Макс Архандеев
Сорок первый
Если бы только выбраться из автобуса, наверняка еще можно как-то найти свое тело и вернуться в него. Вернуться к Юле.
Водитель автобуса тихо переговаривался о чем-то с мужчиной в черном костюме. Тот мельком оглядел Егора, а затем начал пристально разглядывать бритоголового мужчину в дорогом костюме. От взгляда этого нового пассажира на душе сразу становилось не по себе. Нет. Эти двое не похожи на пассажиров. Неужто какие-то контролеры?
Мужчина в черном костюме встал. Перехватывая поручни с суровым взглядом, прошел в глубь салона.
– А я без билета! – по-ребячески признаваясь в содеянном, решил испытать удачу Егор Степанович. Вдруг высадят.
– Поздравляю, – безразлично ответил мужчина в черном костюме. – Я тоже.
Он опустился на сиденье рядом с вытянутым в струнку бритоголовым. Зеленоглазая девушка сбросила красный капюшон и с интересом наблюдала за происходящим. Грустные глаза водителя никак не отлипали от зеркала заднего вида. Сейчас что-то будет. Внутри у Егора Степановича все сжалось.
– Долго едешь? – осторожно спросил мужчина в черном у бритоголового.
Тот, перейдя на тон выше, затараторил еще громче:
– Да будет воля твоя и на земле, как на небе; хлеб наш насущный дай нам на сей день…
– А-а, понятно. Верующий. Это хорошо. Это очень хорошо.
Бритоголовый мужчина в дорогом костюме внезапно замолчал и насторожился.
– Это значит, воздадут тебе по делам твоим. Так же у вас говорят?
Егор Степанович не видел лица бритоголового, поэтому мог догадываться о том, что с ним происходит лишь по его спине. Сначала спина вовсе остановилась, словно он перестал дышать (если он, конечно, дышал). Затем плечи начали медленно подниматься и опускаться. Частота нарастала, и в какой-то момент мужчина в черном костюме, предвосхищая беду, отпрянул он бритоголового в пролет междурядья сидений. Бритоголовый мужчина в дорогом костюме взорвался.
– Отченашдасвятитьсяимятвоедаприбудетцарствиетвое…
– Тяжелый случай, – сказал мужчина в черном и, обернувшись к своей спутнице, через весь салон спросил: – Ты в бога веришь?
– Ну, не особо, – растерянно ответила девушка, пожимая плечами. – Но в целом, наверное, да.
– У меня с ними всегда тяжело было. А этого так совсем заклинило. Как шестеренки в часах. Тут даже Фрейд не поможет!
– Век живи – век учись, Иван Иваныч!
– Так он же не слышит ничегошеньки.
– Хм… – задумалась девушка, глядя в потолок. – А ты спроси: крещеный?
– Точно! Слышь, мужик! А ты крещеный?
Бритоголовый мужчина в дорогом костюме оцепенел, прервав свою беспощадную молитву. Бледное лицо медленно повернулось к стоящему в проходе мужчине в черном. Резко вскочив, он схватил себя за ворот дорогущей сорочки и рванул его так, что пуговицы разлетелись по всему салону. На груди красовался огромный золотой крест, на котором висел распятый Иисус.
– Крещеный! – заголосил на весь сорок первый бритоголовый. – Ей-Богу, крещеный!
Водитель тут же тоскливо съехидничал:
– У-ра-а! Заговори-ил!
– Да я! – продолжал очнувшийся от долго забвения мужчина. – Да я! Я храмы строил!
– Ха! – воскликнул водитель, глядя в зеркало заднего вида. – Че, прям своими руками?!
– Я деньги давал! – возмутился оскорбленный мужчина, выпучив свои глаза настолько, что они, казалось, вот-вот выпрыгнут из глазниц.
– А что, – спросил мужчина в черном, – такое тоже считается?
– Конечно!
– Ну так, а чего ты тогда мимо своей ездишь?
Бритоголовый моментально сделался подавленным и опустился на кресло, закрыв лицо руками. Затем он так по-православному, принимая свою нелегкую долю, взвыл:
– Жил неправедно!
– Абсолютник, – проконстатировала зеленоглазая.
Он отчаянно, по-детски заревел. Огромные капли покатились из глаз. Мужчина в черном сел рядом с ним и по-простому, по-братски приобняв, похлопал по плечу.
– Да это разве проблема. Ты что, думаешь, на небе одни праведники сидят? Да ты представляешь тогда, что внизу бы творилось? Хуже, чем в Зябликово. Да, тогда б землица у нас под ногами лопнула бы от грешников. Ты же и крещен у нас, и храмы помогал строить. Чего не выходишь из автобуса?
Бритоголовый вдруг собрался с волей, остановив слезы, стиснул зубы, выставил перед собой кулак и, словно вколачивая невидимые гвозди, прокорил себя:
– Неправильно я жил, неправильно!
– Правильно, неправильно – это уже другое дело. Это пусть кто за это отвечает, тот и разбирается. А ты свою голову не забивай. Она у тебя и так чего-то не очень работает. Ты скажи мне: чего ты так мучаешься? И тело свое не отпускаешь, и душу свою такими тяжелыми мыслями изводишь. Дорога – она… – Мужчина в черном посмотрел вдаль и вытянул руку, прокладывая путь для метафоры, но осекся, не зная, что сказать. Бритоголовый мужчина в дорогом костюме, с серьезным лицом глядя на его руку, заворожено ожидал продолжения.
– Дорога́ доро́га, – мечтательно подхватила зеленоглазая, – а конец все слаще. Все разные. Все особенные. У каждого своя. Миллионы-миллионов дорог. И все пути лишь дважды проходят через наш мир: рождение, – она добродушно заглянула в глаза бритоголовому, – и смерть.
Губы мужчины в дорогом костюме задрожали, а глаза намокли.
– Но я не прожил жизнь… не так как хотел… не так, как надо…
– Ну что ж теперь, – пожала она плечами, – Так, не так – уже все.
– И что мне теперь… в ад?
– Да что с тобой будешь делать?! – вспылил мужчина в черном. – Чего сразу в ад-то?! Ты ведь понятия не имеешь, что там! – Он вытянул руку, указывая на елки за окнами автобуса. – А сидишь тут и трясешься, как ягненок при виде леса. Там, может, и нет никаких волков, а ты трясешься.
