Макс Казаков
Санчин ручей
– Ну, и у него пройдет. Школа только жаль заканчивается. То бы занимался. Было бы легче, забылось бы все помаленьку. Да и так-то забудется. Жарко нынче. Ты-то как сама?
– Да потихоньку. Бегать уже не бегаю. Хожу ходьмя. На ферме пока справляюсь. Какое-никакое, а занятие. Голова занята. Назад и вспоминать боюсь.
– Вот и я, как вспомню тот день. – Катерина Михайловна покачала головой.
– А я толком ничего и не помню. Только-то и помню, как в четверг под вечер у разъезда люди галдели как на базаре: «На подстанции авария, кабеля полопались, жахнуло на электронапряжной…
– Да уж, как жахнуло-то, – подтвердила баб Катя, приобняв тепло Таю за плечо.
– Кто что говорил! – продолжала Тая вспоминать. – Прибежала Валька, кричит: «На напряжке тряхануло, Петька-то упал ушибленный, за скорой послали…»
Помню, как осела на траву. Да помню уже потом как проснулась дома на кровати, на столе тарелка картошки с салом жареным да хлеба краюшка под салфеткой, да еще Толька калачиком под боком лежит. Тоже проснулся:
– Мамко, ты че? – хнычет, – Ну, ты че?
И слезами закатился. А я че? Опомнилась! Гляжу на малого. Сама хоть в рев. Да он ревет, куда еще мне-то? Зубы в кулак, улыбнулась ему:
– Да вот, разоспалась, – говорю, – немного. – Он мне тоже беззубо заулыбался, напугался, видно, не в шутку.
– Уж разоспалась-то, ничего себе. Баб Поля заходила, что ни час, говорит, мол, не буди мамку-то, пусть лучше поспит. И дядь Петя не был с четверга.
«И дядь Петя не был…» отозвалось у меня в голове, так что и к горлу подкатило. Эх, Толька ты мой, кроха, как тебе и сказать-то? Как тебя-то от всего уберечь?
– Дак глядь-ка…, – опомнилась я, – а че седня уж день-то какой, на работу штоль бежать?
– Мамк, да уж суббота седня, какая ж работа-то?
Вот те, и вправду разоспалась, подумала я.
– Суббота, да как же? Да ты ж у меня голодный, поди, – было подхватилась я, да вставать с кровати.
– Да не, мамк, не голодный – он соскользнул с кровати и уже протягивает мне тарелку с картошкой, – Вот, поешь ты. Картошечка. Я тебе сделал, как ты любишь, со шкварками, и вот еще баб Поля хлеба принесла. – Только сказал, как шарк, шарк у порога… – А вот и баб Поля, – и уткнулся носом мне в подол.
– Ну, вот. Слава Богу! Как ты? – обрадовалась баб Поля, увидев меня. – Уж хорошо больно поспала-то. Покушай, покушай. Видишь, какой заботливый растет, так вокруг тебя и ходит, не отходит. Не иначе в медики пойдет, уедет в университет. Да, Толька? – Она потрепала Тольке волосы. – Вот, и уснул-то рядом.
А мне хотелось знать теперь только одно:
– Баб Поль, Петя-то…?
– Поди, Толька, за водой, слетай, – сказала баб Поля Тольке.
– Дак полно́-то уже, баб Поль, сходил, – пронудил Толька. Явно не хотел отходить от меня ни на шаг.
– Ну, так на завтра принеси.
– Че-то? Завтра и схожу. Я тут. Никуда не хочу.
– Ну, ладно, – согласилась тогда баб Поля. – Дак, Петя-то… Ой, – выдохнула она, – прости меня, Таечка, – и взяла меня за руку, – Петя-то…
– А что Петя? – задрожал Толька.
Он посмотрел на меня, как у меня наполнились глаза, и со всех ног бросился из комнаты, затопал куда-то наверх, видно на чердак, в свой любимый угол. А баб Поля теперь уж продолжила:
– Петя-то в скорой и не удержался, обмер.
Мы обе замолчали.
– Тольку жалко, баб Поль, привязался он к нему. Отца-то не было у него. Вон как расстроенный кинулся.
– Да и то. И за тебя напугался, никак не отойдет. Тут да там, вокруг тебя. И вечер, и ночь. А вчера уж к вечеру смотрю, пошел огород копать, лопату не выпускает, а глаза то и дело рукавом, рукавом. Так до темноты до сарая докопал. Я уж последний раз как к тебе зашла, поглядела, говорю: «Отдохни малой, умаялся». А он: «Нее, мамко наказывала покопать, уж садить скоро». Я-то пошла: «Хлеба, говорю, мамке оставила, как проснется». Он-то только: «Ага, баб Поль». Дак поди всю ночь-то и копал, ниспавши, почти все копано теперь.
– Да нешто почти все, – я тогда удивилась, – мальчишка ведь. И взрослый за дань не укопает, а тут дитя, да за ночь… Да и нешто не спал?
– Дак я шь тебе чево, как копано-то? Поди, глянь. Как есть говорю.
– Он еще вот и картошки наготовил.
– Ну, ты сама-то как? Да живот как, все ж пятый месяц пошел?
Тут и я вспомнила, что Толька бегает, батьки не видит, и второй выходит тоже будет без отца.
– Ну, ну. Полно тебе, – зашептала тогда, склонившись надо мной, баб Поля. – Пока я жива, вместе мы всех поднимем, да и люди у нас не мимо ходят. А как меня уж не станет, так твои уж и на ноги встанут.
…
Катерина Михайловна долго слушала Таю, не решаясь перебить.
– Да. Баб Поля у тебя золотая. Она тебе как родная мать, что рано ушла, Царство ей Небесное. И отцу-то твоему помогала, ну, ты уж помнишь, не маленькая была-то. И тебе. И Тольке твоему как родная бабка стала. Ну, ты это. И меня не забывай. Что нужно будет, приходи-то.
– Спасибо, баб Кать. Спасибо.
– Дак не за что пока. Приходи. Ну, полно вспоминать. Пойдем уже, проведу тебя до дома. А-то твои уж потеряли тебя, часом.
***
Мать сидела подле дома и смотрела, как садится за холмом Солнце, жмурилась от яркого заката и улыбалась. Улыбалась, что старший уже заканчивает школу, а младший, Колька, под холмом вон бегает с друзьями у ручья.
«Сколько ни говорила, не играть на воде, холодно еще, – думала Тая – а все равно они там. Замочат ведь ноги, простынут. А впрочем, они никогда не слушались, и всегда играли там. И, слава Богу, пока обходилось». А вот и Толька куда-то снарядился под вечер, увидел мать:
– Мамка, ты че это? С тебя хоть картину пиши «Щастье».
– И не то слово, сынок. Не «Щастье», «В раю»!
– Ну, ты не на просто размечталась, – сказал Толька, подсев к матери и приобняв ее за плечи. – Что сегодня за день такой, особенный?
– Да так. Сижу вот, вспоминаю, как боялась я за вас, что не смогу, не успею… А что со мной случится, и что будет с Вами? Ну, понятно, баб Поля вас в интернат не отдаст, так и сама-то не девчонка уже. Как не сможет? А теперь вот ты уже школу заканчиваешь, поедешь поступать. Все село гордится. Едешь в область, в университет. А баб Поля-то, то и случай, как вспоминает, угадала тебя, в медицинский едешь…
– Да как еще вдруг не поступлю?
– Поступишь. Я знаю. Выучишься, останешься в области, будешь хорошо получать, а сюда вернешься, построишь себе хороший дом. От города-то не так и далеко. Да и за Кольку мне уже не страшно. Коли как, так ты его уж не бросишь. Может и не просто будет, а все ж школу доходит, а там уже легче будет. Ты только в школу-то его обязательно доучи.
– Мамко, да что ты такое говоришь? Случится с ней что. Ты еще молодая. – И чуть помолчав, он добавил, – Устала ты с нами. То правда. Жизнь на нас положила. Ну, теперь легче будет. Я буду помогать.
– Даже не думай. Учись. Учись, как следует. Кому потом недоучи нужны будут, на работу как пойдешь? Мы втроем живем справно, и вдвоем, чай, пока справимся. В гости, только, почаще приезжай.
