Лучезар Ратибора
Озарения Духа
Зарисовки. Ассоциации жизненного пути
Сюжет – не история, а лишь каркас. Посему мы наблюдаем на картинке Реку Времени, текущую в Бесконечности. Корабль – проявленная Вселенная, на которой развертывается плацдарм человеческих судеб.
На корабле множество комнат, каждая из которых имеет свои подкомнаты и тайные ходы. В них и происходят основные действия.
Главный герой – молодой мужчина. Раз. На следующий день он просыпается женщиной. Два. Потом ребёнком. Три. Потом мудрым стариком. Четыре. Потом учителем философии. Пять. Наёмным убийцей. Шесть. Сумасшедшим с регулярными проблесками в сознании. Семь.
Семь архетипов. У каждого персонажа своя жизнь, свои трагедии, драмы и радости. И своя миссия, актуальная для выполнения на этом корабле. Герой в шкуре каждого персонажа не помнит о других своих жизнях. Хотя персонажи иногда пересекаются на корабле в процессе выполнения задачи воплощения. Герой отыгрывает роли, выполняет этапы миссии, открывает в себе разные грани, проживает жизнь под разными углами в разных личностях. Все эти персонажи соединены единым центром, единым стержнем, как главной программой, квинтэссенцией их существования. Можно обозвать монадой, эйдосом, можно матрицей n-ного порядка, где n – порядковый уровень проявления этой программы по нисходящему уровню. Матрица первого порядка – единый Абсолют, он же Создатель Реки Времени, он же сотворил разные корабли.
Герой при успешном выполнении семи миссий, одновременно для матрицы, разновременно для его субъективного течения времени и читателя, может покинуть этот корабль и переместиться на следующий, где предполагаются блаженства и удовольствия в разы большие и лучшие, нежели доступны на этом судне.
Герой, наконец, путём долгих жертв, компромиссов, переделок и исправлений ошибочных решений в миссиях семи персонажей, завершает этот многоплановый квест. И перемещается на корабль блаженства. А теперь укажем важную деталь: при перемещении на новый корабль основная память о прежних миссиях и кораблях стирается. Лишь отголоски являются во снах.
Герой переместился. И прошёл сбой в работе Системы: у него не стёрлась память. И понял он, что "шарики не радуют". То есть блаженство – это приятно лишь на фоне отсутствия памяти, а так он слишком много помнит, всё это он уже пробовал и проходил. Тоска и однообразие. Не имеющий возможности забыть, герой от отчаянья готов вздёрнуться на рее. Но этот вариант не лишит его памяти, а лишь вернёт на несколько миссий назад.
А был ли сбой в работе Системы по удалению памяти? – анализирует и рассуждает герой. Может быть, это просто вариант личного ада? Может быть, описание правил Игры немножко двусмысленно, и он попал не на Корабль Блаженства, а в Утку Страданий для ускоренного и жёсткого пережигания оптом многих ошибок предыдущих миссий? Как бы там ни было, не видя иной альтернативы, герой бросается в самую гущу жизни на этом новом корабле, ищет смертельные схватки, ситуации, ныряет в пучины страдания и боли, увеличивая свою личную адскую клоаку в душе до бесконечных размеров в поисках конечной черты за пределами болевой чувствительности.
Герой сумел осуществить свою мечту – он сумел допрыгнуть до предела боли, за которым начиналась Пустота. А из Пустоты ему голос матрицы более высокого порядка поведал:
– Выполнение миссий – отлично. Познать блаженство без памяти – супер. Прожить и прочувствовать безысходное отчаяние и страдание в полной памяти – превосходно. Но чтобы не быть в Игре, надо просто не играть.
Большая Игра
"Что наша жизнь? Игра!"
Модест Чайковский
Подойдите к краю привычной человеческой жизни и загляните за черту. Взгляните не глазами, поскольку наш физический орган зрения приспособлен в первую очередь видеть лишь плотный план, смотрите душой, сердцем, интуицией, третьим глазом, смотрите зрением тонких проводников вашего Сознания.
Увидите нагваль, Бесконечность. Сможете узреть ваше личное подсознательное как часть бессознательного, взглянете и на бессознательное человечества – сколько получится охватить восприятием. И не только человечества, если вам будет дано увидеть согласно вашему уровню доступа, восприятия и осознания. А потом снова обратите взор на тональ, на известное человеческому дневному сознанию, на мир ярлыков, слов, названий, ограничений смыслов и инвентарного списка. Тогда на таком ярком контрасте вы сможете оценить, насколько все понятия, ценностные ориентиры, моральные устои, представления о добре и зле внедрены обществом и его воспитанием, которое лучше и точнее назвать программированием.
Гуманитарные науки и науки, изучающие и использующие различные инструменты воздействия на единичного человека и на массы, как раз основаны на этих самых паттернах поведения, которые заложены в основных обучающих программах поведения. Это практически Матрица: например, в диалоге психолога с клиентом и тем более психиатра с пациентом первые выполняют функцию служебной программы-контроллера-оператора, вторые – объект воздействия, программы, которые корректируют и направляют. Психолог использует программные коды взаимодействия с другой программой, изучения её особенностей в допустимом диапазоне индивидуального проявления, влияет на неё чит-кодами.
И не скажу, что тональ – это плохо, ведь он является площадкой для развертывания, раскрытия нагваля. Тональ – Личность, нагваль – Индивидуальность. Нужно поле проявления, нужен инструмент, через который можно реализовываться. Главный вопрос в том, что нагваль первичен, идеи обретают плоть, а не плоть порождает идею. И для развивающегося всенепременной задачей будет постараться перестать отождествлять себя с личностью и её характеристиками, прекратить искренне и всецело жить жизнью только тоналя.
Когда странник, идущий по пути в Вечность, немного приподнимется над обыденным и зримым, он сможет посредством этого подняться над большинством человеческих эмоций. Он увидит Игру, большую Пьесу по сценарию, которую разыгрывают существа разного уровня и всех мастей. И он сам в Игре, в которой есть, увы, правила – каждый игрок играет свою роль в рамках сценария.
Кстати, пару дней назад снился сон с напоминанием, в котором я был рабочим бригады, строящей железную дорогу на Диком Западе. И я видел, что люди вокруг играют, было явственное ощущение, что снимают фильм. Я даже начал искать взглядом камеру. Потом к нам подошёл бригадир, и все его приветствовали. Причём, странно, прокричали: "Здравия желаю!" А я посмеялся и сказал, чтобы сценаристы шли лесом, ведь на Диком Западе никто так никогда не говорил. Бригадир меня попросил не сбивать ход событий, а подыгрывать – что мне, сложно что ли.
В мегакассовом блокбастере "Мстители. Финал" в конце фильма мы наблюдаем битву супергероев, защищающих Землю, и злодея Таноса с его армией, стремящегося уничтожить половину населения Вселенной. Тут для людей важно, что умрут люди, им плевать на другие расы. На самом деле, им плевать даже на соседа сверху, потому что каждому важно лишь то, что касается их индивидуально. Люди поднимают вой, когда отнимают плюшки у них лично (корм иностранный для котика больше не получится купить, эмигрировать не дадут, в Испанию в этом году не полетим отдыхать, "бэху" теперь не обновить, и т.д., и т.п.), при этом осознанно или неосознанно они прикрывают своё недовольство пафосными речами, общечеловеческими ценностями и гуманизмом.
Этот кусочек эпической битвы я могу пересматривать бесконечно. И каждый раз искренне болею и сопереживаю команде Мстителей. Во-первых, потому что они люди и земляне, как я, и во мне пробуждается и рвётся в битву архетип защитника. Во-вторых, сама логика повествования всей долгой истории Мстителей ведёт к принятию их стороны. Умеют американцы снимать фильмы, этого у них не отнять. Как не отнять умения вести информационные войны, где они в одном коротком ролике ненавязчиво и незаметно могут убедительно показать, кто плохой, а кто хороший, кого надо поддержать, а кого уничтожить. Что, впрочем, неудивительно, ведь в подавляющем большинстве систем обучения в мире не учат анализировать, размышлять, делать выводы из предпосылок, сравнивать и сопоставлять, производить творческий акт мысли. Учат просто запоминать и воспроизводить. Без критики и перепроверки. Там, где этому обучают, где учат думать и мыслить, считается элитным местом, храмом элитарных знаний.
Идеологически я всё-таки на стороне Таноса. Потому что он олицетворяет здесь расу Древних, титанов. И несёт новый мировой порядок, в котором неизбежно нужно зачистить старое и затхлое. Оставить в живых пятьдесят процентов населения при таком раскладе – это ещё очень щедро и великодушно.
Возвращаясь к теме Игры, которая пронизывает всю Вселенную и все персонажи, то мы наблюдаем её и на Земле, как в единичном, так и в глобальном масштабе. Войны велись и ведутся под руководством богов. Часто это эгрегориальная борьба одного божества за перераспределение ресурсов, иногда это просто жатва божеством большого количества жертв (кушать захотелось очень сильно), иногда войны богов из разных подрас одной расы – тоже по причине дележа ресурсов. А бывает, что произошла смена правителей на троне Земли. Предыдущая смена богов ушла, но остались их свита, те, кто относится к их системе: остались некоторые боги, младшие божества, духи, демоны, люди. Они очень не хотят уходить с насиженных мест, потому что власть, сила и деньги очень вкусные. Поэтому они изо всех сил, по-хорошему и по-плохому пытаются сохранить хоть часть имеющегося статуса и положения. Потому они подмазываются под пришедших Древних, перепрошиваются под их энергии, даже где-то помогают проводить политику Древних (может быть, через одно место, как они это видят, либо перебарщивают в стремлении угодить – точно не скажу), развязывают военные конфликты в попытке удержать часть пирога. С одной стороны молодцы, не сдаются без сопротивления. С другой стороны, наступил Эон Древних, и неизбежное нельзя остановить. Всё же их стремления и старания, рискну предположить, принесут некоторые свои плоды: кто-то из божеств, духов, людей сможет перейти в новой Эпохе под власть Древних, каждый на своих условиях. Для них это хоть что-то, потому что наступает Новый Дивный Мир, в котором основная власть и сила всё равно будут принадлежать богам, духам, жрецам, ученикам и служителям Древних.
В этом тоже Игра, проигрывание определённого сценария: сопротивление неизбежному. Потому что в новой эре сам цикл, сам эон как некая сущность временного потока, сила и мощь, сами правила Игры на стороне Древних. Как когда-то они были на стороне Великих, когда те воцарились на Земле. Если бы не это правило пересменки, Великие и Древние, будучи примерно равными по силе и военному разрушительному потенциалу, могли уничтожить друг друга, а заодно и почти всю Вселенную. Здесь был бы такой замес, что не только от Солнечной системы, но и от галактики Млечный Путь могли остаться лишь осколки. Так что… "И всё идёт по плану!"
MEMENTO
MORI
, или «когда я уже сдохну?»
«Целью всякой жизни является смерть, и, наоборот, неживое было раньше, чем живое».
Зигмунд Фрейд
«Инстинкт смерти, очевидно, в потенциальной форме, гнездится в природе человеческой. Если бы цикл жизни людской следовал своему идеальному, физиологическому ходу, то инстинкт естественной смерти появлялся бы своевременно – после нормальной жизни и здоровой, продолжительной старости. Вероятно, этот инстинкт должен сопровождаться чудным ощущением, лучшим, чем все другие ощущения, которые мы способны испытывать. Быть может, тревожное искание цели человеческой жизни и есть не что иное, как проявление смутного стремления к ощущению наступления естественной смерти. В нём должно быть нечто сходное с неопределёнными чувствами молодых девственниц, предшествующими настоящей любви».
И.И. Мечников, «Этюды о природе человека»
Эрос и Танатос, бог любви и бог смерти. Жизнь и смерть, либидо и мортидо. Два противоположных базовых принципа, пронизывающие Вселенную, управляющие жизнью всех существ. В работах Фрейда эта психоаналитическая концепция приобрела наибольшую известность. В работах его учеников можно встретить разделение танатоса как влечения к смерти на мортидо (ориентация на самоуничтожение) и деструдо (ориентация на уничтожение других). В любом случае, это проявление танатоса.
Жизнь и смерть равноценны и равнозначны. Инстинкт слияния, размножения и жизни по ценности стоит на одном уровне с инстинктом смерти, уничтожения, разрушения. Без смерти не будет жизни, смерть вплетена во все жизненные процессы, самого вкуса и осознания значимости существования не будет без его завершения. Все процессы во всех системах конечны. Благодаря прекращению одного, может начаться другое. Даже в рамках одной сложной системы умирание/завершение процесса является необходимым условием его трансформации и перехода в новое качество.
Если вспомним, что сон – это маленькая смерть, а весь процесс сна – это мини-копия прохождения пути души в посмертии, то поймём, что мы сами умираем каждый день. Человеку как системе нужно постоянное обновление. И сон это даёт. Мы получаем опыт за день. Потом «умираем» во сне, происходит усвоение и переработка информации на более глубоких уровнях бессознательного, происходит перегруппировка составляющих элементов человека, и просыпается он уже немного, но другим. Он умер и воскрес в новом качестве, в новой форме.
Звучит всё это прекрасно, но не совсем понятно и правдоподобно для сознания, тяготеющего к западной традиции, куда отнесём и мышление среднестатистического россиянина, чьи воззрения во многом сформированы христианским порождением каббалы. Сюда же сверху добавим социальное воспитание, которое тоже не приветствует думать о смерти, стремиться к ней, приветствовать или предвкушать её. Всё это делает образ смерти каким-то неодобрительным, даже почти запрещённым, табуированным, странным и страшным, не желанным для обсуждения. И это-то при равности и одинаковости танатоса и эроса на глобальном уровне.
Наблюдая за человечеством в целом, можно сказать, что глобально эрос и танатос работают и проявляют себя примерно в равных пропорциях: люди отлично размножаются, но и отлично друг друга и себя уничтожают всеми возможными способами. А вот если обратиться к отдельной личности, то тут влечение к смерти совсем не в фаворе. Люди не хотят умирать. Они хотят жить, что-то делать, размножаться, принимать всякие вкусные вещества, покупать интересные развлекательные штучки, есть различные деликатесы (вкусно поесть, сладко поспать и поглубже засадить forever!). А вот умереть боятся. Смерть для них – это что-то ужасное, ненужное, непривычное и вообще не нормальное. Никогда не было, и вот опять! Даже когда у них появляется на горизонте возможность завершить этот жизненный путь под влиянием внешних обстоятельств, они изо всех сил пытаются этого избежать, а не идут навстречу своей личной Богине Смерти. На уровне одной личности делаю однозначный вывод, что эрос преобладает.
Поскольку принципы эроса и танатоса пронизывают бытие на всех его уровнях, то для примера мы можем рассмотреть их биологические проявления. В организме на клеточном, тканевом и органном уровне одно из проявлений эроса – это анаболизм, а танатоса – катаболизм. Пока организм растёт, его анаболизм преобладает над катаболизмом: ежедневно клеток производится больше, чем умирает. Потом по мере взросления наступает баланс. А примерно с тридцати пяти лет медленно, но верно катаболизм начинает преобладать над анаболизмом. С каждым годом у человека в течение дня умирает всё большая доля клеток относительно новых появившихся. Клетки умирают миллиардами. Организм как биологическая система в течение своей жизни стремится/движется к смерти. И это нормально!
На биологическом уровне эти два процесса созидания и разрушения одинаково нужны. Они уравновешивают и сдерживают друг друга, держа тело человека в определённых рамках гомеостаза как наиболее оптимального для жизни в окружающей его длительное время среде. Так же Смерть сдерживает бесконечно размножающуюся Жизнь, которая при бесконтрольном росте пожрет саму себя. А неограниченная смерть опустошит проявленную Вселенную, отправив всех в посмертие, и тем самым лишит монады возможности для раскрытия и развития в воплощенном состоянии.
В космогонии Гесиода мы встречаем описание Эроса:
«Прежде всего во вселенной Хаос зародился, а следом
Широкогрудая Гея, всеобщий приют безопасный,
[Вечных богов – обитателей снежных вершин олимпийских.]
Сумрачный Тартар, в земных залегающий недрах глубоких,
И, между вечными всеми богами прекраснейший, – Эрос [Зачатие]
Сладкоистомный – у всех он богов и людей земнородных
Душу в груди покоряет и всех рассужденья лишает».
Ещё в вариациях описаниях космогенезиса у орфиков встречается другое имя Эроса – Фанет, Протогон.
И Танатоса:
«Ночь [Нюкта] родила еще Мора [Мороса] ужасного с черною Керой [Насильственной смертью].
Смерть [Танатоса] родила она также, и Сон [Гипнос], и толпу Сновидений [Ониры].
Мома [Момоса – Насмешку] потом родила и Печаль [Ойзис], источник страданий".
Танатос также встречается под именем Фанат.
Фанет и Фанат – два брата, два ликой единого бытия, где жизнь и смерть неразделимы.
Если предположить, что инстинкты либидо и мортидо одинаково сильны на уровне нагваля, бессознательного, а преобладание стремления к жизни в тонале человеческой особи в большей степени обусловлено однобоким социальным и религиозным воспитанием, то можно сделать вероятностный вывод, что эти два противоположных инстинкта сравняются во внутренней иерархии индивида, когда он сумеет до определенного уровня подняться над внедрёнными шаблонами восприятия и эгрегориальными включениями. Это уравнивание и соединение диаметральных полюсов может быть у каждого на разном уровне, но будет являться необходимом условием для успешного пересечения Бездны.
Однозначность и равноценность Жизни и Смерти для адепта не будет следствием апатии, когда в нём отсутствуют огонь, рвение и воля, когда всё становится индифферентным от слабости. Нет и нет. Просто он достигает состояние Отрешённости и Безжалостности. И потому в его восприятии Жизнь и Смерть становятся на одну ступень, начинают весить одинаково, как оно и есть на самом деле во Вселенной, а не в искаженном виде в человеческом тонале западного образца.
Почему же в мышлении среднего человека преобладает эрос, а не танатос, либидо, а не мортидо?
На мой взгляд, преобладание влечения к жизни или влечения к смерти зависит во многом от исходных данных, маркеры которых можно обнаружить в натальной карте натива. Может отыграться воспитание и жёсткий негативный опыт. И получим, что при одних и тех же обстоятельствах и условиях один субъект будет пробуждаться с утра с радостной улыбкой и желанием жить, а у второго первая мысль после открытия глаз в постели будет: "Когда ж я сдохну?.."
Первый, само собой, будет бояться смерти, разрушения, войн, этакий нью-эйджевец и кришнаит, весь позитивно мыслящий и солнечный, мир во всём мире, мы рождены для счастья и наслаждений, и прочая подобная лабуда. Он будет петь по утрам, и на звуки его чудесного голоса сбегутся и слетятся звери и птицы со всей округи. А люди, услышав его пение, невольно улыбнутся. Когда он будет открывать балкон, его всегда будут встречать порывы свежего ветра, а солнце будет всегда ярко светить.
Второй будет вставать с постели с желанием всех убить, погибнуть на поле боя и впасть в желанную черноту небытия. На улице будет моросить противный холодный и бесконечный дождь. Порывы ветра с силой станут обрушиваться на случайного прохожего, не давая вздохнуть и стараясь сдвинуть с запланированного пути. Он проснулся в этом мире – это раз.
Потом второй пойдёт чистить зубы и наступит спросонья в дерьмо, потому что кот любит срать мимо лотка. Это два.
Когда второй будет спускаться по лестнице, из-за дверей в ответ на его шаги будут громко и мерзко тявкать мелкие шавки. Он их мысленно проклянет. Это три.
У второго будут рождаться гениальные мысли, которые хочется тут же записать. Но надо работать. Время утекает сквозь пальцы. Это четыре. Уже четыре веских причины, чтобы сравнять инстинкт смерти с инстинктом жизни, чтобы жить, постоянно помня о смерти, регулярно в течение дня пытаясь заглянуть через левое плечо и увидеть Её, постоянного наблюдателя и спутника живых существ, советчика магов.
Сейчас я описал не две разные ситуации. А два разных восприятия мира. Первый и второй субъект вполне могут быть коллегами одного возраста, работающими бок о бок.
Ещё одной из причин дисбаланса между танатосом и эросом с преобладанием последнего в мировоззрении современного человека я вижу в достижениях медицины. Ещё не так давно, в начале второй половины двадцатого века, была очень высокая детская смертность. Потому, в том числе, рожали "с запасом". Это было привычным и ожидаемым, что не весь выводок доживёт до юношеского возраста. Да, это не радость, но это регулярно видимая смерть. Увеличение доли городов и исчезновение необходимости собственноручно забивать скотину тоже сделало свой вклад в отвыкание людей от смерти. Люди перестали воочию постоянно наблюдать смерть, они расслабились, они забыли о ней. И когда смерть начинает напоминать о себе, когда появляются её предвестники в виде боевых конфликтов, катаклизмов, смертельных массовых эпидемий, розовый пушистый мир «бессмертных» людей рушится, и они начинают кричать от неудовольствия, что мир не соответствует их ожиданиям.
Прямо какое-то обывательское мировоззрение… А основа обывателей – это шудра и вайшья. Адепт какой бы то ни было серьёзной традиции рано или поздно побеждает свои страхи, ассимилирует их или стирает. И главный страх смерти в том числе. Он учится воспринимать Смерть и Жизнь в одном неразрывном образе, как всем знакомый знак Инь-Ян.
Ещё один момент, который я бы отметил в качестве причины отторжения мыслей о смерти современным западным (и российским) человеком, – это образ смерти как нечто конечное и образ посмертия как нечто, на что мало можно повлиять. Возьмём атеиста – он ожидает забвения после смерти. Ему туда не хочется, ему вкусно и весело жить здесь. Возьмём христианина – после смерти его ждёт рай или ад, тут он вроде как может влиять своим поведением в течение жизни на вероятность попадания в вечные муки или блаженства. По факту, большинство обывателей не очень понимает какие-то странные образы, которыми описывается тот же рай. И особо не заморачиваются стараниями туда попасть. Живут чаще по внутренним устремлениям. При этом внешне могут носить благочестивую для их культа маску. Логично, что и те, и те не очень стремятся к смерти. Ведь хорошо – здесь, а там – скорее всего ад или забвение.
Есть два широкоизвестных путеводителя в посмертии: это египетская и тибетская Книга Мёртвых. Уровень постижения для продвинутых, для более осознанных, для высоких сознаний. Само наличие и применение данных путеводителей уже свидетельствует о том, что путь человеческого существа не заканчивается со смертью его физического тела. Это лишь один из семи проводников его Сознания. В посмертии продолжается путешествие, там свой не закрытый мир, даже скопление миров, соединяющихся друг с другом, там на постоянной основе живёт много существ со своей иерархией, со своей историей и эволюцией, у них там своя жизнь, проблемы и радости, обязанности и возможности. И человеческая душа попадает в этот Дуат, или Бардо, где продолжает получать новый опыт и перерабатывать полученный в воплощении, только теперь без точки опоры воли и намерения – физического тела. Поэтому для большинства подобный путь действительно не имеет большого значения, поскольку они не найдут силы и возможности, чтобы как-то волевым усилием или вектором, заданным многолетними тренировками во плоти, совершать ключевой выбор в посмертном пути. Чтобы это сделать, необходимы годы магических и энергетических практик. Что, согласитесь, для обывателя вообще чуждо. А данные выборы при движении в Дуат играют значительную роль для уровня следующего воплощения духа: он может родиться снова в низком мире людей, а может – в мире богов, а может даже подняться ещё выше, соединив сознание своих низших тонких тел с высшими кристаллами и принципами Сознания.
Даже если эзотерик, регулярно бывающий в Межмирье, уже чётко представляющий свой путь после завершения эксплуатации физической тушки, будет аргументировано доказывать обывателю о возможностях, открывающихся в посмертии; будет объяснять на пальцах, что смерть – это не конец, а лишь переход и этап сброса первого плотного тела из семи, – тот не поймёт. И его мортидо не усилится и не выйдет вровень с либидо. Потому как уровень осознанности и восприятия низковат.
