Людмила Логан-Аржанова
Колесо фортуны
Глава 9
Денис
12 апреля 1961 года советский космонавт Юрий Гагарин на «Востоке 1» стартовал с космодрома Байконур и впервые в истории человечества совершил орбитальный полет вокруг планеты Земля. А ровно через пять лет начал свое путешествие в неизвестный, но прекрасный мир маленький мальчик Денис весом 4,2 килограмма. Врач, принимающая роды, облегченно вздыхает: несмотря на асфиксию из-за обвившей шею пуповины, малыш жив. К тому же в этот день в роддоме появилось на свет уже четыре девочки, и вот наконец-то родился космонавт!
Роды были стремительными, схватки начались в семь вечера, а без пяти одиннадцать уже встречайте нового «космонавта». Теперь Людмила понимает, почему все говорят, что в жизни женщины самый счастливый момент – это рождение ребенка. Увидев это маленькое красненькое тельце, головку, покрытую темными волосами, она начинает плакать. А какое личико, ручки, ножки… Не оторваться. Слезы текут и текут от радости, от нахлынувших эмоций. Но новорожденного быстро уносят и не показывают ей два дня – он под наблюдением из-за асфиксии.
Когда она проходит мимо палаты для новорожденных и слышит плач, ей все время кажется, что это плачет ее сын. От громких, разрывающих душу криков ей самой хочется рыдать. Она бежит к сестре, просит показать ребенка. Но у них столько новорожденных, и все время от времени плачут…
– Да не ваш это! – холодно бросает сестра. – Он в другой совсем палате.
И вот наконец-то принесли малыша. Она сразу влюбляется в него. Такой хорошенький! Наверное, для каждой матери ее ребенок самый лучший и самый красивый…
Молока мало, и полуголодного младенца забирают обратно в детское отделение, докармливают там.
В роддоме ЧП: одна молодая, симпатичная девушка отказалась от ребенка. Причем она уже даже дала малышке имя, Снежана. Людмиле так жалко девочку, хочется сказать этой маме: «Что вы делаете? Пожалуйста, не бросайте своего ребенка!» Этот эпизод – когда мама кормит дочь грудью, а на следующий день уходит из роддома одна – запомнится ей надолго. Как? Почему? Ответа у нее нет.
Из роддома ее забирают мамы: Людмилина и Юрина. Середина апреля, светит солнце, уже распускаются почки на деревьях. Они идут пешком.
Ей ужасно обидно, что Юра не смог приехать из-за важного экзамена.
Юрина мама несет спящего малыша, закутанного в шерстяное одеялко, а она идет позади – не хочет, чтобы они видели ее слезы. Хоть у него и уважительная причина, так хотелось, чтобы из роддома их с малышом забрал он, а не мамы…
Людмила и не думала, что заботы о маленьком Денисе настолько ее поглотят. Ее бы воля, она бы от него не отходила ни на минуту, не расставалась бы ни днем, ни ночью. Иногда ей приходится себя заставлять учиться, чего раньше не бывало.
Теперь каждый будний день она встает в пять, как когда-то на первом курсе, когда подрабатывала дворником (сейчас это кажется таким далеким, как будто и не с ней было!). Варит Дениске кашу, кормит его и одновременно перекусывает сама, одевает, берет портфель с учебниками и записями, и они едут к Юриной бабушке. Ехать далеко, на двух автобусах. Зимой особенно тяжело: снег, лед, эти чертовы пересадки, в одной руке уже тяжеленький ребенок, в другой – портфель с учебниками. Как-то, поскользнувшись на ледяных горбах и не удержавшись на ногах, она летит под автобус. Счастье, что тот еще стоит! Можно сказать, отделалась легким испугом, только перепачкалась и ушиблась. Денисик не испугался, он ничего не понял.
Вечером, после занятий, тот же маршрут, только наоборот: к бабушке за Денисом, на двух автобусах домой, к маме. Отдохнуть некогда, дома нужно помочь маме по хозяйству, накормить, искупать и уложить ребенка, а потом еще и позаниматься. В таком бешеном ритме время пролетает стремительно, день за днем, неделя за неделей… Вот уже Денис ползает тараканчиком по всей квартире, встает, цепляясь за стулья или за кровать, делает первые шажочки, смешно расставляя ноги и покачиваясь, как подвыпивший матрос…
Юра приехал на летние каникулы. Людмила гладит его брюки, как примерная супруга – и вдруг из кармана выпадает письмо… Она, не веря своим глазам, читает: «…вспоминаю, как утром мои бигуди отпечатались на твоей руке…» Это еще что такое?!
Она швыряет листок Юре. Он что-то мямлит, пытаясь оправдаться, но она не слушает, все понятно и так. Она рыдает, как будто кто-то умер.
Сдуру рассказывает маме:
– Мама, я с ним разведусь!.. Как он может?
Мама сочувствует, но как-то не вполне искренне – она не понимает ее, считает, что Людмила делает трагедию из пустяка. Да, конечно, плохо, обидно и больно… Но чего ты хотела, живете в разных городах. Подумай как следует, не спеши! Ты же так его любишь! У вас сын, ты что, хочешь лишить его отца…
– Такая уж она, жизнь, это тебе не театр…
Юра просит прощения, объясняет, что да, было, но ничего серьезного, а та девица вообразила невесть что и теперь его преследует, это больше не повторится… Он умеет убеждать, а остывшей Людмиле хочется ему поверить.
Так жаль, что Юра почти не видит, как растет его сын. Но через год они поедут к папе и будут жить вместе.
Глава 10
Угол за печкой
Теперь Людмила – дипломированный специалист. Надо переезжать к мужу в Тюмень… Но куда? В общежитие не заселят, свободных комнат там сейчас нет! Снова оставив Дениса у мамы, они отправляются на поиски квартиры.
Одна квартира, вторая, третья, четвертая – везде им отказывают. Почему? Да потому что у них маленький ребенок! Боятся, что он изрисует стены, испортит мебель, будет кричать по ночам… Сколько бы Людмила ни заверяла их, что ребенок беспроблемный, спокойный и послушный, им не верят. Никто не соглашается даже на испытательный срок. Как быть?.. Они решают не говорить, что у них есть сын!
– Сначала познакомимся, заселимся… Хозяева увидят, что мы нормальные люди, надежные, а потом через месяцок можно будет признаться, – предлагает Юра.
Людмила сначала не хочет врать, но потом, после очередного отказа, сдается.
Домишко совсем захудалый, зато в центре, да и не в их положении привередничать – была бы хоть какая-то крыша над головой на первое время! Одну комнату, побольше, занимает хозяйка, тетя Маруся, во второй живет ее сын Василка. Он контуженный, снарядом оторвало руку, и очень сильно заикается, но видно, что добрый дядька, его можно не бояться. Им предлагают угол за печкой – не комнату, а именно что угол, отгороженный занавеской, без двери, но с маленьким окошком. Выходит оно на свинарник – не откроешь, не проветришь. Впрочем, при таких сквозняках можно и не проветривать вовсе.
Воды в доме нет никакой, туалет – во дворе. Воду будь добра таскай с колонки. Стирать?.. В корыте на доске, в крошечной и темной прихожей, подливая кипяток из чайника. Даже Людмиле, привычной к жизни в коммуналке, приходится непросто. Но главное – их никто не гонит, узнав о существовании Дениса. Тетя Маруся даже помогает раздобыть для него кое-какую одежонку и игрушки.
В их углу – узкая, вдвоем на спине не ляжешь, кровать, узенький проход и детская кроватка, рядом туалетный столик, сделанный из двух чемоданов. На стене весь ее скромный гардероб – два платьица, вельветовая юбка, которую она сшила сама, и свитер, доставшийся от тети Нины. И тут же две Юрины рубашки. Но – с милым рай и в шалаше.
Рядом с детской кроваткой – встроенная в стену печь, по вечерам они топят ее дровами, засыпают в тепле, а просыпаются в холоде: за ночь угол выстывает. И вот результат – воспаление легких у Дениски. Приходят в больницу – а там очередь, надо ждать. Ребенок плачет: «Мамочка! У меня гьютка (грудка) болит!» У Людмилы разрывается сердце…
За два года воспаление легких у него будет шесть раз.
Зима в этот год суровая, морозы за –35 °C, а иногда и за –40. Тетя Маруся переселяет свинку в сделанный Василкой вольер на кухне, свинка хрюкает и воняет. Невыносимо! Чтобы хоть немного отдохнуть от этого шума, Юра решает дать ей снотворного. Какое же счастье – просто побыть в тишине!
Скотина спит и спит, всю ночь, все утро, весь день… Тетя Маруся в панике – что с ней?.. Заболела? Не сдохнет ли? Людмила и Юра изо всех сил сохраняют участливо-встревоженное выражение лица, чтобы не выдать себя.
– Наверное, холодно ей, вот и решила поспать подольше! Многие животные впадают в спячку на всю зиму, чем она хуже?.. – с серьезным видом говорит Юра.
Людмила отворачивается и кашляет, пытаясь не расхохотаться.
Через двадцать часов животинка просыпается, полная энергии, и дом снова оглашается жизнерадостным хрюканьем и взвизгами. Жаль, нельзя давать ей снотворное почаще!
Василка рад появлению в доме молодой семьи с ребенком, он постоянно возится с Дениской, зимой катает его на санках…
Людмиле вспоминается, как однажды она пошла в магазин, оставив сына с ним, и, возвращаясь из магазина, застала забавную картину: двухлетний Дениска лежит в сугробе, а Василка носится по кругу с пустыми санками!
Но Юру Василка почему-то не переносит.
– Я я-я… Уб-б-бью его… – говорит он вроде как в шутку.
– Кого, Василка?
– Ю ю-ю-юру твоего.
– Брось, Василка, не шути так! Я же знаю, ты его не тронешь.
Позже она узнает, почему он так невзлюбил ее мужа. Все просто: она часто лепила пельмени, замораживала их в сенях, а когда готовила, Юра получал полную тарелку с горкой, а у нее в тарелке было всего четыре-пять штук. Ей-то хватало, но Василка все видел – кухонька общая – и считал, что Юра ее объедает.
Людмиле симпатична Тюмень: маленький зеленый город. Здесь много деревьев и дышится намного легче, чем в Челябинске, где сплошные заводы. А еще много красивых купеческих домиков в центре и куда меньше многоквартирных коробок. Но особенно ей нравится широкая спокойная река Тура. Летом в ней купаются – вода неплохо прогревается. Можно даже искупать Дениску – есть места, где дно совсем пологое. Конечно, не море, но лучше, чем ничего.
Возвращаясь вечером с работы, она заглядывает в светящиеся окна квартир на первом этаже и представляет, как там тепло и уютно. Счастливые! Когда-нибудь и у нее будет такая квартира… И, мечтая о своем жилье, она бегом бежит домой: там другое тепло – любимый муж и ее жизнь, сыночек.
***
Людмила считает, что ей везет по жизни – все в итоге оборачивается к лучшему. Вот и сейчас ей совершенно неожиданно выпадает выигрышный лотерейный билет: мама вспоминает, что в Тюмень переехали ее дальние родственники, троюродный брат Георгий с семьей. Дядя Георгий не абы кто – он декан одной из кафедр мединститута. По блату – в советское время, да, в общем-то, и раньше, знакомства определяли всё – он устраивает ее в научно-исследовательский институт переводчицей с английского. Эта работа подходит ей как нельзя лучше, ведь она закончила факультет иностранных языков, но без помощи дяди Георгия ей бы ее не видать, как своих ушей.
В их отделе – отделе информации – семь человек: четыре переводчика – два английских, два немецких – и три корректора. Все женщины. Их начальник, Михаил – сын директора института. На Мельнице (так называют институт, потому что он занимает здание бывшей мельницы) он появляется редко, из-за чего, надо думать, никто не расстраивается. С утра обитательницы этого женского царства обмениваются новостями, сплетнями и рецептами, потом по очереди ходят по магазинам, обсуждают фильмы… Корректор Валя постоянно вяжет – шарфики, кофточки, носочки. «А что, я разве плохо свою работу делаю? Одним глазком в текст, другим на спицы! Хочешь, и тебе носочки свяжу? Всего три рубля! – А свяжи! И Дениске». Иногда они даже поют… Но работу свою, конечно, делают.
Теперь, по прошествии многих лет, вспоминая обстановку в отделе научно-исследовательского института, Людмила сама удивляется, как такое было возможно. Но ведь было же.
Людмила ходит на работу, как на крутую гору. Переводить ей приходится технические журналы: добыча нефти, геофизика… Первое время она не понимает ничего, над каждой фразой приходится по полчаса сидеть со словарями, и все равно в итоге выходит какая-то абракадабра. Она ужасно боится, что наделает ошибок, ведь у каждого слова куча значений, и для точного перевода нужно иметь хотя бы примерное представление, о чем идет речь! Как можно переводить, когда не понимаешь смысла текста?
К счастью, способ расширить технические познания, не привлекая внимания начальства, находится: в Людмилу влюбляется инженер из соседнего отдела. Заметив, что он к ним зачастил по поводу и без, она, пользуясь случаем, просит товарища Григорьева объяснить тот или иной процесс добычи нефти или устройство оборудования. Товарищ Григорьев охотно объясняет, и в итоге в выигрыше все: она, получившая новые знания, он, получивший возможность распустить перед красивой девушкой хвост, и ее коллеги, получившие бесплатный спектакль и тему для пересудов.
Людмила подумывает даже поступить в индустриальный институт, чтобы понять все тонкости, но… Не складывается. Судьба подкидывает ей другой шанс.
***
История повторяется: как когда-то с молодежным театром, Людмиле случайно попадается объявление в газете. Объявляется конкурс на диктора телевидения. Не задумываясь, она едет на пробы: что угодно, лишь бы отвлечься от утомительной работы на Мельнице! И проходит – помогает театральный опыт. Ее берут диктором на полставки, работать нужно через день. Только одно «но»: чтобы успевать в студию, из института в эти дни придется уходить на пятнадцать минут раньше. За ней обещают присылать машину, чтобы она не опаздывала. Решив, что такая работа определенно того стоит, она идет к начальнику и объясняет ситуацию. Тот – добрая душа – не возражает.
Теперь к полной рабочей неделе в институте – с девяти утра – добавляются три вечера на телевидении с шести до половины десятого.
Подготовка к эфиру не занимает много времени: волосы укладывать некогда, косметики особой нет. В костюмерной на болванке висит ее парик пепельного цвета; она быстро надевает его, бегло читает программу. А дальше – набрать в легкие побольше воздуха, как перед прыжком в морскую воду, и – в эфир.
– Добрый вечер, дорогие товарищи…
Так, на двух работах одновременно, она будет работать около пяти лет.
Юра – анестезиолог в роддоме. В больнице его очень любят и уважают – за отношение и веселый нрав. Он неизменно очаровывает своих пациенток, и те хохочут вместе с ним, забывая о боли и страхах. Часто ему приходится оставаться с роженицей на всю ночь, и тогда Людмила приносит ему что-нибудь поесть. За ночные смены она никогда его не упрекает – прекрасно знает, как важно женщине, чтобы в такой момент кто-то был рядом. Ей жаль только, что, когда она рожала Дениску, его с ней не оказалось…
В свободное от работы и учебы время Юра постоянно пропадает у своих друзей, двух молодых деканов из мединститута по прозвищу Балда и Зануда – от фамилий Балдин и Зудин. Это умные, интересные люди с прекрасным чувством юмора, неудивительно, что они так сдружились. Но… Людмилу их общение совсем не радует. Слишком уж они любят выпить! В их компании и Юра, за которым раньше такое не водилось, пристрастился к алкоголю. Иногда он так напивается, что лыка не вяжет и еле добирается до дома, и тогда на следующий день Людмила приходит на кафедру, где работают его друзья, и устраивает им головомойку:
– Вы двое можете делать со своей жизнью что хотите! Но почему вы моего мужа спаиваете?
Те извиняются – Людмилу они уважают. Видно, что она Юрку очень любит. Но через пару недель история все равно повторяется.
Из избушки на курьих ножках они перебираются в общежитие, сначала в одну комнату, потом в другую, получше, на втором этаже, потом получают комнату в коммуналке на две семьи… Спасибо институту, где работает Людмила: там хоть и большая очередь, но нефтяные предприятия богатые и строят много.
Людмила чувствует себя по-настоящему счастливой. Она по-прежнему без ума от Юры и души не чает в сыне. «Неужели мое счастье будет продолжаться так долго?..» – иногда думает она, когда лежит рядом с любимым мужем, который согревает ее своим теплом в этом холодном мире.
Дениске три, Людмиле – двадцать три, Юре – двадцать восемь. Наконец-то они вырвались отдохнуть! Получили путевки в спортлагерь мединститута; живут, правда, не в домике, а в палатке. Но так даже лучше… целыми днями под открытым небом, вокруг лес, рядом речка. Денис бегает в одних трусиках, все время немного чумазый и исцарапанный. Он загорел – даже волосы стали светлее – и вытянулся. Ранним утром, пока еще не жарко, в половине шестого они идут за грибами. Лето на редкость грибное, Людмила никогда не находила столько белых! И, главное, все крепенькие, толстоногие, червивых почти нет. Так здорово находить где-нибудь под листьями боровичок, который пропустила вчера… У них с Дениской соревнование – кто соберет больше, и она иногда незаметно подкладывает ему в корзинку гриб-другой. Но, надо сказать, с высоты своего роста он видит то, что не замечают взрослые: иногда найденные им беленькие они даже не срывают – слишком уж они маленькие! Заодно, между делом, он учится считать.
После грибной охоты, вечером, они готовят на костре самый вкусный в мире ужин: жареные белые с картошкой и сметаной. Сметана свежайшая, жирная – из соседней деревни. Потом, на Западе, Людмила ни в одном ресторане не сможет попробовать ничего подобного: трюфели – пожалуйста, а вот просто жареные белые с картошкой, в сметане – такого нигде не готовят…
Как-то вечером Юра пропадает на два часа. Она ищет везде, но он как в воду канул. В голову лезут разные мысли, и не без оснований, но когда он объявляется, она так рада, что не задает никаких вопросов – где был, что делал… Чтобы не усугублять.
Теплые летние вечера в палаточном лагере с песнями у костра, небом, густо усыпанным звездами, стрекотом кузнечиков и сверчков, любимыми людьми рядом… Полная безмятежность и ощущение остановившегося времени – кажется, ничего лучше и быть не может.
Глава 11
Гром среди ясного неба
Людмила тщательно полощет побуревшую ветошь в чистой, но холодной воде, отжимает и обматывает вокруг швабры. Надо пройтись еще разок, уже без мыла, а то директор лагеря опять будет ругаться, что остались разводы. Он жуткий придира, знала бы заранее – подумала бы, соглашаться ли на эту подработку.
Они с Юрой и Денисом проводят отпуск в пионерском лагере «Факел» на Азовском море, Юра – фотограф, ну а она… Она просто моет полы на первом этаже школы, в которой летом размещается лагерь. Опыт у нее есть: в Тюмени она подрабатывала уборкой в офисах по вечерам. Но с таким отношением сталкивается впервые, ей непонятно, чем она так не угодила директору – декану Юриного мединститута. Полы она точно моет нормально, получше многих…
Их комната – через несколько дверей от комнаты директора, и, возвращаясь к себе, она почти каждый вечер видит у его двери женские тапочки. Сегодня одни, завтра другие, послезавтра третьи… Кажется, этот тип задался целью покорить всех пионервожатых. Не исключено, что и к ней он подбивает клинья, просто выбрал странную, заведомо проигрышную стратегию. Его совершенно неуместные замечания вызывают у нее только раздражение, а не определенного рода интерес. Впрочем, даже веди он себя иначе, Людмила на него не взглянула бы – она замужем, а он не в ее вкусе.
Она смотрит на себя в зеркало. Что мужчины в ней находят?.. Да, она хороша собой: зеленые с голубым оттенком глаза, светлые волосы, чувственный рот, чуть вздернутый носик и самое главное ее оружие – сияющая улыбка. Но правильно говорят, не родись красивой, а родись счастливой…
Что-то происходит с Юрой. Ее беспокоит его поведение. С ним что-то не так. Он не спит ночами, уходит из комнаты, проявляет и печатает фотографии… Возвращается только под утро. Когда она пытается узнать, что с ним, он грубит на ровном месте. А если просит его вести себя потише при ребенке, начинает кричать еще громче. Сам на себя не похож.
– Это тебе делать нечего, вот ты и придираешься!
От несправедливости его обвинений Людмиле обидно до слез. Да она работает на двух работах, не считая подработок, это ей-то нечего делать?
Что с ним произошло, почему он вдруг так переменился? Может, влюбился в кого-нибудь? Да нет, не может быть… Влюбленные иначе себя ведут, а он как будто стал другим человеком. Резким, раздражительным, всем недовольным, нетерпимым… Невыносимым.
Она ждет конца смены, считая дни, – надеется, что, когда они окажутся дома, все потихоньку вернется на круги своя. И вот наконец они уезжают из злополучного лагеря, но сначала не в Тюмень, а в Челябинск: навестить Юрину маму. Она давно не видела внука и очень их ждет.
В гостях становится только хуже. Юра цепляется к ней по любому поводу: не так посмотрела, не то сказала, не туда положила его вещи… Все ему не так. Свекровь, конечно, не может не видеть, как изменился ее сын, и во всем винит невестку.
Через две недели, показавшиеся Людмиле вечностью, они возвращаются домой. Людмила думала, что дома Юра успокоится, но не тут-то было. Оставшись наедине с женой без лишних свидетелей, он доходит до того, что во время очередной ссоры швыряет в нее ножницы:
– Испортить бы тебе товарный вид!
К счастью, импровизированный снаряд пролетает мимо. На столешнице остается глубокая вмятина.
Если раньше Людмила не любила работу в институте, теперь ей не хочется уходить с Мельницы, потому что неизвестно, что ждет дома. Очередной скандал с хлопаньем дверей, руганью и швырянием тяжелых предметов? Пьянка? Ночное исчезновение?.. Поведение Юры сказывается и на Денисе – тот стал более молчаливым, боится лишний раз задать вопрос, а ведь раньше они не знали, куда деваться от его «почему?» Забивается в уголок с книжкой или альбомом и рисует, рисует, рисует…
Их общие друзья тоже замечают необъяснимые перемены в Юрином поведении. Если бы не они, это продолжалось бы еще долго, и неизвестно, к чему бы привело. В один из «мирных» дней Андрей, тоже врач и друг семьи, уговаривает его сходить к психиатру и чуть ли не за руку к нему отводит, пока не передумал. Юру обследуют целый месяц, и наконец выносят вердикт.
МДП – маниакально-депрессивный психоз.
– Это расстройство свойственно гениям, – говорит им врач, видимо, рассчитывая как-то приободрить. Хотя утешение сомнительное. – Врубель в маниакальной фазе писал картины. Люди в этом состоянии могут творить настоящие чудеса, раскрывают все свои таланты, но вместе с тем усугубляются их дурные привычки и черты характера. Интеллект не страдает, только поведение.
– Но это же как-то лечится?.. – спрашивает Людмила.
– Состояние можно купировать медикаментозно, – уклончиво отвечает врач. – Но при подборе препаратов важно не допустить инверсии фазы, поэтому необходимо постоянное наблюдение. Я имею в виду, госпитализация в вашем случае обязательна.
Юра ничего не хочет слушать. Какая госпитализация? У него слишком много работы, он не может себе позволить выпасть из жизни на несколько недель!
Он в негодовании вылетает из кабинета, от удара двери со стены падает кусок штукатурки.
Людмила остается наедине с психиатром.
– Он не поднимал на вас руку? – деликатно спрашивает тот.
Людмила молча качает головой. Швыряние предметами не в счет, кажется, Юра делает это ради театрального эффекта, для устрашения, а не пытается сделать ей больно.
– Но это может произойти. Я вызову бригаду сегодня же, – решительно подытоживает врач.
Когда приезжает скорая, Юра еще дома, хотя явно собирался куда-то уйти: складывал в портфель какие-то бумаги, метался по квартире, хватал то одно, то другое, искал деньги… Денис, к несчастью, тоже тут. Двое дюжих медбратьев мягко объясняют Юре необходимость лечь в больницу, показывают направление. Узнав, он начинает истерически кричать, отталкивает их, закрывается в ванной на щеколду, велит им убираться к такой-то матери, осыпает отборным матом… Медбратья молча, слаженными движениями снимают дверь с петель.
Людмила пытается отвлечь Дениса, чтобы он не видел этой безобразной сцены, уводит его в комнату, усаживает у окна и принимается рассказывать ему сказку, которую придумывает на ходу. Лишь бы он переключился. Но разрывающий душу крик мужа невозможно ничем заглушить.
Наконец Юру удается связать, ему делают укол успокоительного и ведут в машину скорой помощи. Людмила отправляется с ними, оставив Дениску одного с книжкой, чаем и кулечком конфет, который она поспешно вытаскивает из дальнего угла кухонного шкафчика. Мальчику не привыкать сидеть дома без родителей, главное, чтобы произошедшее не слишком его напугало. Но вроде бы ей все-таки удалось его успокоить.
В скорой обессилевший от борьбы, утихомирившийся Юра кладет ей голову на колени. Людмила, тихонько плача, гладит его волосы. Как они теперь будут? Над будущим, еще недавно видевшимся ей таким счастливым, сгустились тяжелые тучи. Как эта болезнь меняет человека! Ее любимый Юрочка, ходячая экциклопедия, душа любой компании, лежит беспомощный и беззащитный. Она задыхается в пропахшей бензином, лекарствами и бог знает чем еще скорой, подпрыгивающей на каждом ухабе, одной рукой цепляется за подлокотник, другой все гладит и гладит по голове мужа, который, кажется, заснул под действием препарата. Несмотря на все превратности судьбы она боготворила его и любила щедрой, всепрощающей женской любовью, засыпала и просыпалась с мыслью: «Какое счастье жить с любимым человеком!», боялась сглазить… Эта сцена – Юра, спящий у нее на коленях после страшной борьбы с медперсоналом по дороге в ужасную больницу, – останется в ее памяти на всю жизнь.
Больница за городом, до нее час на машине. Выглядит это место удручающе: какие-то полуразрушенные бараки в лесу, в пятнадцати минутах от шоссе по разбитой проселочной дороге, невысокая стена с колючей проволокой поверху, все в ужасном состоянии – видимо, ремонта там не было со времен постройки. Больше похоже на тюрьму, чем на больницу. Людмила возвращается домой с гнетущим чувством надвигающейся страшной беды.
Юра в больнице, она ходит на работу, водит Денисика в сад, как будто ничего не изменилось, но теперь к этому и без того насыщенному расписанию добавились две еженедельные поездки в больницу.
Автобус – всего четыре рейса в день – редко приходит вовремя. В сентябре, пока еще тепло, с этим можно смириться, но в конце октября холодает, и ждать по часу на пронизывающем ветру невыносимо.
Однажды Людмила, засидевшись у Юры, опаздывает на свой автобус. Уже стемнело, на остановке ни души, но по шоссе еще изредка проезжают машины, можно надеяться кого-то поймать. Она выходит на обочину, под фонарь, чтобы ее было лучше видно, и начинает голосовать. Десять минут, пятнадцать, двадцать, тридцать – проехали две-три машины, никто не остановился. Она уже почти отчаивается – и тут наконец рядом тормозит маленький запорожец. Водитель, пожилой рабочий в грязной спецовке, соглашается подбросить ее до центра.
– Девушка, вы лучше так больше не делайте, – говорит он, пока они едут.
– Как – так? – не понимает она.
– На этой остановке не стойте. Вы вообще в курсе, что тут сумасшедший дом рядом?.. Охрана никакая, больные сбегают часто. Кто знает, что им в голову взбредет!
Она молчит.
– Это очень опасно! Даже днем, а сейчас-то темно уже. Год назад сбежал один такой, дал какой-то женщине кирпичом по голове – и в кусты.
Больные и правда постоянно сбегают. И Юра сбегает тоже, потом его приходится искать по всему городу. Он занимает деньги по друзьям и знакомым – и деньги немалые: люди хорошего о нем мнения, по лицу не видно, что человек болен. А как потом отдавать?.. Об этом он, конечно, не думает.
Через два месяца главврач говорит Людмиле, что ее посещения Юре совершенно не нужны. Если она хочет передавать ему еду, это можно делать со специальным автобусом, который утром отвозит персонал на работу. Да и она сама это чувствует: каждый раз, когда она приезжает, он ведет себя неадекватно. Плюет на нее, угрожает, просит забрать его из больницы… Один раз волосы в красный цвет выкрасил непонятно чем! А рядом другие больные, кто весь трясется, кто бормочет что-то, кто постоянно ругается… Находиться там очень тяжело.
Маниакальная фаза продолжается почти полгода, а потом сменяется депрессией. В этом состоянии он может продолжать лечение дома. Он мало разговаривает и почти ничего не делает, целыми днями просто сидит или лежит. Для Людмилы это передышка, затишье после шторма. Правда, порой ее муж мрачно рассуждает, не закончить ли ему эту жизнь, и Людмила высказывает свои опасения врачу. Тот успокаивает ее: мол, раз он об этом говорит вслух, значит, это не всерьез. Просто ждет от жены сочувствия. Хотя…
После полугода депрессии наступает ремиссия. Юра снова становится собой. Он старается быть особенно внимательным к ним с Денисом, много шутит, смеется. Но Людмила не может жить как ни в чем не бывало. В ее чувствах к нему что-то надломилось и, как бы она ни старалась вернуть прежнее безмятежное ощущение счастья рядом с ним, оно не возвращается. Теперь в ее отношении к Юре больше сострадания и жалости, чем любви…
Потом, после первой ремиссии, все будет повторяться снова и снова, фазы будут сменяться с той же очередностью, болезнь превратится в страшную рутину. Позже они все-таки найдут лекарство, которое будет ему помогать по-настоящему: литий. Но в то время в той, самой первой больнице, лития не было. Да и больным себя он никогда не считал и, будучи врачом, не хотел принимать никакие лекарства, зная их побочные действия.