Лев Толстой
Полное собрание сочинений. Том 8. Педагогические статьи 1860–1863 гг.
[ПИСЬМО К НЕИЗВЕСТНОМУ О НЕМЕЦКИХ ШКОЛАХ.]
Среди рукописей Толстого сохранился небольшой отрывок, написанный им в форме письма к неизвестному лицу. Отрывок этот, как по своему содержанию, так и по стилю, и даже по внешнему виду, свидетельствует о том, что автор задумал его именно как статью, рассчитанную на опубликование в печати. Нужно сказать, что Толстой вообще не чуждался эпистолярной формы в своих литературных работах, хотя и прибегал к ней нечасто. Так, например, рассказ «Люцерн» был задуман им в форме письма, воображаемым адресатом которого должен был быть В. П. Боткин.[493] Большая статья «О народном образовании», напечатанная в журнале «Отечественные записки», была задумана Толстым в форме письма к председателю Московского комитета грамотности И. Н. Шатилову.[494] К произведениям эпистолярного рода могут быть отнесены и «письма к редакторам», которыми пользовался Толстой неоднократно: таково, напр.; его известное письмо о Самарском голоде 1873 года.[495]
Время написания этого отрывка довольно точно датируется благодаря указаниям самого автора, который в первых же строках говорит о том, что он «почти кончает» «свое путешествие по школам Европы». Таким образом можно предполагать, что этот отрывок относится ко времени пребывания Толстого в Веймаре, где он провел полторы недели весною 1861 года (от 13 до 18 апреля нов. ст.), интересуясь преимущественно делом народного образования, именно, постановкой школьного дела в Германии. Судя по записям его Дневника, Толстой посещал здесь городские народные школы, знакомился с постановкой дела в детских садах по системе Фрёбеля и беседовал с местными немецкими педагогами. Отсюда Толстой, через Дрезден и Берлин, где он провел только по одному дню, выехал на родину.
Повидимому, именно во время этого довольно длительного пребывания в Веймаре у Толстого явилась мысль – подвести некоторые итоги, вынесенные им из наблюдений над жизнью европейских и в частности – немецких школ, и изложить их в форме письма, адресованного к лицу, интересующемуся делом народного образования. Из числа знакомых Толстого таким лицом был Б. Н. Чичерин, с которым он находился в дружеской переписке, особенно оживившейся в 1861 году, когда интересы Толстого сосредоточились преимущественно на вопросах школьного дела. К этому году относятся 3 письма Толстого (прочие не сохранились) и 13 писем Чичерина.[496]
Следует, однако, заметить, что сам Толстой прекрасно сознавал то различие в складе ума и характера, которое существовало между ним и Чичериным и по необходимости приводило к охлаждению их дружеских отношений. Это охлаждение особенно резко выразилось в его письме к Чичерину от 18 апреля 1861 г. из Дрездена, в котором Толстой, раздраженный некоторыми выражениями в письмах Чичерина,[497] ставил вопрос об их дальнейших взаимных отношениях. «Мы играли в дружбу. Ее не может быть между двумя людьми, столь различными, как мы». Впрочем, письмо это не было отправлено по адресу и осталось в бумагах Толстого. Переписка между ними продолжалась некоторое время и после этого письма. Так, осенью того же 1861 года Толстой обратился к Чичерину с просьбой прислать ему подходящих молодых студентов, в качестве учителей для деревенских школ Крапивенского уезда, которыми Толстой заведовал в качестве мирового посредника.[498]
Отрывок, автограф Толстого, занимает двойной лист писчей бумаги, in folio; всего исписано 31/2 страницы. Бумага необычного, немного укороченного формата, довольно плотная, но не глазированная; фабричного клейма и водяных знаков нет. На этой же бумаге написан один из отрывков Толстого из народного быта: «Все говорят: не делись…» (см. том 7, стр. 358). Текст написан с левой стороны листа, согнутого пополам; другая половина оставлена для полей. Почерк довольно мелкий, но аккуратный и разборчивый. Помарок и вставок сравнительно немного. Начало: «Любезный друг! Я теперь почти кончаю…» Текст обрывается на полуслове: «то результаты ваши будут…»
Отрывок хранится в АТБ (Папка XVIII).
Часть отрывка была уже опубликована H. Н. Гусевым в его книге: «Толстой в молодости», Труды Толстовского Музея. М. 1927, стр. 380. Полностью печатается впервые.
–
ВСТУПЛЕНИЕ.
Это «Вступление» представляет собой начало статьи о значении народного образования и о новых основах, которые в России должны быть положены для него. Рукопись была написана Толстым уже после его возвращения из-за границы, так как в ней упоминается о его разговоре с каким-то немецким педагогом. Возможно, что Толстой предполагал использовать это «Вступление» и открыть им первую книгу своего журнала. Во всяком случае, все главные основные идеи, изложенные в этом «Вступлении», нашли себе выражение в первой, руководящей статье Толстого «О народном образовании».
Рукопись, автограф Толстого, занимает 4 лл. (8 страниц) тонкой почтовой бумаги большого формата, без клейма и водяных знаков; бумага, повидимому, заграничная. Текст писан на обеих сторонах листа, на левом перегибе страниц; он занимает всего 5 страниц; лл. 1—1 об. и 4 об. – пробельные, с чертежами, сделанными пером, – повидимому, рукою Толстого. Почерк довольно мелкий, но старательный; встречаются небольшие помарки и вставки между строк и на полях. Чернила рыжие, сильно выцветшие. Пагинации нет. Края рукописи в плохой сохранности и сильно потрепаны.
Начало: «Вступление. Мне кажется, что во время моихъ занятий…»
Рукопись хранится в АТБ (Папка XIV).
Печатается впервые.
–
О ЗНАЧЕНИИ НАРОДНОГО ОБРАЗОВАНИЯ.
Судя по словам рукописи о беседе с Прудоном «в прошлом году», этот незаконченный отрывок написан в 1862 г.: Толстой поехал в Брюссель к Прудону, после пребывания в Лондоне, весной 1861 г., снабженный рекомендательным письмом Герцена.[499] В портфеле редакции «Литературного наследства» имеется копия письма Прудона к Герцену от 8 апреля (н. ст.) 1861 г., позволяющая точнее датировать встречу Прудона и Толстого. Прудон сообщает о получении двух писем Герцена, от 24 декабря 1860 г. и 19 января 1861 г., благодарит за присылку портрета Бакунина, называет своих русских посетителей последнего времени, в том числе Н. А. Серно-Соловьевича, видного участника оппозиционного движения в России, «превосходного молодого человека, видеть и слушать которого было для меня огромным удовольствием»,[500] прибавляет, что «все русские лица как-то сливаются в его памяти»,[501] а затем пишет: «наконец, в самые последние дни у меня был г. Толстой, ученый, который явился для меня представителем другой стороны».[502]
Пьер Жозеф Прудон (1809—1865), автор работ: «Что такое собственность?» и «Система экономических противоречий» (1840 и 1846 гг.), крупный деятель революции 1848 г., одновременно боровшийся с мелко-буржуазными республиканцами и Бонапартом, к началу 1860-х годов так ярко обнаружил свою собственную буржуазную сущность, что был в России авторитетом и в правом, и в левом лагере.[503]
Герцен, когда-то интимно-близкий Прудону, субсидировавший его революционные издания, посвящавший его, как близкого друга, во все подробности своей семейной драмы, в 1858 году с негодованием называл его новую книгу «De la justice dans la révolution et dans l’Eglise» («О справедливости в революции и в церкви») «римско-католической клеветой против женщины».[504] По поводу же той работы Прудона, которую он заканчивал во время посещения Толстого и которая вышла в свет в мае 1861 г. под заглавием «La Guerre et la Paix» («Война и мир») он говорил, что здесь Прудон «с ужасным бесчеловечием упрекал Польшу, что она не хочет умирать».[505] Всё это, как мы видим, не мешало Герцену направлять к Прудону своих соотечественников.
Толстой интересовался Прудоном давно, но, по всей вероятности, не Прудоном-революционером или политико-экономом, а Прудоном-мыслителем. 13 (25) мая 1857 г. Толстой записывает в Дневнике: «Читал логического матерьял[ьного] Прудона, мне ясны были его ошибки, как и ему ошибки идеалистов. Сколько раз видишь свою бессильность – ума всегда выражающуюся односторонностью, еще лучше видишь эту[506] односторонность в прошедших мыслителях и деятелях, особенно когда они дополняют друг друга. От этого любовь, соединяющая [?] в одно все эти взгляды, и есть единственный непогрешительный закон человечества.[507]
Рукопись, по которой здесь воспроизводится текст отрывка, хранится в АТБ (Папка ХѴІ). Это автограф Толстого, писанный чернилами, размером в 1 л. F° сероватой писчей бумаги, с крайне неразборчивым клеймом, без водяных знаков. Узкие поля слева. Оборот чистый. Левый угол и нижний край оборваны, отчего пострадал текст. Бесформенные карандашные штрихи на тексте вычеркнутого абзаца, на полях и на незаполненной строке.
Начало: В прошлом году мне случилось говорить…
Публикуется впервые.
–
[ПО ПОВОДУ ПЕРЕДОВОЙ СТАТЬИ.]
Отрывок: «В передовой статье – полемика с жизнью» заключает критическую заметку Толстого на его передовую статью в журнале «Ясная поляна» – «О народном образовании». Этим определяется и время написания этого отрывка, который относится к началу февраля 1862 г., так как первая книжка журнала вышла в свет 5 февраля 1862 г.
Рукопись, автограф Толстого, занимает один лист серой писчей бумаги F°, без фабричного клейма и водяных знаков. Бумага по краям сильно помята. Текст писан на обеих сторонах листа, рыжими, выцветшими чернилами, крупным, размашистым почерком. Встречаются незначительные вставки, вписанные между строк рукописи. Полей нет, но с левой стороны оставлены небольшие отступы. Заглавия нет, и мы вносим его по смыслу содержания. Начало: «В передовой статье – полемика с жизнью…»
Текст занимает одну страницу, но на обороте листа, рукою С. А. Толстой вставлено: «Педагогическія статьи».
Рукопись хранится в АТБ (Папка XXXI).
Печатается впервые.
–
[ОТВЕТ КРИТИКАМ.]
Отрывок «Ответ критикам» представляет собой начало задуманной Толстым статьи по поводу появившихся в печати критических отзывов о журнале «Ясная поляна». Толстой намеревался ответить в этой статье своим журнальным критикам, которых он перечисляет в следующем порядке: «Московские ведомости», «Время», «Журнал для воспитания». «Библиотека». Он упоминает также и о «Современнике», но отказывается отвечать на «неприличную статью» этого журнала. Однако из числа названных изданий Толстой написал только небольшую заметку, относящуюся к «Московским ведомостям»: на этом его работа остановилась и задуманная им статья осталась незаконченной.
Неудовольствие Толстого на «Современник» было вызвано резкими отзывами Чернышевского о первых статьях «Ясной поляны». 3 февраля 1862 г. Толстой писал Чернышевскому: «Вчера вышел 1-й № моего журнала. Я вас очень прошу внимательно прочесть его и сказать о нем искренно и серьезно ваше мнение в «Современнике». Я имел несчастие писать повести, и публика, не читая, будет говорить: «Да… детство очень мило, но журнал?..» А журнал и всё дело составляют для меня всё. Ответьте мне в Тулу». (ПТСІ, стр. 74). Чернышевский на письмо Толстого не отвечал письмом, а в 3-м номере «Современника» за 1862 г., в отделе «Новые книги», поместил рецензию, в которой он, признавая некоторые положительные стороны в нововведениях Яснополянской школы, резко критиковал общие взгляды Толстого, изложенные им в своем журнале. Чернышевский в докторальном тоне предлагал Толстому сперва поучиться серьезно, а потом уже печатать журнальные статьи, и наконец недвусмысленно намекал на его умственную ограниченность, не позволяющую ему разобраться даже в таких простых вещах, как вопрос о том, как учить и чему учить народ.
Иронический и высокомерный тон, в котором написана рецензия Чернышевского, настолько раздражил Толстого, что он не счел возможным тогда же ответить рецензенту в своем журнале, и только несколько позднее, в примечании к статье «Воспитание и образование» коснулся этой рецензии, определив ее как «недоброжелательное пустословие».
«Время» – журнал, издававшийся в Петербурге братьями М. М. и Ф. М. Достоевскими (1861—1863). В 3-й книжке за 1862 г. была напечатана сочувственная статья о «Ясной поляне» и о педагогической деятельности Толстого в Ясно-Полянской школе (стр. 65—78).
«Воспитание» – журнал для родителей и наставников, издававшийся А.
А. Чумиковым. В 4-й книжке журнала за 1862 г. была напечатана статья Ив. Глебова: «Новый взгляд на народное образование» (стр. 141—159), посвященная оценке педагогических взглядов Толстого.
«Библиотека для чтения» – журнал, основанный в 1834 г. А. Ф. Смирдиным и О. И. Сенковским; в 1860—1863 гг. он издавался под редакцией А. Ф. Писемского. Во 2-й книжке журнала, за 1862 г. была помещена статья К. Охочекомонного (Д. Ф. Щеглова): «Ближайшие средства для распространения образования в народе» (стр. 9—19), с сочувствием упоминающая о педагогической деятельности Толстого и о его журнале.
Отрывок «Ответ критикам» написан не позже середины мая 1862 г., так как в нем есть упоминание о 4-й книжке «Ясной поляны», разрешенной цензурою 22 мая.
Рукопись отрывка «Ответ критикам» представляет собой копию, писанную неизвестным лицом, с небольшими поправками Толстого, и занимает 1 лист (recto) писчей бумаги F°. Бумага серая, плохого качества, с клеймом Тальской фабрики. Текст писан без полей. Заглавия нет. Начало: «Некоторые нумера последних журналов…»
Рукопись хранится в АТБ (Папка XIV).
Печатается впервые.
–
[О ЯЗЫКЕ НАРОДНЫХ КНИЖЕК.]
Статья «О языке народных книжек» посвящена довольно подробному разбору языка и содержания детских и народных книг. Вопрос этот вообще очень занимал Толстого: специально остановился он на нем в предисловии к рассказу «Матвей» в 1-й книжке «Ясной поляны»; но попутно упоминал о нем и в других статьях журнала, напр, в 1-й статье «Ясно-полянская школа за ноябрь и декабрь месяцы», в рассказе о «писании» (стр. 71—73).
Статья эта написана, очевидно, вслед за заметкой «Ответ критикам», так как текст ее начинается на обороте листа, на котором написан текст предыдущей статьи.
Рукопись – копия, начало которой писано тем же лицом, как и отрывок «Ответ критикам», а продолжение – другим лицом. Рукопись занимает 6 лл. писчей бумаги F°. Бумага серая, плохого качества, с клеймом Тальской фабрики. Текст писан на обеих сторонах листа и занимает 11 страниц; л. 1 оборот писан без полей, а лл. 2—6 оборот писаны на левом перегибе страниц. На полях лл. 2—2 оборот рисунки, сделанные пером (карикатуры и человеческие лица), – вероятно, работы переписчика. Пагинации нет. Заглавия нет. Начало: «Есть в отношении книжек для детей…»
Рукопись хранится в АТБ (Папка XIV).
Печатается впервые.
–
[О ПРОГРЕССЕ ОБРАЗОВАНИЯ.]
Отрывок, озаглавленный нами «О прогрессе образования» – автограф Толстого. Он занимает двойной лист (2 лл. F°) сероватой писчей бумаги плохого качества, без фабричного клейма и водяных знаков. Бумага по краям помята и от времени потемнела, в особенности с внешнего края первого листа. Вместо полей с левой стороны листа оставлены небольшие отступы для вставок и отметок. Текст написан рыжими, сильно выцветшими чернилами и занимает 31/2 страницы. Пагинации нет. Почерк в начале довольно мелкий и сжатый, но затем становится более крупным и размашистым, особенно на обороте 2-го листа. В тексте имеются помарки и вставки, впрочем незначительные, но встречается довольно много недописанных слов и целых предложений. Вообще вся рукопись, в особенности в конце, производит впечатление чернового наброска, бегло занесенного автором для памяти, в виде отдельных кратких заметок. Заглавия нет. Начало: «Я не стою за прежнее…»
Отрывок по своему содержанию примыкает к статье Толстого: «Прогресс и определение образования» и написан, очевидно, одновременно с ним. Об этом свидетельствует также и упоминание о книге Бокля, о которой Толстой говорит в своей статье: «Недавно мы прочли историю цивилизации Англии Бокля» (см. стр. 349).
Отрывок хранится в АТБ (Папка XIV).
Печатается впервые.
–
ДНЕВНИК ЯСНО-ПОЛЯНСКОЙ ШКОЛЫ ЗА 1862 ГОД.
В статье «Ясно-полянская школа за ноябрь и декабрь месяцы» Толстой дал живое и яркое изображение жизни Ясно-полянской школы, с ее своеобразным строем и укладом. Некоторые дополнительные сведения находим мы в его письме к гр. А. А. Толстой, относящемся к середине августа 1861 г., когда он с особенным увлечением занимался школьным делом с деревенскими ребятами. «…Есть и у меня поэтическое, прелестное дело, от которого нельзя оторваться – это школа… Учитель учит по моим советам, но всё-таки не совсем хорошо, что и дети чувствуют. Они меня больше любят. И мы начинаем беседовать часа 3—4, и никогда не скучно. Нельзя сказать, что это за дети – надо их видеть. Из нашего милого сословия детей я ничего подобного не видал. Подумайте только, что в продолжение двух лет, при совершенном отсутствии дисциплины, ни один и ни одна не были наказаны. Никогда лени, грубости, глупой шутки, неприличного слова. Дом школы теперь почти отделан. Три большие комнаты – одна розовая, две голубые заняты школой. В самой комнате кроме того музей. По полкам, кругом стен разложены камни, бабочки, скелеты, травы, цветы, физические инструменты и т. д. По воскресеньям музей открывается для всех, и немец из Иены (который вышел славный юноша) – делает эксперименты. Paз в неделю класс ботаники, и мы все ходим в лес зa цветами, травами и грибами. Пения четыре класса в неделю. Рисование шесть (опять немец) и очень хорошо. Землемерство идет так хорошо, что мальчиков уже приглашают мужики. Учителей всех, кроме меня, три. И еще священник два раза в неделю… Классы положены с 8-ми до 12 часов и с 3-х до 6-ти, но всегда идут до двух, потому что нельзя выгнать из школы – просят еще. За обедом и ужином, и после ужина мы – учителя – совещаемся. По субботам же читаем друг другу наши заметки и приготовляем к будущей неделе». (ПТ, стр. 154—155.)
Вероятно, в связи с этими совещаниями учителей возник в Яснополянской школе и особый «Дневник», в который каждый преподаватель вносил свои замечания и наблюдения, и который должен был служить непосредственным отражением всей текущей работы школы. Мысль об этом «Дневнике» возникла, повидимому, у самого Толстого, который внес в него и первую запись. Первое время он очень аккуратно вел это дело и ежедневно вносил в «Дневник» записи своих занятий. Он занимался с учениками преимущественно математикой – со старшим классом, но иногда брал на себя и младшие отделения; иногда же предлагал ученикам писать сочинения по собственному выбору и желанию (28 февр., 6 марта), или же сам рассказывал им из русской истории (7 марта), делал химические опыты (28 февр.) или вел беседы с младшими детьми.
Алгебру и геометрию, рисование и черчение преподавал Густав Федорович Келлер, молодой немец, приехавший с Толстым из Германии в мае 1861 г.; он же производил на уроках физические и химические опыты.[508] Келлер приехал в Россию совершенно не зная русского языка, но в скором времени настолько освоился с ним, что мог вести дело преподавания; однако свои записи в «Дневнике» он вносил на немецком языке.[509]
Значительную и разнообразную часть школьной работы вел в Ясно-полянской школе Петр Васильевич Морозов: кроме обучения чтению и письму, он преподавал арифметику, русскую и священную историю и вел с детьми общие беседы.[510] Для обучения закону божьему два раза в неделю приходил в школу приходский священник К. Пашковский.
В Яснополянской школе систематически применялись приемы, несколько напоминающие ланкастерскую систему взаимного обучения: старшие ученики школы обучали младших чтению и арифметике, под руководством учителя и самого Толстого.
Всего в школе, судя по «Дневнику», было 37 учеников, из них 32 мальчика и 5 девочек. Старший класс состоял из 12 учеников, которые делились на два отделения, по своему возрасту и подготовке; младший состоял также из двух отделений; однако, это деление по группам соблюдалось не особенно строго.
Записи в «Дневнике Яснополянской школы» велись от 26 февраля до 14 марта 1862 г. Толстой, повидимому, довольно скоро охладел к этому делу: последняя запись сделана им 10 марта.
Рукопись «Дневника» представляет собой большую тетрадь, сшитую по середине белыми нитками. Всего 30 листов, in-folio, серой писчей бумаги плохого качества, с овальным клеймом Кливской фабрики. Текст писан разными лицами, на обеих сторонах листа, причем он начинается с оборотного листа и переходит на следующий: в записях, кроме Толстого, принимали участие учителя Яснополянской школы: П. В. Морозов и Г. Ф. Келлер, священник К. Пашковский, а также некоторые из старших учеников. Обложка вшита в ту же тетрадь. Заглавие писано более крупным почерком, повидимому – Морозовым, первая запись сделана самим Толстым, вероятно для того, чтобы наглядно показать характер предполагаемых школьных записей. Чернила сильно выцвели, плохого качества. Начало текста: «Февраль 26. Понедельник. Стар. к. – Математика. Морозов был услан…»
Рукопись хранится в АТБ (Папка XIV).
«Дневник» печатается впервые.
Сообщаем некоторые сведения об учителях и учениках Яснополянской школы, имена которых упоминаются в «Дневнике».
Владимир Александрович – отставной солдат, преподававший математику с основания Яснополянской школы, однако не пользовавшийся симпатией среди учеников. О нем В. С. Морозов, учившийся в Яснополянской школе, сообщает следующее: «Все учителя были добрые, веселые, как под одну мерку Льву Николаевичу, исключая только одного. Не помню его фамилии, но звали его Владимиром Александровичем. Кажется, отставной солдат.... Характера он был крутого. Он спрашивал с нас того, чего сам не понимал. Он задавал нам задачи, которые сам не мог решить. С досады зa свое непонимание срывал зло с наших щек ладонью или линейкой… Но, бог дал, он скоро был уволен без нашего доноса».[511] В «Дневнике Яснополянской школы» этот учитель упоминается только один раз, в записи от 26 февраля, и, повидимому, тогда же он был уволен от занятий.
Петр Васильевич Морозов – см. о нем стр. 510.
Густав Федорович Келлер – см. о нем стр. 508. Некоторые дополнительные сведения о Г. Ф. Келлере сообщены нам его сыном Георгием Густавовичем Келлером. Г. Ф. Келлер (по немецки фамилия его писалась: Kaehler), сын учителя, родился в Веймаре в 1839 г., учился там же в реальном училище, а затем в Иенском университете на математическом факультете, и наконец в Политехникуме в Карлсруэ (1858—1861 гг.). Толстой познакомился с ним в Веймаре, где Келлер жил в семье своих родных. Там же 16 апреля 1861 г. ими заключен был сохранившийся у его сына «контракт», по которому Келлер обязался производить в школе физические и химические опыты, а также вообще помогать Толстому в школьных занятиях, за что, в свою очередь, он получал от Толстого полное содержание и жалованье в размере 300 талеров в год. В Яснополянской школе Келлер занимался до конца ноября 1862 г., когда перешел к Серг. Ник. Толстому, в качестве воспитателя его сына Григория. В марте 1865 г. он поступил на службу в Тульскую классическую гимназию, сперва в качестве надзирателя, а затем учителя немецкого языка. В этой должности он прослужил 39 лет и скончался 1 марта 1904 г.
Константин Иванович Пашковский, сын дьячка, окончил Тульскую духовную семинарию; с ноября 1860 г. до апреля 1875 г. он был приходским священником Кочаковской церкви; в Ясно-полянскую школу он приходил два раза в неделю обучать учеников закону божьему. В сентябрьской книжке журнала «Ясная поляна» Пашковский поместил небольшую заметку о своем преподавании (стр. 58—61).
В состав старшего класса Яснополянской школы входили следующие ученики:
Банникова Аграфена Алекссевна (р. 1852 г.) – из дворовой семьи: ее дед Николай Дмитриевич Банников был дядькой молодых Толстых; он выведен в «Детстве» в лице Николая. Банникова считалась одной из лучших учениц в школе; повидимому, к ней относится замечание Толстого в 1-й статье: «Ясно-полянская школа за ноябрь и декабрь месяцы» (см. выше стр. 40): «Дворовая, самостоятельная девочка, с озабоченным лицом сидящая всегда на высоком столе, – так и кажется, каждое слово глотает».
Богданов Роман («Ромашка»); Толстой в той же статье говорит о нем, как о «лучшем математике первого класса, делающем в голове извлечение квадратных корней» (см. стр. 55). О Богданове см. также стр. 542.
Жданов Василий («Васька») – упоминается в 1-й статье «Ясно-полянская школа за ноябрь и декабрь месяцы» (см. 73).
Иванов (Воробьев) Кирилл Евдокимович («Кирюшка») (1853—1874) – один из лучших учеников Яснополянской школы, рано умерший и бездетный. О нем упоминается в книге В. С. Морозова «Воспоминания о Л. Н. Толстом ученика Ясно-полянской школы B. C. Морозова». Изд. «Посредник». М. 1917, стр. 22 и 129.
Козлов Александр Давыдович (р. 1852 г.).
Козлов Данил Давыдович (1848—1918); отец его был «волторнистом» в оркестре Толстых и упоминается в «Романе русского помещика» (см. т. 4, стр. 360—361). Козлов происходил из бедной семьи, которой Толстой помогал неоднократно. В Яснополянской школе он считался одним из лучших учеников. Вместе с Семеном Резуновым, Тарасом Фокановым и Ольгой Ершовой (Матвеевой) он принадлежал к числу немногих учеников, переживших Толстого. Писатель А. С. Панкратов, посетивший в 1912 г. Ясную поляну, беседовал с этими оставшимися в живых учениками Толстого, сообщившими ему некоторые сведения из жизни Ясно-полянской школы (угощение ребят на праздниках, катанье на масленице, школьная елка, детские спектакли и т. п.).[512]
Макаров Игнат Севастьянович («Игнатка») (1848—97); в 1-й статье: «Ясно-полянская школа зa ноябрь и декабрь месяцы» он изображен под именем Сёмки: «Сёмка – здоровенный и физически и морально малый лет 12, прозванный Вавило»: неоднократно Толстой характеризует его как «скептика». См. о нем также стр. 44, 59, 103.
Морозов Василий Степанович (1849—1914) один из любимых учеников Толстого, который взял его с собою, вместе с Черновым, когда он летом 1862 г. ездил в Самарскую губернию. Толстой изображает его, под именем Федьки, как «нежную, восприимчивую; поэтическую и лихую натуру», в статье: «Кому у кого учиться писать…» В 9-й книжке «Ясной поляны» он поместил рассказ Морозова «Солдаткино житье», переизданный впоследствии «Посредником». В «Международном Толстовском альманахе, составленном П. А. Сергеенко» (М. 1909) Морозов написал воспоминания о Толстом («Из исповеди», стр. 126—153); позднее, в 1917 г., они были напечатаны отдельной книгой в значительно расширенном виде, в издании «Посредника». См. о нем также стр. 541.
Румянцев Василий Николаевич (1850—1884) упоминается в воспоминаниях В. С. Морозова (стр. 76); см. о нем выше, стр. 542.
Фокáнов Иван Иванович; дед его, Тимофей Михайлович Фокáнов, был бурмистром в Ясной поляне и управлял Самарским имением.
Фокáнов Тарас Карпович («Тараска») (1852—1924) – он выведен в 5, 13 и 14 вариантах «Декабристов» в лице Тараски и в «Ягодах», под именем «Тараски Резунова». Гольденвейзер упоминает о нем в своем Дневнике при разговоре с Толстым, который назвал его «одним из самых моих лучших учеников».[513] Впоследствии А. Л. Толстая поручила Фоканову сторожить могилу ее отца.
Чернов Егор, из деревни Ломинцево, принадлежал к числу лучших учеников Ясно-полянской школы. В 1-й статье о Ясно-полянской школе Толстой характеризует его, как «чрезвычайно талантливую натуру». Вместе с Морозовым Чернов сопровождал его в поездку в Самарские степи. См. о нем стр. 55.
О младших учениках удалось собрать только немногие сведения:
Арбузов Сергей Петрович (1849—1904) – мать его Марья Афанасьевна, была няней у Толстых. Будучи хорошо грамотным, Арбузов еще мальчиком поступил в дом Толстого в качестве слуги и прослужил там 22 года. В 1881 г. он сопровождал Толстого при его поездке в Оптину пустынь. Зная хорошо столярное ремесло, он в 1884 г. переехал в Тулу и открыл там столярную мастерскую. Арбузов написал свои воспоминания о Толстом. «Воспоминания бывшего слуги» (М. 1904).
Бузняков Иван Михайлович – из дер. Грумант.
Ермилова (Зябрева) Пелагея Васильевна («Поля») – горничная С. А. Толстой в начале ее замужества. О ней говорится в неизданных воспоминаниях С. А. Толстой: «Моя автобиография».
Кондауров (Копылов) Иван Родионович (1850—1922).
Кондаурова (Копылова) Аграфена Герасимовна (р. 1852 г.)
Матвеев (Егоров) Яков Матвеевич (1852—1881).
Матвеева (Егорова) Ольга Родионовна (р. 1851 г.). О ней сообщает некоторые сведения в газете «Русское слово» А. Панкратов (см. стр. 439), который беседовал с нею в Ясной поляне о Толстом и о его школе. См. о ней также стр. 624.
Поликеев Иван (р. 1852 г.) – сын Поликарпа Ильича, бывш. дворового.
Сахаров Дмитрий – из дер. Грецовки.
Михеев Василий Егорович (р. 1851 г.).
Резунов Семен Сергеевич (1847—1917). Резунов отличался задорным характером и в драке сломал руку своему отцу, плотнику Сергею Федоровичу Резунову (1819—1893). о котором упоминается в «Дневнике помещика» (см. т. 5, стр. 346).
Фролков Дмитрий Яковлевич (р. 1852 г.)
Цветков Николай Васильевич (р. 1853 г.).
–
