Лина Николаева
Отдайте сердца

6. Не каждую боль видно снаружи

Не меньше двадцати минут Грей ждал во внутреннем дворе приюта. Ему уже начало казаться, его специально заставляют ждать, чтобы показать, насколько здесь не рады людям короля, но появившаяся женщина улыбнулась так, что сразу стало ясно – это случайность. Она сложила руки и произнесла:

– Инспектор, извините за ожидание, сегодня так много дел. Чем я могу помочь вам?

Женщина, Ката Меха, говорила с легким акцентом, но в Алеонте их было столько, что коршун не смог по нему разобрать ее происхождение.

Он почтительно поклонился:

– Меня зовут Грей Горано, Третье отделение. Сенора Меха, я хочу задать несколько вопросов. Возможно, вы слышали о том, что вчера произошло в больнице святой Атрианы.

Хозяйка приюта села на край фонтана и поправила длинную юбку. Две женщины, пришедшие с ней, остались стоять. Грей опустился рядом. Сегодня был очередной жаркий день, и капли воды, попадающие на лицо и руки, приятно холодили.

– Да, я слышала, но какое это имеет отношение к нам?

Сенора нахмурилась, и Грей понял, что ей уже хорошо за сорок, хотя на первый взгляд она казалась достаточно моложавой.

– Женщину звали Гарелла Мато, и нам известно, что утром она приходила к вам. Я хочу, чтобы вы рассказали мне об этом.

Умершая назвалась настоящим именем, и узнать ее историю не составило труда. Гарелле было тридцать два, она жила в западной части Алеонте. Мато родилась в обычной семье, ее отец работал в доках. Девочка рано ушла из дома, последовав примеру тех, кто мечтает о быстром заработке ради красивой жизни, но оказалась в аду. Мато стала шлюхой в одном из публичных домов. Впрочем, этот ад пришелся ей по нраву, и сначала девушка дошла до «дорогих» клиентов, а затем стала хозяйкой дома удовольствий. В Алеонте они не были запрещены, для них выстроили целый квартал, и Гарелла заправляла тем, который славился самыми жесткими нравами, близкими к рабству. Это не было доказано, но Грей успел узнать, что некоторые «девочки», не сумев уйти от Мато и не выдержав работы, покончили с собой.

Вскрытие показало, что сердце у нее действительно примято, словно его легко-легко сжали пальцами. Но было кое-что еще – Истар сказал, ее кровь слишком густая, как кисель, а между тем, она не могла свернуться так быстро. При этом температура тела стремительно опустилась, хотя учитывая жару, она должна быть близка к уличной. Вне отчета Истар сказал, что ее тело сошло с ума, официально причиной смерти назвал сердечную болезнь.

Итак, у Грея появилось разрешение комиссара Гона продолжить дело и десяток новых вопросов. А перед этим его пыталась поцеловать полумертвая шлюха – вот ее способ «почувствовать себя живой». Грей не знал, смеяться ему или проклинать судьбу, и поэтому при каждом воспоминании курил. Вот и сейчас рука потянулась в карман, но он так и не достал пачки – не в приюте.

– Хорошо, инспектор Горано, – хозяйка кивнула и позвала: – Анжи, ты вчера говорила с ней, верно?

– Верно, – хмурая черноволосая женщина подошла, настороженно глядя на Грея. – Она явилась около полудня и попросила помощи, но не говорила, что с ней не так. Она выглядела здоровой и богатой, а такие обычно не приходят сюда, поэтому я попыталась расспросить ее, тогда эта женщина начала кричать. Я думала, она пьяна или еще что и хотела прогнать ее, у нас ведь дети! Но вышел душа Амадо и сказал, что если она просит, мы должны помочь. Он ушел, а я повела ее к доктору Тинье, но она вдруг убежала. Это все.

Грей кивал в такт словам. Гарелла говорила, что почувствовала, ей помогут в приюте. Напрашивалось два варианта. Или голос в голове действительно существовал и велел идти сюда – зачем? Или магия меняла не только организм, но и сознание, и Мато спятила – и все же, почему она выбрала именно это место?

Инспектор сделал мысленную пометку, что нужно больше узнать о механизмах действия магии крови и о работе некромантов.

– Доктор не осматривал Гареллу Мато, верно? – уточнил Грей.

Анжи кивнула.

– Скажите, как она выглядела? Может быть, вы заметили или почувствовали что-то необычное?

Женщина возмущенно уставилась в ответ:

– Она кричала! Разве этого мало? Мы помогаем людям добровольно, а она требовала помощи, хотя даже не могла сказать что с ней не так!

– А еще? Может быть, что-то не так было в ее внешности?

Анжи задумчиво пожевала губу и выдала:

– У нее на подоле платья было темное пятно, словно она упала и не успела отряхнуться. А такие обычно следят за собой. У нее холеные руки, она явно не привыкла ими работать. Я только из-за пятна поверила, что ей нужна помощь, иначе бы она обратила внимание.

Руки холеные, значит. Не стоит здесь рассказывать, как Гарелла работала этими руками. Грей еще сильнее захотел курить, а лучше вернуться домой, принять ванну и заварить кофе. И съесть свежую булку из пекарни у дома. Это было такое простое желание, но он уходил на службу до ее открытия, уходил после закрытия и только видел в окно суетящихся пекарей, которые никогда не открывали дверь все графика.

– Спасибо, сеноры. У меня остались последние вопросы: сколько Гарелла Мато пробыла в приюте и кого она видела за это время?

Анжи молчала так долго, что сенора Меха поторопила ее настойчивым взглядом.

– Анику, она как раз сидела здесь во дворе и подстригала растениями. Потом мы увидели Мико – это наш воспитанник, он опять отлынивал от работы и пытался спрятаться. Еще мимо прошел доктор Тинье, и потом появился душа Амадо. Все.

Грей почувствовал себя охотником, взявшим след крупной дичи. Если здесь был служитель Ордена жизни, то… Что если часть истории Гареллы, что ей стало плохо во время возвращения домой, не имела отношения к делу, на самом деле, что-то произошло с ней уже здесь?

– Душа Амадо часто бывает в приюте? Вы сказали, он велел помочь женщине – это нормально для него?

Анжи едва не задохнулась от возмущения:

– Да как вы смеете! Вы что, думаете… Да что вы думаете?

Грей молча посмотрел на нее. Несколько секунд она пыталась упрямо смотреть в ответ, но затем отвела взгляд. Вот она – собачья верность Эйну и его служителям. Он всего лишь задал два вопроса, не сказав ни слова против человека, но за своего лидера послушник уже приготовился встать под огонь и удары.

Сенора Меха осталась более рассудительной и спокойно ответила:

– Да, инспектор Горано, душа Амадо часто бывает в нашем приюте, а также в других приютах, больницах и школах города. Если у вас есть вопросы к нему, вы можете поговорить прямо сейчас. Душа Амадо здесь, в лазарете.

Хотелось презрительно фыркнуть, но Грей только кивнул с почтением. О мальчишке, который возглавлял Орден и церковь, говорил весь Алеонте – конечно, верные псы встретили нового хозяина радостным вилянием хвоста. Люди так легко отдали ему сердца, купившись на внешность, как у Эйна-Дарителя, и несколько хороших дел.

Но Грей знал подобных ему. Они владели силой и думали, что способны на все. Один такой же самоуверенный маг-юнец убил его отца, когда тому стало плохо на улице, так легко убедив окружающих, что не нужно искать врача – достаточно магии крови. Но всего несколько жестов привели к смерти человека.

Сенора Меха проводила Грея в лазарет, где на узких койках лежало десятка полтора людей. В одном конце зала стоял врач, готовя лекарства для пациентов, в другом сидел душа Амадо, слушая бойкого старичка, радующегося нежданной компании.

Лидер церкви и правда напоминал Эйна – точнее, это было ужасающее сходство, словно иконы писали с него. Длинные, до лопаток, волосы были такими золотыми, что казалось, от всей фигуры исходит сияние. Заслышав шаги, Амадо повернулся, и Грей поймал взгляд его пронзительных голубых глаз. Он повидал многих людей, но на секунду ему стало не по себе – таких глаз инспектор еще не видел, было в них и правда что-то… Эйнар, казалось, мог заглянуть в самую душу и знал, из чего она состоит и в какой последовательности собрана.

Заметив нашивку инспектора, церковник остановил старика уверенным жестом, легко улыбнулся ему и поднялся Грею навстречу. У души была высокая, хорошо сложенная фигура человека сильного, здорового. В полицейскую школу таких принимали, даже если они недотягивали на экзаменах или у их родителей не хватало денег для оплаты обучения. Грей попытался вспомнить, что он слышал о нем плохого, но на ум ничего не пришло.

– Чем я могу помочь вам, инспектор?

Держался парень явно не как человек, в чем-то виновный. Он казался полной противоположностью Раона Кавадо: и внешностью, и характером.

– Прошу, давайте отойдем, чтобы не мешать доктору Тинье, – Амадо по-хозяйски указал Грею на выход из зала. Усатый мужчина по-прежнему был занят лекарствами и даже не поднимал головы на говорящих.

Сухо кивнув, Грей прошел следом. Сенора Меха и другие женщины исчезли, оставив их вдвоем в коридоре. Это к лучшему. Возможно, без своей паствы парень будет вести себя иначе.

– Душа Амадо…

Церковник, взмахнув рукой, улыбнулся:

– Инспектор, я знаю, что среди людей короля немногие верят в Эйна и уж точно не являются магами крови, поэтому вы можете обращаться ко мне по имени – Эйнар.

Слишком уж он самоуверенный. Грей подумал об этом не потому, что хотел поставить парня на место, а было что-то в его поведении… Он пока не мог описать это словами, но уже знал, что надо присмотреться к лидеру церкви.

– Хорошо. Мое имя Грей Горано, Третье отделение. Я пришел сюда в связи с тем, что вчера здесь была женщина по имени Гарелла Мато.

Лицо Эйнара не изменилось. Он даже не сразу понял, что Грей все сказал, и с опозданием спросил:

– Я должен ее знать? Что с ней случилось?

– Она пришла вчера в приют и попросила помощи. Сестры хотели, чтобы она ушла, но вы велели помочь ей.

Парень кивнул:

– Да. Так что случилось? Я помню ту женщину, но не знал, как ее зовут. Что с ней, что она заинтересовала Третье отделение?

Грей внимательно следил за его руками – язык тела обычно говорил куда больше, чем голос и мимика. Скрещенные или спрятанные за спиной руки, на секунду сжатые в кулак ладони – это могло указывать на многое. Однако Эйнар даже не шевелил ими, оставаясь спокойным.

– Она умерла.

– Да найдет она свет, – быстро произнес Амадо.

– Почему вы велели помочь ей? Гарелла Мато кричала и напугала женщину, работающую здесь, она могла угрожать детям.

– А что я еще должен был сделать? – удивление казалось искренним. – Не каждую боль видно снаружи, и так часто люди прикрывают ее криком. Если мы можем помочь, мы должны попытаться.

– Вы ведь маг крови, верно?

Эйнар рассмеялся:

– Конечно! Иначе бы я не занимал своего места.

– Скажите, а почувствовали ли вы, какая у нее кровь?

Мимо прошмыгнула девчонка. Не обращая на нее внимания, Эйнар ответил:

– Да, конечно. Мы слышим ее движение так же, как любой другой звук . У нее кровь была густая, застоявшаяся. Я поэтому хотел поговорить с ней после – возможно, она больна и не знает этого. К сожалению, усилий приютского доктора не хватит, чтобы помочь в таком случае.

– Наверное, вы знаете, нормальное ли это состояние для человека? Может быть, вы почувствовали или увидели что-то необычное?

Эйнар на несколько секунд замолчал. Рука впервые дернулась – он задумчиво потер подбородок.

– Думаю, что нет. Эта Гарелла показалась мне напуганной и растерянной женщиной, поэтому я решил, что мы должны ей помочь. Но как сказали сестры, она неожиданно убежала, и больше я ее не видел.

Грей медленно кивнул. Это было похоже на то, что он сам подумал о Мато.

– Хорошо. Вы сказали, что хотели поговорить после – после чего?

– Я был у приютских детей. Иногда я прихожу к ним, чтобы рассказать истории из наших книг или помочь.

Итак, наверное, версия, что с Гареллой что-то произошло в приюте, неверна. Это было случайное место и случайные люди.

– Душа Амадо, у меня остался всего один вопрос к вам. Сколько среди служителей вашей церкви магов крови?

– Не знаю, если честно. Вам должно быть известно, что верх всегда занимают маги, но они есть и на более низких должностях, а некоторые маги не служат церкви. Если это важно, наша канцелярия поможет вам.

– Спасибо за ответы, душа Амадо.

– Не за что, инспектор Горано. Я всегда готов помочь.

«О да», – насмешливая мысль появилась сама собой, но Грей все же подумал, что на этот раз Алеонте получил себе хорошего защитника. Чутье подсказывало, что Эйнару Амадо можно верить, он действительно оберегает город. А оно обычно не подводило.

Грей так и не успел зайти в пекарню, но план с ванной и кофе удался. Поставив на стол перед собой уже вторую чашку, он закинул руки за голову и посмотрел на карту Алеонте, висевшую над столом. На ней еще остались карандашные отметки, которыми он выделил точки, где нашли жертв «похитителя сердец».

Раон выбирал просто: если о человеке шли грязные слухи, тот мог стать его жертвой. Это соответствовало предположению о том, что так он пытается очистить город. Второй действовал похоже. Список Истара показал, что все люди с «примятыми» сердцами так или иначе подозревались в преступлениях, но закон не мог до них добраться.

На первый взгляд, все складывалось в единую картину. Среди псов Эйна появился человек, который решил очистить Алеонте от преступлений, и взялся за убийство тех, кого сам осудил. Ключом к разгадке личности маньяка мог стать вопрос, что связывает выбранных людей – как, с помощью кого или чего убийца узнавал их тайны?

К этой версии оставались вопросы, но все же она двигалась в верном направлении. Так казалось, пока не появилась Гарелла Мато. Возможно, врач был неопытным и что-то перепутал. Возможно, она сама сошла с ума. А возможно, дело касалось не Ордена жизни, а Крови.

Что если конечной целью двух убийц было не очищение города, а воскрешение? Магию Раона за годы в больнице заглушили с помощью лекарств, поэтому он создавал из частей тела куклу – обезображенное подобие человека. Второй же мог убивать, чтобы затем воскресить. В городе болтали, что некроманты практикуют это, тогда появление Гареллы вписывалось в общую картину. Возможно, второму мало времени, на которое он может вернуть человека? И тогда Мато умерла сама – у мага просто не хватило сил поддерживать ее жизнь дольше. Или, начав с малого, он учится воскрешать тех, кто умер давно?

Как бы то ни было, теперь версий две. Где-то на улицах Алеонте по-прежнему ходит маньяк, который убивает – или ради магии, или ради самого города. А может, все вместе? Могло ли таких «сыновей» быть больше?

Грей сделал глоток кофе. В любом случае дело продолжается, и в своем расследовании он должен пойти или против Ордена жизни, или против Ордена крови. Хорошо, пусть так.

6.5. Уже не один

Двенадцать лет назад

– Быстрее! – подгонял Эйнар Алето, пока они шли по школьному двору. – Ты же знаешь, Альвардо не любит, когда к нему опаздывают.

– Ага, знаю, – буркнул друг, на ходу запихивая в тетрадь рассыпающиеся листы.

Под глазами у него залегли синяки, вечно бледное лицо казалось еще бледнее. Нервничает – это Эйнар видел яснее ясного. Алето не умел ни читать, ни писать, а все его знания о магии были окутаны предрассудками – он оказался из тех, кто даже неожиданный ливень списывает на ее действие. Однако Альвардо поверил в нового ученика и дал ему шанс. Пока Алето занимался отдельно от других и сегодня, по результатам экзамена, должно было решиться, станет он настоящем учеником Ордена или вернется к себе.

– Эй! – послышалось со ступеней школы.

К ним приближался Раон Кавадо. Он был одет в бело-красную форму, как все ученики, но на нем она сидела так идеально, словно за ним бегал десяток слуг с утюгами, хотя все знали, что таких свиней, как Раон, в Ордене больше нет.

Следом шли двое парней из его «свиты».

– Что, нашел себе новую псину? – Кавадо противно ухмыльнулся.

Алето угрюмо насупился, но промолчал. За прошедшие месяцы он подрался уже трижды, и Альвардо все грозился, что не потерпит такого – еще одно нарушение, и у нового ученика не останется шансов.

Эйнар знал, что у него запас этих шансов больше. Он шагнул к Кавадо, сжимая кулаки:

– А ты ведь знаешь, что собак называют самыми верными друзьями? Или что, мне с тобой, тараканом, общаться?

– Что? – процедил Раон, толкая Эйнара в плечо. – Это ты меня тараканом назвал? Ты знаешь, кто мой отец?

– А тебе мать не рассказала? Извини, не знаю.

– Думаешь, Альвардо выбрал тебя первым, так все с рук сойдет? Нет, ты ведь один. Все знают, что твои родители подохли под забором.

Эйнар вихрем кинулся на Раона и, сбив с ног, увлек на землю, затем ударил кулаком. Прыщавое лицо Кавадо покраснело, а глаза он выпучил, как выброшенная на берег рыба. Парень попытался поднять руки, чтобы ударить с помощью магии, но Эйнар выгнул его пальцы до хруста, и тот завизжал. На шею легли противные сжимающие руки, и кто-то с силой потащил в сторону, а другой из свиты уже замахнулся, целясь в живот.

Алето прыгнул сбоку и повалил того на землю, но всего секунду он был сверху, и вот уже второй, взобравшись на него, с размаху влепил кулаком по щеке. Эйнар кинулся на помощь, но Раон ухватил его за ногу.

Мигом собралась толпа, словно ученики только и поджидали драки. Послышались голоса учителей. Эйнар снова почувствовал, как его оттаскивают в сторону, а затем встряхивают, точно щенка.

– В ударах твоя справедливость, да?

Эйнар округлил глаза от удивления и испуга. Его держал Чезаре Бона, душа Ордена! Изредка он посещал школу, и тогда и ученики, и учителя старались вести себя идеально, чтобы не попасть под горячую руку лидера.

Душа Бона выпустил Эйнара и быстрым шагом направился к школе.

– После полудня зайдете в мой кабинет, все пятеро, – бросил один из учителей и поспешил за Чезаре.

– А вы расходитесь! – добавил другой, руками замахав на толпу, и скрылся внутри здания.

Эйнар подбежал к Алето, злобно глядящему на свиту Раона и потирающему щеку. Он крикнул ему:

– Ты что творишь? Хочешь, чтобы тебя выгнали? Альвардо не дает вторых шансов!

– Я должен остаться в стороне? Ты слышал, что он сказал! И их было трое!

– И что? Тебе нельзя подставляться. То, про моих родителей, это мои проблемы. А что Раон говорит про тебя – он скоро заткнется, обещаю. Я бы разобрался со всеми.

Посмотрев серьезным взглядом, Алето выдал:

– Раон неправ, ни я, ни ты, уже не один. А друзья должны стоять друг за друга. Не знаю как здесь, а у нас так было принято, – он бросил взгляд на центральную башню с часами и подскочил: – Мне пора!

Алето схватил с земли разлетевшиеся листы и кинулся внутрь школы.

7. Помолитесь за город

Обычно Эйнар посещал утренние службы. Ему нравилось стоять рядом со своими людьми, слушать низкие уверенные голоса служителей, читающих отрывки из книги Эйна, и вместе со всеми вкушать эдо – маленькие кусочки теста красного цвета, символизирующие искру. Но утро выдалось слишком суетным, чтобы идти в храм, поэтому перед тем, как отправиться во дворец к королю, Эйнар опустился на колени у иконы Эйна-Дарителя, стоящей в углу комнаты.

С губ сорвался тяжелый вздох:

– Помоги мне найти нужные слова.

От того, что он услышит сегодня, от сказанного в ответ, от поступков короля и кионского посла зависела судьба Алеонте. Однако верного пути Эйнара не видел: или начнется война между городами, или война внутри.

– И разобраться во всем, – добавил, вспомнив мертвую женщину, пришедшую в приют.

История не выходила из головы уже который день. Он должен был вести себя как обычно, поэтому вернулся к детям, решив, что поговорит после, но гостья успела сбежать.

Магия не подводила. Он знал, что убил женщину, и все же она пришла.

Эйнар закрыл глаза и положил руку на дерево, покрытое масляной краской. Икона была старой, ровесницей самого города. Ему нравилось думать, сколькие же смотрели на нее и просили ответов – будто тонкая ниточка тянулась к нему от предков.

– Я ведь поступаю правильно? – спросил Эйнар. – Она держала людей как в рабстве – и женщин, и девушек, и даже совсем девочек, а вороны закрывали глаза.

Стоило вспомнить об этом, ответ перестал быть нужным. Пока власть спит, а полиция продается, нельзя оставлять своих людей.

– Я все сделаю. Ты выбрал меня, я знаю.

Альвардо говорил так. Учитель дал веру, дал опору в жизни, настоящий дом и семью. Подобрал семилетнего мальчишку, оставшегося без родителей, и указал путь.

Вдруг пальцам стало горячо и липко. Открыв глаза, Эйнар отшатнулся. От резкого движения икона упала на пол. По лицу Эйна текли слезы – две кровавые дорожки, тянущиеся так карикатурно медленно. Эйнар прижал икону к себе и попытался рукавом утереть поверхность, но влажные капли выступили снова.

Безумие, это безумие. Такого не могло быть.

Эйнар приблизил икону к лицу, стараясь сквозь кровавую пелену разглядеть каждую черточку бога. И все же это было реальностью, это происходило и что-то значило. Он убрал несколько капель и растер кровь между пальцами. Такая живая, такая сильная и горячая, что сердцебиение казалось почти ощутимым. Словно Эйн перед ним был не иконой, а реальным человеком, и действительно плакал – плакал тяжелыми кровавыми слезами в ответ на вопрос своего сына.

– Ты же не оставил меня? – голос прозвучал сдавленно.

Эйнар сунул икону под подушку и, выпрямившись, снял испачканный сюртук. Он во всем разберется, только нужно немного времени. Это просто…

Сделав глубокий вдох, Эйнар подошел к платяному шкафу и рывком открыл дверь. Внутри висело пять одинаковых белых сюртуков, у каждого – по две красные полосы на левом и правом рукавах. Столько же белых рубашек. Последняя в ряду висела не той стороной, и Эйнар быстро поправил ее. Вернувшийся порядок успокоил мысли.

Ему говорили, что не следует надевать другое – ставший душой должен верно служить городу и в любом месте, в любое время суток не забывать, кто он. Церковь учила жить свободно, выбирая себя и свой путь, но все же один ее служитель не мог себе этого позволить. Хотя в самом углу висела черная куртка с капюшоном, какие носили рабочие. Но и она была для того, чтобы служить городу.

Сменив верхнюю одежду, Эйнар вышел в длинный коридор с рядами дверей – келий, в которых жили другие служители, затем во двор, под сень деревьев. Солнечный луч копьем пробился сквозь пелену облаков и высветил листья так, что они загорелись яркой нефритовой зеленью. На сердце снова стало спокойно, и Эйнар почувствовал прежнюю уверенность.

К дворцу вела сеть длинных узких улиц, таких запутанных, будто змеи собрались в клубок. Алеонте возник четыре века назад, превратившись из крошечной деревушки, основанной беглыми рабами и крестьянами, в большой цветущий город. От той деревни уже ничего не осталось – на ее месте построили военную крепость, которая затем стала королевским дворцом, и все дороги Алеонте вели к нему.

Это было большое прямоугольное здание с четырьмя башнями – память о прошлом, они символизировали четыре центра работорговли и крепостничества, откуда бежали основатели. Стены, обращенные к городу, выложили камнем, а мраморные балконы даже придавали дворцу грозный и величавый вид, но внутри он был отделан кирпичом, а там, где никто не видел – саманом.

Пройдя через главные ворота, у которых несли службу караульные в алой форме, Эйнар попал во внутренние дворы. Самый большой окружали крытые галереи, украшенные скульптурами и лепниной. Туда выходили окна многочисленных советов: магического, финансового, морского и прочих, и прочих.

Каждое утро сотни, даже тысячи людей устремлялись внутрь. Дворы превращались в городскую площадь, и лавочники, коробейники раскладывали товары, аристократы в сопровождении пажей и слуг приходили, чтобы подать прошение или уладить дела, торговцы – получить разрешение, капитаны и моряки – просить пенсию. День ото дня толпа не становилась меньше, ведь посетителей могли принимать неделями, месяцами, и чтобы получить от королевских людей свое, требовалось обладать бессмертием, пожалуй.

Эйнар представил, с каким скорбным лицом каждое утро смотрит король Альдо на все это безумие, и губы исказились в ухмылке. Пусть, пусть смотрит. Может быть, прозреет однажды и поймет, как живет его народ на самом деле.

Душа поднялся по парадной лестнице. Внутри дворец походил на атласную коробку для пирожных: все такое блестящее и вычищенное, с нарочитой утонченностью и нежностью, что так не подходило тем картинам, которые разыгрывались за закрытыми дверями.

На третьем этаже собирались различные советы, и пусть Эйнар входил только в состав королевского, магического и религиозного, он знал, что происходило в других. Финансисты были готовы удушить соседа за украденную монету – как же, ведь не им досталось! В морском совете то причитали из-за нападений пиратов, то жадно потирали руки, радуясь налогу, собранному в островных или южных колониях. А в военном вместо действий были пышные церемонии и громкие бравады.

Утонченный слуга в золотой ливрее открыл дверь и известил о приходе. Внутри уже собрались король Альдо Третий, Игаро Фарьеса – глава магического совета и Огест Олитейра – военный министр. В углу сидел молодой человек в очках – секретарь, протоколирующий встречу.

Эйнар поклонился:

– Ваше Величество, – затем кивнул министрам. – Сен Фарьеса, генерал Олитейра.

Король, стоявший у окна, медленно повернулся к нему. Черты лица у него были настолько же мягкими, насколько жестко смотрели глаза. Несмотря на высокий рост, он обладал изящной комплекцией: узкие бедра, тонкие запястья, длинные утонченные пальцы. Черные кудри ниспадали на плечи, и они лежали так специально небрежно, что навевали мысль о лихих пиратах. Но в короле не было ничего лихого – Эйнар хорошо знал, что это осторожный лис.

Альдо надел военный мундир. Он никогда не воевал, чин достался ему по праву рождения, но Эйнар знал почти наверняка, парадную форму король выбрал специально, чтобы напомнить кионским гостям о грядущем. На поясе висел скрученный кнут, кажущийся неуместным здесь. Когда-то это был символ свободы – каждый мужчина носил такой, чтобы показать, что бывший раб теперь сам себе хозяин. Верными традиции остались только аристократы, но это больше говорило не о прошлом – о том, что сменился хозяин. Хотя Эйнар тоже носил хлыст из бычьей кожи. Это было единственное, что осталось от отца, и еще напоминало о принадлежности к аристократии.

– Душа Амадо, – Альдо произнес так скупо, точно каждое слово стоило ему тысячи монет.

Он молчал, и Эйнар, сцепив руки за спиной, стоял, ожидая разрешения сесть. Наконец, послышалось пренебрежительное разрешение, и он опустился за стол. Хотелось отодвинуться от всех подальше, но церемониал велел сесть по левую руку от королевского места. Все-таки он был главой Ордена жизни, что означало власть не только над церковью, но и над всеми магами крови – вместе это делало его одним из сильнейших людей города.

Церемониал велел сесть Игаро Фарьесе по правую руку, а Огесту Олитейре – следом. Глава магов был худощавым и сутулым, но не дряхлым стариком, и двигался с изрядной живостью, а смотрел всегда неодобрительно и осуждающе. То ли «ревновал», что маги крови ни во что не ставят его совет, то ли боялся, что владеющих другим родом силы становится все меньше, и власть ускользает из его рук.

– Душа Амадо, как поживает ваша паства? – Олитейра говорил с видом доброго дядюшки, он улыбался, поглаживая густую черную бороду, а руки открыто держал перед собой.

– Хорошо, генерал Олитейра. Ваша жена и дочь регулярно посещают Северный храм, что же, они не рассказывают вам, как проходят службы?

Огест дернулся и обратил к королю виноватый взгляд, но тот не удостоил его вниманием, продолжая стоять у окна и смотреть на шумную площадь внизу со скорбным, недовольным лицом.

– Говорят, за последний год количество прихожан увеличилось еще на пять процентов, – протянул Фарьеса.

– Алеонте вырос. Вы знаете, что Торлигур начал новую войну, и люди бежали от нее. Все хотят мира и ищут его здесь.

Эйнар многозначительно посмотрел на короля, но тот не обратил внимания.

В Алеонте практически каждая династия приходила к власти в результате волнений. Так было и с Авойским родом. Однако в городе вновь стало неспокойно: землевладельцы требовали уменьшения налогов, торговцы – снятия таможенных пошлин, рабочие и крестьяне – свобод и права голоса. Альдо нуждался в том, чтобы объединить людей и превзойти своих отца и деда. Его планы вылились в простое и ужасное «Маленькая победоносная война».

– Люди хотят наживы, – заметил Огест с видом знатока. – Война дает шанс взять больше, чем дано при рождении. Армия для них – это шанс получить славу, деньги и титул.

– Война триста десятого года стоила Алеонте ста тысяч мужчин и серебряных рудников на юге. А когда началась осада, сколькие умерли от голода? Их количество так и не подсчитали.

– Душа Амадо, – процедил Альдо, садясь во главе стола. – Оценку истории оставьте историкам. Наша с вами цель сейчас – защитить Алеонте, разве вы не согласны со мной?

– Конечно, ваше Величество, – откликнулся Эйнар, крепко сжимая зубы.

Чертов цирк – и не мог он подобрать более мягких слов. Все присутствующие знали, какая игра велась за стенами города. Альдо устраивал одну провокацию за другой, чтобы сделать Кион зачинщиком войны, а себя и свой народ – защитниками мира и порядка.

Алеонте находился между двумя королевствами: северным Ленгерном и южным Торлигуром. Ленгерн захватила волна революций, и он распался на отдельные города-государства. Кион стал одним из новых центров, столицей наук и искусств, как его называли. Часть подвластных Киону территорий вплотную подступала к Алеонте, а золотоносный Гарлийский рудник они разрабатывали вместе.

Альдо винил Кион в злоупотреблении магией, в подстрекательствах на руднике, в набегах на свои земли. Эйнар не был на границе, но знал достаточно, чтобы понять, что каждое обвинение выдумано, и король, как мальчишка-фигляр, провоцирует северный город выступить против.

Наконец, дверь открылась, и слуга представил гостей, хотя называть их имена не требовалось – это была не первая встреча, но последняя, чувствовалось.

Во главе шел Лаэрт Адван – худой темноволосый мужчина лет тридцати. Белоснежная рубашка и черный жилет идеально подходили его сдержанному, строгому облику. В Кионе власть принадлежала ученым, и он был из них, хотя слухов про него ходило достаточно. Что Эйнар смог узнать, так это что он нашел способ наделять людей магией. В городах бывшего Ленгерна сила попала под запрет, но Адван сумел обойти законы, он захватил власть и объявил себя главой совета министров. Кион стал единственным ленгернийским городом, где практиковали магию, и это тоже не нравилось Альдо – прежде она была преимуществом Алеонте.

Следом за Лаэртом вошли двое мужчин под сорок – Иеген Нортван и Лавен Мирейн. Первый был советником при Адване, второй – министром внешних дел.