Людмила Геннадиевна Козлова
Красные сапожки. Рассказы
ПЁС. ЗИМНЯЯ СКАЗКА
Был канун нового года: в оживленном мегаполисе жители устроили своеобразную гонку за подарками: отстаивали огромные змеиные очереди в супермаркетах… и в последней момент в новогодней суете не забывали о пахучей красавице – виновнице торжества – ёлке.
За несколько километров от шумного праздничного города раскинулось дачное товарищество: многие семьи решили любимый всеми праздник встретить именно здесь: в тишине, на свежем воздухе и, возможно, с Дедом Морозом, который заглянет в каждый дачный домик на огонек.
Утро тридцать первого декабря Арнольд Петрович, бывший профессор института истории, встретил в холодной заброшенной даче, на старом рваном матрасе… Арнольда Петровича от холода спасал одичалый Пёс, породы ньюфаундленд. Он прибился к старику этим летом…
Арнольд пешком из некогда любимого города добрался до первого попавшегося на пути дачного товарищества, нашел заброшенный домик – и поселился в нем полноправным хозяином; а местный сторож сжалился над ним и не стал препятствовать новому соседу, даже порой подкармливал его нехитрой едой.
А лохматый здоровяк появился однажды в летнюю ночь в дачном товариществе, пробрался на старую дачу (видно, искал, чего бы поесть),увидел старика на рваном вонючем матрасе… и учуял хлеб рядом с человеком. Он понял своим собачьим умом, что у человека был последний хлеб, поэтому понюхал заплесневелые корочки – и пристроился голодным рядышком со стариком. Так они и стали жить… Арнольд Петрович стал звать его просто Пёс.
На радость Арнольду Петровичу, Пёс оказался очень смышленым: он бегал по дачным домам (благо в летнее время дачные домики так и пестрят садоводами -любителями) и каким-то образом умел выдавить слезу у сердобольных соседей; видно, его потрепанная шерсть и исхудалые бока не оставляли равнодушным ни одного дачника… Именно в тот период, когда Арнольд Петрович заболел, появился этот спасатель в виде огромного, но очень доброго Пса. Он и стал добытчиком пищи, пока старик лежал в полузабытье… А потом вроде ничего – окреп профессор.
Осенью дачников становилось все меньше и меньше, с добычей пищи вообще дела стали плохи… Но седой профессор не первый год бродяжничал: у него были припрятаны запасы сухарей в старом холщовом рюкзаке, да и сторож иногда подбрасывал двум одиночеством, с глазами, полными вселенской печали, чего-нибудь съестного … Когда совсем приходилось туго и Псу нечего было есть, то профессор размачивал сухари в воде и давал поесть Псу, приговаривая хриплым голосом:
– Летом ты меня кормил, а теперь – мой черед настал…
А тот умными глазами смотрел на старика и понимал, что мяса у его нового хозяина нет и покорно начинал есть размокший безвкусный хлеб…
Так они дотянули до тридцать первого декабря. Но перед самым новым годом снова расхворался старик: не физически, а духовно: апатия обхватила своими черными руками душу старика… устал он так жить никчёмно! Какой день лежит, уставившись в облезлый потолок. Пёс и лицо его оближет, и носом мокрым в бок толкнет- нет реакции…Тогда лохматый пошел на отчаянный шаг: вечером, тридцать первого декабря, выбежал к сломанной калитке – и стал жалостливо так выть… Его отчаянный вой должен был привлечь какого-нибудь неравнодушного человека, чтобы он непременно спас его хозяина!
А старику в этот момент было уже все равно: в своих страданиях он дошел до своего апогея… перед ним мелькали эпизоды некогда счастливой жизни: беспечное детство в интеллигентной семье музыкантов, где он был единственным и любимым ребенком, затем школа, которую Арнольд окончил с отличием, после – исторический факультет (Арнольд любил музыку и имел к ней талант, но историю любил еще больше, поэтому наука одержала победу над музыкой!) Родители одобрили его выбор.
На третьем курсе истфака он влюбился в свою преподавательницу, которая была старше его на десять лет и у нее имелся муж. Они встречались тайно, чтобы ни дай Бог на его Розу Генриховну не пала тень распутной женщины! Для Арнольда она была Богиней…Но Богиня решила, что такому талантливому и недооценённому ученому, как ей, в Советском Союзе развернуться негде: она добилась отъезда в Нью -Йорк, прихватив с собою лысеющего тощего муженька и дочку, девочку-подростка, которая умом пошла не в мать. Арнольд Петрович в ее планы не входил. Он в это время уже заканчивал аспирантуру, для него отъезд Розы Генриховны стал большим ударом: молодой мужчина ушел с головой в науку и преподавательскую деятельность.
К шестидесяти годам Арнольд Петрович получил профессорское звание, но интерес к истории стал постепенно угасать… В это же время один за одним умерли родители; с дальними родственниками, которых раскидало по всей России, семья не поддерживала никаких отношений: им было уютно и хорошо втроем, в их чудесном мирке, в который семья Крековых никого не впускала. И Арнольд Петрович остался совсем один: он не знал, что теперь делать с этим одиночеством, не знал, как приготовить себе еду, как постирать и погладить белье, как оплатить коммунальные платежи… За Шестьдесят лет он не научился жить один…И осознание этого оглушило профессора, подавило волю к жизни и работе.
На кафедре, где он был деканом, его недолюбливали, считали странным (странный, потому что никого не осуждал, странный, потому что не плел институтские интриги)… Он просто был поглощен наукой и не замечал вокруг никого и ничего, он был большим ребенком…Апатия привела к тому, что внешне Альберт Петрович стал походить на замухрышку – неделями нечесаным, небритым и немытым… Поэтому вскоре его культурно выпроводили из института, которому он посвятил всю свою сознательную жизнь…
