Лиз Карлайл
Леди и авантюрист
– Черт побери! – прошипел де Роуэн, чувствуя, как его бросило в жар и как горит у него лицо.
– Прошу вас, не обращайте внимания, холодным тоном вежливо попросила Кэтрин. – Мои ноги не пострадали.
Де Роуэн поднял глаза, но встретиться с ней взглядом смелости не набрался.
– Я приношу свои извинения, – негромко проговорил он. – Они намного глубже, чем вам может показаться.
– Вот как? – Похоже, леди Кэтрин почувствовала скрытый смысл, вложенный в его слова.
– Да.
Касался он только ее руки и талии, но отчетливо чувствовал, какой жизненной силой и энергией исполнена эта женщина. Он вовлек ее в очередной тур вальса и, наконец, решился утонуть в бездонных карих глазах леди Кэтрин, потрясенный ласковым выражением ее лица.
– И как давно это было? – мягко спросила она.
Сердце у него вдруг екнуло.
– Давно – что?
– Как давно вы последний раз танцевали вальс?
Де Роуэн облегченно перевел дыхание и мысленно подсчитал.
– Лет двадцать назад, – ответил он. – И то с мамой в классной комнате.
Кэтрин задумалась над услышанным. Кто же он такой, Максимилиан де Роуэн? Не приходилось сомневаться, что он не совсем тот, за кого себя выдает. Кэтрин могла быть невежественной простушкой из провинции, но даже она знала, что человек из бедных не смог бы при всем своем желании и с пониманием рассуждать о литературных трудах Барболда. Кроме того, беднякам несвойственна подобная природная европейская учтивость. Таких людей мамы не обучали танцам в классных комнатах.
Она заглянула в его сумрачные черные глаза, ·потом не спеша оглядела его лицо, худое, с твердыми скулами, сурово поджатыми губами, придававшими рту даже какой-то немного хищный вид. Тем не менее, она отчего-то решила, что недобрым его назвать нельзя. Кэтрин уже хотела поинтересоваться причинами таких необычных несоответствий, но промолчала, потому что в голове у нее царил самый настоящий сумбур. Отчего-то ей все время не хватало воздуха, и единственное, что она сейчас чувствовала, – это жаркое прикосновение его ладоней и взгляд, исполненный сдержанно-повелительной силы. Вдруг ее пронзила новое, прежде неведомое ей чувство – страстное, мучительное и стремительное, подчиняющее себе все и вся неодолимое влечение, очарованность чем-то немыслимо прекрасным, хотя и слегка опасным, как если бы идешь по самому краю обрыва и смотришь на кипящую белую пену прибоя далеко внизу.
Впрочем, любительницей риска Кэтрин никогда не была. Что же такого заключено в танцующем с ней мужчине, от чего сердце ее начинало биться где-то у горла, а колени предательски подгибались? Кэтрин настолько захватили ее мысли, что она сбилась с шага и запнулась о ногу де Роуэна. Она бы наверняка растянулась во весь рост на полу, если бы мистер де Роуэн не подхватил ее уверенной рукой и не остановился, мастерски закончив танец. Вожделенные, широко распахнутые французские окна оказались совсем рядом, и Кэтрин рта не успела раскрыть, как он ее приподнял и вынес из танцевального зала на открытую террасу.
Короткое объятие оказалось деликатным, однако высвободиться из него, как она поняла, не было никакой возможности.
– Мистер де Роуэн! – возмущенно воскликнула Кэтрин и, извернувшись, торопливо оглядела пустынную широкую лужайку. – Что вы себе позволяете?
Ощущение нежности ушло так же внезапно, как и возникло. Однако де Роуэн из объятий ее не выпустил.
– Боюсь, леди Кэтрин, что ни вы, ни я не можем похвалиться умением танцевать. Я оберегаю ваши ноги, – пробормотал он и, шагнув в тень, без предупреждения привлек ее к себе. – Мне нужно кое-что вам сказать.
Кэтрин впервые встретился человек, говоривший столь откровенно.
– Я прекрасно умею танцевать и в вашем мнении вовсе не нуждаюсь! – рассерженно воскликнула она, изо всех сил стараясь высвободиться из его рук. – И мне вам нечего сказать!
Де Роуэн притянул ее еще чуть ближе, и – удивительное дело! – она вовсе не стала противиться.
– Кэтрин, успокойтесь, пожалуйста, – прошептал он, и она почувствовала, как от его теплого дыхания у нее на виске шевельнулась прядка. – Я для вас не представляю никакой угрозы.
Так ли это? В Максимилиане де Роуэне действительно чувствовалось что-то опасное. В прохладном ночном воздухе, с его рукой, цепко обнимающей ее за плечи, Кэтрин казалось, что чем дальше, тем больше ее окутывает будоражащее кровь тепло мужского тела. Казалось, от него расходится некая сдерживаемая сила и необузданное, чуть ли не варварское обаяние, отчего все внутри у нее сжималось и замирало. Кэтрин снова попыталась высвободиться, и теперь он не стал ее удерживать.
– Мистер де Роуэн, говорите, что вам хочется сказать, и закончим на этом, – едва слышно выговорила она.
Он с раздраженным видом поджал губы. На кого же он сердится? – задумалась Кэтрин и вдруг поняла, что на самого себя.
– Два дня назад я безобразным образом оскорбил вас, – отрывисто заговорил де Роуэн. – Искренне прошу у вас прощения. Очень рад, что вы не замедлили отплатить мне той же монетой.
– Той же монетой? – скептически хмыкнула Кэтрин. – Я лишь предложила вам то, чего вы вполне заслужили.
К ее изумлению, он торопливо прижал пальцы к ее губам и в его темных глазах промелькнули веселые искорки.
– Только вот до места выполнения вашего предложения весьма трудно добраться, – с тихим смешком заключил он.
Вспомнив, что именно она тогда сказала, Кэтрин покраснела до корней волос. Она вдруг поняла, насколько же нелепо все происходящее. У нее совершенно невольно сквозь·его пальцы вырвался наполовину приглушенный смешок, наполовину возмущенный возглас.
– Нет, нет! – предупредил он тихим голосом, в котором прозвучали притягательные хрипловатые нотки. – Не пытайтесь вновь оседлать свои высокие моральные устои, леди Кэтрин. Слишком поздно. Я уже заметил, что нрав у вас – что у осы, а уста – что у торговки рыбой.
Кэтрин еще сильнее залилась краской. Возразить что-либо было трудно.
– Высказав все, что хотел, – продолжил между тем де Роуэн, убирая пальцы с ее губ, – я, тем не менее, с превеликим удовольствием принимаю приглашение отобедать с вами. И считаю себя обязанным дать вам объяснение всему, что вас интересует, однако предпочел бы сделать это в более подходящей обстановке.
Яркий румянец делал Кэтрин еще более привлекательной. В ее карих глазах читался почти неприкрытый вызов. Перед таким сочетанием устоять почти невозможно. Слова вырвались у де Роуэна сами собой, сердце явно опережало paccyдок, которым он так гордился.
Ну же, леди Кэтрин, поддайтесь порыву души! Берите меня под руку, и мы уходим.
– Вы, должно быть, сошли с ума!
– Знаете, я начинаю приходить к такой же мысли.
Де Роуэн успел заметить, как она быстро окинула его взглядом. К его изумлению, леди Кэтрин Вудвей горделиво выпрямилась во всю свою стать, что уже само по себе произвело глубокое впечатление.
– Мистер де Роуэн, – с невозмутимым видом ответила она, – вы старательно избегали меня, потом целовались со мной, оскорбили до глубины души, а теперь умудрились станцевать со мной вальс. Если бы я вас хоть немного знала – а я, между прочим, вас совсем не знаю, – то, скорее всего, решила бы, что вы подвержены весьма прихотливым сменам настроения. Не могу себе представить, с чего вдруг я должна уйти отсюда в вашей компании.
Де Роуэн постарался смягчить выражение своего лица. Если бы у него был час, всего лишь один час наедине с ней, если бы он смог перед ней оправдаться и добиться ее прощения! Да, тогда ему, наверное, и удалось бы освободиться от его странного пристального интереса к этой женщине.
– Может, вам и не нужно никуда со мной идти, – грубовато признал он. – Несомненно, я бы не советовал молодой женщине с хорошей репутацией покидать бал с мужчиной, с которым она едва знакома. В конце концов, я могу быть просто опасным типом.
По ее лицу пробежало едва уловимое, лукавое выражение.
– О, в том, что вы опасный тип, я вполне уверена, сэр, – шепнула она. – Но что-то в душе подсказывает, что ко мне это не относится.
Де Роуэн вопросительно приподнял брови.
– Вы настолько проницательны, что можете чувствовать отношение к вам?
– Полагаю, что да.
Кэтрин стояла перед ним в платье из зеленовато-синего атласа с легким кремовым оттенком и накинутой на плечи темно-синей шалью. Густые каштановые волосы, собранные в элегантную прическу, подчеркивали красоту изящной шеи, которую охватывали три изящные нитки жемчуга. Она стояла спокойная и уверенная в себе.
Господи, восхитился де Роуэн, да она сама элегантность! Рядом с ним была поистине красавица, которая не могла не завораживать. Де Роуэн мысленно тяжело вздохнул и отогнал неуместные мечты как можно дальше.
– И с чем мы тогда остаемся, леди Кэтрин? – Отчего-то он произнес свои слова тихим шепотом, он так никогда не разговаривал. – Признайтесь, здесь, на балу, вам так же неуютно и одиноко, как и мне.
Леди Кэтрин ответила не сразу и довольно долго хранила молчание. На ее привлекательном лице мгновенно сменялось множество противоречивых чувств – гнев, любопытство, изумление и, что для де Роуэна стало полной неожиданностью, понимание.
– Я пойду захвачу свой плащ, – наконец проговорила она и сделала движение, как бы намереваясь вернуться в танцевальный зал.
– Вы и правда решились? – Он удержал ее за плечо, и Кэтрин полуобернулась к нему. – Почему?
Она весело улыбнулась, отчего на обеих щеках у нее появились милые ямочки, а ночь, как вдруг почудилось де Роуэну, сразу посветлела.
– Может быть, вы, мистер де Роуэн, и вправду сумасшедший и взбалмошный господин, – негромко объяснила она, – зато с вами, по крайней мере, не скучно.
Он отвесил ей один из самых изысканных европейских церемонных поклонов.
– Полагаю, мужчина должен принимать комплименты там, где они его находят.
В улыбке его собеседницы добавилось тепла.
– Ждите меня у парадного входа через пять минут.
Кэтрин шла и спиной чувствовала жаркий взгляд де Роуэна. Господи, зачем она согласилась? Глупее не придумаешь – уйти с бала в сопровождении человека, с которым едва знакома. С тем, кто опасен своей несдержанностью и кто уже успел выказать немыслимое пренебрежение приличиями. А не это ли ее и привлекало в нем? Да, он ее выводил из себя. Но любое душевное волнение все же лучше, чем ничего, разве не так? Она устала от сосущей пустоты и безразличия внутри себя. Пора снова возвращаться к жизни со всеми ее радостями и горестями. Ей лишь хотелось знать, кем же на самом деле для нее обернется Максимилиан де Роуэн.
Пробираясь сквозь толпу гостей, она спешила, боясь передумать. Но едва она вступила в коридор, ведущий к женской туалетной комнате, как услышала, что ее кто-то окликнул низким высокомерным голосом. Она резко обернулась и увидела, что в тускло освещенном коридоре стоял лорд Бодли. Оказавшись рядом с ней, он расплылся в снисходительной улыбке.
– Моя милая девочка, – промурлыкал он. – Я все выпустил из рук и обязан извиниться перед вами.
Кэтрин ответила ему насмешливым взглядом.
– Конечно, милорд, я не могу не принять ваших извинений. Но о чем, собственно говоря, идет речь?
Лорд Бодли принял чопорный вид.
– Ну как же, тот полицейский судья или кем там служит тот малый, – объяснил он. – Я уверен, что вы не хотели с ним танцевать. Мне нужно было настоять. Не сомневаюсь, что ваша тетушка просто в бешенстве, из-за того, что я за вас не вступился.
Кэтрин нарочито приподняла брови. Насколько она могла понять, беспокойство у Изабель вызывал отнюдь не мистер де Роуэн.
– Умоляю вас не принимать инцидент близко к сердцу, милорд, – ответила она и повернулась, собираясь направиться в сторону туалетной комнаты. – Очевидно, вы не поняли, что мистер де Роуэн и леди Кертон – большие друзья.
Однако Бодли мягко, но решительно удержал ее за руку.
– Вообще-то говоря, леди Кэтрин, – спокойно проговорил он, не обращая внимания на возмущенное выражение ее лица, – деловое общение и светское знакомство – две большие разницы.
– Его, между прочим, пригласил лично лорд Уолрейвен.
– Уолрейвен! Самодовольный глупец, который только и знает, что кичится своим либерализмом! – раздраженно перебил ее Бодли. – Я не думаю, что от вашего общения с де Роуэном ваша семья придет в большой восторг. Понимаете, я кое-что слышал про этого типа. В городе, моя дорогая, вы совсем недавно. Позвольте заверить вас, он человек не нашего круга.
Кэтрин холодным и недрогнувшим взглядом посмотрела ему прямо в глаза.
– Будьте столь любезны и отпустите мою руку, милорд, – отчетливо выговаривая каждое слово, произнесла она. – Я как раз собралась уходить.
Бодли отвесил короткий натянутый поклон и отступил. Кэтрин повернулась к нему спиной и заторопилась вдоль коридора. Лорд Бодли внимательно смотрел ей вслед.
Десять минут спустя, после того как он произнес свое глупейшее приглашение, де Роуэн стоял на самой верхней ступеньке парадной лестницы особняка Уолрейвена и, сжимая в руках трость и шляпу, тоскливо размышлял о причинах своего явного безрассудства. Приехал он в наемном экипаже. Можно не сомневаться, что такая дама, как леди Кэтрин, наверняка прибыла в собственной карете. О чем он только думал? «Черт его знает, – признался он себе, – а может быть, ты просто хотел ее проверить? Посмотреть, решится ли прелестная, благородных кровей молодая вдова-англичанка появиться с тобой на публике?»
Он едва успел бросить задумчивый взгляд на длинный ряд стоявших вдоль тротуара роскошных экипажей, как стало ясно, что она решилась: на рукав его пальто легла ее рука. Дурацкая гордыня не позволила ему попросить вызвать ее карету. Однако леди Кэтрин не мудрствуя лукаво спасла его от мучительных попыток справиться с гордыней и недомыслием.
– Я приехала вместе с тетей Изабель, – откровенно призналась она. – Может быть, мы пойдем пешком? Боюсь, я не знаю, как по этикету надлежит покидать роскошный бал. Ведь это мой первый бал.
Он недоуменно посмотрел на нее.
– Ваш первый бал?
– Роскошный бал, – с улыбкой поправила его Кэтрин.
В глубине души он ей не поверил, но почувствовал, как раздражение куда-то потихоньку исчезает.
– Я приехал в наемном экипаже, – признался он, спускаясь по лестнице. – Сейчас распоряжусь, чтобы нам вызвали другой. Вы и двух шагов не сделаете в бальных туфлях.
Кэтрин, казалось, уже хотела возразить, но затем неопределенно пожала плечами.
– Будет просто непростительно стоптать такие туфли, – согласилась она. – Изабель выбирала их мне чуть ли не целый час.
Пока де Роуэн обдумывал ее слова, к ним подкатила наемная карета.
– И куда же мы отправимся? – поинтересовалась Кэтрин, после того как ее спутник галантно подсадил ее в карету. – Я бы с удовольствием где-нибудь поужинала, но в таком платье ...
Де Роуэн внезапно понял, что она права. Он-то надеялся заказать уединенный кабинет в одной из лучших гостиниц, но даже там в такой одежде она чувствовала бы себя неуютно. Он обязан был об этом подумать заранее. Похоже, излишне близкое соседство леди Кэтрин внесло неразбериху в его обычно острый ум.
Однако Кэтрин и не подумала прервать свою речь, отчего он испытал огромное облегчение.
– Я остановилась в доме у своего брата на Мортимер-стрит, – с легкой язвительностью в голосе сообщила она. – Если мы туда заедем, чтобы я смогла переодеться во что-нибудь более подходящее, вы не начнете снова обвинять меня в склонности к обольщению?
Склонность к обольщению?
Поехать к ней домой?
Такого он и в мыслях не мог допустить, не говоря уже о том, чтобы выговорить вслух. Уже то, что он умудрился пригласить ее отобедать с ним, выглядело поистине несусветной глупостью.
– Я приложу все свои усилия, чтобы вы сполна воспользовались плодами сомнения, – умудрился выдавить он из себя, и леди Кэтрин с задумчивой улыбкой, наклонившись вперед, сказала кучеру адрес. Тот кивнул и захлопнул дверцу кареты.
Услышав громкий стук дверной задвижки, де Роуэн испытал неприятное и тревожное чувство, как если бы душа его начала валиться в некую неведомую бездну и падение казалось ему совершенно неподвластно. От одного взгляда, брошенного вскользь на леди Кэтрин, мучения его только усугубились. Элегантное платье и добротные драгоценности придавали ей вид жены зажиточного аристократа. Он не мог отделаться от назойливой мысли, что она может стать для него источником больших неприятностей. Кто спорит, ему удалось убедить самого себя в том, что он руководствовался единственной причиной остаться с ней наедине, заключающейся в естественном желании извиниться. Однако не лгал ли он себе?
– Вы жалеете, что я увожу вас с бала? – вдруг услышал он собственный голос.
Карета выехала на Беркли-сквер, и свет фонаря неторопливо прополз по ее исполненному спокойствия лицу.
– Мне как-то не кажется, что меня именно увозят, – ответила она и, отвернувшись к окну, с задумчивым видом стала смотреть на ярко освещенную вечернюю улицу.
Снова в словах ее послышалась скрытая насмешка, как если бы она знала, какие мысли роились сейчас у него в голове. За исключением Сесилии, де Роуэну редко доводилось встречаться с высокородными английскими леди, столь явно лишенными коварства. Не притворяется ли она? Или, подобно Пенелопе и десяткам других знакомых женщин, она демонстрировала ему умело скроенную видимость? Что и говорить, внешность ее блистала красотой. Взгляд де Роуэна привлекла крупная жемчужина, украшавшая левую мочку ее изящного ушка, и он неожиданно испытал весьма странный, если не сказать больше, порыв. Ему страстно захотелось ощутить во рту прекрасную жемчужину вместе с розоватой мочкой. Внезапно он понял, что желает ощутить на губах прикосновение ее естества, почувствовать ее под собой, испытать себя внутри ее, когда ее сильные стройные ноги страстно скрещены у него на пояснице.
Он торопливо зажмурился. Господи! Неужели такое может случиться? Похоже, он уже начинает возносить робкие молитвы, чтобы леди Кэтрин Вудвей занялась с ним тем, в чем он ее так грубо и несправедливо обвинил? От одной только мысли у него перехватило дыхание и по телу пробежала дрожь, как у жеребца, почуявшего близость кобылицы. Великий Боже! Да что же с ним творится? Он остался бы последним дураком, если бы лег с ней в постель. Макс торопливо затолкал мечтательное безумие как можно глубже в темные закоулки своей души и только потом осмелился открыть глаза. Леди Кэтрин спокойно смотрела на него, и на губах ее играла вполне невинная улыбка.
– Я видел, как вы беседовали с Бодли, – излишне резко проговорил он. – Надеюсь, мэм, вы будете с ним предельно осторожны.
Кэтрин, похоже, едва удержалась, чтобы не рассмеяться.
– Мистер де Роуэн, отчего вы такой непонятливый? – проговорила она слегка раздраженным тоном. – Неужели вам больше не о чем со мной поговорить?
Де Роуэн почувствовал, как у него каменеет лицо.
– Простите. Я редко бываю в свете.
– Осмелюсь предположить, что гораздо чаще, чем вам того хочется, – пробормотала Кэтрин и уже громко продолжала: – Между прочим, Бодли – один из самых щедрых пожертвователей на благотворительные деяния Изабель для помощи сбившимся с пути женщинам. На публику они производят неизгладимое впечатление и говорят сами за себя, не так ли?
В ее голосе де·Роуэну послышался легкий вызов.
– Обычно верблюду легче пролезть через игольное ушко, – возразил он, – чем богатому войти в царство Божие. Понимаете, им вполне по средствам осуществить все их искушения.
Кэтрин с легким любопытством подняла на него глаза.
– Так говорят, – кивнула она. – А как вы думаете, что Бодли хочет получить за свои богатые пожертвования?
– Вполне может статься, что отпущение грехов, – предположил де Роуэн, не в силах удержаться от циничного тона. – Люди его толка всегда думают, что толика золота способна обелить их черные души.
Взгляд Кэтрин стал задумчивым.
– Мистер де Роуэн, мне кажется, что вы, должно быть, излишне жестокосердный человек.
Довольно долго он молча разглядывал ее сквозь сумрак, царивший в карете.
– Так оно и есть, – наконец прервал он молчание. – Возможно, нам обоим не следует забывать о моих недостатках.
– Ну что ж, только помните, что я не говорила, будто вы кругом не правы, – заметила Кэтрин, по всей видимости, ничуть не смущенная. – Бодли достаточно галантен, вот только от его обходительности всякий раз пробирает озноб.
Понятно. Как он и предполагал, ее вокруг пальца не обведешь. Де Роуэн слегка расслабился и откинулся на истертую спинку сиденья.
– В таком случае, похоже, вам не откажешь в природном чутье, – просто заключил он. – Надеюсь, мэм, ему вы и дальше будете доверять.
И тут карета остановилась.
– Можете не сомневаться, – парировала она, пока кучер соскакивал с козел и распахивал дверцу. – Как-никак я собираюсь впустить к себе в дом весьма странного человека.
