Лотар Пирц
Благословение Махариши. Удивительная история моей жизни
The Blessing of Maharishi
Lothar Pirc
© 2021 Kalyana Verlag – Lothar Pirc and Dr. Karin Pirc GbR
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024
С глубокой благодарностью
Моему духовному учителю Махариши Махеш Йоги, который посвятил свою жизнь служению человечеству и помог мне открыть свою душу,
И Карин, которая одолжила мне свои слова для этой книги,
нашим детям Аурелу, Элизе, Лилиан и Даниелю, которые обогатили мою жизнь бесчисленными способами.
Также:
Нашим друзьям, которые подбадривали нас словом и делом: Стефану, Яну и Джен, Кристофу, Бернду и Доротее.
И особая благодарность Анжеле Майландер за ее самоотверженные переводческие услуги, бесконечное терпение и исключительный опыт в переводе глубоких смыслов оригинального немецкого текста на живой английский, а также Сильвии Хокинс за ее выдающуюся помощь и поддержку.
Кроме того…
…всем бесчисленным людям, которые поддерживали меня на протяжении всей моей жизни: прежде всего, моим родителям, братьям и сестрам; друзьям из движения ТМ; коллегам по нашему аюрведическому медицинскому центру Махариши в Бад-Эмс (Германия), а также многим, кто верил в то, что я научу их трансцендентальной медитации, и кто приходил к нам в клинику на лечение.
Введение
В этой книге описываются мои личные и субъективные переживания, а также благословение, которое я получил за почти четыре десятилетия знакомства с Махариши Махеш Йоги и с его вечной мудростью. Я не был особенно близким учеником Махариши, и мои воспоминания ни в коей мере не способны отразить его деятельность во всей полноте. В процессе своей работы Махариши давал тысячам людей возможность взаимодействовать непосредственно с ним на определенном этапе их жизни, уделяя им особое внимание. Зачастую он делал это с несколькими учениками одновременно. Многие были рядом с ним намного дольше, чем я. Тем не менее я беру на себя риск позволить читателям приобщиться к той части моей жизни, что прошла с Махариши, чтобы тем, у кого привилегий было меньше или не было вообще, дать опыт быть с этим великим святым и ощутить, кем он был и что он осуществил.
Невозможно описать словами, насколько само присутствие человека с таким безграничным сознанием может возвысить наш собственный опыт и тонкое восприятие. Однако я надеюсь, что мне удалось передать сияние духа Махариши и донести до моих читателей некоторое представление о его величии. Среди бесчисленных проектов по улучшению человеческой жизни на этой планете, которые он воплотил в жизнь, поистине великим наследием, которое он нам оставил, являются знания и техники развития сознания от Ведической традиции. Благодаря работе Махариши они стали доступны под общим названием Трансцендентальная медитация™, и любой человек способен легко обучиться ей и ее продвинутым техникам. Они оживляют то безграничное сознание, опыт которого, пусть еще не пробужденный, присутствует в каждом из нас по праву рождения. Посредством регулярной практики мы все больше и больше оживляем в себе это всепроникающее сознание, благодаря чему каждый из нас может вести все более счастливую, более наполненную и благословенную жизнь.
Так много историй…
Пламя, горящее в камине, отбрасывает на стены оранжевый мерцающий свет; кто-то зажег свечи; настроение умиротворенное. В комнате собрались несколько мужчин и женщин, и среди них сижу я – в другой стране, далеко от дома.
Такие дни я проводил на конференциях в качестве управляющего директора частного медицинского центра из Германии и рассказывал другим участникам об удивительном успехе аюрведических процедур Махариши в помощи нашим пациентам, ссылаясь, кроме прочего, на научные исследования; я также беседовал с врачами, влиятельными политиками, а временами даже с министрами здравоохранения.
Повсюду, где мне доводилось оказаться, при подготовке к этим встречам меня поддерживали щедрые люди; как и я, они были полны решимости распространять эти знания, в которых так отчаянно нуждается человечество. А затем мы все сидели вместе вечером, в уюте и тишине, размышляя о следующих шагах или радуясь успехам, достигнутым за день. Все рассказывали разные истории и анекдоты, и рано или поздно я начинал говорить о том, какие личные переживания испытывал рядом с Махариши, великим мудрецом прошлого века. Часто, улыбаясь, я описывал удивительные события своей жизни, включая некоторые невероятные переживания. И тогда один из слушателей, глубоко тронутый или смеющийся, восклицал: «Лотар, почему бы тебе все это не записать, ведь это такие замечательные истории!»
Я мог бы продолжать рассказывать истории в самых разных уголках земли. Людям это нравилось, мне это нравилось. Однако новые друзья снова и снова предлагали: «Лотар, ты должен все это записать. Напиши книгу. Ее с удовольствием прочитали бы многие люди!» В какой-то момент я спросил об этом одного джойтиши, или ведического астролога. Он посмотрел мой гороскоп и убежденно сказал: «Ты напишешь эту книгу, и многие тысячи людей ее прочтут!» Прошло несколько лет, и я опять задал этот вопрос. «Да, Лотар, ты напишешь эту книгу, и она вдохновит десятки тысяч людей!» Конечно, это обнадеживает, но получится ли у меня? А потом астролог выразил то, что я сам инстинктивно чувствовал: «Правда, ты не такой уж искусный писатель. У тебя все получится хорошо, только если ты напишешь эти истории именно так, как рассказываешь».
Несколько лет спустя во мне окрепло желание собрать эти истории в единое целое. Я продолжал откладывать эту работу, поскольку меня поглощали повседневные дела с их тысячами несущественных мелочей. Но однажды час пробил. Я начал говорить в свой маленький диктофон, рассказывая, как все начиналось. Первую распечатку я сразу же показал своей жене Карин. Прочитав, она подняла глаза и осторожно сказала: «Знаешь, если честно, то это не очень увлекательно. Ты умеешь рассказывать об этом такими живыми и убедительными словами. И именно так это нужно изложить на бумаге!»
Что ж, письменное самовыражение действительно не входит в число моих самых сильных сторон. Я должен влиться в поток событий, а для этого мне нужны реальные слушатели. «Давай я попробую – и посмотрим, как получится!» Моя дорогая жена согласилась быть моей аудиторией, и довольно скоро она стала находить настоящее удовольствие в том, чтобы формулировать мои мысли и записывать их. Я рассказывал ей о событиях и впечатлениях. Она задавала вопросы, уточняла мельчайшие подробности, извлекала на свет те чувства, которые меня тогда волновали, разбиралась во множестве захватывающих деталей и выражала все это живыми словами – а потом читала мне все это заново, чтобы мы снова и снова пришли к согласию. Итак, наконец вы держите эту книгу в руках, воспоминания в которой воссозданы с максимально возможной достоверностью.
Окунитесь, дорогой читатель, в мою насыщенную и разнообразную жизнь, со всеми ее поворотами и чудесными событиями, через которые золотой нитью проходят благословения моего духовного учителя Махариши Махеш Йоги.
I. Деревня
Пространство, в котором дух может расправить крылья, – это тишина.
Антуан де Сент-Экзюпери, французский писатель и летчик (1900–1944)
Голова, полная безумных идей
Эта река была моей рекой. Она мне нравилась. Мне нравилось неподвижно сидеть на ее берегу, наблюдая за мелкими водоворотами и спокойным течением. Я хорошо знал тишину вокруг, она была частью меня, и изредка ее оживляли далекие голоса соседей, что жили вниз по течению и ухаживали за общественными садами. Каждый час вдоль берегов реки Лан проезжал паровоз со своим «пуф-пуф-пуф». В остальном наша деревня пребывала в безмятежном покое, который не могли нарушить даже монотонные звуки мраморного заводика или радостные крики детей на немощеных улицах. На одном берегу моей реки жмутся к склону всего сотни две частных домов, построенных в разные эпохи, а над ними возвышаются стены 900-летнего замка Шаумбург. На противоположном берегу в те дни неподвижно стояли высокие деревья огромного девственного леса.
Мой идиллический родной город Балдуинштайн на плавно текущей реке Лан, каким он выглядел в моем детстве
Я очень хорошо знал почти все дома в деревне и почти всех ее обитателей. Мои мама и папа окружали нас, троих мальчиков, всей своей любовью и вниманием. Все, что они хотели – это уберечь нас от любых невзгод. Мы с двумя братьями росли в уверенности, что мама с папой будут всегда рядом несмотря ни на что и дадут нам в жизни хороший старт. Итак, будучи маленьким ребенком, я повсюду вокруг себя ощущал любовь и защиту.
Моя семья жила в собственном доме, но отличалась строгой бережливостью; мы рано усвоили, что каждый вложенный пенни должен давать двойную прибыль. Одним из ярких событий года были семейные поездки в Кобленц, где мы позволяли себе заняться поиском выгодных предложений и поучаствовать в распродажах.
«Дети, надевайте пальто, поехали!»
Мамин голос подавал сигнал к старту. Шесть худеньких мальчишеских ножек сбегали с холма на нашей улице, перепрыгивали железнодорожные пути, миновали вывеску с черными буквами, на которой было написано название нашей деревни Балдуинштайн, а затем, после возбужденного и нетерпеливого ожидания, поднимались по высоким ступенькам в вагон поезда. Локомотив тянул свои вагоны прямо вдоль реки Лан. Из окошек мы наблюдали проплывающие с обеих сторон высокие берега, поросшие деревьями, немногочисленные дома маленьких деревень и железнодорожные станции в речной долине.
Поезд еще не успевал доехать до окраин Бад-Эмса, а я уже бросался к окну и прижимался к стеклу своим курносым носом. Взволнованный и совершенно завороженный, я смотрел в окно. С каждой поездкой напряжение внутри меня росло с новой силой. Вот-вот должен был показаться город, который начинался огромным белым зданием высотой в три этажа, с полутора сотнями зарешеченных окон, с угловой черепичной крышей, увенчанной несколькими остроконечными башенками, – все это было для меня воплощением гармонии и величия. Меня каждый раз охватывало необъяснимое и неотвратимое очарование. Я чувствовал живое дыхание далекой интуиции.
Даже ребенком я любил бывать на улице, на природе, на широком просторе. Я подолгу играл со своими друзьями, бродил по диким окрестным лесам и лугам. Эту идиллию омрачала необходимость ежедневно ходить в школу, к которой я не испытывал особого интереса. Это c потрясающей предсказуемостью выводило из себя моего отца, который желал мне лучшего будущего. Наш семейный дом отец построил почти в одиночку, своими руками; по ночам он трудился в железнодорожной компании, а днем подрабатывал мастером-портным. Жизнь научила его, что без упорного труда и самоотдачи ничего не добьешься. Таким образом, глубокий и постоянный конфликт моего детства уже был запрограммирован во мне. Когда я возвращался домой из школы, соседские мальчишки гоняли мяч перед нашей столовой и кричали: «Лота, выходи, айда играть в футбол!»
Тогда ничто не могло меня удержать; я ерзал и хотел гулять. И правда: кто, оказавшись перед таким соблазном, захочет сидеть дома и делать уроки? Тогда отец терял всякое терпение и высказывал все опасения за мое будущее; его увещевания всегда заканчивались стандартной фразой: «Если ты не будешь стараться усерднее, то тебе придется работать на стройке, махать лопатой и мотыгой».
Разве это не адская угроза для беззаботного мальчика?
Нередко после таких мрачных пророчеств я убегал, чтобы поразмыслить где-нибудь об угрожающем будущем, которое, казалось, отбрасывало на меня свою темную тень. Однажды днем, сидя на балконе нашего дома, я позволил себе погрузиться в эти тяжелые мысли. Внутри меня становилось все тише и тише, и внезапно я ощутил, как растворяются границы моего маленького и худого мальчишеского тела. Мне казалось, будто я становлюсь бесконечным и всепроникающим, сливаясь с холмами и небесами наверху в единую сущность. Все окружающее, казалось, было окутано ослепительным светом, и я почувствовал, как изнутри поднимаются слова: «Тебе не о чем беспокоиться, потому что у тебя будет совершенно особое призвание и ты совершишь великие дела, которых сегодня даже не существует». Я услышал это не так, как обычно слышал голоса людей, говорящих со мной; нет, это была абсолютно чистая мысль, которая возникла глубоко внутри и без какого-либо участия с моей стороны. При этом она полностью отличалась от любых мыслей, какие обычно проносились в моей голове. Я слушал этот внутренний голос, как будто кто-то делился со мной чем-то нежным, тихим и в то же время безошибочно узнаваемым. Слившись воедино с бесконечным чувством освобождения, которое пришло вместе с этим, я ощутил глубокое спокойствие и защищенность в бесконечном пространстве.
В другой раз я сбежал от такой громогласной воспитательной тирады отца в родительскую спальню и в отчаянии подошел к трехстворчатому зеркалу. Там стоял восьмилетний мальчик в шортах, с худыми ногами, светлым ежиком волос и несколько мечтательными и печальными голубыми глазами. Совершенно неожиданно, точно так же как в прошлый раз, из глубины меня донесся знакомый голос: «Ты будешь королем в еще неизвестном королевстве». Меня навсегда успокоили глубокая нежность и непоколебимая сила этих слов, а также мое детское доверие к ним.
Это внутреннее чувство безопасности было частью меня с самого раннего детства. Всякий раз, когда друзья и родственники с любовью спрашивали: «Эй, Лота, кем ты хочешь стать, когда вырастешь?» – из глубин сознания приходил ответ: «Я стану кем-то, кого пока не существует…»
Вместе с этими словами, которые казались приятными и правдивыми, возникала ясная, мягкая уверенность.
Отец часто бывал недоволен, и не только из-за того, что у меня недоставало энтузиазма по отношению к школьным занятиям. Время от времени он получал записки от директора, потому что я не хотел учить уроки или проказничал. В те дни наши контакты с внешним миром ограничивались ежедневной газетой и деревянным радиоприемником, какие можно было найти почти в каждом доме, – с тремя большими регуляторами и круглым динамиком, обтянутым тканью. Помимо этого ничего не происходило, и потому путь нам обычно прокладывали наша собственная бурлящая энергия и изрядная доля неиспользованного творческого потенциала. Мишенями для розыгрышей и заговоров, которых мы придумывали великое множество, становились не только школьные учителя.
«Лота, ты в деле?»
Мой друг Иоахим, ухмыляясь, что-то прошептал мне на ухо. Ух ты, звучало ли что-нибудь так заманчиво! Сказано – сделано. Мы достали длинную нитку из маминой корзинки для шитья, канцелярскую кнопку и немного канифоли – и выбрали себе жертву. Лунной ночью мы выскользнули на улицу и тихонько прокрались к дому нашего классного руководителя.
Из спальни супругов, пребывавших в полном неведении, доносился громкий храп – явный признак того, что можно действовать. Я намотал нитку на кнопку и завязал тугой двойной узел, в то время как мой желудок совершал кульбиты, а ноги дрожали от возбуждения. Я быстро вдавил кнопку в оконную замазку – таким образом (это было важно), чтобы металлический кончик касался стекла. А потом мы умчались так быстро, как только могли.
Еще один из нас, маленьких негодяев, стоял на безопасном расстоянии в пять метров. Он превратил невинную нитку в жутко звучащую скрипичную струну, покрыв ее канифолью, которая при глухих колебаниях оконного стекла издавала громкий звук, леденящий кровь.
Рассеянные на лужайке перед домом нашего учителя, несколько из нас, маленьких дьяволят, стояли на страже и слушали. Наконец раздался испуганный голос его жены: «Гюнтер, у нас дома кто-то что-то пилит! О боже, это грабители! Нам включить свет или, может быть, нет?»
Мы, маленькие хулиганы, а ведь мы были ими, держались за животы, чтобы унять смех, и продолжали пилить.
«Не включай свет, Элли, я устрою им сюрприз!» Внезапно входная дверь открылась, и на пороге предстал учитель собственной персоной, в широкополом ночном колпаке и белой ночной рубашке, мерцающей в лунном свете, – а мы, мальчишки, в невыразимом ужасе разбежались во все стороны. За одним из нас учитель бежал более полутора километров, пока наконец не сдался: пыхтя и отдуваясь, он остановился и позволил перепуганному и дрожащему мальчику скрыться.
Нас ужасно беспокоила неизвестная судьба нашего друга, но через час мы в кромешной тьме воссоединились – слава богу, в полном составе – посередине деревни, где мы не могли перестать смеяться. Естественно, этот ужасный и восхитительный испуг после множества повторений побудил нас включить в свою орбиту еще больше жертв.
Однажды деревенский пекарь разложил перед дверями домов пакеты с булочками, и ничего не подозревающая деревня погрузилась в глубокий сон. Но мы уже собрались на дело. Тонкими и быстрыми пальцами мы проделывали дырочки в еще теплых корочках, тщательно выковыривали и съедали еще немного липкую начинку и при этом посмеивались, представляя, с какими озадаченными лицами законные владельцы этих булочек увидят их разрезанными за завтраком.
Перед 1 мая, накануне Вальпургиевой ночи, когда, согласно древней традиции нашей деревни, можно было безнаказанно провернуть любую шалость, мы вывалили перед дверью учителя и пастора двойную порцию навоза. Или мы пели хулиганские песни по всей деревне. Однако священник не позволял над собой шутить и всегда держал наготове десять ведер воды, чтобы защищать свою территорию.
Повзрослев, мы со старшим братом записывали на наш новенький магнитофон громкую брань соседки, которая регулярно на всю улицу и во всю глотку поносила всех шаловливых детей. Затем мы со злорадной ухмылкой включали эту запись и проигрывали ее из окна нашей комнаты – может быть, даже чуть громче оригинала, но, конечно, на безопасном расстоянии. Тут же раздавались ее ответные крики ярости – и мы опять их записывали и громко включали на радость всем детям вокруг. Мы неустанно повторяли это увлекательное занятие, пока не пришло письмо от адвоката.
Однако, к чести моего отца, нужно упомянуть, что ему тоже нравилось подшучивать над людьми. Поэтому он часто защищал нас, и ему даже приходилось сдерживать собственный смех, когда мы с братьями хулиганили, а отец ловил нас на этом.
Все вышесказанное было лишь одной стороной моей жизни – я был совершенно обычным, необузданным и в основном счастливым мальчиком с головой, полной безумных идей.
Но другая сторона была моим тщательно охраняемым секретом.
Мой первый секрет
Стоял теплый и солнечный летний день. Мои сандалии легко несли меня вверх по крутому холму; я был счастлив и доволен. Звуки деревни остались далеко позади. Воздух, казалось, почти застыл под голубым летним небом; только время от времени слышно было тонкое жужжание комара.
Где-то на каменистой тропинке я совершенно неожиданно услышал спокойный внутренний голос, который я уже так хорошо знал. Он мягко, но уверенно сказал мне: «Сядь прямо здесь, на этот камень!» Он звучал так убедительно, что я немедленно повиновался. Как только я сел, вторая тихая просьба заставила меня шепотом повторять имя одного друга. Я не спрашивал почему, я просто сделал это, медленно, невинно, просто так, несколько раз. Произносимые слоги сами по себе преобразились, стали мягче, неуловимее и еще нежнее звучали внутри. Я отдался этому ощущению, и мне показалось, будто моя макушка открывается и принимает еще неизвестную мне энергию. Все стало ярким и кристально чистым; два нежных слога снизошли сверху и проникли ко мне в голову. Инстинктивно я повторял их снова и снова, пока звук не затих вдали. Я отдохнул, полностью пробужденный внутри самого себя, и мое тело стало застывшим с блаженным чувством, что я наконец вернулся домой. Здесь мир был в полном порядке, и все мои повседневные проблемы отступили на второй план.
Так я просидел там минут пятнадцать или полчаса. Потом я наконец-то добрался домой, счастливый и растроганный. Я знал: то, что со мной сейчас произошло, останется моей тайной и я могу вернуть это в любой момент. Мне инстинктивно было ясно, что об этом нельзя говорить ни с друзьями, ни с родителями, поскольку они не поймут. И все же меня охватила глубокая радость от того, что теперь у меня появился этот единственный и удивительный секрет.
С тех пор во время прогулок по лесам и лугам меня постоянно тянуло к любимым скамейкам: одна из них стояла на опушке леса рядом с пчелиным ульем, а другая – на берегу реки рядом с плакучей ивой, чьи мягко покачивающиеся ветви нежно гладили текущую мимо воду. Незаметно для родителей, братьев и сестер я все чаще приходил туда. Как найти слова и описать то погружение в себя, когда я повторял слоги, которые были подарены мне в тишине мыслей? И что я слился с водой и природой таким образом, что только тишина и отрешенность окружали меня до тех пор, пока мое дыхание почти не стихло? Меня притягивал своей магией этот внезапно открывшийся внутренний мир – и теперь у меня был ключ к нему. Это было так красиво, так тихо, так идеально – мои внутренние опыты казались гораздо более значимыми и важными, чем все, что происходило в моей маленькой жизни. Удивительно, но другие люди явно ничего не знали об этом внутреннем царстве. Поэтому я оставил все как есть и радовался тихо и тайно. Забыть это было невозможно, потому что нежный внутренний голос регулярно напоминал, чтобы я вернулся туда снова и позволил себе погрузиться в пустоту, которая тем не менее была полнотой.
Благодаря этому погружению во внутреннее «я» мне стало совершенно ясно, что должны существовать и другие знания, которым не учат в школе. Я был так убежден в этом, так непоколебимо уверен, что однажды дома – мне было, наверное, лет восемь – я схватил толстый том энциклопедии, обтянутый зеленым сукном, с тиснеными золотыми буквами, положил его к себе на колени и долго листал. Я старательно искал изображение какого-нибудь великого человека, который, возможно, принес в мир новые или непривычные знания и мог бы объяснить мне мои внутренние опыты. У меня было четкое представление о том, как он должен выглядеть, и после долгих поисков я расстроился: такого важного и значимого человека в энциклопедии не нашлось.
«Ну, ладно, если здесь его нет, то я должен пойти и поискать его!» Много раз я приходил к этому решению, но мой разум всегда удерживал меня, мальчишку, от выхода в большой мир; в конце концов, я был всего лишь ребенком. Так спорили друг с другом две души[1] у меня в груди, пока я наконец, рационально или нет, следуя своему внутреннему желанию, просто не отправился в лес на поиски своего героя. Я шел все дальше и дальше; через около трех часов и шесть километров я почти добрался до ближайшего города, но с наступлением сумерек моя рассудительность одержала верх: «Что ты собираешься делать? Тебе нечего есть и где ты найдешь ночлег? Твои родители будут очень волноваться, если ты не вернешься!» После внутренней борьбы я наконец сдался, с тяжелым сердцем развернулся и пошел домой.
В итоге мне пришлось довольствоваться тем, что я создал это состояние безграничного покоя только для себя. Когда я сидел где-нибудь в нетронутой сельской местности, я направлял на это свое внимание, полностью отпускал все и затем видел и чувствовал, как эта глубокая тишина наполняет всю природу, деревья, луга, дома и людей. Ее нежность распространялась повсюду – внутри меня и вокруг. Это состояние ощутимого покоя и отдохновения наконец стало такой частью меня, что я часто ощущал его, даже когда гулял со своими друзьями по улицам. Даже тогда я чувствовал беззвучное благословение, которое согревало мое сердце.
К сожалению, пока я учился в старших классах сельской школы и позднее, пока постигал основы бизнеса, работая полный день в текстильном магазине, расположенном в соседнем городе, мой сознательный контакт с внутренним миром постепенно терялся. В повседневных заботах я больше ни разу не чувствовал, как все вокруг заливается светом. Тогда же были заглушены тихие напоминания моего внутреннего голоса, который всегда влек меня на природу, чтобы повторять волшебное слово, которое продвигало меня вовнутрь. Над этими опытами расстилалась плотная завеса забвения. Пока я наконец больше не вспоминал об этом.
Меня все еще тянуло к природе. Но долгие и безмятежные пешие прогулки уступили место поездкам на мотоцикле, которые мне очень нравились. По выходным мы с друзьями уезжали и проводили теплые летние ночи в палатках или под открытым небом. Незаметно и постепенно я стал искать счастья во внешнем мире. Как и мои сверстники, я начал курить, пить алкоголь, ходить в ночные клубы и суетиться в тщетных поисках идеальной девушки.
В рабочие дни я ежедневно ездил в соседний город и заканчивал практику в текстильном магазине. Даже на второй и третий год практики, когда я набирался опыта, становился все более независимым, ответственно консультировал покупателей костюмов и пальто, изучал бухгалтерию и все прочие сопутствующие виды деятельности – мысли о том, что мне придется заниматься этим или чем-то подобным до конца моих дней, пугали меня до смерти. Такое будущее не вызывало ни капли вдохновения, казалось слишком пустым и однообразным. Но я не представлял себе, как лучше распорядиться своей жизнью. В общем, мое тогдашнее бытие не доставляло особой радости. Я часто ощущал разочарование и подавленность.
Отрезанный от магии моего детства, я знал только одно: я нахожусь не на своем месте. Это не та жизнь, какой я хочу – это просто повседневная скука, всегда одна и та же беговая дорожка, лишенная смысла.