Лина Филимонова
Ну ты, Маша, и коза!
Глава 5
Маша
– Ну, за операцию! – Алина поднимает бокал, мы все чокаемся, хихикаем, переглядываемся.
Я почти не чувствую боли. Еще бы! Сколько-то бокалов чего-то крепкого, сверху – шампанское… Прекрасная анестезия!
– Я знаю, где взять наручники, – говорит Риша.
– Ого! Твои?
– Нет. У отца в кабинете видела.
– Думаешь он там…
– Не хочу об этом думать! И очень жалею, что однажды заглянула в ящик комода в их с мамой спальне.
– Неужели наши родители все еще… Ну… Они же старые!
– Девочки, о чем мы говорим вообще?
– Нужен секатор, – деловым тоном произносит Риша. – Или ножницы.
– Зачем? – перебивает ее Настя. – Вы же не собираетесь на самом деле что-то отрезать.
– Напугать!
– Он будет с мешком на голове. Все равно не увидит.
– Точно…
* * *
Риша расставила всех на позициях. Алина у электро щитка, она должна вырубить свет. Мы с Ришей приготовились перехватить Богдана у кладовки, на пути к бильярдной.
Настя звонит брату:
– Богдаш, мне срочно нужна твоя помощь. Можешь подойти к бильярдной?
И сразу – звонок от Алины.
– Он идет!
– Что-то слишком быстро.
– Я вижу его спину! Вырубаю свет.
– Ну что, банда, погнали?
Мы – грозная банда. Это правда, хотя на вид и не скажешь. Но нас всех папы таскали в походы, в тиры, и на военные игры. Мы умеем стрелять, вязать узлы, ставить палатки и давать отпор обидчикам. А некоторые даже умеют метать топор… Это я про Алину. Ее папа научил. Грозный, но добрый дядька, которого в тусовке зовут Носорогом.
Так что неудивительно, что операция идет как по маслу. Богдан связан, обездвижен, с мешком на голове. Алина присоединилась к нам. Настя, которая изначально хотела стоять на стреме, тоже почему-то оказалась внутри кладовки.
Есть только один косяк – не включается свет, выключатель не срабатывает. Видимо, Алина что-то там напутала на щитке. Но нас уже не остановить…
Алина плетет что-то про кису, Настя – про помойных кошек. Риша щелкает над ухом Богдана складным железным метром, изображая секатор. Мы все давимся от смеха.
Я расстегиваю штаны своего парня. Изначально заходить дальше мы не собирались. Но у него, блин, стоит! Значит, ему еще не страшно. Он не верит, что мы сделаем ему что-то плохое.
Козел! Думает, ему все сойдет с рук!
Я вспоминаю, как он демонстративно обнимал Лику, и дико завожусь. Риша это понимает. Поэтому выдает фразу про железные щипцы.
– Давайте ведро подставим. Крови много будет, – это уже я.
Говорю – и резко сдергиваю с него трусы. Пусть реально испугается!
И тут уж я понимаю, что ему, наконец, стало страшно. А еще я понимаю…
Да нет. Не может такого быть. Мне кажется…
Секунда – и на меня обрушивается страшное осознание. Мне не кажется! Это не Богдан. У него не такой!
Девчонки визжат и разбегаются. Богдан… то есть, не Богдан… хватает меня за руку. Он порвал наручники. И…
Схватил меня в охапку. Прижал к себе так крепко, что у меня кости трещат! Я вырываюсь. Мы боремся. Я чувствую, как с меня сползает трикотажное платье. А с него – штаны.
Я все еще прижата к нему. И… Ай! Резкая вспышка. Я на секунду зажмуриваюсь. Открываю глаза. Кто это? Очень сердито мычит, потому что рот у него до сих пор заклеен.
Я срываю скотч. Ожидаю, что он будет орать и материться. Но он произносит пугающе вкрадчивым голосом маньяка:
– Ну что, детка, продолжим наши эротические развлечения?
А-а-а! Мамочки! Он упирается в меня огромным агрегатом. У меня выпала грудь из платья. Он голый снизу, я – сверху.
– Говоришь, писюн у меня неправильный? Сомневаешься в нем? Ну так давай проверим его в действии!
И он разворачивает меня спиной к себе. Вернее попой. Именно в нее упирается его неправильно огромный….
– Пусти! – ору я.
И отчаянно брыкаюсь. А в голове проносится: я сняла трусы с незнакомого мужика. Я трогала его за член.
Как стыдно-то! И страшно. Очень страшно.
Что он делает? Задирает мое платье? Я даже брыкаться толком не могу. Потому что мои руки… Он связал их за спиной!
И… вдруг снова стало темно. А, нет. Это он надел мне на голову мешок.
– Псих! Извращенец! – ору я. – Отпусти меня!
– Не нравится?
– Нет! – всхлипываю я.
– Давай, заплачь еще.
Я нарочито громко шмыгаю носом. Хотя мне, скорее, хочется убить его, чем разреветься.
– Мне похрен, – выдает он. – Я меня две сестры. Хоть обревись тут. На меня лживые слезные манипуляции не действуют.
– Как их зовут? – спрашиваю я. – Твоих сестер?
Почему-то вспоминаю, как дядя Варлам нам рассказывал, что надо попытаться установить с похитителем человеческие отношения.
Он лишь хмыкает в ответ.
– Я же сказал, бесполезно. Я не ведусь.
И – замолкает.
И молчит. И ничего не происходит.
Это так жутко!
Я стою перед ним со связанными за спиной руками, с мешком на голове, с выпавшей из платья грудью…
Стою минуту, вторую… целую вечность! Меня парализовало от ужаса. Я слышу его дыхание. Он дышит, как настоящий маньяк! А еще – у меня почему-то покалывает кончики пальцев.
И тут вдруг по всему телу проходит волна сладкой дрожи. Потому что моей обнаженной груди касается… я не знаю, что. Но соски реагируют трепетом и жаром.
– М-м-м… – с моих губ почему-то срывается стон.
– Нравится?
– Нет!
– А так?
Боже… что он… зачем он…
– Не надо… – хрипло шепчу я.
– Охренеть ты горячая штучка! Заводишься с пол-оборота…
