Лина Вальх
Они стучат дважды
Глава 9. Жареный цыплёнок из Кентукки
– Это точно нужное нам место?
– Абсолютно. Асмодей именно его написал.
Улыбающийся седовласый мужчина, похожий на товарища Троцкого, игриво взирал на Александру и Андрея со своего плаката, приглашая в мир чревоугодия и грехопадения. И аромат жареной курицы, доносящийся через приоткрытое от летней жары окно, не помогал бороться с возникающими соблазнами. Вечер уже опустился на город сумерками, и неоновая вывеска разрывала собой устанавливающуюся тишину вместе с гулкими хлопками отбывающих на север электричек.
Кафе оказалось пустым и грустно перемигивалось лампочками и экранами автоматов для заказа еды. Кондиционер гулко жужжал, а несколько посетителей расселились по его пространству, как жители России: редко, но метко, – заняв все лучшие места у окна и за столиками с мягкими диванчиками.
– И как мы поймём, кто именно нам нужен? – остановившись посреди небольшого зала и быстро осмотрев помещение, понизил голос Андрей. – Твой этот Асмодей мог бы и оставить более чёткие инструкции. Дамблдор блин. Пойди туда, не знаю куда, Гарри. Найди то, не знаю что, Гарри. Убей древнее чудище, Гарри. Заплати за коммуналку, Гарри. Сдай вышмат на пять, Гарри. Что значит «я гуманитарий»? От этого зависит судьба мира!
– О, это та глупая книжка, – рассеянно протянула Александра, оглядываясь. – Должна признать, отдел координаторов успешно работает, если вы действительно купились на эту историю про мальчика, который на самом деле просто стукнулся лбом об угол двери, а потом оказался незарегистрированной тварью.
– Да. Но… Что?!
– Тихо. – Александра шикнула на Морозова не слишком громко, чтобы об этом узнали сотрудники, работающие на кухне под шум кипящего масла, но достаточно для настороженных взглядом кассиров на выдаче заказов. – Нам приходится находить способы скрывать некоторые ситуации от обычных людей. И для этого мы используем все возможные способы. Можно стереть память. Но не у нескольких миллиардов человек. Тогда за дело принимаются медиумы и ремонтники. И вуаля! Вместо мировой трагедии и кризиса у вас на столе лежит стопка книг. События кажутся вам знакомыми, но вы никак не можете вспомнить почему и в итоге… просто перестаёте об этом думать.
Мило, насколько смогла, Александра улыбнулась парню за кассовым аппаратом, жестом показав, что они с Андреем пока думают над заказом, и повернулась к Андрею, поправив воротник куртки. Пальцы с силой вцепились в мягкую ткань, и Звягинцева слегка притянула Морозова к себе.
– Во-первых, я уже говорила тебе не называть имён. Это… – Александра устало вздохнула, – может быть опасно. Во-вторых, ты нам так все…
– Не волнуйся, он ничего не испортит.
Насмешливо-издевательский тон за спиной, так нагло прервавший приготовившуюся к воспитательной тираде Александру, заставил обернуться к себе. Карамельно-каштановые волосы, трёхдневная щетина и журнал по вязанию крючком – развалившийся на красном диванчике человек определённо умел привлечь к себе внимание. Кожаная куртка и три ведра куриных крыльев на столике дополняли образ. Как и ехидная ухмылка, когда мужчина заметил, что Александра смотрит на него.
Пальцы Звягинцевой только сильнее сжали воротник куртки Морозова, и Андрей попытался слабо запротестовать, но Александра шикнула на него снова, не сводя взгляда с ухмыляющегося мужчины за столиком.
– Простите, но некультурно врываться в чужой разговор.
– Некультурно ноги на стол складывать. Как видите – я этого не сделал.
Незнакомец развёл руками, указывая на свои ноги, и хлестнул по воздуху журналом.
– К тому же, это вы ворвались в чужой разговор. А не я.
– Вы ни с кем не говорили, – с нарастающим раздражением процедила Александра.
– Вы не можете этого утверждать.
Пальцы Александры разжались, и Андрей, кажется, затаивший дыхание, наконец грузно выдохнул и оттянул ворот футболки. Скинув рюкзак на пол, Александра громко отодвинула стул, проскрипев ножками по полу, и затем то же самое сделал и Андрей, как рыба открывая и закрывая рот в попытках хоть как-нибудь вклиниться в разговор.
Незнакомец приторно улыбался, но в его улыбке не было ничего приветливого. Наоборот, она напоминала оскал хищника, заметившего свою добычу. И от Александры не ускользнули вспыхнувшие во взгляде огоньки торжествующего безумия, когда мужчина, переложив ногу на ногу, неожиданно хлопнул себя по лбу и охнул.
– Ах да, я же не представился. Как невежливо с моей стороны, – наигранно сокрушился он. – Яков Александрович. И можно на «ты». Так я чувствую себя моложе.
Куда он хотел выглядеть еще моложе Александра не представляла: Яков Александрович – у его родителей определённо было плохое чувство юмора – выглядел ровесником Димы, лет на двадцать пять, но щетина и помятый вид накидывали на него не то чтобы лишние годы, но ощущение бесконечной усталости. Он выглядел помятым, как будто не спал несколько суток, но от этого не менее обаятельным. Александра тут же замотала головой, сбрасывая с кожи липкое чувство внушения, и улыбка на лице Якова тут же сменилась раздражённо поджатыми губами.
Мороз неловко хихикнул.
– Андрей, что-то смешное услышал? – Яков перевёл потемневший взгляд на Морозова, и края журнала хрустнули под хваткой его пальцев.
– Да не. У меня просто в садике был товарищ. – Андрей подавился воздухом от смеха, но звук этот был больше похож на хрюканье. – Так мы его все звали Яша Степаша. Как зайца из «Спокойной ночи».
Александра Звягинцева впервые увидела человека, чьё лицо при всей общей спокойности, каждой своей морщинкой показывало внутреннее раздражение. Тёмная бровь остро изломилась, взгляд карих глаз потемнел еще больше, а под кожей заходили желваки, когда Яков сжал челюсть. Кажется, Александра даже услышала, как заскрипели приправы от крылышек между зубов.
– Андрей, да?
– Ага, – быстро кивнул Морозов.
– Андрей, – Яков опустил ноги на пол, отложил в сторону журнал и, облокотившись о край стола, подался корпусом в сторону стажёра, – а хочешь я покажу тебе фокус из «Гарри Поттера»?
– О-о-о! – Андрей заёрзал на стуле. – Превратите стакан в крысу?
– Нет. Добавлю к твоему образу свиной хвост.
Если бы Яков Александрович мог, он бы отвесил Морозову подзатыльник тем самым журналом про вязание, который уже через мгновение снова оказался у него в руках. Мужчина посмотрел на Александру и уже мягче улыбнулся, не глядя перелистнув несколько страниц.
– Если вдруг кого-то не устаивает «Яков», можете звать меня Жаком. Но не думаю, что это поможет… – его взгляд метнулся на Андрея, – некоторым, находящимся здесь. В крайнем случае – Джеймс. Или Джейми. Если, конечно, у вас нет национальных предрассудков.
– Привет, Джейми. Где твоя Клэр? – снова хрюкнул от смеха Морозов.
– Он у тебя головой слишком часто ударялся? Или его каждый день роняли на кафельный пол по несколько раз?
– Без понятия, – пожала плечами Александра. – Надо у его родителей узнать.
– А тебе… – осторожно поинтересовался Андрей, понизив голос до доверчиво-заговорщицкого тона, – то есть вам плохо не будет?
– От чего? – несколько удивлённо отозвался Джеймс.
– Ну там… три ведра острых крылышек, например.
– А тебе не плохо от неправильного использования падежей? Нет? – снова выгнул бровь Джеймс, даже не пытаясь скрыть сарказм в своём голосе. – Ну вот и я себя хорошо чувствую.
Молчание повисло в кафе писком кассовых аппаратов, негромким переругиванием сотрудников и громким телефонным звонком одного из посетителей. Андрей даже не стал пытать удачу, играя с Джеймсом в гляделки: сразу повернулся к электронному меню над кассами и прищурился, вглядываясь в маленькие цифры. Джеймс поджал губы, всем своим внешним видом показывая крайнюю степень непонимания этой жизни. Александра же пнула валяющийся под ногами рюкзак и ущипнула Андрея в бок. Морозов болезненно ойкнул и повернулся к Александре.
– За что?
– Невежливо поворачиваться к собеседникам спиной. – Схватив одну из салфеток, Александра сложила ее несколько раз, с силой провела ногтем по сгибу, превращая некогда рифлёную поверхность в гладкую и ровную, а затем резким движением разорвала бумажку.
Морозов громко и нервно сглотнул, проследив за движениями пальцев Александры.
– А… – приосанившись, Андрей попытался стащить одно крылышко, но тут же получил по рукам журналом, – а если умереть, то правда попадёшь в Ад?
– Ты где нашла этого мальца, Звягинцева? – съязвил Джеймс.
– Я не говорила, как меня зовут, – нахмурилась Александра, отложив в сторону разорванную салфетку, и скрестила на груди руки.
– А мне и не нужно спрашивать, чтобы это знать. А ты, – Джеймс ткнул пальцем в Морозова, – вряд ли попадёшь в Ад. Ты слишком глуп для этого. Да и там сейчас в принципе пусто.
Андрей возмущённо подавился воздухом и громко кашляну, заставив губы Александры растянуться в ухмылке. Помедлив еще немного, Морозов откинулся на спинку стула, сунул руки в карманы куртки, пытаясь придать себе как можно более беззаботный вид, и выгнул бровь. Он мог бы быть тем самым спортсменом из глупых комедий, в которого влюбляются все девушки школы, если б не поношенная джинсовая куртка вместо куртки леттерман2 и польские кеды с кривым «Абибас» вместо фирменных с тремя полосками. И почему только Александра раньше не обращала внимания на эти мелочи?
– Александра сказала то же самое, – отстранённо протянул Андрей и тряхнул головой, отчего чёлка снова упала ему на лоб и глаза. – А почему?
– Ну, знаешь, – уголки губ Джеймса нервно дёрнулись, но улыбка не сошла с его лица; только стала более острой и рваной, – люди ходят, донатят в церковь и получают кэшбек в виде индульгенции. Это когда тебе прощают все грехи и так далее и тому подобное. Даже не нужно перед смертью исповедоваться. Удобная вещь. Настоятельно рекомендую. Еще можно оформить месячную подписку в виде свечек, исповедей и воскресных служб. В принципе тоже работает.
– Я знаю, что такое индульгенция. На уроках истории проходили.
– Поздравляю. Возьми из ведра крыло, – Джеймс подтолкнул красно-белую полосатую картонную упаковку к Андрею. – Еще вопросы?
Вопрос, крутящийся у Звягинцевой на языке, не требовал ответа. Александра в принципе не была уверена, что хочет знать правду, что ускользала от неё между пальцев мелким речным песком. Александра чувствовала подвох в происходящем, но не могла найти ни одного разумного объяснения, а потому, набрав в лёгкие побольше воздуха, твёрдо и уверенно отчеканила:
– Кто ты?
Джеймс замер, так и не перелистнув страницу. Он поднял взгляд исподлобья на Александру и хмыкнул.
– А тебе какая разница? Сказал бы, что я вас ждал, но это будет ложью. А вот то, что вы испортили мне чудесный вечер – чистая правда. Поэтому вам лучше либо поскорее сказать, зачем вы пожаловали, либо свалить, пока я еще в настроении с вами разговаривать.
– А с чего ты взял, что мы пришли к тебе? – парировала Александра точно таким же тоном. – Влез в наш разговор и думаешь, что все внимание теперь приковано к твоей персоне?
– Да вы на все кафе сказали, что вас сюда послал Асмодей, – хищно оскалился Джеймс. – Что, рыжий черт, побоялся сам прийти? По глазам вижу, что побоялся. Ладно, говорите, зачем он послал вас ко мне.
Звягинцева едва заметно заёрзала на стуле, прикусила изнутри щеку и отвела взгляд, когда поняла, что Джеймс пытается перехватить все ее внимание на себя. Она хорошо знала этот приём: Стас порой делал то же самое, отвлекал и заставлял Александру забыть все, чем она занималась. Но Вознесенский был знакомым для неё человеком, Джеймс же… нет, не пугал Александру, но заставлял чувствовать себя неуютно. И с каждой секундой, что Звягинцева тянула с ответом, температура вокруг них словно повышалась, кожа начала покрываться мелкой испариной, а дышать становилось все сложнее даже невзирая на жужжащие над ухом кондиционеры.
Сдув несколько упавших прядок со лба, Звягинцева попыталась подвинуться вместе со стулом, но только безуспешно дёрнулась и, оставшись сидеть на месте, вздохнула.
– С моим другом… – Александра осеклась, – парнем. – Смутившись, она быстро поправила себя: – Бывшим, парнем. В общем, с ним… произошло несчастье.
– Несчастье? И ты пришла, потому что хочешь, чтобы я занял его место?
– Что?.. Нет, – Александра подавилась воздухом от нахлынувшего возмущения. – С чего вдруг…
– Успокойся. Я пошутил. Ты не в моем вкусе.
Андрей неловко хрюкнул от смеха, и Александра развернулась к нему с такой силой, что едва не столкнулась лбом с навязчивым непутёвым стажёром, от которого у Звягинцевой за неделю свалилось на голову столько неприятностей, сколько она не получала за все девять лет работы с Вознесенским.
– Так что там с твоим другом? – Джеймс откинулся на диванчик и закинул ногу на ногу.
– Ему нездоровится, – уклончиво ответила Александра.
– Нездоровится? Когда людям нездоровится, они ходят не ко мне, а в церковь. А лучше в больницу. Могу помочь только с одной проблемой – бесплодием, – едко хмыкнул Джеймс, хрустнув журналом и пробежавшись взглядом по строчкам.
– Несмешно, – закатив глаза, сухо выплюнула Александра.
– А я и не шучу, если ты не заметила. А что скажет твой молчаливый напарник? – Джеймс слегка повернулся корпусом к Андрею и выжидающего на него уставился. – Или вы говорите по очереди? Ну знаете, враги в играх обожают любезно стоять в сторонке и дожидаться своей очереди вместо того, чтобы напасть толпой. Но вы на неписей не очень похожи, а мы все-таки не в игре. Хотя у меня иногда бывают сомнения относительно реальности нашего мира.
Александра решила не отставать от Джеймса: в очередной раз за вечер повернуться в сторону растерянного и потерянного в пространстве и времени Андрея заняло у неё не больше двух секунд. А вот Морозов за это время успел вжаться в спинку стула и вцепиться пальцами в края пластикового стула. По правде говоря, Александре казалось, что она застряла в очень плохом кино, где ей досталась главная роль, а не кресло режиссёра. Она еще никогда за свою жизнь не делала столько однотипных движений, как за последние несколько дней. Все, что Александра могла сейчас делать – это хмыкать, понимающе кивать и поворачиваться в сторону Андрея, чтобы выразить неудовольствие от его компании. Хотя сейчас Морозова ей было даже несколько жаль. Видимо, виной тому было шевелящееся в груди чувство симпатии к этому парню.
Морозов испуганно смотрел на Джеймса, его челюсть шла мелкой дрожью, а пальцы скребли ногтями по пластику.
– Я… Я не знаю. Я вообще не понимаю, что происходит.
– О, бедняжка первый день в этом мире, – насмешливо отозвался Джеймс, отрывая от куриной панировки кусочек и закидывая себе в рот. – Узнаю этот потерянный взгляд.
Андрей открыл было рот, чтобы ответить, и тут же закрыл. Что послужило тому причиной: выражение лица Джеймса или исходящие от него густые пряные волны, которые, казалось, можно было попробовать на вкус – Александра поскребла зубами по языку, пытаясь снять тонкую невидимую плёнку из корицы и чего-то травянистого, но безуспешно – сказать было достаточно трудно. Но уже через секунду от былого напряжения не осталось ни следа, а Джеймс мило улыбнулся им обоим, отложил в сторону журнал и потёр в предвкушении руки.
– Ладно. Веди меня к своему другу. Я подумаю, чем ему можно помочь. Но сначала, – тон Джеймса сразу не понравился Александре, а когда тот еще и сделал многозначительную паузу, улыбнувшись и кивнув на три ведра с жареными крылышками перед ним, Звягинцева поняла, что они в очень больших неприятностях, – я съем вот это все. Можете тоже что-нибудь себе взять, потому что я делиться не буду.
***
– И чего вы от меня хотели?
– Ну… Чтобы ты на него посмотрел. Сказал что-нибудь.
– Хорошо. Я на него посмотрел. Дальше что? Могу посоветовать хорошего священника. Недорого берет за отпевание. Оно ему скоро понадобится. Да и было бы неплохо его соборовать. Если он верующий.
Сказать, что Джеймс было в квартире Александры неуютно, было бы очень сильным преуменьшением. С самого порога подъезда он вертел носом, кривил лицо и бурчал, что ему здесь не нравится. Он даже попытался сбежать, но идущий позади Андрей помешал ему это сделать. Что было причиной подобного поведения – оставалось загадкой. Александра могла только растерянно пожать плечами на вопросительные ужимки Морозова и втолкнуть Джеймса в квартиру.
– В смысле? – Андрей непонимающе моргал, переводя взгляд с Александры на Джеймса.
Тот склонился над удивлённым Стасом и приложил ко лбу последнего ладонь, недовольно поджав губы. Простояв так несколько мгновений, Джеймс отстранился от Вознесенского и обернулся на прилипшую к дверному косяку Александру. Она знала, каков будет диагноз, но все же слабая надежда в груди говорила, что возможно еще не все потеряно и надежда есть.
– Вы позвали меня посмотреть на почти мертвеца? – Джеймс развёл руками и отошёл подальше от восседающего посреди кухни на стуле Стаса. – Или ты хотела, чтобы я сказал, что могу помочь твоему парню? Увы, нет. И ты сама прекрасно это знаешь. Да, Александра Звягинцева?
– Стас не мой парень, я уже это сказала. Он был им. Когда-то. Но сейчас мы не вместе.
– А вот у меня есть несколько другие сведения. И о тебе. – Джеймс указал пальцем на Александру, а затем обернулся на Стаса, обведя его взглядом. – И о твоём так называемом «не парне». Вот только ни тебе, ни ему я помочь не смогу. Ему – уж точно нет. От этой болезни есть только одно лекарство.
Морозов встрепенулся, услышав слово «лекарство», и даже отлип от стены, которая оказалась достаточно дружелюбной. Как и кот Александры, разглядевший в Андрее идеального хозяина – им было легко помыкать и требовать еду раз в пять минут. Звягинцева на это обычно говорила «Заткнись» и продолжала работать. Морозов же оказался слишком сердобольным и оставить животинку голодной просто не мог. Надо бы сводить кота после всего к ветеринару – несколько килограммов за этот день он точно прибавил благодаря бабушке Андрею.
– Какое? – Морозов подался вперёд, почёсывая кота за ушком.
Джеймс раздражённо фыркнул, сложил на груди руки и закатил глаза.
– Смерть, мой маленький глупый зверёныш.
– Эй!
– Заткнись, оболтус. Это ведь все из-за тебя случилось, – Джеймс не задавал вопрос: он просто констатировал факт, словно лично присутствовал на том кладбище и все снимал. – Теперь тебе и разгребать.
Андрей, судя по напряженному выражению лица, проглотил заготовленные оправдания и нахмурился, почёсывая мурчащего кота за ухом.
– Ты сказал, что поможешь, – холодно бросила Александра, сжав ладони в кулаки.
– Я сказал, что я подумаю, чем можно ему помочь. Сколько уже дней прошло? – Джеймс выгнул бровь и махнул рукой на Стаса. – Он у вас холодный, как труп.
– А мне никто не хочет рассказать, что происходит?
Быть предметом обсуждения в разговоре, о котором ничего не знаешь, не понравилось бы даже Андрею Морозову. Но услышать низкий хриплый голос Стаса оказалось для Александры слишком болезненным. Она поморщилась, сжимая на груди ткань футболки, и сглотнула, отводя от Вознесенского взгляд. Александра чувствовала себя вором, которого поймали на месте преступления. И в этот раз ее добычей была жизнь Станислава Вознесенского.
– Стас, давай не сейчас…
– Давай не сейчас? – Стас подскочил на ноги с такой силой, что стул повалился на пол. – Что вы от меня скрываете, Сашка?
– Стас, послушай…
– Ты умрёшь через пару дней, – резко и бесцеремонно вклинился в разговор Джеймс. – Как-то так. Наслаждайся последними днями свой короткой и бессмысленной жизни. Можешь съездить в Сочи. Деньги тебе уже вряд ли понадобятся. Так хоть проведёшь с пользой время. Могу даже подсказать пару мест, где можно снять…
– Хватит.
Слово вырвалось из горла Александры колючим горьким комком. Ей даже пришлось негромко прокашляться, сжав ладонью шею, а на языке растёкся приторно-миндальный привкус лжи. Дышать стало тяжело, Александра хватала воздух ртом, скребла ногтями по коже и вжималась плечом в дверной косяк, находя его единственным, что могло удержать в вертикальном положении. А затем все прекратилось. Воздух ворвался в лёгкие взрываясь пузырьками альвеол, и Александра поняла, что все это время неотрывно смотрела в глаза Джеймса, такие карамельно-золотые, что ее собственные казались на их фоне бледными и пустыми.
– Что он несёт? – Стас уставился на Александру вопросительным взглядом.
– Не слушай его. – Александра сжала пальцами переносицу и сделала несколько глубоких вдохов. – Он уже уходит. И надеюсь, больше никогда не появится в нашей жизни.
Играть с Джеймсом в гляделки было бессмысленно – проигравший был известен заранее и это не ухмыляющийся во все зубы мужчина. Джеймс перекатился с пятки на носок, а затем еще раз, вслушиваюсь в скрип паркета. Его взгляд скользнул по кухне Александры, и он подошёл к стене рядом с дверью, остановившись в нескольких сантиметрах от Звягинцевой.
– Да в принципе мне ваша жизнь не очень-то и нравится, – скептично протянул Джеймс, подцепив пальцем краешек отслоившихся обоев, за которыми виднелся кусок старой газеты с кокетливыми «i» и «ъ» и решетчатые деревянные стены. – Ремонт бы вам здесь сделать. А то такое чувство, что эта квартира была эпицентром неудачного госпереворота. Вон, даже броневичок есть, – хохотнул Джеймс, кивнув на кота на руках у Андрея.
Александра даже не стала спрашивать, откуда ему известно имя кота. Назвать рыжего нахлебника «Броневиком» предложил Стас, когда тот в первый же день свой жизни в этой квартире забрался на загривок Вознесенского и не спускался, пока Александра не отцепила его вместе с куском футболки. Джеймс выглядел как человек, который знает слишком много в этой жизни, но это не мешает ему сладко спать по ночам. В отличие от Александры, которая, судя по всему, не знала ничего.
– В общем… – Джеймс пожал плечами. – Чао-какао, как говорится!
Он улыбнулся и уже собирался протиснуться мимо Звягинцевой, но тут же замер, занеся ногу над порогом.
– Стас, что… – Александру оборвал низкий грудной рык.
Табурет повалился на пол, опрокинутый Вознесенским. Александра успела только заметить нахмурившиеся брови Джеймса и пролёгшую между ними складку, прежде чем того резко развернули и, вцепившись за воротник куртки, приподняли над полом. Вечный серый шарф Стаса рухнул на пол бесформенной кучей, а по стёклам быстро поползли морозные узоры, захватывая на своём пути все, до чего могли дотянуться, проникая в каждую трещинку на деревянной мебели. Воздух вырвался изо рта Александры молочным облачком и повис в воздухе, не спеша распасться на разрозненные пряди. Время замерло: даже стук часов стал низким, тяжёлым и заторможенным, вибрирующем на барабанных перепонках пчелиным жужжанием и вибрируя по швам черепа.
А затем кухня вспыхнула ярким ослепляющим светом.
Когда Александра открыла глаза, облачко дыхания растеклось перед ней по воздуху. Стас больше не держал Джеймса – тот повалился на пол, как будто это он был шарфом, а не тот замызганный кусок серой ткани рядом с ним. Его грудь медленно вздымалась, он хватался за неё рукой, пытаясь сделать вдох, но вместо этого из его горла вырывались булькающие хрипы.
– Ничего личного, братишка, – склонившись над скорчившимся на полу Джеймсом, ехидно протянул Стас и похлопал его по плечу.
Перешагнув все еще шевелящееся тело, Стас не встретил никакого сопротивления ни со стороны опешившей Александры, ни со стороны испуганно жмущегося к стенке в объятьях кота Морозова. Только выскочивший в коридор Дима попытался преградить брату путь и тут же отлетел с громких хрустом в стенку, повалившись на пол вместе с парочкой старых пожелтевших от времени фотографий.
Дверь хлопнула за спиной Стаса слишком быстро, чтобы кто-то успел перехватить ушедшего Вознесенского. Липкое чувство оцепенения маленькими иголочками покалывало кончики пальцев, мир кружился вместе с распластавшимся по полу Джеймсом, и Александра вцепилась пальцами в дверной косяк, удерживая себя на ногах. Давно забытое чувство тошноты подкатило к горлу, и Звягинцева сжала плотно зубы, заскрежетав невидимым песком. Дима громко охнул, шурша подошвой по паркету, и хрустнул стеклом рамки для фотографий.
– Пожалуй, – раздался тихий надломленный голос Джеймса, – я задержусь у вас еще ненадолго.
