Лиз Карлайл
Леди и авантюрист
Слова ее буквально звенели от горячности, как если бы она изо всех сил старалась убедить и себя, и де Роуэна.
– Я сожалею о ваших душевных страданиях, мэм, – сказал он и предельно уважительно поклонился: – Мне очень жаль, что вы сочли необходимым прийти сегодня сюда. Вас ожидает карета, или мне следует попросить о мистера Говарда сходить за наемным экипажем?
Она отступила на шаг, явно смущенная.
– Ну, я ... Значит, вы выполните мою просьбу?
Де Роуэн скупо усмехнулся.
– Я нахожусь на службе у мистера Пиля, мэм, – с осторожностью подбирая слова, ответил он. – Боюсь, я не вправе обсуждать расследование преступления с кем-либо еще.
Миссис Лейн нахмурилась:
– Но ...
Она все еще беззвучно открывала и закрывала рот, пытаясь что-то возразить, но Макс улучил момент и звонком вызвал Говарда, который с впечатляющей расторопностью в мгновение ока буквально взлетел на второй этаж в его кабинет.
– Миссис Лейн как раз собралась нас покинуть, – объяснил де Роуэн клерку. – Будьте столь любезны и сопроводите ее до экипажа.
Вернувшись из парка, Кэтрин повела Ориона по конюшням, отыскала помощника конюха и передала ему поводья. Юноша залился от смущения румянцем и несколько раз неловко поклонился, явно огорченный тем, что хозяйке пришлось его искать. Кэтрин рассеянно улыбнулась ему, и устало потащилась обратно на Мортимер-стрит. Чувство ликования, которое охватило ее в парке, покинуло ее. Макс был трудным человеком, и отношения между ними будут не менее трудными. Вопрос только в том, а состоятся ли они вообще?
Кэтрин торопливо умылась, переоделась и в легком замешательстве направилась в столовую. Она ничего не могла с собой поделать и вновь и вновь вспоминала, как элегантно леди Делакорт опиралась на руку Макса и как смело повел он себя с уличными ворами. Его, безусловно, можно назвать рыцарем, причем в самом старомодном смысле слова. Подойдя к буфету, она с задумчивым видом налила себе чашку кофе и с легким вздохом опустилась в кресло. Кроме своего брата Кэма, на кого еще она могла опереться, у кого могла найти защиту? Уж точно не у своего отца. Покойный Рэндольф Бентам Ратледж слыл известным пропойцей и бабником, который без малейших угрызений совести поставил на грань нищеты собственных детей. Теперь Кэтрин могла надеяться лишь на то, что его тезка, ее младший брат Бентли, не пойдет по проторенной их папашей дорожке.
Конечно, с Уиллом она прожила счастливо. Но по ряду причин она начала смотреть в лицо той правде, на которую долго старалась не обращать внимания. Муж ее, оставаясь сильным и приятным человеком, мало что понимал в жизни. Вот охоту и гончих он понимал прекрасно. Однако все в их совместной жизни мало-мальски серьезные решения принимала она одна.
Ей вспомнился год, который выдался особенно тяжелым: холодная и поздняя весна, следом сухое и убийственно жаркое лето, а потом залитая дождями осень. В тот год все то немногое, что им удалось вырастить, благополучно сгнило на корню задолго до жатвы. Уилл же все наличные деньги потратил на покупку чистокровных лошадей и постройку для них роскошной конюшни. Неожиданно оказалось, что из-за полного отсутствия денег невозможно ни перестелить крышу усадьбы, ни отвести воду с полей, ни починить изгородь. Когда же их управляющий имением всплеснул руками и шепотом выговорил слово «закладная», Уилл повернулся к ней и беспомощно пожал плечами. И так бывало не раз.
Внезапный шум вывел ее из задумчивости. Кэтрин почти обрадовалась, когда в столовую, громко стуча каблуками по мраморному полу, вошла домоправительница и направилась к обеденному столу. Судя по ее деловому виду, миссис Тринкл намеревалась исполнить важное поручение.
– Прошу прощения, миледи, но могу я говорить откровенно?
Конечно, – улыбнулась в ответ Кэтрин.
Может быть, мой вопрос неуместен, мэм, – ворчливым тоном начала миссис Тринкл, – но мне нужно вас спросить: как долго вы намерены задержаться в Лондоне?
– Как долго? – в растерянности переспросила Кэтрин. Честно говоря, она совсем не думала о таких вещах. В последнее время она, похоже, вообще утратила способность к рассудительным поступкам. Вчерашнее ее поведение – яркое тому свидетельство.
В столовую вошла Делайла, пошатываясь под тяжестью подноса, сплошь заставленного едой. Миссис Тринкл повернулась и принялась методично выставлять тарелки на стол.
– Я что имею в виду, миледи: может быть, сподручнее принять на службу повара и нанять нужную прислугу? – продолжала домоправительница, не прерывая своего занятия. – Мы с Делайлой, конечно, справляемся, но ...
Кэтрин чуть повернула голову и окинула взглядом буфет. На нее смотрело с полдюжины довольно-таки потертых блюд. От чувства вины ей стало жарко. Ей никогда в голову не приходило поделиться своими намерениями с миссис Тринкл. А так как годы напролет она жила в угнетающей бедности, ее ныне состоятельный брат остался, возможно, единственным дворянином в Англии, проявлявшим безмерную скаредность во всем, что касалось обстановки его городского особняка.
Кэтрин грустно улыбнулась.
– Мне давно нужно было вам сказать, миссис Тринкл, но в роскошных застольях нет никакой нужды. Будет замечательно, если завтра утром вы подадите овсянку.
– Овсянку?!
Миссис Тринкл, похоже, пришла в ужас от услышанного.
– Вы не ослышались – овсянку, – подтвердила Кэтрин. – Что же до прислуги, я сегодня же отправлю брату по почте письмо.
– О Господи! – Глаза у миссис Тринкл стали похожи на два чайных блюдца. – Совсем забыла! Почта!
Она бросилась к подносу для визитных карточек, на котором лежал большой пухлый конверт.
Кэтрин сразу узнала полудетские небрежные каракули, размашисто бежавшие по плотной писчей бумаге, и торопливо вскрыла ножом конверт, из которого выскользнула и упала на стол сложенная пополам акварельная картинка. Кэтрин рассмеялась и вынула из конверта письмо.
«Дорогая тетя Кэт!
Когда ты вернешься домой? Может, скоро? Здесь, в Чалкоте, невыносимо скучно. Папа с утра до вечера пашет в поле, а маму все время рвет. Милфорд говорит, что это грубое слово, но другого я не знаю. Вот дядя Бентли точно знает. Он всегда знает самые лучшие слова. А папа вот говорит, что ты удрала в Лондон, чтобы сбить все каблуки в танцах, а вот мама говорит, что ты просто хочешь избавиться от призраков. Я посылаю тебе вот этого рыцаря в блестящих доспехах, чтобы он тебя защищал. Извини, на гербовом щите красный и желтый стекли друг в дружку. Это Джарвис напустил слюней.
Твоя любящая племянница леди Ариана Ратледж
P.S. Дядя Б. опять запропастился. Если увидишь его, скажи ему, что Дженни из «Розы и короны» говорит, что надеется, что он скоро расплатится за свой долг, потому что у нее для него есть особое угощение. Когда она это сказала, то подмигнула, а Милфорд назвал ее бесстыжим отродьем. Только он мне не захотел сказать, чье она отродье. Ой, забыла! Через три недели мне будет двенадцать лет!!!»
В глубине дома открылась и громко захлопнулась дверь. Кэтрин сделала в уме пометку, чтобы не забыть при первой же возможности хорошенько выбранить бестактную Дженни, и тут вернулась миссис Тринкл.
– Леди Кертон, мэм, – задыхающимся голосом сообщила она. – Я проводила ее в гостиную.
Изабель? Что ей нужно? И тут она вспомнила. Пропади все пропадом! Она же пообещала ей сегодня отправиться вместе за покупками. Можно не сомневаться, что ее подвергнут безжалостному допросу про вечер, проведенный с Максом де Роуэном. Если сейчас она пойдет на попятный, то будет только хуже. Покорившись неизбежному, Кэтрин кое-как привела свои волосы в порядок и встала с кресла. Спустя четверть часа знающая свое дело тетушка заботливо подсаживала ее в свою карету.
– На Пикадилли, Джонас, – распорядилась Изабель, после того как лакей захлопнул дверцу экипажа.
ГЛАВА 9
В повесе собраны наиболее отвратительные и постыдные пороки; они злоумышляют опозорить его репутацию, тогда как вино и французская болезнь соперничают за то, кто из них раньше лишит жизни его тело.
Лорд Честерфилд. Этикет истинного дворянина
Берлингтонский пассаж представлял собой узкий анклав небольших шикарных лавок, которые удовлетворяли прихоти состоятельных обитателей аристократического Уэст-Энда. Ювелиры, перчаточники, сапожники и скорняки выстраивались в шеренгу вдоль чисто выметенного коридора, наперебой предлагая самые роскошные товары. Менее состоятельным лондонцам решительно давали от ворот поворот, не гнушаясь порой и пинками, угрюмые посыльные, облаченные в одинаковую униформу. Работа их заключалась в том, чтобы мелкопоместные дворяне и знать могли безрассудно тратить свои деньги с утонченной изысканностью.
Впрочем, в подобного рода места Изабель за покупками не захаживала, и Кэтрин не сразу сообразила, куда они попали. В тихих коридорах можно было легко уединиться для приватной беседы. И действительно, уже у третьей витрины Изабель задержалась, делая вид, что разглядывает набор деревянных подсвечников.
– Кэт, позволь спросить тебя, – начала Изабель, рассеянно разглядывая витрину. – Отчего ты вчера вечером так поспешно оставила бал у Уолрейвенов? Из твоей записки я мало что поняла.
Кэтрин одарила тетушку косым' взглядом.
– В самом деле? – сухо переспросила она. – Я полагала, что там все понятно. Мистер де Роуэн пригласил меня отужинать с ним.
– Очень интересно, – поджала губы Изабель.
Кэтрин про себя вздохнула. Хотя расспросы тетушки и отличались мягкостью, они, тем не менее, казались весьма устрашающими. По правде говоря, Кэтрин и сама горела желанием хоть с кем-нибудь поговорить о Максе.
– Мы провели чудесный вечер, – призналась она, когда они перешли к следующей витрине. – Изабель, а тебе известно, что мистер Пиль поручил ему руководить расследованием дела Сэндсов?
Лицо Изабель загорелось любопытством.
– Откуда ты знаешь?
Кэтрин пересказала ей подробности разговоров с мистером Кемблом и Сесилией. Когда она закончила, Изабель остановилась и посмотрела на нее широко открытыми глазами.
– Бог ты мой! – тихонько ахнула она. – Какой же, должно быть, интересный собеседник мистер де Роуэн!
– Да, – чуть поколебавшись, ответила Кэтрин, – но должна сказать, его упрямый характер время от времени дает о себе знать. Весь вечер он только тем и занимался, что старался меня застращать.
Изабель ловко завела ее в галантерейную лавку и задержалась около груды кашемировых шарфов.
– Ну что ты, в самом деле, Кэт! – рассмеялась она, копаясь в товаре. – Ратледжи не из тех, кого можно застращать. И чем же ты бедняге досадила?
– Ничем я ему не досадила! – ответила Кэтрин и, пряча свои покрасневшие щеки, низко склонилась над угольного цвета кашне, легонько перебирая кашемировую ткань между пальцами и прикидывая, как замечательно оно будет выглядеть на том ... у кого загоревшее лицо. – Я всего лишь предложила ему немножко помочь.
Неожиданно для самой себя она протянула кашне невозмутимо ждущему около них продавцу.
Плотно сжав губы, Изабель с подозрением смотрела, как продавец заворачивает покупку Кэтрин.
– Ты попыталась поучаствовать в расследовании, так надо понимать?
– Вовсе нет. – Кэтрин порылась в ридикюле, но ничего, кроме потрепанной десятифунтовой банкноты, там не нашла. – Я просто предложила ему, что могу немного порасспрашивать людей, когда выхожу в свет, – объяснила она и протянула деньги продавцу. – Так он вообще постарался не выказать никакого интереса ко мне!
– Мужчины обычно не спорят с женщинами, к которым равнодушны в·душе.
Услышав такие слова, Кэтрин вздрогнула.
– Полагаю, ты ошибаешься, – тихо возразила она.
Изабель довольно долго разглядывала свою племянницу, как если бы видела ее впервые.
– У меня кровь стынет в жилах от того, что мне придется тебе сказать, дорогая, – наконец зашептала она. – Но если ты в самом деле хочешь заполучить Макса де Роуэна, тебе нужно быть предельно осмотрительной.
– Заполучить его? – повторила вслед за ней Кэтрин, забирая у продавца пакет. – Как ты умудрилась до такого додуматься?
Изабель не спеша двинулась по пассажу дальше.
– Попить не хочешь, дорогая? – спросила она, подхватывая Кэтрин под руку. – Как насчет чашечки чая?
– Изабель, – стояла на своем Кэтрин, – с какой стати ты решила, что я хочу его заполучить?
В ответ тетушка лишь улыбнулась ей ангельской улыбкой.
– Ведь уже, считай, почти полдень.
Кэтрин схватила Изабель за руку, и они остановились у дверей ювелирной лавки, в которые прошмыгнула галдящая кучка юных девиц.
– Мы говорим о Максе де Роуэне, – прошипела она. – Будь любезна, не уходи от разговора, особенно теперь, когда ты начала меня мучить.
Красивый джентльмен остановился рядом и принялся разглядывать витрину. Изабель не обратила на него внимания.
– Кэт, ты на удивление прямо-таки жаждешь поговорить о мужчине, который тебе не нужен, – насмешливо хмыкнула Изабель. – Признайся же, де Роуэн тебя заинтриговал. Ничего удивительного. По выражению его лица, когда он прошлым вечером увидел поползновения Бодли потанцевать с тобой, легко было догадаться, что он очарован тобой.
Кэтрин замолчала и задумчиво посмотрела на пакет, который держала в руке.
– Скажи, Изабель, он же хороший человек?
– Один из лучших, дорогая. Так утверждает Делакорт, который считает его своим большим другом, – согласилась Изабель. – А Уолрейвен – его политический покровитель. И все же, милочка, не нужно забывать, что его происхождение ...
– Да к черту его происхождение! – нетерпеливо перебила ее Кэтрин. – В самом деле, Изабель! Ты сейчас вещаешь прямо как он! При том, что и речи нет, чтобы ...
– ... выходить за него замуж? – договорила за нее Изабель.
Мужчина, разглядывающий драгоценности в витрине, вдруг повернулся и бросил взгляд на обеих женщин. Тут же лицо у него просияло.
– Любезная леди Кертон! – воскликнул он, стремительно направляясь в их сторону. Остановившись в паре шагов от них, он отвесил глубокий и изысканный поклон. – Я вас и не заметил. А это ваша племянница? Я с ней еще не знаком.
Не без колебаний, но Изабель представила их друг другу.
– Приятно познакомиться, мистер Вост, – вежливо проговорила Кэтрин, – очень рада.
Руперт Вост одарил ее поразительно красивой улыбкой.
– Я не менее рад, леди Кэтрин. Признаюсь, я отчаянно хотел, чтобы меня представили вам на балу у Уолрейвенов. Увидел вас в другом конце зала ...
Изабель громко прокашлялась.
– Как поживает ваша невеста, мистер Вост? Должна сказать, что ваша помолвка застала всех нас врасплох.
– У Амелии все прекрасно, спасибо, – радостная улыбка Воста как-то сразу превратилась в грустную. – Я же прекрасно понимаю, мэм, что даже недостоин целовать ей ноги. Она оказала мне огромную честь. Я обязан делать все, чтобы радовать ее, и поэтому мне так хотелось быть представленным леди Кэтрин.
– При чем здесь я? – невольно удивилась Кэтрин.
Вост вновь обратил на нее свою неотразимую улыбку.
– Отборный жемчуг, который я видел на вас в тот вечер, миледи, – объяснил он. – Изумительное ожерелье! Хотя, честно говоря, оно мало что могло добавить к вашему чарующему облику. Так вот, я подыскиваю как раз такую вещицу для Амелии. Так сказать, свадебный подарок. – Он неопределенно повел рукой в сторону витрины ювелира. – Признаюсь, я кажусь себе дурак дураком, потому что понятия не имею, что сейчас самое модное.
– В самом деле? – насмешливо спросила Изабель. – Готова спорить на что угодно, что вы в свое время накупили достаточно блестящих побрякушек, сударь.
Со смеющимися глазами Вост схватил ее руку и с показным пылом прижался губами к ее перчатке.
– Мэм, вы ранили меня прямо в сердце! – воскликнул он, выпрямляясь и подмигивая. – И по справедливости, должен признать, по справедливости. Но понимаете, купить подарок будущей жене – совсем другое дело, чем по купать побрякушку для ...
– Мы все прекрасно поняли! – прервала его Изабель, не в силах больше сдерживать улыбку. – А теперь мы вас покидаем, мошенник вы этакий!
Вост состроил жалостливое лицо.
– И вы мне не поможете купить подарок, леди Кертон? – страдающим голосом спросил он. – Может быть, вы, леди Кэтрин? Да, да! Я ясно вижу в ваших глазах симпатию ко мне! Вы позволите позднее обратиться к вам за советом?
Изабель подхватила Кэтрин под руку.
– Лучше обратитесь за советом к своей невесте, негодник! – отпарировала она и, помахав на прощание рукой, решительно двинулась дальше.
Оглянувшись, Кэтрин увидела, как Вост снова ей подмигнул.
«Нуждаюсь в помощи!» – безмолвно прокричал он, выразительно двигая губами, чтобы были понятны слова. Изабель довольно бесцеремонно дернула ее за руку, и Кэтрин, наконец, отвернулась.
– Бог ты мой! – воскликнула она. – Кто он такой?
Изабель тянула ее за собой все дальше по пассажу.
– Повеса, который никогда и ни в чем не кается, – фыркнула она в ответ. – Смотри не купись на его чары, милочка, каким бы соловьем он ни заливался. Такие если и женятся, то только на больших деньгах, что наш знакомый, собственно говоря, сейчас и делает. До него никто и не думал зариться на занудную и вечно всем недовольную Амелию Лейн.
– Изабель, ты себя ведешь так, будто я сущее дитя, – проворчала Кэтрин. – Меня что, разве не воспитывал худший повеса из всех живущих в христианском мире? Впрочем, Вост может и подождать. Вы вроде бы намеревались бить у меня над головой во все колокола по поводу мистера де Роуэна?
– О да, конечно! Спасибо! Что бы я без твоей наблюдательности делала!
Сердитый взгляд Кэтрин ни в малейшей степени не предотвратил последующие слова тетушки.
– Просто остерегайся, моя дорогая, – ласково добавила Изабель. – Даже самый невинный роман с де Роуэном может положить конец всем надеждам выйти замуж за титулованного дворянина.
Кэтрин чуть пакет из рук не выронила.
– Титулованного дворянина?! – не веря своим ушам, переспросила она. – Господи, да зачем мне какой-то там титул? Я уже начинаю сомневаться; а так ли мне нужен новый муж?
– Прекрасно, – коротко кивнула Изабель. – В таком случае, если сердце твое кому-то отдано, тогда позаботься о том, что ты будешь делать дальше. Де Роуэн отнюдь не производит впечатления человека, который готов кому-нибудь вручить свое сердце. Если ты немного помолчишь и дашь мне договорить, тогда я закончу свою столь возмутившую тебя мысль о его происхождении. Я имела в виду лишь то, как мало мы про него знаем. Строго говоря, он не англичанин, воспитывался·за границей, и вполне может статься, что он папист. Или холостяк, давший обет безбрачия. Или, упаси Господи, вообще женат.
Из всего сказанного Кэтрин услышала лишь одно слово – женат – и в ужасе широко раскрыла глаза.
– Нет, что ты! Он мне сам сказал.
– Вот как? – хитровато усмехнулась Изабель. – Да, дорогая, но он все равно остается загадкой. Несмотря на свою прежнюю профессию, он кажется весьма утонченным ...
– Понятно! А у меня солома все еще прилипла к туфлям, так, что ли? – недовольно поинтересовалась Кэтрин. – Возможно, я рядом с ним и теряюсь немного, но несомненно то, что он мне интересен.
И она молча прижала аккуратно упакованное кашне к груди.
Изабель замедлила шаги и остановилась около сделанной из кованого железа скамейки.
– Господи, дай мне силы! – вздохнула она и усадила Кэтрин рядом с собой. – Значит, все-таки он. Признаюсь, я даже немного тебе завидую. Но береги сердце свое от него, милочка, помни, что я тебе сказала.
Кэтрин помолчала, раздумывая над предостережением тетушки. Был ли Максимилиан де Роуэн из тех мужчин, кто разбивает женские сердца? Вполне возможно; Впрочем, Кэтрин чем дальше, тем сильнее сомневалась, что такая репутация де Роуэна ее беспокоит. И как объяснить Изабель свою беспечность в отношении де Роуэна? Какими словами описать ту кошмарную пустоту, которая приносит с собой отчаянное желание вновь и вновь переживать уже один раз пережитое? И отчего Максимилиан де Роуэн со своим мрачным до угрюмости лицом и темными глазами ангела-мстителя заставляет ее вновь принимать близко к сердцу жизнь и безоглядно вожделеть страсти? Впрочем, никому, даже этому темноглазому ангелу, не дано до бесконечности удерживать взаперти ее призраков. Кэтрин уже узнала, что у нее не получится ни вырваться от них, ни забыть про их существование. Избавиться от них она сможет, только если их победит.
– Возможно, я похоронила свое сердце вместе с Уиллом, – ровным голосом ответила наконец она.
– В самом деле? – хмыкнула Изабель и бросила на нее какой-то непонятный взгляд.
В словах тетушки слышалось нескрываемое сомнение. И Кэтрин в первый раз призналась себе, что в глубине души она уверена как раз в обратном. Несмотря на все ее переживания от утраты, сердце ее не разбилось, осталось живым и чем дальше, тем сильнее желало освобождения.
Понимание своего состояния души потрясло Кэтрин. Она поудобнее устроилась на скамейке, откинулась на жесткую спинку и расправила затекшие плечи.
– Все будет хорошо, Изабель, – сказала она спокойно, – мое сердце сможет справиться с Максом де Роуэном.
– Прекрасно, – хмуро ответила Изабель. – Только·вот светские приличия требуют, чтобы в амурных делах соблюдалась осмотрительность, чтобы громогласно не выставлялась страсть и не являлись на званые вечера с безумно влюбленным видом. А что со слугами ухо держать востро и рот на замке, тут уж и говорить не приходится.
– Тетушка, – холодно проговорила Кэтрин, – в городе правил и этикетов больше чем достаточно.
– Ты права, – прищурилась Изабель. – Помнишь, я тебе говорила про то, что свои дела нужно держать в своих же руках?
Кэтрин почувствовала, как у нее начинает гореть лицо, и отвела глаза.
– Помню, но как? Его ведь распирает от упрямства и гордыни.
– Ну так что ж? – оживилась Изабель. – Полагаю, что если ты Ратледж, то знаешь, как поступить.
– Изабель!..
Тетушка легонько потрепала племянницу по колену.
– Старайся, Кэтрин, старайся, милочка, – проворчала она, вставая со скамейки и поднимая Кэтрин. – Все хорошо, что хорошо кончается, Но прежде мы должны нанести визит Сесилии. Ей наверняка известно то, что следует знать про де Роуэна. Ты вроде бы обмолвилась, что она собирается пригласить его к себе в субботу?
– Да, – кивнула Кэтрин, – чтобы отдать ему шкатулку с вещами Джулии.
– Прекрасно! – пожевала губами Изабель. – Все идет так, что лучше не придумаешь!
– Правда? Чему ты так радуешься?
Однако Изабель рядом с ней уже не было. Тетушку как ветром сдуло, и Кэтрин разглядела далеко впереди ловко пробирающуюся сквозь толпу знакомую фигуру. Молодая женщина заторопилась вперед, стараясь не терять из вида прыгающие длинные голубые и желтые перья шляпки Изабель, размышляя по дороге, во что она собирается себя втравить.
Стрэнд – широкая, застроенная лавками и магазинами лондонская улица, которая ведет от шикарного и изысканного Уэст-Энда к не отличающейся безупречной репутацией Флит-стрит, а оттуда к еще более безрадостным окрестностям на востоке города. Церковь Святой Марии на Стрэнде весьма к месту располагалась как раз в начале улицы, а в противоположном направлении взгляд наталкивался на кривоватые ворота вокзала Чаринг-Кросс. Судьба распорядилась таким образом, что оживленная Стрэнд всегда была забита народом и повозками и толчея чувствовалась наиболее остро на перекрестке, где Саутгемптон-стрит изрыгала людские потоки, что текли со стороны Koвент-Гарден.
Юные девицы и денди, каменщики и чиновники, дамы сомнительного поведения и дамы с внушительной внешностью – все деловито сворачивали за угол с Саутгемптон-стрит на Стрэнд. Расчетливый малый наверняка бы сообразил, что лучшего места и· не придумаешь для ведения своих дел. Именно здесь и остановился де Роуэн, разглядывая на одной из дверей небольшую, до блеска начищенную медную табличку, на которой значилась знакомая фамилия: «Мистер Джордж Джейкоб Кембл, поставщик изысканных редкостей и изящных безделиц».
Скептически хмыкнув, де Роуэн приподнял щеколду и вошел в дом. Следом за ним протиснулся сержант Сиск. Младший констебль Эверсоул остался на страже снаружи.
Когда за Сиском захлопнулась дверь, переливчато и весело затренькал звонок. Стоявший за одним из застекленных прилавков худощавый, элегантно одетый молодой человек поднял глаза, окинул вошедших ленивым и задумчивым взглядом и продолжил драить богато орнаментированную серебряную лампу. Вещица, явно антикварная, выглядела так, как будто ее, еще дымящуюся, только что выхватили из рук самой Шехерезады.
Де Роуэн пытливо оглядел помещение. Возможно, уподоблять Кембла дешевому карнавальному фокуснику несправедливо, когда на самом-то деле он, похоже, скупил все карнавальные пустяковины на корню и забил ими свою лавку. Впрочем, каждая такая безделица стоила столько, что не подступись. На прилавках в беспорядке были разбросаны безделушки из опала, нефрита и венецианского стекла. Фламандские гобелены и турецкие ковры закрывали стены. Под потолком висело индийское опахало, а прямо под ним – маленький мраморный столик, уставленный чудного вида вазами, драгоценными камнями, калейдоскопами. Марокканское серебро, китайский фарфор, старинные драгоценности были бережно и с любовью выставлены в витрине.
Де Роуэн только принялся разглядывать блестящие рыцарские доспехи, стоявшие в одном из углов, как откуда-то из недр лавки вынырнул Кембл и заспешил к гостю.
– Прелесть, правда? – восторженно воскликнул он, с нежностью проводя пальцами по серебристому доспеху. – Четырнадцатый век, Дания. Обрати внимание на гульфик. Впечатляет, а?
Де Роуэн не смог удержаться от смеха.
– И что ты, черт возьми, собираешься с ним делать?
Кембл сардонически улыбнулся.
– Да продам его какому-нибудь богатому городскому бездельнику, – ответил он, неопределенно поведя рукой. – Они все падки на родовитость, мнят себя рыцарями.
Взгляд его упал на продолговатый ящик, что неловко держал под мышкой Сиск, И циничное выражение на его лице уступило место восторженному предвкушению.
– Господи, – выдохнул он, – ты их уже принес?
– Ну да. Нам что, нужно было их оставить валяться посередине Куин-сквер, так, что ли? – пробурчал Сиск.
Де Роуэн заранее предупредил владельца лавки о том, что они придут к нему по секретному делу, и Кембл теперь не мог устоять на месте от нетерпения.
– Я готов, – заговорщически прошептал он, – идемте ко мне в кабинет.
Нарочито не обращая внимания на констебля, Кембл провел их в глубину помещения к двери, которая явно вела в заднюю часть лавки. Де Роуэн раздвинул тяжелые занавеси и шагнул в хорошо освещенную комнату. Высокие, безупречно чистые окна выходили на аллею. Широко раздвинутые портьеры впускали послеполуденный свет, который беспрепятственно лился в помещение. На рабочем столе около окна стояло две лампы, а рядом с ними аккуратным рядком на длинной бархатной подушечке лежал набор блестящих инструментов.
Примостившись на высоком стуле, Кем подкрутил фитили у обеих ламп. Затем он махнул рукой Сиску, чтобы тот поставил принесенный ящик на стол, после чего хозяин кабинета молча раскатал длинную бархотку и, открыв ящик, довольно бесцеремонно вывалил его содержимое. Бесценная коллекция драгоценностей Джулии Маркэм-Сэндс рассыпалась мерцающей радугой всех оттенков.
– Какая красота! – воскликнул Кем и тут же принялся рыться ловкими длинными пальцами в поблескивающей горке бижутерии.
Де Роуэн завороженно смотрел, как его приятель расторопно раскладывает драгоценности по трем кучкам, то пренебрежительно швыряя кулоны и шляпные булавки, то вертя какую-нибудь вещицу перед глазами и что-то увлеченно бормоча себе под нос. Время от времени он хватался за какой-нибудь инструмент, лежащий перед ним, и принимался то·скрести по камню, то измерять размеры, а то и довольно сильно постукивать по нему. Раза два он снимал с лампы стеклянный круглый колпак и, прихватив брошь или сережку длинным пинцетом, несколько раз проводил ими через пламя.
Наконец он взял ювелирную лупу, вставил в орбиту глаза и принялся разглядывать по очереди каждую из принесенных драгоценностей. Когда он закончил, то развернулся на стуле к де Роуэну и самодовольно ухмыльнулся.
– Ну, что скажешь? – проворчал де Роуэн.
Улыбка Кема стала еще шире.
– Подделка, старина! – радостно сообщил он. – Все, от первой до последней штуки, – подделка!
Первым сорвался Сиск.
– Какая, к черту, подделка! – громогласно возмутился он. – Да ты что, парень, это же драгоценности самой графини Сэндс! Они не могут быть фальшивыми!
Кем сочувственно пожал плечами.
– Констебль, да чьи бы они ни были, – прокудахтал он, – вся коллекция не тянет на цену одного топаза в булавке на моем галстуке.
Де Роуэн молчал, обдумывая услышанное. Слова Кембла не стали для него полной неожиданностью. Он с самого начала чувствовал, что здесь что-то не так. Такое случается сплошь и рядом. Все же он не удержался и подхватил со стола самую большую брошь – золотой овал, украшенный рубинами, – и провел по ней кончиком пальца.
– Выходит, подделка?
Кембл презрительно фыркнул.
– Ни одной стоящей вещи.
– Что за черт? – озадаченно уставился Сиск на де Роуэна.
Кембл взял одну из своих металлических штук, наклонился и легонько постучал по небольшой царапине, которую он процарапал на задней стороне рубиновой броши.
– Видишь? Под позолотой мягкая медь. Хорошая подделка – должно быть; из сплава меди и цинка. – Он возвел глаза к небесам. – Чистый страз!
Сиск ухватился за подбородок мозолистой рукой.
– Я не верю, что они все такие.
– Ну, есть тут и настоящие экземпляры, – признался Кембл, пренебрежительно тыча в шляпную булавку с опалом и в браслет из жемчужин и жадеита. – Но они не стоят того, чтобы их копировать.
– Но лорд Сэндс говорил мне, что большая часть драгоценностей досталась ему по наследству, – заметил де Роуэн, – а остальное его подарки жене.
Кем задумчиво покусал нижнюю губу.
– Тогда она сделала с них копии, – предположил он, качая головой. – Обычное дело, между прочим. Великосветская леди обнаруживает, что ей не по силам рассчитаться с долгами, и закладывает или продает свои драгоценности.
– Де Роуэн тоже говорил про такую уловку, – с ехидцей в голосе проворчал Сиск, – но мне с трудом верится.
Кембл сердито на него посмотрел.
– Во всяком случае, констебль, оттащите эту кучу барахла любому модному ювелиру на Сент-Джеймс-стрит, если сомневаетесь в моей правдивости! – отрывисто предложил он. – Но я настоящий знаток, уверяю вас.
– Вот оно как, – протянул Сиск, – кто бы говорил ...
Кембл окинул испепеляющим взглядом одежду констебля и мстительно улыбнулся.
– Мистер Сиск, – вкрадчиво спросил он, не сводя пристального взгляда с его жилета, – вам никто не говорил, что вы забрызгались горчицей?
Сиск шагнул назад.
– Я не могу есть бекон без горчицы, – ответил он, пытаясь стереть пальцами желтые пятна с измятой материи. – Здесь всего пара пятнышек, чего вы разволновались?
