Максим Антонович
Новые материалы для биографии и характеристики Белинского
Наконец всем известно, что пьедестал, на котором стоял г. Тургенев, был разрушен главным образом Добролюбовым, который прежде сам принимал большое участие в его созидании. Иному может показаться, что этот факт не лестен для г. Тургенева. Ничуть не бывало; разве можно придавать какое-нибудь значение действиям такого бестактного писателя, как Добролюбов? Разрушение тургеневского пьедестала было одною из бестактностей, которыми богата литературная деятельность Добролюбова и образчик которых представлен г. Тургеневым в его воспоминаниях.
«Другое замечательное качество Белинского как критика было его понимание того, что именно стоит на очереди, что требует немедленного разрешения, в чем сказывается „злоба дня“. Не в пору гость хуже татарина, гласит пословица; не в пору возвещенная истина хуже лжи, не в пору поднятый вопрос только путает и мешает. Белинский никогда бы не позволил себе той ошибки, в которую впал даровитый Добролюбов; он не стал бы, например, с ожесточением бранить Кавура, Пальмерстона, вообще парламентаризм, как неполную, а потому неверную форму правления. (Примечание г. Тургенева под чертою:) Пишущий эти строки своими ушами слышал, как один молодой почитатель Добролюбова, за карточным столом желая упрекнуть своего партнера в сделанной им грубой ошибке, воскликнул: „Ну брат, какой же ты Кавур!“ Признаюсь, мне стало грустно: не за Кавура, разумеется! (Продолжение текста:) Даже допустив справедливость упреков, заслуженных Кавуром, он бы (Белинский) понял всю несвоевременность (у нас в России, в 1862 г.) подобных нападений; он бы понял, какой партии они должны оказать услугу, кто бы порадовался им!» (стр. 705).
Совершенно справедливо. Но и мы позволим себе привести следующий факт из наших воспоминаний. Несколько престарелых и с почтенными чинами почитателей г. Тургенева, сидя за красным столом, говорили: «Ах, как прекрасно Тургенев изобразил в своем романе зловредность нынешних вольнодумных идей и как комично представил нынешних молодых людей. Просто его следовало бы расцеловать за это». Кроме того, все, даже вероятно и редакция «Вестника Европы», помнят множество фактов в таком роде. Поймают где-нибудь мазурика, утащившего из кармана платок или часы, и сейчас все кричат: «это нигилист». Поймают какого-нибудь поджигателя и тоже кричат: «это нигилист». Поймают убийцу, и все кричат: «это нигилист». Словом, какой бы ни выискался ужасный злодей, но если он только молодой человек, умеет читать и писать и не боится лягушек, его сейчас же называют нигилистом. Признаемся, нам становилось грустно: не за г. Тургенева, разумеется! Добролюбов конечно не мог дать такого хода своему Кавуру; а все-таки «Вестник Европы» печатает у себя статьи с эпиграфом из Добролюбова, а не из «Отцов и детей», которые явились в свое время так кстати, которые были настоящею «злобою дня» и которые непременно были бы написаны или до небес превознесены Белинским, если бы он жил в то время; он бы понял, какой партии они должны оказать услугу!
