней. В гневе страшна. Рев издали слышен. Так говорили. Атаковала сходу. Без размышлений ввязалась в неравный бой. Нырнула прямо в гущу волков. Порвала белыми передними когтями парочку волков. Подмяла и задрала вожака. Долго труп за голову трепала, в клочья, как тряпку, изорвала – так не могла успокоиться. Разогнала волков медвежьей яростью. Тогда нам, спасенным, показалось, что теперь уже мы детеныши при ней. А она, стало быть, наша мать-медведица. И нас, дураков малых, опекает заботой.

Покусали Гул тогда. Досталось моей подруге в потасовке. Кровь текла. Шерсть выдрали клочьями. Лечили племенем. Всяк нес еду. Гордится медведица теперь собой – как пройдем тем местом, так Гул вспоминает лихую брань: встает на задние лапы и рычит.

Гул повзрослела. Крупная выросла. Видно, хорошо кормили. Стала, как видите, здоровее иного самца-медведя. Разменялось три года, как нашли Гул, и непонятным образом… по весне пропала медведица. Думали, ушла на зов. Не вернется. Стало очень-очень жаль. Грустно даже тем, кто побаивался Гул. Такой бесстрашный компаньон в играх. Мужи уже считали Гул оберегом племени. Как только снег сошел, Гул вернулась. Но не одна – с двумя медвежатами. В зубах несла большую рыбу. Подарок нам. Довольная собой, шла Гул с молодняком среди поселения. Заглядывала к знакомым. Знакомила с медвежатами. И медвежат знакомила с друзьями. Гордилась собой и нами. За слаженную дружбу с медведями меня провозгласили верховной жрицей Матери-Богини.

Теперь у племени небольшой отряд друзей-медведей. Живут в горах. Рядом. Приходят в гости. О визите предупреждают заранее ревом. Сядут у камней и ревут. Увидят нас с едой – подходят. По дружбе приходят. По дружбе, погостив, и уходят. Умные звери – медведи. Деликатный мохнатый народ. Гул же осталась жить у нас навсегда. Сын Гул пробыл с нами года три… – Танаис прервала сказ. Выдержала паузу и продолжила:

– Вот медведи – дикие звери – звери-одиночки, и те могут дружить. Значит, и мы, родные люди по крови и по Богам, – тоже сможем. Деликатно, рассчитывая силу в совместных играх, как Гул, дружить…

Гости разъехались в ту же ночь. Щедро понабрав свадебной снеди в дальнюю дорогу. Одним из последних гостеприимные шатры покидал Дед Агар.

– Э-эх! Скопасис… – потянул вождь хурритов с горькою обидой. Жрицы удивленно посмотрели на вождя. Дед Агар махнул в сердцах рукой: – Да не погостил у вас хорошенько.

Скопасис взял за правую руку горевавшего:

– Так за чем же дело стало? Навещай. Тебе, вождь достопочтимый, рады.

Дед Агар, хмуро сведя брови, продолжил вполголоса:

– Ходят уверенно слухи. Что тот персидский отряд, который наш царь пропустил по дорогам к вам… – Старик выдержал паузу, – …так вот, империя Чжоу щедро оплатила персам поход. Не золото твое им нужно было, Скопасис. Им ваши головы отрубленные нужны были. Назад в Чжоу персы должны отослать ваши вываренные черепа. Такой, говорят, меж персами и Чжоу сложился уговор. Черепа степные – на золото Чжоу. Так что, разлюбезный сосед, не жить нам в мире, покуда Чжоу платит за войну…

Сопровождающая охрана помогла деду Агару взойти на двухосную крытую повозку. Вождь хурритов махнул правой рукой на прощанье:

– Ух и знатные у тебя, Скилур, озерные лепешки, я так скажу!

Повозка вождя хурритов тронулась в путь. Следом отбыли подарки от хозяев – пара крепких телег, запряженных волами из озерного и золотого края, тяжело груженных трофейным оружием и снаряжением…

У опустевших свадебных и посольских шатров, под звездами, в ночи, стоят три фигуры. Две девичьи, тонкие, и мужская, скорее даже юношеская.

– Колакс, ты узнаешь меня?

– Да, почтенная жрица Тайгета.

– А кто рядом со мной?

– Не знаю. Не зрю. Не скажу и под пытками.

Одна из женских фигур приблизилась к юноше. Но не та, что говорила ранее.

– Вот сверток. Возьми и взгляни. Что видишь?

– Вижу восемь металлических прутиков. Из бронзы. На каждом насечка – знак тысячи. На двух прутках знак нашего племени. Еще на двух – прежний знак озерных. А на оставшихся четырех прутках знаки хурритов и города Хваризама. Все восемь стянуты железной нитью.

– Можешь разглядеть, что в центре?

Юноша поднес связку прутков ближе к глазам.

– В центре, в глубине, наконечник стрелы. Тяжелый, из бронзы, литой, тот, что против доспехов.

Девушка положила правую руку на плечо юноши.

– Командир пограничной стражи Колакс, ты отправляешься в тайне на Алтай. Сейчас же. Этой ночью. К верховному вождю степного похода на Чжоу. Вождя зовут Таргетай. Он немолод. Умирает. Поход разваливается. Найди вождя северных Таргетая и лично в руки передай прутки.

– Да, моя Богиня-Мать. Что делать вслед за тем?

– Возвращайся в племя. Поведешь сводные отряды племен той же дорогой на Алтай. Коротким путем и по хорошим лугам. – Девушка пожала руку юноши. Три тени разошлись. Мужская исчезла призраком в ночи. Две женских ушли на факелы, к поселению.

Глава 15. Прогулка с медведем

Спустя двадцать дней после свадеб. Окрестности славного города Хваризама

Земля подсохла, редкими лужами оставив воспоминания об обильных весенних ливнях. Подступало лето. По надежным приметам – жаркое. Реки полноводные заполняли поливные каналы полей страны Хурритов. Зрел урожай хлебов.

Две армии сошлись в погожий день. Под стенами великого города хурритов Хваризама, под могучей крепостью с восемнадцатью каменными башнями. Ненависть свела тысячи людей на ровном, чистом от камней поле. Ненависть, сжав зубы, замерла среди воинов, стоящих по колено в колышущихся под ласковым ветерком зеленых колосьях. Одних воителей ненависть крепко держала за руку, нашептывая злые слова раздора. Другим ненависть дала тяжелое оружие, дабы отстоять родные обители от неминуемого грабительского вторжения. Правителю же Хваризама ненависть рисовала соблазнительной золотой краской края земли от берега великой реки до снежных гор Алтая.

Две армии сошлись в погожий день. Армия племени озерных и золотых в числе двадцати пяти тысяч мужчин и женщин. Покрыты густой красной и синей краской лица степных воителей. Расставлены в ровных рядах серпом боевые порядки. Два ряда, подавшихся далеко вперед обоими флангами, – пешие с топорами и клевцами. Центр, отступивший назад от флангов, в отрядах по пять шеренг глубиной, составили тяжеловооруженные знатные племен, облаченные в кожаные доспехи с костяными и бронзовыми пластинами, при длинных пиках. В тылу опытный в брани резерв и первейшие в меткости конные стрелки. Между флангами, цепью перед знатными – сто легких колесниц с лучниками. Между колесницами, заполняя пробелы, бездоспешные юнцы-забияки – пращники и лучницы на конях, в нескольких нагловатых сотнях.

Противостояла племенам озерных и золотых сводная армия племен хурритов и персов. Со стороны заметно: армия хурритов и персов числом больше степного противника – под сорок тысяч с небольшим мужчин-воителей. Хурриты выстроились правильным ромбом. Вершина ромба – холеный пеший персидский отряд копьеносцев в доспехах, перед ним россыпью отряды застрельщиков, метатели дротиков, лучники и пращники. Крыльями, правым и левым, выстроились отряды хурритов, в резерве конница с пиками – также из них. Персидский отряд поделен на десять кисиров, по пять сотен в каждом. У кисира на коне командир. В центре приглашенного отряда царь хурритов и старший командир персов. Предполагаемо, на нездешних и делал основную ставку в приближающейся битве правитель Хваризама. Последняя грань ромба, с тупым уступом на закрытые ворота города, – арьергард из конницы с пиками и луками.

С нескрываемым интересом воины озерных и золотых рассматривали оружие пришлых персов. Ожидая нещадного потока стрел, отряд копьеносцев облачился в длинные, тяжелые, с воротниками, доспехи – плотные, в несколько слоев, холщовые платья до самых ступней, прошитые бронзовыми пластинками. На головах остроконечные бронзовые шлемы, в руках прямоугольником – обитые медью щиты из досок прикрывают грудь и живот. Шлемы, доспехи наполированы до золотого блеска. Ярко сверкают в лучах солнца. За поясом короткие топоры – для ближнего боя. Степняки обсуждали главный отряд врага:

– Слишком уж тяжела защитная амуниция.

– Короткий бросок осилят, а потом и выдохнутся.

– Наступать персы будут осторожно.

Казалось, что единственное преимущество племени озерных и золотых – выгодное положение по солнцу. Солнце висело белым диском за ними. Слепило хурритов и персов. Персидский противник в плотных боевых шеренгах открыто пересмеивался над пришлыми степными племенами. Значительное численное преимущество внушало персам уверенность в победе.

– Ардешир, почтенный?

– Да, царь. – Старший командир персов восседал на гнедом коне. В отличие от копьеносцев он предпочел облачиться в легкие кожаные доспехи. Держа в правой руке овальный бронзовый шлем, увенчанный конской гривой, задумчиво рассматривал боевые порядки племен. Стоящий в колеснице его царственный собеседник, напротив, одет был нарочито богато и тяжеловесно: островерхая царская шляпа в красном цвете с золотыми фигурами, нашитыми на плотную ткань. На плечах длинная красная накидка, плотно обшитая мелкими золотыми чешуйками, все чешуйки – треугольники острым углом вниз. Под накидкой тяжелый бронзовый пластинчатый доспех.

– Никак задумался? О чем? Сколь обильным будет урожай после сражения на этом поле?

– Царь, враги малы числом. На что они надеются? В чем их замысел? – Перс нервно перебирал узлы плетки.

Царь хурритов в ответ на тревожный вопрос громко засмеялся. Засмеялось и окружение – знатные, родня царя.

– А не предполагаешь ли ты, мудрый Ардешир, что у них нет замыслов? – Царь надменно улыбался. Глаза повелителя славного города Хваризама прищурились. – По наивной глупости нет замыслов?

– Почему не бегут? Мы же больше числом… – Персидский командующий надел шлем. Тон его выдавал сомнение в словах царя.

– Да поздно уже бежать, мой Ардешир. Догоним. Вон сколько у нас конных! – Царь города Хваризама, ища одобрения словам, оглянулся на свиту. Свита закивала головами.

– Тогда почему, царь, враги так явно показывают обхват наших флангов? Так понятно, без тайны, боевое построение… – Перс снова с подозрением прошелся долгим, пристальным взглядом по порядкам племен. Вдруг построение степных всадников с золотой колесницей по центру расступилось, выпуская двух парламентеров – высокую девушку в жреческом одеянии и крепкого сложения медведицу. Жрица ступала неспешной походкой, как шагает человек по всегдашним делам. Медведица трусила вровень, старой, видно, привычкой. Зверя матерого не смущали ни люди, ни лошади, ни даже странность прогулки между двумя готовыми сорваться в атаку армиями. Не в привычках зверей гулять среди людей. Медведь – зверь осторожный. Но вот эта мохнатая личность откинула повадки медвежьего племени, медведице явно по душе отчаянная прогулка. Зверю нравилось внимание людей.

Достигнув середины дистанции, разделяющей враждебные армии, войдя в пределы досягаемости вражеских стрел, жрица в красных одеяниях поправила высокий головной убор и достала дудочку. Неспешно, как во время ритуала в честь степных Богов, словно бы в праздничном кругу, принялась выводить мелодию гимна Матери-Богини. Чудесное явление посетило воителей перед смертью. Дудочка почти не слышна в лязге снаряжения, оружия, ржания коней. Но яркие красные одежды – их видно издали. Воины притихли. Жрица продолжила прогулку к вражескому войску почти в лесной тишине. Медведица, мотнув головой, следовала рядом.

– Это что такое, царь? – Ардешир повернулся вполоборота к удивленному собеседнику. Указал плеткой на приближающиеся фигуры. Тот не ответил. – Не знаю ваших порядков вести войну. Но, похоже, царь, – это и есть замысел врага. – Ардешир, крепкого сложения муж с завитой бородой, с накрашенным румянами и углем лицом, лет под тридцать, напрягся. Свесившись с коня, взял дротик у возничего царской колесницы. Медленно проворачивал древко в ладони правой руки. Его лицо выражало тревогу крайней степени. Его беспокоило загадочное шествие.

Неожиданно царь улыбнулся. Обдумав версии, нашел разгадку происходящего. Просиял:

– Ардешир, дорогой, трусливые враги идут мира просить! На коленях будут просить. Оценили нас. Испугались. Поняли глупость. Дерзость покинула их. Поздравь – выиграли войну!

Перс недоверчиво посмотрел на царя, принявшего вольную позу.

– Вот так? Просто постояв на поле? Победили? Мой царь, кто это к нам идет?

– Жрица. По одеждам – жрица Матери-Богини. Ну и медведь, понятно… – При последних словах царя знатные в окружении колесницы и старшего командира персов презрительно засмеялись. Меж тем прогулка жрицы с медведицей продолжалась. Девушка и ее матерая спутница спокойно миновали расступившихся в молчании застрельщиков из числа северян-хурритов и, повернув, изменили маршрут прогулки. Пара странного вида с мелодией гимна Матери-Богине шла вдоль ровных рядов пик, топоров, мечей левого крыла армии хурритов.

– Что-то здесь не так! Царь – это попытка внести раскол в нашу армию! – Перс терял самообладание.

– Простой обряд…

Ардешир не стал дослушивать слова веселого, в беспечности, царя и пришпорил коня. Он намеревался решительно пресечь прогулку девушки со зверем вдоль боевых шеренг. Дистанция между всадником и парочкой странных друзей стремительно сокращалась. Всадник приблизился на бросок. Перс начал поднимать дротик. Конь, всадник, дротик – летели к спинам девушки и медведицы. Пара неразлучных друзей словно бы и не слышала топота копыт, фырканья коня, чуявшего зверя. Еще миг – и дротик сорвется в беззащитные спины. Неслыханное дело – поднять оружие на безоружную жрицу. Жрицу Матери-Богини. Перед верующими. Пусть жрица и вышла из другого, враждебного, лагеря. Богиня-Мать не простит таких деяний. Не счесть проклятий. Горя бы за такое святотатство не познать.

Внезапно из дружеских боевых шеренг в конника полетели топоры и дротики. Пущенные наверняка, орудия войны с близкого расстояния поразили цель. Конь продолжил бег теперь уже один. Перс пал. Шлем откатился в сторону. Изо рта потекла кровь. Всадник захрипел. Попытался встать. Из ребер с левой стороны, перебив ремни-связки половины доспехов, торчали три переломанных при падении древка. Два топора глубоко рассекли левую ногу повыше колена. Клевец застрял в икре израненной ноги. Тот, кто был еще так недавно, краткий момент назад, красавцем на коне, летящим призраком войны во плоти, – быстро превращался в серого мертвеца. Персидская кровь орошала поле. Из первых шеренг решительно выступил воин низкого роста. Видно, командир сотни. Схватил умирающего сзади за волосы. Быстрым движением перерезал горло – хлынула кровь. Воин взялся за работу мясника. Через миг победно поднял голову командира персидского отряда.

Возможно, то был тайный знак?

Армия хурритов задвигалась в странном перестроении-перерождении. Спеша, сбиваясь в строе, левое крыло развернулось неровными шеренгами полным составом – к центру. Там, где в колеснице стоял удивленный царь. Затем, торопясь, перерождение захватило и правое крыло. Застрельщики хурритов обратились лицами к отряду персов и повели обстрел. С короткого расстояния камни, стрелы полетели в бывших, опешивших от неожиданности, союзников. Во время странных маневров-перестроений хурритов со стороны армии враждебных степных племен раздался зловещий звук трубы. Степные колесницы и конные застрельщики с места перешли в галоп. Пешие, выстроенные серпом, сменили шаг на легкий бег. Степная знать, в тяжести доспехов, широким шагом поддержала атаку.

Цельная армия хурритов делилась на несогласные между собой части. Словно щепки, прибитые бурной водой к берегу, в центр выдавили несколько отрядов из перестроившихся хурритских флангов. В кольце врагов оказался царь славного города Хваризама, персы и часть примкнувших к ним хурритов. Смерть, со скукой наблюдавшая за сражением с крыш великого города Хваризама, встала. Любопытством налились глаза. Возможно, ей, смерти, сверху происходящее казалось безумием, охватившим части сорокатысячного монстра. Руки, ноги, хвост отделились от туловища. Готовились напасть на тело. На свое же тело.

Три армии сошлись в погожий день. И две из них кухарили – съесть третью.

– Предательство! Измена! Предатель… – был последний крик царя. В гневе сказанные слова гневом же и пресеклись. Стрелы, пущенные хурритскими застрельщиками, убили правителя Хваризама – торс царя быстро покрылся оперениями стрел. Отряды персов и отряды, верные царю, утратили командующих. Обстрел в упор унес их жизни первыми. За ними последовали не спешившиеся старшие командиры персов. Им слали в спину стрелы, дротики. Возникший хаос пытались остановить младшие командиры – криками не позволяли пятящимся шеренгам окончательно превратиться в толпу. Теперь персы и примкнувшие к ним хурриты-южане походили на ощетинившийся тяжелыми копьями орешек. В центре золотая колесница с убитым возничим и умирающим царем. Бывшим царем великого города. Орешек персов не поддался страху. Дисциплина восстановлена в боевых шеренгах. Отчаянье обреченных – смелость умирающих. Со всех сторон группу оставшихся в меньшинстве сторонников царя плотной скорлупой окружали лютые враги. Степные и хурриты объединились, перемешались отрядами. Теперь от грозного сорокатысячного чудовища осталось едва ли семь-восемь тысяч воинов, и те без старших командиров. Орешек предпринял попытку медленно отступить к спасительным воротам Хваризама. Уцелевшие в обстреле младшие командиры персов направляли бронированный орешек на прорыв к городу. Только бы гарнизон помог. С надеждой высматривали персы городские башни. Окруженные взывали к городу отчаянными криками. Но гарнизон на помощь не поспешил.

Бывший арьергард царской армии – восточные племена хурритов – без колебаний выбрал в битве сторону степняков и поддерживает обстрел орешка. Арьергард замыкает окружение. Надежные, как часто называл их царь, отрезают союзникам короткий путь к отступлению. Обстрел усиливается. Бьют бронзовой стрелой, безжалостно, в упор, наверняка, по открытым шеям и лицам. Целятся в глаза, в разинутые тяжелым дыханием рты. Персы падают наземь гроздьями, вываливаясь из шеренг орешка, их места занимают стоящие позади. Орешек сдавливается, неумолимо уменьшаясь в размерах. Половину тяжкого пути к воротам города орешек все же одолел. Теперь окруженные – в досягаемости лучников на городских стенах. Но их хурритские луки не спешат на выручку.

Два вождя озерных и золотых возглавляют финальную атаку. Застрельщики по сигналу труб прекращают пускать стрелы и дротики. В ход идут короткие копья для конного боя. Чтобы справиться с длинным, тяжелым копьем орешка, нужен особый прием. Схватить левой рукой древко. Пригнуться. Нанести секущий удар по ногам. Хорош здесь длинный меч. Но прочные доспехи персов закрыли броней ноги. Только неприкрытые бронзой босые ступни доступны для колющих ударов. По ним и бьют особо храбрые из первой линии наступающих. Ряды пеших нехотя поддаются. Со стонами падают раненные в ноги. Их добивают сильными ударами в лицо. Единство тяжелых копий нарушается. В разрывы плотных персидских шеренг устремляются, орудуя тяжелыми топорами и клевцами, степные воители. Орешек дробится на части. Знамена царя дергаются, падают в ряды обороняющихся и окончательно, в лохмотьях, переходят в руки степных. Знамена царя захвачены. Захвачены и три штандарта персов. Короткие яростные контратаки персов захлебываются. Расколотый орешек не смог собраться дробными долями. Оставшиеся в живых, утратив волю, бросают оружие. Встав на колени, подняв в мольбе руки, сдаются. Сражение внутри армии хурритов закончилось. Никто из проигравших не смог покинуть скорлупы. Смерть жадно собирает обильный весенний урожай. Черные крылья растирают кровь по полю.

Хваризам отворяет ворота. Гарнизон примкнул к победителям.