bannerbannerbanner
Египетские хроники. Кольцо огня

Мара Вульф
Египетские хроники. Кольцо огня

Полная версия

– У тебя получилось. Нефертари будет очень горда за тебя и счастлива.

Мы оба понимаем, что последнее – ложь.

Присоединившаяся к нам Исида обводит парня внимательным взглядом, на что он лишь почтительно склоняет голову.

– Можешь выбрать, как проведешь свою вечную жизнь. Если хочешь, я отведу тебя к Ра. Он с удовольствием примет тебя в качестве спутника в своих солнечных путешествиях.

– Мне бы хотелось сначала навестить родителей в полях Иалу, – осторожно произносит он. – Конечно, если они там. А после этого я с радостью готов служить Ра.

Сет тихо покашливает. Я не заметил, как он подкрался. Никто не противится предложениям Исиды. Малакаю это известно, и все-таки ему хватает смелости это сделать.

– Что ж, хорошо. Тебе решать, – хмыкает она. – Я лично провожу тебя к ним.

– Спасибо. Значит, время пришло, – обращается парень уже ко мне. – Пора прощаться.

– Ты отлично справился. – Я пожимаю ему руку и коротко обнимаю.

– Передай моей сестре, что я ее люблю, и помни о своем обещании. Не давай ей надежду на то, чего она не получит. Я уже совершил такую ошибку.

– Даю слово. Удачи.

Развернувшись, я ухожу. Сет за мной не следует, и когда я оглядываюсь, обнаруживаю, что он стоит рядом с Осирисом. Я до сих пор теряюсь в догадках, почему он помог мне защитить Малакая, но было приятно знать, что Сет сражается на моей стороне.

«Еще кое-что, – слышу голос Осириса у себя в голове и останавливаюсь. – Ты заставишь девчонку найти другие регалии».

«Нет!» – сердито развернувшись, рявкаю в ответ.

Бог даже не встает, как ни в чем не бывало продолжая болтать с Сетом.

«Я в любой момент могу изгнать ее брата с полей, если тебе так угодно. И не особенно полагайся на собственное положение. Рискнешь им еще раз, и лишишься уже навсегда».

Я знал, что он ничем не лучше своего брата. Две змеи из одного гнезда. Больше всего мне хочется броситься назад и отсечь ему голову. Да как он смеет мне угрожать! Видимо, Осирису не дает покоя тот факт, что в совете снова четыре высших ангела, притом что место Чаака пустует уже много веков. Четыре ангела, три бога и один джинн – так богам станет гораздо сложнее продвигать свои интересы. Именно поэтому в свое время он требовал лишить меня статуса. А еще из-за моей дружбы с Сетом. Нужно здесь и сейчас напомнить ему, кто я такой.

«Обуздай свой гнев», – вмешивается Сет, и одновременно я ощущаю на себе взгляды Исиды и Тота. Здесь царство Осириса. Очевидно, меня разрубят на куски и разбросают их по полу чертога еще раньше, чем я до него доберусь. Он заплатит за эту угрозу, но не прямо сейчас. Малакай прав: я должен защитить Нефертари от себе подобных. От жизни она заслуживает большего, чем и дальше быть нашей разменной монетой.

Тарис

Малакай не умер. Просто не мог умереть. Только эта мысль держит меня на ногах, когда вместе с Кимми я вхожу в здание аэропорта. Она проводит меня через паспортный контроль, в то время как Гор и Сет занимаются багажом. Я с такой силой стискиваю мобильный, что начинает болеть рука. Снова и снова сверлю взглядом дисплей, как будто мое подсознание надеется, что с него пропадет сообщение Гарольда:

«Это случилось. Он ушел первым. Возвращайся домой. Мне бесконечно жаль».

Ушел первым? Если Гарольд хотел как можно мягче преподнести мне новость о смерти Малакая, то с треском провалился. Тетя Фиона и дядя Джордж тоже мне написали, но я не собираюсь открывать их сообщения.

Мой брат не мертв. Мы с Азраэлем заключили сделку, и я выполнила свою часть соглашения. Какая-то важная мысль пытается пробиться на поверхность, однако каждый раз, когда я порываюсь за нее ухватиться, она вновь ускользает. Наверняка дело в том, что в душе я чувствую себя так, словно Маат вырвала сердце у меня из груди и положила его на свои чертовы весы. Разве я не сделала бы что угодно, лишь бы предстать перед богами на суде мертвых вместо него? Не потому, что считаю, будто мое сердце окажется легче, чем сердце Малакая, нет. Просто мне хотелось, чтобы он провел больше времени среди живых. Чтобы однажды всем сердцем полюбил какую-нибудь девушку. Чтобы у него родились дети. Я искренне желала, чтобы исполнились все его мечты. А вместо этого последние годы брат был прикован к кровати и рассчитывал на то, что я буду жить за нас обоих.

Кимми ведет меня, словно сомнамбулу, к машине, которую прислал дядя Джордж. Когда я сажусь, кто-то укрывает мне ноги пледом.

– Ты дрожишь.

Сет касается ладонью моей щеки, и сквозь меня прокатывается волна тепла. Вот только до сердца ей не добраться. Мне ужасно холодно.

– Он же не умер, правда?

Вместо ответа Сет отводит мне волосы с лица. Обо мне заботится он, а не Азраэль, и это значит, что ангел пытается привести все в порядок. Вероятно, что-то пошло не так. Я благодарно киваю Сету. Он захлопывает дверцу автомобиля, и лимузин трогается.

Нужно довериться Азраэлю. Я нашла скипетр. Мы занимались любовью и не один раз. Он знает: Малакай – все для меня. Он – все, что у меня осталось. Без своего брата…

Из горла рвется всхлип, но прикусив губу, я его сдерживаю. Кимми берет мою ладонь в руки и мягко сжимает. «У нее есть брат, но он ничуть не ценит свою сестру. Почему он должен жить дальше, а я теряю своего?» – думаю я и тут же пугаюсь столь страшной и злой мысли.

Остаток пути проходит как в тумане. Я изо всех сил цепляюсь за надежду, что это ужасная ошибка. Все остальное просто немыслимо. Поэтому я беру себя в руки и придумываю объяснение для выздоровления Малакая, когда Аз вернет его душу. Мой брат – не первый человек, которого по недоразумению объявили мертвым.

Когда мы приезжаем в Пикстон-Парк, уже темно, но подъездная зона и вход ярко освещены. Дядя Джордж, тетя Фиона и Гарольд ждут нас перед домом. Все трое в черной одежде. Тетины глаза покраснели от слез. Дядя Джордж выглядит постаревшим, а Гарольд, пусть и одет, как всегда, безупречно, не может скрыть боль во взгляде. Тетя Фиона обнимает меня и начинает плакать. Дядя Джордж ласково гладит меня по спине. Я же до сих пор запрещаю себе мириться с немыслимым.

– Можно мне к нему? – дрожащим голосом спрашиваю у Гарольда, отстранившись от тети с дядей.

Внутри я словно полностью онемела. Стараюсь ничего не чувствовать: ни надежду, ни горе. Нужно все исправить. Я всегда все исправляю. Это моя работа.

Обнимая за плечи, Гарольд ведет меня по коридорам нашего дома. Тут так тихо, словно скорбит все вокруг.

– Он спокойно уснул вскоре после того, как получил твое сообщение, – тихо рассказывает Гарольд.

– Ты был с ним, когда… – Мне не хватает духу закончить.

– Я и Селкет, – кивает дворецкий. – Еще твои тетя и дядя. Он не оставался один.

Я плотно сжимаю губы. Мне следовало быть дома. Здесь и нигде больше.

– Он улыбался и очень тобой гордился. Он всегда тобой гордился и ничего не желал сильнее, чем твоего счастья.

Его слова едва не ломают меня, хотя призваны утешить. Но это значило бы, что я приняла факт смерти Малакая, а я не могу.

– Знаю.

Голос у меня ломается, потому что я открываю дверь. Я хочу к брату, но все же делаю шаг назад. Мне навстречу устремляется холодный воздух. Эта комната для меня как родная, но сейчас атмосфера кардинально отличается от той, в которую я обычно возвращаюсь домой. Свет выключен, горит всего пара свечей. Отсюда как будто ушла вся жизнь. Я ощущаю смерть, ее дыхание гладит меня по оголенным участкам кожи. Я неуверенно приближаюсь к постели, на которой покоится тело Малакая. Гарольд закрывает за мной дверь. Приходится собрать все силы, чтобы не упасть на колени и не свернуться клубочком на старом персидском ковре. Поскуливание Селкет окончательно разбивает мне сердце. Передо мной холодное тело брата. Наша собака охраняет его, ни на секунду не выпуская из виду. Гарольд обмыл Малакая и переодел в свежую одежду. Его пепельно-русые волосы аккуратно причесаны, а очки лежат на тумбочке. Он как будто спит. Лицо почти такое же белое, как простыня. Я беру его холодную ладонь и глажу сухую кожу. Потом присаживаюсь на край кровати и прижимаю пальцы к своей щеке. Его нужно согреть. Когда Азраэль вернет его душу, брат не должен быть таким ледяным. Гарольду следовало его накрыть. Почему я не дала ему четких указаний? Почему не обсудила с Азом, как мне себя вести? Вместо того чтобы целоваться и спать с ним, надо было спросить, что мне делать. В сердце словно врезается кулак. Что я упустила? Где Азраэль? Почему так долго? Я достаю теплое одеяло из шкафа и накрываю Малакая. Потом ерошу его волосы и начинаю ждать. Увижу ли я его душу, когда та вернется, или он просто распахнет глаза? Наверняка у брата очень красивая душа. Эта мысль заставляет меня улыбнуться. И я не оставляю надежду. Азраэль обещал, и я ему верю.

За окном уже занимается утро, когда я тянусь за лежащим на тумбочке мобильником Малакая. Веки горят. Я их не смыкала, не желая пропустить момент возвращения брата. Свечи погасли, и тусклый утренний свет обнажает передо мной правду, которую я отказываюсь воспринимать. В кровати лежит всего лишь бездушное тело. Оболочка, больше не имеющая ничего общего с моим братом. В какой-то момент ночью Гарольд принес мне чай и немного печенья, но я не притронулась ни к тому, ни к другому. Разблокировав телефон, ищу номер Азраэля. Слышу длинный гудок, однако он не берет трубку. Но я все равно дожидаюсь включения голосовой почты.

– Аз? – Собственный голос кажется мне чужим. – Где ты? С тобой все в порядке? Что-то случилось?

Жду пару секунд и отключаюсь.

Сходя с ума от беспомощности, отправляю то же самое текстовым сообщением, но возле него появляется всего одна галочка. Не доставлено. Несмотря на туман, продолжающий сгущаться в голове, я пытаюсь сосредоточиться. Уже очень давно я настолько не нуждалась в чьей-то помощи, как сейчас. Мне нужен Азраэль, здесь, рядом. Пусть обнимет меня, пусть объяснит, почему наш план не сработал. Я отчаянно жажду утешения.

 

Пусть Кимми позвонит Гору. Вдруг Азраэлю требуется помощь. Возможно, Осирис отказывается отпускать душу Малакая обратно. Или она попала в лапы Апопа. Я не могу потерять еще и Азраэля. Никто не рассчитывал, что Малакай умрет, пока мы будем сидеть в самолете. Видимо, это сильно усложняет его задачу.

Открывается дверь, и заходит тетя Фиона. Приблизившись, она ласково гладит Малакая по волосам.

– Он был таким славным мальчиком, – шепчет тетя, и на простыню капает слезинка. – Ты наверняка вымоталась. Тебе надо немножко поспать. Следующие дни и без того будут очень тяжелыми. Мы обо всем позаботимся.

– Я хочу остаться с ним. Можешь прислать ко мне Кимми? Пожалуйста, попроси ее принести мой телефон. Он, скорее всего, валяется где-то в машине.

– Конечно.

Как ни странно, тетя не спрашивает, зачем мне понадобился мобильный. Никогда бы не подумала, что буду бояться чего-то сильнее, чем смерти Малакая, но чем больше проходит времени, тем сильнее я переживаю за Азраэля. Высшие ангелы снова заполучили скипетр. Что, если теперь Азраэль им не нужен? Вероятно, они видят в нем конкурента. Исрафил – не самая приятная личность, не знаю уж, что Данте в нем нашел. Они что-то с сделали с Азраэлем? Они помешали ему вернуть душу Малакая?

Раздается тихий стук в дверь. Войдя в комнату и увидев лежащего на кровати Малакая, Кимми всхлипывает. Я встаю и обнимаю кузину. Вчера я позволила ей позаботиться обо мне, но сегодня снова пора стать сильной. Борьба за брата еще не окончена, даже если придется лично идти к Осирису.

– Твой мобильный, – говорит Кимми, вытерев слезы со щек.

Снимая блокировку, я надеюсь найти сообщение от Азраэля, но меня ждет разочарование. Никто из бессмертных не звонил и не писал. Можно подумать, что мне просто приснились последние несколько дней.

Египтяне верили, что в человеке заключено шесть сущностей. Среди них три смертные: телесная оболочка – Хат; его имя – Рен; и тень – Шуит. Далее шли три духовные, бессмертные. Ка обеспечивало человека питанием в загробной жизни. Ба считалось частью сердца и покидало тело после смерти, но могло возвращаться, если узнавало свое тело. Однако для этого оно должно сохраниться. Вот почему египтяне придавали такое значение мумификации. Но Ба являлось еще и личностью человека. В течение дня оно имело возможность навещать живых в образе птицы. Когда Ка и Ба окончательно умирали, обе эти части сливались в Ах, и только тогда вечная душа отправлялась в царство богов. Некоторые египтяне даже заходили настолько далеко, что верили: абсолютно чистое Ах превращалось в звезду. В случае с Малакаем я этого не допущу. Он достоин большего, чем столь короткая жизнь.

Всхлипывания Кимми постепенно затихают.

– Если бы только мы нашли скипетр на день раньше… тогда ты бы успела еще раз увидеть его живым. И могла бы попрощаться. – Она осекается. – Я не представляю, что сказать.

Только вот я не стала бы прощаться, потому что не ожидала, будто Малакай…

Все это бесполезные мысли. Прошлое я изменить не в силах, только будущее.

– Гор тебе писал?

– Да, – быстро кивает она. – Узнавал, не нужно ли мне чего-нибудь. Хотела бы я, чтобы он приехал сюда с нами.

– Он говорил что-нибудь про Азраэля? – нетерпеливо интересуюсь я.

Кимми медленно качает головой.

– Как думаешь, мы еще с ними увидимся?

– Не знаю, – отвечаю напряженно. – Пожалуйста, напиши Гору, чтобы Азраэль со мной связался. Это важно. Напишешь?

– Конечно. Может, они смогут приехать на похороны? Было бы хорошо, да?

Хорошо? Она серьезно? Не будет никаких похорон.

– Пожалуйста, напиши Гору.

Эти три слова звучат так, будто я ее выгоняю… хотя так и есть. У меня больше нет сил держать себя в руках. Хочется что-нибудь сломать, как жизнь ломает меня. Как она ломает все, что для меня важно. Вероятно, я не заслуживаю лучшего. Меня не назовешь хорошим человеком. Не стоило огрызаться на Кимми, но сейчас у меня не выходит иначе. Мне едва удается сохранять самообладание.

Кузина бледнеет еще сильнее, чем до визита сюда, и со слезами покидает комнату. Наблюдай эту ситуацию Малакай, он бы меня отчитал. Он всегда был гораздо более понимающим, чем я.

«Что случилось? – печатаю я в телефоне, как только захлопывается дверь. – Ответь что-нибудь. Пожалуйста. Я волнуюсь».

Появляются две серые галочки. Ну хотя бы доставлено. Без понятия, прочитает ли он это сообщение, но я упорно пишу еще одно и еще. Так много, что, кажется, уже стерла пальцы.

Потом сворачиваюсь калачиком в изножье кровати. Сколько раз я лежала здесь и ждала, пока Малакай проснется! Охраняла его сон. Селкет, которая много часов неподвижно лежала на полу, запрыгивает на постель и прижимается ко мне. Только ощутив тепло ее тела, я осознаю, насколько замерзла. Меня трясет, а я до сих пор этого не замечала. Когда собака кладет лапу мне на бедро, я сдаюсь. Наверное, так бывает, когда прорывает дамбу. Я начинаю горько плакать и не могу остановиться. Мой брат мертв уже двадцать четыре часа. Азраэль не явился. Он не привел обратно душу Малакая. Мой брат не очнется. На этот раз нет. Я рыдаю так сильно, что у меня начинает болеть грудь. Видимо, произошло что-то, помешавшее ангелу выполнить свое обещание. Если он не идет ко мне, то я отправлюсь к нему. Наверняка случилось нечто ужасное. Иначе почему он не связался со мной и не приехал? Между нами зародилось нечто особенное, и я не хочу от этого отказываться. Пока нет.

Идет сильнейший ливень, а я проезжаю милю за милей. В моем нынешнем эмоциональном состоянии глупо садиться за руль в такую погоду. И хоть сейчас только середина утра, светлее не становится. Дворники едва справляются с потоками дождя. Было непросто стащить ключи от машины, незамеченной ускользнуть из дома и уехать. Теперь я уже сомневаюсь, что это хорошая идея. На скользком асфальте автомобиль то и дело заносит в стороны, и мне с трудом удается вовремя его выровнять. Вцепившись в руль, я стараюсь придерживаться своей полосы. Усталость замедляет реакцию, и не раз меня чуть не выбросило с дороги. Сдерживаю слезы, ведь если начну плакать, придется остановиться, а я этого не хочу. Я хочу к Азраэлю. Он мне нужен. Непросто признаться себе в этой потребности, но с новой потерей мне не справиться в одиночку. Наверняка имеется какое-то логичное объяснение, почему он не сумел спасти Малакая. Чем дольше я еду, тем больше меня страшит будущее.

И только когда я торможу перед домом ангела в Белгравии, этот страх пропадает. На улице темно, поэтому в большинстве окон горит свет. Меня накрывает волной облегчения. Неважно, как Азраэль все объяснит, от того, что я просто буду рядом с ним, мне уже станет чуть легче.

Выхожу из машины и бегу к входу. Расстояние до двери совсем небольшое, но его хватает, чтобы я вымокла до нитки. Волосы липнут к лицу, и я стираю капли дождя со щек, прежде чем постучать.

Проходит немного времени, и мне открывает Энола. Лучше бы Гор. Ее удивленный и пренебрежительный взгляд не сулит ничего хорошего. А я надеялась на огонь в камине, горячий чай, плед и объятия.

– Почему ты не в Сомерсете? – буквально выдавливает из себя пери. На ее лице отражается неуверенность. – Ты одна сюда приехала? В такую погоду? В таком состоянии?

– Азраэль здесь? – спрашиваю я вместо ответа. – С ним что-то случилось?

Энола – последняя, кому мне хотелось бы показывать, как сильно я в нем нуждаюсь.

– Он… внизу. В игровой, – помешкав, отвечает она. – Но тебе нельзя…

Прежде чем пери успевает меня остановить, я протискиваюсь мимо и радуюсь, что в итоге она меня не удерживает. Последний раз я заходила в ту комнату после того, как нашли убитого посыльного.

Я быстро сбегаю вниз по лестнице. И чем ближе оказываюсь к комнате, где мы обнаружили зацепку на поясе, тем сильнее меня тошнит. Что мне сейчас предстоит увидеть? Снова мертвеца?

Ответ приходит быстрее, чем мне хотелось бы. Когда я открываю дверь, меня встречают смех и запах сигарет. Я замираю как вкопанная. Длинноногая блондинка в очень короткой юбке, перегнувшись через бильярдный стол, неловко бьет кием по шару. Я узнаю ее только после того, как девушка выпрямляется и поворачивается ко мне. Это одна из подружек Адрианы, которая недавно приезжала с ней в бар в «Rosewood». Азраэль беззаботно смеется, но смех смолкает, стоит ему заметить меня. При виде него я сглатываю. Расставив ноги, он сидит в одном из удобных кресел. В одних штанах и шелковом халате с восточным узором, который так расходится наверху, что обнажает татуировки на его груди. Еще вчера я не могла оторвать от них рук. Волосы у ангела взлохмачены. Позади него стоит Адриана, с собственническим видом положив руку ему на плечо.

Лишившись дара речи, я просто смотрю на него и чувствую, как внутри у меня все превращается в лед. Я рассчитывала на что угодно, но не на такое. Неужели это тот же мужчина, который несколько часов назад сжимал меня в объятиях и шептал обещания? Мужчина, которому я доверила свое сердце и свою жизнь? Я моргаю, но картинка не исчезает. Это не фата-моргана[2] в бескрайней пустыне, а реальность. Моя душа и так уже напоминает открытую рану, не думала, что тело может добавить еще больше боли. Но именно так и происходит. Сердце болит, как будто в него вонзили кинжал. Я надеялась, что Азраэль где-то борется за возвращение души Малакая. Переживала за него. Боялась, что он подвергает себя опасности из-за данного мне обещания, потому он меня…

Поверить не могу, что повела себя столь глупо и наивно. Внезапно я осознаю все с предельной ясностью. Он и не собирался отвечать на мои сообщения или приходить ко мне. Я выполнила свою задачу и больше ему не нужна. Ангелы вернули себе скипетр, а Азраэль – ранг. По возвращении в Атлантиду он займет свой трон среди аристоев. Что по сравнению с этим значит какая-то человеческая жизнь? Что значит моя жизнь? Мое счастье? Ничего. Абсолютно ничего. Такое ощущение, что кто-то сдернул пелену, под которой скрывалась истина. А ведь мне стоило догадаться раньше.

По-прежнему застыв в дверях и не в силах пошевелиться, я вспоминаю, как он стоял на трапе, после того как мне пришло сообщение о смерти Малакая. Азраэль не сдвинулся с места. Не обнял меня и не попытался успокоить. Просто прошептал: «Мне очень жаль», – а я-то надеялась, будто он что-нибудь предпримет. Только вот он и не планировал спасать душу моего брата. Ангел меня использовал. Черт возьми, все это время он просто со мной играл. Гнев сжигает меня дотла, когда я осознаю масштабы обмана. Его обещание было всего лишь приманкой, а я – временной заменой. Возможно, потому, что Адриана не полетела с нами в Египет. Или потому, что меня вышло так легко заполучить.

Пошатнувшись, я вынужденно хватаюсь за дверной косяк. Краем глаза замечаю, как Гор делает едва заметный шаг в мою сторону, но застывает. Впиваюсь пальцами в дерево. Я не упаду, хотя ноги, кажется, вот-вот подогнутся.

– Нефертари. – Азраэль произносит мое имя так, словно я чужая. В его тоне больше нет тепла и близости. Этого строгого, отталкивающего мужчину, который подается вперед, упирается локтями в бедра и свешивает ладони между коленей, я раньше не встречала. – Что ты здесь забыла? Разве твое место не рядом с родными?

– Ты сказал, что пощадишь его, – дрожащим голосом говорю я, еще не готовая сдаться. – Мы заключили сделку, и это моя награда.

Плевать, если обе девушки посчитают меня сумасшедшей. Они меня не волнуют.

– Я соврал. – Он твердо смотрит мне в глаза. – Исполнить то обещание не в моей власти. Душа сама определяет собственную судьбу. Я лишь ее проводник. Малакай должен был попросить об отсрочке, но он этого не сделал, пожелав уйти.

Вместо крови по моим венам начинает течь ледяная вода – такой холод охватывает меня после его слов.

– Тогда зачем ты вообще обещал?

Гор облокачивается на бильярдный стол. Он босиком, в рваных джинсах и мятой футболке. Пучок завязан неаккуратно, а в глазах читается жалость. Пусть оставит ее при себе. В этот момент я его ненавижу. Я ненавижу их обоих. Они знали. Прикидывались моими друзьями, но вовсе не были ими. Только Энола никогда не притворялась. Просто смешно, что пери – единственная бессмертная, которая не скрывала своего пренебрежения к нам, людям.

 

Хотя еще совсем недавно намеревалась сделать все, чтобы заставить Азраэля вспомнить о своем обещании, сейчас я отказываюсь от идеи упасть перед ним на колени. Я буду не умолять, а требовать.

– Разве это не очевидно?

Из-за скипетра. Ради этого он поклялся бы достать мне звезду с неба.

– Но ты обязан выполнить условия договора.

Со скучающим видом он подносит к губам бокал, и я буквально вижу, как вино стекает по ангельскому горлу. Будь у меня оружие, я бы его перерезала, но в спешке забыла дома нож. Его глаза сверкают, словно Азраэль читает мои мысли, и они его забавляют.

– Его душа была готова уйти навсегда. Я давал ему время. В течение сорока дней он мог попросить об отсрочке, – объясняет он медленно, словно несмышленому дитя. – Он этого не сделал. Не захотел оставаться.

– Ты лжешь.

Адриана скользит ладонями по его груди, и ангел ее не останавливает, когда ловкие пальцы проникают под полы халата. Ясно, чем они займутся, стоит избавиться от меня. Чувствую тошноту. Если бы я хоть что-то ела, меня бы вырвало прямо здесь. С чего я вообще взяла, что мои желания что-то для него значат? Потому что я легла с ним в постель? Наверняка Азраэль посмеивался про себя. Были сотни таких же женщин до меня и будут после. Адриана тоже одна из многих, даже если считает себя особенной, потому что он выбрал ее.

Я снова ловлю на себе еще более сочувствующий взгляд Гора. За спиной тихо покашливает Энола, словно требуя удалиться. Мне здесь больше не рады. На самом деле и говорить-то больше не о чем. Я проиграла. Я все потеряла.

– Ты не передумаешь, если я отыщу тебе кольцо и корону? Тогда ты вернешь его?

Ледяная маска дает трещину, и Азраэль шокированно смотрит на меня. Он мог бы, мы оба это знаем.

– Речь шла только о скипетре, – говорит он после секундного колебания. – Мы больше не нуждаемся в твоих услугах. Езжай домой. – Однако теперь его голос звучит уже не так уверенно.

– Чтобы вернуться, вам потребуются все три регалии. Позволь мне попробовать, – все-таки умоляю, и мне стыдно за саму себя.

– Без помощи брата у тебя ничего не получится. Ты сама так сказала. – Оторвав от меня взгляд, он сбрасывает с себя жадные руки Адрианы и встает. – Отправляйся домой.

Мне изначально не следовало доверять ангелу, и я не позволю ему так просто нарушить свое слово. Брат был моей лучшей половиной, а теперь на кровати лежит его тело, холодное и окоченевшее. Азраэль прав: Малакай больше никогда не будет помогать мне искать пропавшие артефакты. Больше никогда не будет поддерживать меня, придавать мне сил. Из нас двоих он был лучшим. Более терпеливым, добрым и проницательным, чем его доверчивая младшая сестра. Как мне продолжать без брата? Ради чего мне вставать по утрам и ради чего бороться?

– Оплакивай брата, как полагается, а потом…

От подобного приказа меня переполняет ярость. Оттолкнувшись от дверного проема, я в три шага оказываюсь возле него. Усталость и грусть испарились. Я никогда не считала себя мстительной, но ошибалась. Только в самые худшие моменты жизни узнаешь правду о самом себе. Следующие слова раздирают мне горло, будто наждачной бумагой, но все же я их произношу:

– Возможно, Малакай был готов к иному миру. Возможно, он желал уйти. Но я не готова была его потерять. Ты давал мне обещание, и поэтому теперь я дам тебе свое. – Не обращая внимания на Адриану, я задираю подбородок. – Я найду две другие регалии и уничтожу их. Сделаю все, чтобы твое заветное желание не исполнилось, ангел. Сколько бы лет ни прошло, ты никогда больше не увидишь Атлантиду. Никто из вас не увидит!

Его губы складываются в жутковатую улыбку.

– Ты мне угрожаешь? Не будь смешной. В одиночку тебе не справиться с тем, что ранее не удалось бесчисленному множеству бессмертных. Отправляйся в Сомерсет. Выйди замуж и роди детей. Забудь про регалии и забудь про нас. Не трать свою короткую жизнь на войну, в которой не сумеешь победить. – Голос Азраэля так холоден, что Адриана вздрагивает, хотя слова адресованы не ей. – Энола, отвези Нефертари в «Rosewood». В такую погоду она не поедет обратно.

Пери шагает ко мне и берет за руку чуть выше локтя.

– Идем. Тут тебе больше нечего искать.

– И дай плед, иначе она продрогнет до смерти, – распоряжается он.

– Не трогай меня! – шиплю я, и она, как ни странно, отшатывается. – Мне не нужен ни плед, ни тот, кто будет диктовать мне, что делать.

С высоко поднятой головой я иду к двери, поднимаюсь по лестнице, пересекаю коридор и выхожу из дома. Прочь отсюда. Да, я совершила ошибку. Большую ошибку. Малакай не хотел бы, чтобы я продала себя за его душу. Однако я сделала это, пусть и безуспешно. А теперь сделаю все, чтобы Азраэль не получил ни кольцо, ни корону. Он пожалеет о том, что однажды явился в Сомерсет.

Остановившись на крыльце, я запрокидываю голову и набираю полную грудь воздуха. Дождь заливает лицо, но не остужает мою злость. Это еще не конец. Опустив голову, замечаю, что к моей машине прислонился Сет. Его встревоженный взгляд скользит по мне и задерживается на лице.

– Ты вся промокла.

Он стоит в элегантном черном костюме со скрещенными на груди руками. Хотя волосы у него тоже влажные, Сет выглядит так, будто только что из парикмахерской, и лишь легкая щетина на щеках свидетельствует о том, что у него тоже выдался длинный день.

– Откуда ты узнал, что я здесь? – спрашиваю, медленно направляясь к нему.

– Я бог, от меня так просто не спрячешься, – поясняет он с кривой улыбкой на губах.

– Очень мокрый бог.

Словно по приказу, ливень внезапно прекращается.

– Мне очень жаль твоего брата. Я должен был сказать. Но не имел права и надеялся…

Конечно, он знал, что происходит. Все они знали. Как же глупо было считать их друзьями. У меня всегда плохо получалось заводить друзей. Это единственное оправдание тому, что я не раскусила их игру. Обхватываю себя руками, как будто это не даст мне развалиться на куски, и понимаю, что просто хочу убраться отсюда.

– У тебя свои сражения.

С серьезным выражением лица Сет оглядывает мое дрожащее тело и, помедлив, гладит меня по руке. Уверена, одно слово, и он уберет ладонь. Это прикосновение изгоняет холод из кожи; но, к сожалению, не из души.

– Все равно следовало сказать. Если я могу что-то для тебя сделать…

– Спасибо, – хрипло отвечаю я. Очень мило с его стороны, но сейчас я не вынесу присутствия кого-то из бессмертных.

– Сет, что тебе здесь надо? Нефертари, вернись внутрь.

Я разворачиваюсь к стоящему на пороге Азраэлю. Расстояние от двери до автомобиля он преодолевает невероятно быстро, причем не пользуясь крыльями.

– Да оставь ты ее в покое.

Тихий голос Сета резко контрастирует с яростью в зеленых глазах ангела. Мягкий мох превратился в твердый изумруд. Я неожиданно осознаю, почему эти двое когда-то стали лучшими друзьями. Они излучают одинаковую бескомпромиссность. Естественно, Азраэль игнорирует совет бога, вместо этого протягивая руку ко мне.

– Давай поговорим. Потом Энола или Гор отвезут тебя домой. Тебе нельзя садиться за руль. – У него материализуются крылья, но, похоже, ангел этого не замечает, настолько взбешен. Минуту назад он гнал меня прочь. Его гнев связан не со мной, а с Сетом. В его приказе чувствуется власть аристоя и уверенность, что никто ему не возразит. Ну что ж, я стану первой. Окруженный перламутровым светом, ангел выглядит внушительней, чем когда-либо. Хотя все так, он действительно один из первых жителей Атлантиды, временная потеря силы ничего не изменила. – Позволь мне объяснить, – уже спокойней добавляет Азраэль.

Зеленый цвет крыльев уступил место темно-золотому. Еще одно небольшое напоминание о том, с кем я имею дело. Он великолепен, и при других обстоятельствах я бы не смогла справиться с искушением и дотронулась бы до его крыльев. Но больше я к нему не прикоснусь. Черты его лица ожесточаются. Азраэль не рассчитывал на отказ подчиниться, что лишь доказывает, как мало он обо мне знает.

Сет притягивает меня ближе, и я не возражаю. Мне кажется, так безопаснее. Азраэль против того, чтобы я ехала с ним. Но ни в коем случае не потому, что переживает за меня. Скорее ему не хочется, чтобы его игрушка попала в руки к его заклятому врагу. Хотя он сам ее выбросил. Наверное, ангел предпочел бы сначала самостоятельно меня сломать. Я прищуриваюсь. Злость занимает необъятное место у меня в голове.

– Не хочешь рассказать ей, чего ты на самом деле добиваешься, Аз? – Дыхание Сета касается моего затылка. – Давно пора.

От этого заявления лицо ангела каменеет.

– Нефертари знает, насколько нам важно вернуться в Атлантиду. Я не делал из этого тайны.

2  Редко встречающееся сложное оптическое явление в атмосфере, состоящее из нескольких форм миражей, при котором отдаленные объекты видны многократно и с разнообразными искажениями. Свое название получило в честь волшебницы – персонажа английских легенд феи Морганы.
1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24  25  26 
Рейтинг@Mail.ru