Людмила Киндерская
Танго с тенями

– Это просто кошмар и ужас. Выпытывал, знала ли я убитую. И главное, прицепился, что Федотова – моя коллега. Ну и что?! Я что, всех косметологов знаю? На семинарах наших профессиональных Альбина никогда не бывала. Я узнала, что она в «Ласке» без году неделя. Тоже мне, косметолога нашли! А Алексеев мне не поверил, по глазам видно. У, злыдня! Злыдень, – немного подумав, поправилась она.

Они помолчали, думая каждый о своем. Регина оторвала бумажное полотенце, промокнула глаза и трубно высморкалась.

– Я никак не пойму, кто эту Альбину мог вычислить. Она записалась ко мне в последнюю минуту. Убийца не мог этого знать! – голос Регины снова задрожал от слез.

– Мог, – не согласился Сергей. – Если она сама ему об этом сказала. Или он услышал, подслушал. Какой-нибудь ее любовник. Разберутся, не волнуйся.

Они замолчали, обдумывая сказанное. Кречетов говорил уверенно, но на самом деле совсем не был в этом убежден. И в том, что разберутся, и в том, что любовник, и в том, что убить хотели Альбину. Вдруг все-таки Аню. Она записалась на процедуру за неделю, поэтому убийца мог все разведать, подготовиться. А вдруг дело не в Ане и не в Альбине. А действовал какой-нибудь маньяк – зашел и убил, все равно кого. Но как он умудрился зайти в тот момент, когда клиентка оставалась в кабинете одна? Да уж, задачка.

– Ладно, Регина. Ты иди пока домой, отдыхай, приходи в себя. Считай – у тебя отпуск.

– Ну да, самое время для отпуска. У меня запись! Скоро Новый год! – косметолог снова чуть не заплакала.

– День-два погоды не сделают. Иди отдыхай, твоих клиентов Таня перепишет на другое время.

Сергей торопился уйти. Новый год не только в салоне его Наташи, но и в его магазинах бытовой техники. Нужно срочно звонить поставщикам, через две-три недели начнется бум. Все кинутся покупать подарки – нужно быть во всеоружии.

– Ну что, – с тревогой спросила Корнеева. – Узнали что-нибудь? Что про Федотову говорят, как она в нашем салоне-то очутилась?

– Не знаю я, Тань. Ты лучше Регининых клиентов обзвони и перепиши на другие дни. Я привезу кушетку, поставим ее в комнату для випов. Пусть пока работает там, раз в косметический не попасть.

Открылась дверь, впустив в «Поэтику» свежесть морозного воздуха. На пороге показались две невозможно хорошенькие блондинки, похожие друг на друга, как штампованные сувениры. У них были пухлые губы сердечком, высокие скулы, широкие нарисованные брови.

Это было так странно – видеть безмятежные лица, когда два дня назад в салоне убили человека, у косметолога взяли подписку о невыезде, опечатали ее кабинет.

Девушки окинули Сергея оценивающим взглядом, разочарованно хмыкнули и подошли к ресепшену решать свои очень важные дела. Нужно было определиться, какие услуги они хотели получить до праздника, выбрать мастеров и удобное время.

Татьяна бросилась искать свободные места по журналу записи, а Сергей, махнув на прощание рукой, покинул «Поэтику».

Глава 9

Анна тушила капусту. Включенная вытяжка гудела, но от аромата не избавляла. Хлопнула входная дверь, и в квартиру вошел Максим Сомов, Анин «крайний» ухажер, как, смеясь, называла его Наталья.

Сыновья Веселовской – Димка и Артем – между собой называли его «бойфренд». Лешка называл его пассией (он произносил «пасся»), Андрей – сожителем. И только один Виктор не именовал его никак. Он как-то умудрялся даже по имени Максима не называть, просто безликим «вы».

– О, у нас сегодня никого! Ни первого, ни второго, ни особенно третьего. Что так? – он поцеловал Аню в щеку, едва коснувшись губами.

– Да… временное затишье. Сама не нарадуюсь, – Веселовская убавила огонь под гусятницей и повернулась к Максиму. – Давай тебе кофейку сделаю, иди отдохни – диван свободен.

Максим расстегнул пуговицу на воротнике. Он работал адвокатом в солидной компании, поэтому дресс-код соблюдал свято: галстук, пиджак, белая рубашка, кожаный портфель, Parker, ну и прочие статусные штучки. Он сел в кресло, предварительно поддернув брюки, чтобы не вытягивались колени. Закинул руки за голову и блаженно потянулся.

Аня метнулась сделать кофе. Вообще, она чувствовала себя перед Максом очень виноватой. Мало того что она старше его, так еще эта постоянная странная компания у нее дома. Максим устает, хочет расслабиться, почитать, полежать. А у нее – проходной двор! Так можно его и потерять: уйдет к той, кто моложе и кто не будет обременять его своими проблемами.

Она принесла на подносе кофе, сухофрукты, орешки, мед. Максим очень следил за собой: здоровое питание, спортзал, прогулки на свежем воздухе…

Выставила угощение на журнальный столик и присела на соседнее кресло.

– Ну, как ты? Как день прошел? – Максим пригубил кофе.

– Как всегда. Ничего особенного, – нерешительно сказала Анна. Они немного помолчали: Макс пил кофе, Веселовская рассматривала свои ногти. Она очень волновалась, как Максим воспримет ее просьбу. Несмотря на то что их отношения длились уже больше года, она чувствовала себя с ним очень неуверенно. Вот даже Лешка вызывал у нее большее доверие: попроси она его о чем-нибудь, он бы ныл, конечно, ругал ее, но выполнил бы. А тут кто знает…

– Эй, ты что? Почему грустишь? Непривычно, что нет твоих бывших? – Сомов засмеялся своей шутке.

Аня еще немного помолчала, а потом решилась:

– Макс, помоги мне, пожалуйста. Сергей думает, что тогда в салоне, возможно, убить хотели меня.

– Что?! Он в своем уме?! Что значит «Сергей думает»? Он кто такой вообще, чтобы думать?! На это есть компетентные органы. И они решат, кто, кого и почему, – он отставил чашку и резко поднялся.

– Ну, во-первых, он не «кто такой вообще», а мой друг. Во-вторых, он за меня волнуется, в отличие от следователя, которому по барабану, чью смерть расследовать. А в-третьих, его аргументы очень убедительны, – вспылила Аня.

Вообще-то они с Максимом не разговаривали в подобном тоне. Может, потому что серьезных тем никогда не обсуждали.

Сомов был молод, успешен, богат, ироничен – он был не из ее, Аниного, мира. В ее квартире, среди не совсем молодых и неспортивных мужчин, с разговорами о рыбалке и криками «Го-о-о-о-ол! Красава!», с запахами готовящейся пищи, он казался ненастоящим, словно ошибся дверью. Словно в грядку с редисом и луком случайно попало семя дендробиум нобиле.

Веселовской однажды подарили этот вид орхидеи. Аня и землю меняла, и воду отстаивала, и от прямых солнечных лучей прикрывала, но цветок все равно сначала сбросил листья, а потом и цветы. Видимо, не выдержал соседства с фиалкой, папоротником и миртом.

– Давай рассуждать логично, – сказала Веселовская примирительно. – То, что вместо меня должна была прийти Альбина, решилось буквально за полчаса до назначенного мне времени. Кто мог это узнать? Даже если узнали, кто мог так быстро подготовить убийство?

– А то, что у косметолога должна быть ты, весь город знал? – усмехнулся Максим. – Эта Альбина могла кому-нибудь просто сказать, что идет на процедуры. И что значит «кто мог так быстро подготовить убийство»? Что там готовить-то? Пришли, ножиком пырнули – и все дела.

– Это конечно, – промямлила Аня. – Но вариант со мной тоже может быть.

– А позволь спросить, тебя что, есть за что убивать? – Сомов зашел за кресло, в котором сидела Веселовская, и оперся руками о его спинку. Немного помолчал, наклонился и прошептал ей прямо в ухо: – Или я чего-то не знаю? С твоим образом жизни это немудрено, – и он аккуратно прикусил ее за мочку.

Вроде бы сцена получалась с эротическим подтекстом, но Ане внезапно стало жутко. Она жалко улыбнулась и подумала: «Скорей бы кто-нибудь пришел. Хоть Лешка».

Она подняла руку и дотронулась до лица, словно пытаясь рассеять морок.

– А что с моим образом жизни? – разомкнула она губы.

Ей вдруг стало так неуютно, так стыло. Вот сейчас Максим скажет, что не так с ее образом жизни. Но что бы он ни ответил, стало ясно, что в их отношениях произошел сдвиг. К слову «сдвиг» напрашивалась характеристика «тектонический». Но в контексте их близости уместнее было бы сказать что-то менее пафосное. Сама их связь была похожа на мыльный пузырь, и они с Максимом слегка его придерживали, чтобы не улетел. А вот только чуть сильнее нажали на его радужные стенки, и он лопнул, исчез, разлетелся на тысячи мельчайших брызг.

– Сама не знаешь? У кого еще три мужика в доме ошиваются?! – удовлетворенно ответил Сомов и плюхнулся назад в кресло, забыв подтянуть брюки.

– А какое это имеет отношение… – начала Аня.

– Прямое! Ты что, вообще ничего не понимаешь или прикидываешься?! Твои бывшие – вот кто знал, что ты будешь в салоне! Они чего ходят-то? Что им нужно? Вспоминай, кому из них что завещала, кто будет в выигрыше от твоей кончины.

Аня еще никогда не видела Максима в таком состоянии. Он всегда так гордился своей выдержкой. «Все дело в породе, – говорил он. – Родители – интеллигенты до третьего колена. Что ж ты хочешь!» Веселовская всегда удивлялась, что такой «породистый» мог найти в ней. Она и выпить могла, и словечко крепкое вставить, и анекдот неприличный рассказать. А тут такой прямо «институт благородных девиц»! И вот сегодня Сомов проявился во всей своей «благородной породе».

Анне вдруг мучительно захотелось выгнать его из дома взашей, грубо, со скандалом, с выбрасыванием чемодана с балкона. Но ей была нужна помощь, а Макс мог ее оказать. Пару лет назад он блестяще выступил в суде адвокатом крупного авторитета. Дело развалилось полностью, подсудимого отпустили за недостатком улик, и тот теперь перед Максимом был в «вечном долгу», о чем неоднократно напоминал ему при случайных встречах.

– Ладно, Макс, не кипятись. Давай оставим в покое мой моральный облик, поговорим о нем позже. А сейчас я просто прошу тебя: помоги мне.

Сомов несколько раз глубоко вздохнул, отошел к окну и некоторое время смотрел в темноту двора. Потом повернулся к Ане и почти приветливо спросил:

– И как ты предлагаешь тебе помочь?

– Обратись к Трофиму. Попроси его узнать об этом убийстве по своим каналам. Я в кино видела, что у них там, в их преступном мире, сбор информации на самом высоком уровне. Он тебе не откажет.

Максим обхватил голову руками и пару раз качнулся из стороны в сторону. Потом развернулся к Анне всем корпусом и начал медленно говорить, делая длинные паузы, будто слова давались ему с трудом:

– Не хочу тебя оскорблять и спрашивать, сколько тебе лет. Пропущу этот вопрос, но задам другой. Ты просто дура или наивная дура? Что значит «обратись к Трофиму»? Ты мне предлагаешь просить помощи у криминала? А ты знаешь, что как только я к нему обращусь, на моей карьере можно будет поставить жирный крест? А если он меня взамен попросит о какой-нибудь услуге? Ты на что меня толкаешь? Да и потом, а если мне самому, не дай бог, понадобится его помощь? А я ее что, уже на тебя использовал?

Дальнейший разговор терял всякий смысл. В голове пронеслось, что жаль отношений, Максим чертовски хорош, мужик статусный. Всегда был таким неконфликтным. Жить бы с ним да жить.

– Ладно, Макс, спасибо, – устало произнесла Веселовская. – Я все поняла. Давай собирай-ка свои вещички. Около меня может быть опасно. Не хочу портить твою карьеру, – и ушла на кухню.

Слыша, как он ходит по квартире, стуча дверцами шкафа, она еще на что-то надеялась. Ну не бросит же он ее в такой момент, когда ей просто необходимо мужское плечо. Оказывается – бросит. Аня услышала, как хлопнула входная дверь, и стало тихо. Она выскочила в коридор, на полке под вешалкой лежали оставленные Сомовым ключи. И только она собралась заплакать, как зазвонил телефон.

– Привет, Веселовская. Что не звонишь целый день? – раздался Наташин голос.

И тут слезы жалости к себе заполнили Анины глаза, все вокруг расплывалось, мешая смотреть. Царапину на щеке, неизвестно откуда появившуюся, защипало от соленого потока.

Она плакала и не могла остановиться. Подруга попыталась разобрать что-то из ее всхлипываний, но это было бесполезно – и она положила трубку. Аня бросилась на диван и накрыла голову подушкой. Но упиваться горем получилось недолго, через полчаса раздался звонок в дверь. «Не хочу, – думала Аня, – не хочу». Но некто снаружи был настойчив, и к трели звонка добавился грохот ударов, стучали то ли кулаками, то ли ногами.

– Открывай, Веселовская, открывай, мать твою, – раздался голос Кречетовой. – Открывай, или я звоню в полицию.

Аня отщелкнула замок, и они с подругой буквально рухнули в объятья друг друга.

– Ты что, сдурела?! Что случилось? Ты меня в гроб загонишь. Что рыдаешь, к двери не подходишь? Что случилось? Где все? Почему ты одна? Где мужики-то? – Наташа выкрикивала отрывистые бессвязные вопросы, отдирала Анины руки от лица и пыталась заглянуть той в глаза. Наконец ей это удалось, и она потащила подругу в ванную – умывала ей лицо, вытирала тушь со щек, дула на воспалившуюся царапину, расчесывала волосы.

Спустя некоторое время они уже сидели на кухне. Наташа приоткрыла гусятницу, повела носом навстречу капустному духу.

– Обалдеть! То-то у тебя все время мужики вьются. Вкуснятина!

– Макс сказал, что они вьются, потому что кто-то из них будет в выигрыше от моей смерти, – сказала Аня.

– Во как! А что еще сказал наш успешный адвокат?

Веселовская рассказывала и успокаивалась, Наталья же, наоборот, заводилась.

– Вот что я тебе скажу, подруга, – подвела черту Кречетова. – Ушел – и слава богу. Нужно в церковь сходить и свечку поставить. За освобождение. Честно говоря, твой Сомов мне никогда не нравился. Нет, самец он, конечно, знатный, – поправилась она, видя протестующий жест подруги. – Молодой, породистый. Только ненастоящий он, Ань, понимаешь. Вот Лешка твой козлина, конечно, но и то лучше этого Макса. Он хоть ничего из себя не строит. А этот… волосики набриолинит, манжетики запоночками застегнет, пылинки, одному ему видимые, с пиджака стряхнет, в зеркало глянет – и чуть от восторга не захлебнется.