Любовь Бурнашева
Белая птица
Сэм перебирал платья, некоторые снимал и прищурив один глаз издали примеривал к Алисе.
– Для первого раза сойдёт, – он протянул ей шёлковое короткое голубое платье в каких-то пышных оборках. – Потом вот эти гольфы, а туфли сама по размеру выбери, – он показал рукой на коробку с обувью. – Тебе помочь?
– Я это должна одеть? – Алиса держала платье одной рукой за плечики, а второй брезгливо поднимала волан на подоле. – Я такое никогда не носила.
– Наденешь, позовёшь меня. – Сэм не слушал её. – Давай побыстрее, – и вышел.
В комнате было прохладно. Алиса, скинув свитер и джинсы задрожала, но то ли от холода, то ли от того, что будет дальше. Быстро натянула на себя платье, но холодный шёлк добавил дрожи. Гольфы были под цвет платья с белыми полосками и белыми бантами. Алиса нервно засмеялась, увидев себя в зеркале. Презрительно осмотрела свой наряд и досадливо покачала головой. Себе она совсем не нравилась. Почему нельзя фотаться в джинсах и каких-нибудь футболках или кофтах? – подумала она. – Зачем наряжать меня как дуру?
– Ты скоро? – дверь распахнулась. Сэм возник на пороге, критически осмотрел сжавшуюся Алису. – Ну что, нормально. Туфли одевай, – он наклонился и выбрал из коробки синие туфельки на низком каблуке, с золотой пряжкой.
Пока Алиса втискивала ноги в узкие туфли, Сэм открыл шкаф, достал коробку и вывалил содержимое на диванчик. Алисе сначала показалось что это мех или шкурки животных, но подойдя поближе она увидела парики. Много, разного цвета и длины, но не успела открыть рот, чтобы спросить, зачем они, как Сэм выбрал один и натянул ей на голову. Подвёл к зеркалу, встал позади и скривив губы придирчиво осмотрел её. Цвет парика был такой же, как и цвет её волос, только они были длинные, чуть волнистые, ниже плеч и лоб прикрывала прямая чёлка.
– Ну вроде ничего. Садись на стул, – и когда Алиса села, он немного пригладил волосы щёткой, порылся в ящике стола, достал два тюбика. – Краситься умеешь? – Алиса кивнула. – Ресницы немного подкрась и на губы блеск нанеси, – сказал он, выходя из комнаты.
Алиса мазнула несколько раз кисточкой по ресницам, провела аппликатором по губам, оставляя на них яркий блеск и неуклюже ступая в неудобных туфлях вышла из комнаты. Ослепительный свет прожекторов ударил по глазам, и она прикрыла их ладонью. Сэм взял её за руку и вывел на середину. Алиса не понимала, что он от неё хочет. Она безвольно подчинялась его действиям. Он то сажал её на стул, то на пол, раздвигал пальцами ей губы, изображая улыбку, наклонял голову набок. Она должна была неподвижно сидеть, не моргать под слепящими лучами, не дышать, не дёргать руками, носом. От работающего вентилятора волосы развивались, лезли ей в рот, в глаза, а она должна была всё это терпеть. Лицо у Сэма было серьёзное, насупленное, он то и дело повторял:
– Сиди неподвижно. Не шевелись. Не моргай. Вот так. Хорошо.
Сколько это продолжалось, неизвестно. Алиса потерялась во времени и в пространстве и когда наконец услышала:
– Всё, иди переодевайся, – то не сразу поняла, что же он от неё хочет.
Ошарашенная и ослеплённая она зашла в комнату. В голове шумело и очень хотелось пить. Еле стянула с себя ставшее колючим платье, сдёрнула туфли с распухших ступней и ощутив босыми ногами холодный пол облегчённо вздохнула. В своей пусть и старой одежде, Алисе стало спокойно и комфортно. Пригладив волосы, она вышла из комнаты. Взяла со стула куртку и натягивая её на себя подошла к Сэму, сидевшему за компьютером. Он всматривался в экран, его глаза блестели металлически холодно, а губы напряжённо вытянулись в одну линию. Он быстро щёлкал по клавиатуре пальцами. Алиса постояла немного, не зная, что делать и только хотела перегнуться через стол, чтобы заглянуть в экран, как Сэм поднялся.
– Пошли, я тебя выведу.
Обратно они шли теми же коридорами. Возле последней двери Сэм остановился. Достал портмоне, вынул купюру, сложил и сунул Алисе в руку. Он посмотрел в глазок и только тогда отпер её. Озираясь по сторонам, довёл Алису до калитки и тоже посмотрел в глазок, встроенный в её металлическое полотно. Отпер и буквально вытолкнул её со словами:
– Понадобишься, я сам найду тебя.
Калитка с лязгом захлопнулась за спиной. Растерянно и недовольно она оглянулась. Ей так хотелось побольше узнать о том, что она делала и правильно или нет, а тут её взяли и выставили. Странно, всё это. Алисе не понравилось поведение Сэма. Всё ещё сжимая деньги в кулачке, она загадала, если там сто рублей, то она не понравилась Сэму и моделью ей не быть, но если пятьсот, то наверно он снова пригласит её. Подняла руку и стала медленно разжимать пальцы. Глаза от удивления раскрылись, она снова обернулась на калитку, ожидая, что сейчас Сэм выскочит и скажет, что он ошибся и не ту купюру дал, но за калиткой было тихо. Никто не бежал. Красная бумажка шевельнулась на ладони от слабого порыва ветра, и Алиса резко сжала пальцы, боясь, что ветер сдует деньги. Пять тысяч! Такие деньги она держала впервые. Засунула руку с сжимаемой пальцами купюрой в карман и пошла сначала медленно, а потом побежала. Если он ошибся, то это его дело. Так она подумала. Если что, то пусть высчитает с неё потом, со следующих съёмок, а сейчас это её, честно заработанные деньги. Мысли путались в голове. Что же купить на них? Продукты само собой. А ещё ей надо ботинки и кофту. На рынке можно недорогие купить. И у тётки не надо просить. Но сначала продукты. Зайти домой. Мамке дать рублей триста, чтобы отвалила от неё, а потом подумает, как поступить с остальными деньгами. В магазине Алиса купила пачку чая, сахар, сухари, лапшу, картофельное пюре и яйца. Что-то другое покупать она не стала, а то мать начнёт расспрашивать, где она взяла деньги. А так обычный набор продуктов, который покупает, и она сама. Триста рублей для матери Алиса положила в карман, а остальные аккуратно сложила и спрятала в самый маленький карманчик на джинсах. Уже подходя к дому вдруг забилось сердце. Неясная тревога нахлынула и заставила замедлить шаг. Во дворе было тихо, не бегали и не кричали дети, даже бабки не сидели на лавочке, и эта тишина была тяжёлой и вязкой. В подъезде тоже было тихо, из квартир не звучали детские голоса и музыка. Подойдя к своей двери, Алиса увидела, что она приоткрыта. Прислушалась, взялась за ручку, распахнула и вошла. С кухни послышались голоса. Незнакомые. Мужской и женский. Когда Алиса возникла в проёме двери на кухню, они обернулись. За столом сидели участковый и незнакомая женщина. При виде Алисы она приветливо улыбнулась, но глаза цепко оглядели её, а участковый просто смотрел. Алиса оглянулась в поисках матери и только сейчас увидела какой бардак на кухне. Осколки битой посуды валялись по полу, дверцы нижних шкафов были оторваны. Глаза Алисы округлились от страха. На полу растеклось неровным овалом, затекая в трещины и вытягиваясь одним концом к двери бурое немного подсохшее пятно. Алиса попыталась сглотнуть подкатившую к горлу тошноту и схватилась рукой за столешницу. Женщина поднялась, взяла у Алисы пакет с продуктами, поставила его на стол, а саму усадила на табурет.
– Алиса, – участковый придвинулся к ней поближе вместе со стулом. – Тут такое дело.
– Мама умерла? – она смогла выдавить из себя вопрос, указывая рукой на блеснувшее от солнечного луча пятно.
– Нет, – участковый тоже посмотрел на него. – Мама твоя жива и невредима. Это она ударила ножом одного мужчину. Подрались они, кто начал и из-за чего мне неизвестно. Но мужчина умер, а твою маму забрала полиция. И скорее всего ей грозит срок за убийство. А мы с Анной Петровной тебя ждали, – он указал на женщину. – Она из опеки. Скорее всего тебя отвезут в интернат и потом будет решаться куда дальше.
– Алиса, а на что ты купила эти продукты? – женщина указала на пакет.
– Я флаеры раздавала, – машинально ответила Алиса, всё ещё не соображавшая, что тут происходит.
От резко распахнувшийся двери по квартире пролетел сквозняк и на кухню вихрем ворвалась высокая, красивая женщина.
– Алиса, деточка моя. С тобой всё в порядке? – наклонившись к ней, женщина стала ощупывать её.
– Да, – Алиса подняла глаза и в них блеснули слёзы.
– Женщина, вы кто? – участковый поднялся со стула.
– Я кто? – возмутилась эта шумная, воинственная женщина. – Кто? Я тётя её. Сестра её отца. Мне соседка позвонила, рассказала, что тут твориться. Я с работы еле сорвалась, – она, распахнув пальто, села на освободившийся стул, на котором только что сидел участковый и стала обмахиваться сдёрнутой с головы шапкой. – Жарко то, как, а эту куда увезли? – спросила она.
– А можно ваши документы посмотреть? – вопросом на вопрос ответил участковый.
– Да. Пожалуйста, вот мой паспорт, – раскрыв сумочку она достала и протянула ему документ.
– Хорошо, – он пролистал страницы изучая, но возвращать не спешил. – Мы тут решаем вопрос об определении Алисы в интернат.
– Что? Интернат? – тётя взвилась со стула. – Мою племянницу в детдом? Да никогда. Я сколько раз предлагала Нинке отдать её мне. И Алиса часто у меня ночует, живёт неделями, – она встала, загородив собой Алису, готовая бороться с любым, что к ней прикоснётся.
– Сядьте, Ирина Владимировна, – заглянув снова в паспорт, сказал участковый. – Сядьте. Сейчас всё решим.
Тётя подвинула стул поближе к Алисе и усевшись, с воинственным видом взглянула на женщину:
– Я оформлю опекунство, если Нинку посадят. Могу даже удочерить. Эта курва моего брата угробила. Споила его. Алиса единственное, что мне от брата осталось. К тому же у Алисы в моей квартире есть комната и все условия для учёбы. Я ей ноутбук купила. Она приходит заниматься ко мне. Сюда же не дашь его, эта стерва сразу бы его пропила, – тётя всё больше распалялась от негодования.
– Хорошо, хорошо, – успокаивающе положила на её плечо руку женщина. – Хорошо. Мы к вам придём и посмотрим. Если Алиса сама согласна и условия позволяют, то мы будем очень рады.
Участковый записал адрес тёти и распрощавшись они ушли. Когда дверь за ними закрылась, Алиса вздрогнула и слёзы повисли на ресницах.
– Ладно, Алиска, мы и это переживём, – тётя поднялась, скинула пальто, огляделась вокруг, – Сейчас мы с тобой тут приберёмся и поедем домой, – её взгляд остановился на уже высохшим ставшем почти чёрным пятне. – Ты иди в комнатах уберись, а тут я сама. Давай иди, племяшка, а вечером пиццу с тобой постряпаем и киношку какую посмотрим.
Недавно прошедший снег припорошил украшенную игрушками и гирляндами ёлку. Алиса обошла её вокруг, разглядывая и не видя игрушек. Они только что вышли из зала суда. Тётка чмокнула её в щёку и сказав Алисе ехать домой, сама убежала снова на работу. Матери дали три года. Когда она выйдет Алисе будет уже восемнадцать. Хотя тётка сказала, что если мать в тюрьме будет себя хорошо вести, то выпустят её пораньше. Перед глазами всё ещё стоял образ матери, там в зале суда за решёткой. Бледная, постаревшая, с заметной сединой в волосах. Она потухшими глазами смотрела на Алису. Жалко ей было мать или нет, Алиса не могла понять. У неё внутри всё сжалось, замёрзло. Ничего. Даже слёз не было. Только домой очень хочется. В свою квартиру, в свою комнату, но там уже живут квартиранты. Так решила тётя. Алисе захотелось прогуляться по парку, посидеть на той, своей лавочке. Как давно она там не была. Кажется, прошло очень много времени, а на самом деле всего два месяца. Алиса шла по заснеженным улицам, смотрела на яркие огоньки гирлянд украшавшие витрины магазинов. Новая дублёнка давила тяжестью на плечи. Она с сожалением вспомнила свою старую лёгкую куртку. Много изменилось за это время. В школе быстро прознали про её мать, но смотрели сочувственно. Девочки стали общаться с ней, мальчики стали проявлять знаки внимания. Алиса не могла понять их перемены. То ли из-за этой беды, свалившейся на неё, то ли, потому что она стала носить хорошие, купленные тётей вещи. Даже телефон у неё был последней модели. Контролируемая тёткой Алиса стала учиться лучше. Сама Алиса на сближение с одноклассниками шла тяжело, недоверчивая по натуре, она во всём видела подвох.
