Леонид Михайлович Мерцалов
Природа и свойства физического времени
7. Механические часы
Мы выяснили, каким образом в теоретических исследованиях появилось абсолютное время. Но, кроме теории, современная наука всегда искала подтверждение своих построений на практике, в эксперименте. Мало того, именно из эксперимента пришло в теорию как закономерное обобщение опытных данных применяемое поныне и повсеместно абсолютное время Ньютона. Но чтобы появилась подобная абстракция, в экспериментальных методах уже должно было содержаться нечто, по крайней мере, напоминающее употребляемый при расчетах непрерывный равномерный однородный способ исчисления времени.
Другими словами, механические или иные часы, применяемые в научных экспериментах столетиями, должны были отсчитывать именно всеобщее абсолютное время! Чтобы выяснить, как это возможно, вернемся к самым первым естественным, природным часам, известным человечеству.
Такими часами являлась, несомненно, смена дня и ночи, то есть вращение Земли вокруг своей оси. Которое, заметим, представляет собой периодический процесс. Конечно, наклон земной оси вносит в это вращение свои особенности, но периодичности процесса вовсе не отменяет. За малым исключением это вращение является строго инерциальным и в соответствии с этим равные расстояния, проходимые выделенной точкой на земной поверхности во время такого вращения, требуют для себя столь же равных промежутков времени. Если присовокупить к этому еще непрерывность и однородность вращения, его строго одинаковую угловую скорость, а кроме того, неуничтожимость и всеобщность такого вращения для любой точки земной поверхности и независимость его от внешних воздействий, то можно сказать, что смена дня и ночи с незапамятных времен демонстрировала человеку именно абсолютное время с достаточной для его тогдашней жизни наглядностью. Конечно, не как абстракцию, а как доступную для непосредственного восприятия и удобную в употреблении физическую модель, которая впоследствии и послужила исходной точкой для абстрактной формулировки. И следующий этап измерения времени – солнечные часы – не внес в эту процедуру ничего нового. Солнечные часы представляли своим действием все то же абсолютное время в тех же самых условиях. Если бы они могли демонстрировать свое время круглые сутки и не останавливали бы свой «ход» в пасмурную погоду, мы до сих пор пользовались бы ими, и не было бы никакой необходимости изобретать механические часы. Однако механические часы были изобретены и с самого первого своего движения принялись отсчитывать то же абсолютное время, что и их солнечные аналоги. Если к их способу отсчитывать время подойти со всей возможной строгостью, то можно увидеть, что периодический процесс, который они воспроизводят, является не вполне равномерным. С этим сталкивался всякий, у кого такие часы «отставали» или «уходили» вперед. И непрерывность такого процесса также является не вполне абсолютной, так как она слагается из очень мелких, но все же заметных остановок и следующих за ними возобновлений движения, когда под действием маятника или баланса срабатывает спусковой механизм. Но если не обращать внимания на эти погрешности, механические часы, «ход» которых мы наблюдаем по движению стрелок на циферблате, демонстрируют нам истинное абсолютное Ньютоново время, которое впоследствии перекочевало на страницы научных трактатов. Во всяком случае, его основные свойства – независимость, однородность, непрерывность, равномерность и прочие. Не следует только думать, что «ход» механических часов генерирует абсолютное время Ньютона непосредственно и в реальности. На самом деле время, генерируемое часами, есть имитация, аналогия абсолютного времени, механическая его модель. Видно это хотя бы из того, что «ход» часов локален, а абсолютное время всеобще; оно необратимо, течет строго в одну сторону, а часы, если предусмотреть такое в конструкции, могут вращать стрелки как в одну, так и в другую сторону; абсолютное время бесконечно, а «ход» часов поневоле конечен и т. д. С другой стороны, «ход» механических часов равномерен, однороден, непрерывен (в ограниченных пределах) и не зависит ни от каких внешних обстоятельств, т. е. имеет свойства, напоминающие свойства абсолютного времени. А значит, в определенных пределах взаимное соответствие, хотя и с некоторыми ограничениями, у «хода» механических часов и абсолютного времени налицо.
Поэтому абсолютное время Ньютона есть не что иное, как абстрактное описание «хода» часов, генерирующих всемирное время. То есть Ньютон в своем первом определении описывает «ход» обычных часов и не более того. Что было вполне достаточно ему для анализа явлений и формулировки законов. Тем более что во всех результатах наблюдений, использованных Ньютоном в его сочинениях, для определения промежутка времени, соответствующего времени наблюдения, применялись эти самые обычные часы.
И хотя непосредственная связь таких часов с инерциальным вращением Земли уже давно потеряна, они, тем не менее, моделируют это движение вполне явственно, если не предъявлять слишком больших требований к их точности и длительности «хода». Поэтому все свойства часов, применяемых в настоящее время (равномерность «хода», однородность показаний, непрерывность счета), имеют свое происхождение в равномерном непрерывном и однородном вращении Земли вокруг своей оси. Но для того чтобы понять, какое именно время демонстрируют нам часы, понадобился гений Ньютона, который в своем определении предельно четко сформулировал свойства того счета времени, которое демонстрировали ему тогдашние громоздкие и несовершенные механизмы. И, будучи исследователем, сосредоточенным на описании явлений природы с помощью математических методов, он, естественно, интересовался и превыше всего ставил именно ту разновидность времени, которую употреблял в своих экспериментах и описывал в своих научных трудах. Относительным временем, широко представленным в бытовых событиях и разнообразных явлениях природы, не обязательно использующих механическое движение, он не интересовался.
Последующие же поколения часов, несмотря на постоянное повышение точности, как, например, у часов электронных, воспроизводя абсолютное время по той же преемственности, демонстрируют это все же уже не столь явным образом.
Заметим при этом, что если не рассматривать механические часы как измеритель времени, а исследовать их просто как механизм, задача которого заключается в медленном и равномерном вращении валов, то можно вполне отчетливо представить себе все те условия и особенности конструкции – пружину или груз, приводящий валы во вращение, маятник, задающий скорость этого вращения, шестерни, замедляющие угловую скорость валов, и т. д., которые определяют свойства механизма, и при этом вовсе не привлекать для объяснения его работы никакие внешние обстоятельства, кроме, пожалуй, действия гравитационного поля Земли для гиревых часов. При этом на первый план отчетливо выступает независимость работы часового механизма, его автономный характер, не нуждающийся ни в каких внешних воздействиях для своего внутрисогласованного хода. И только когда мы приписываем простому вращению валов функцию счета времени, надевая на валы некие удлиненные предметы – стрелки часов, то сами в своем воображении придаем этому вращению те свойства, порой мистические, которых изначально не было у обычного механического устройства и которое вовсе не нуждается ни в каком всеобщем всепроникающем времени, чтобы совершать свою работу.
И нужно еще раз подчеркнуть то обстоятельство, что всеобщность отсчитываемого времени как у механических, так и у электронных, атомных или любых других разновидностей часов сохраняется лишь до той поры, пока мы сами поддерживаем ее, тщательно синхронизируя между собой «ход» всех этих устройств, пусть даже с некоторым коэффициентом, отражающим существование часовых поясов, то есть опять следствия того же самого инерциального вращения Земли.
8. Причина движения. Первотолчок
Итак, в своем определении абсолютного времени Ньютон описал «ход» механических часов. О взаимном соответствии этого определения и свойств «хода» часового механизма подробно говорилось в предыдущем разделе. Однако мало кто обращал внимание на интригующую загадку, кроющуюся в упоминаемом определении и остающуюся неразрешенной и по сию пору.
Ньютон был, несомненно, одним из научных гениев, которых человечество не так уж часто производит на свет. Широте его научного кругозора и точности его мышления можно только позавидовать. Но, кроме того, он отличался от последующих исследователей редкой научной добросовестностью. В его трудах невозможно найти противоречащие друг другу теоретические положения, которые подавались бы, как во многих современных теориях, рядом и молча, без комментариев. И, тем не менее, один такой случай существует. Мало того, он представлен, ни много ни мало, на первых страницах «Математических начал натуральной философии». Речь идет как раз о двух противоречащих друг другу определениях времени.
Загадка заключается в том, что Ньютон, прекрасно понимавший, что время есть свойство движения и описавший это свойство в определении относительного времени: «Относительное… время есть… совершаемая при посредстве какого-либо движения, мера продолжительности…», незадолго перед этим в определении абсолютного времени превратил движение в свойство времени: «Абсолютное время… само по себе… протекает равномерно…».
То есть по этому определению абсолютное время движется само по себе. То есть причина движения времени содержится в нем самом. То есть не время есть свойство движения, а движение есть свойство времени. А поскольку из опыта известно, что все без исключения процессы, происходящие во Вселенной, происходят во времени, и никак иначе, то по этому определению получается, что процессы приводит в движение не что иное, как внутреннее свойство времени, заключающееся в его «течении».
Описывая «ход» механических часов, Ньютон не мог не видеть, что время, генерируемое этим «ходом», есть производное от движения взаимодействующих частей механического устройства. Невозможно даже в шутку предположить, что Ньютон считал причиной движения стрелок часов «течение» времени. Достаточно было бы снять гирю, приводившую их в движение, как время, якобы движущее их, остановилось бы. А поскольку Ньютон был, кроме всего прочего, еще и выдающимся экспериментатором, то не приходится сомневаться, что подобного рода опыты он, в силу своей любознательности, производил, когда еще только приступал к своим научным занятиям.
То есть перед его глазами был неопровержимый, достоверный, воспроизводимый и однозначный факт производства времени движением. И, тем не менее, он пишет определение, находящееся в вопиющем противоречии с этим фактом. Будь на его месте последующий исследователь, из когорты Эйнштейна, например, он объявил бы явное противоречие опыта и теории парадоксом и успокоился бы на этом. Но Ньютон не признавал парадоксов, поэтому, не выходя за пределы опыта, стремился дать соответствующее этому опыту исчерпывающее объяснение наблюдаемого явления. Так почему же его определение абсолютного времени находится в столь явном противоречии с реальностью?
Поскольку сам Ньютон об этом не оставил нам никаких комментариев, приходится предполагать, что все дело в научной атмосфере того времени.
С XIII века, еще с доктрины Фомы Аквинского и до теологических изысков самого Ньютона, среди философов было модно рассуждать о причинах движения, о силах, приводящих в движение видимый мир, об изначальном первотолчке, запустившем это движение, и единственной воле, чье вмешательство только и могло осуществить такой толчок, – воле божественного предопределения. Отдал дань этой моде и Ньютон. Он, будучи религиозным человеком, по крайней мере, декларировавшим это свое качество, тоже рассуждал о божественном вмешательстве в дела Вселенной, без которого она не могла, по мнению Ньютона, быть так сложно устроенной и столь насыщенной разного вида движениями. Но в XVII веке, в отличие от первого, уже понимали это вмешательство не как деятельность по сиюминутному управлению такими движениями, а как единовременный вброс соответствующего количества энергии для приведения в движение всего мироздания, которое далее начинало двигаться по заранее установленным правилам. Бог не мог снизойти до того, чтобы постоянно вмешиваться в хорошо отлаженный механизм, он мог только сотворить и запустить его. С другой стороны, описывая «ход» механических часов, предположить, что скромный часовой механизм производит время, которое движет солнцами, планетами и лунами, Ньютон тоже не мог. Все же основные движения, которые он рассматривал, были движениями по инерции, у которых либо не было явной внутренней причины для существования, либо она оставалась далеко за пределами возможностей наблюдателя. Единственное, что могло оправдать существование этих движений, было божественное вмешательство. И чтобы воля Создателя наглядно присутствовала бы в каждом наблюдаемом явлении, необходим был посредник между божественным замыслом и конкретными движениями конкретных небесных тел. А единственной сущностью, которая могла претендовать на эту роль, было время. Поскольку повлиять на загадочное, непостижимое, равномерное, вечное, неостановимое, однонаправленное движение времени, происходящее как бы само собой, человеку было не дано, постольку в глазах Ньютона, как и последующих исследователей, одно лишь время обладало тем божественным статусом, которое позволяло ему служить посредником между божественной волей и вечным движением небесных тел. Тем более что при этом все свойства времени, кроме длительности, устранялись и не маскировали свойств самого движения.
Так, по нашему мнению, Ньютон и пришел к своему противоречащему опыту определению абсолютного времени. И построил на этом определении как на основании свою механику. А поскольку его механика хорошо описывала основные законы окружающего мира, то положение о времени как причине движения ни у кого не вызвало возражений.
Но Ньютон не был бы Ньютоном, если бы не понимал противоречия, заложенного в принятом им допущении. Поэтому уже в определении относительного времени, которое в принципе и с самого начала было лишено божественного статуса, Ньютон вводит движение как причину времени и тем восстанавливает равновесие. Однако созданная им механика была и остается механикой, где первопричиной любого движения является время, что, впрочем, не мешает ей в конкретных случаях рассматривать причины конкретных движений, отвлекаясь от их первопричины.
9. Иллюзия всеобщего времени
Рассуждая о свойствах временного интервала, мы подчеркивали, что тем самым определяем свойства времени вообще, то есть времени, которое является предметом внимания не только исследователей, но и людей, далеких от научных изысканий. Для них, как уже отмечалось, обыденное представление о времени недалеко ушло от того определения абсолютного времени, которое дал Ньютон.
Повторяясь скажем, что по этому представлению существует независимая, неощутимая ненаблюдаемая «река времени», единственное назначение которой – увлекать в таинственное будущее людей, окружающий их мир, иные миры и всю Вселенную. А отдельный временной интервал, который мы считаем единственным носителем времени вообще, при первой же попытке использовать его для объяснения хода несложного физического эксперимента, напротив, демонстрирует нам парадокс, связанный с пустым промежутком между двумя единичными интервалами, принадлежащими сходным процессам либо разнесенным стадиям одного и того же процесса. В самом деле, если мы имеем процесс, который протекает в две или несколько стадий, но начало следующей стадии не совмещено с окончанием предыдущей, то объяснить, что представляет собой пустой безвременный промежуток между стадиями, не представляется возможным.
Заметим еще одну существенную, но обычно опускаемую особенность, связанную с существованием промежутка между интервалами. Самим процессам, протекающим таким образом, в высшей степени «безразлично», существует или не существует время в промежутке между ними. Если они происходят независимо друг от друга, то обстоятельства существования времени или отсутствия такового после конца одного интервала и до начала другого вовсе, как правило, не влияют на сами процессы. Парадокс безвременности возникает не в природе сопутствующих процессам обстоятельств, а исключительно в восприятии наблюдателя, регистрирующего процессы и их взаимное расположение во времени. Таким образом, присутствие наблюдателя есть обязательное условие, при котором парадокс как фиксируется, так и устраняется, о чем и пойдет речь далее. В общем смысле присутствие наблюдателя уже само собой привносит в наблюдаемые события время, генератором которого является совокупность происходящих в теле наблюдателя процессов.
Обыденное же представление привлекает для объяснения присутствия времени в промежутке между двумя разнесенными интервалами «ход» независимого всеобщего, неостановимого времени, в разные моменты которого начинается и заканчивается один процесс и начинается и заканчивается второй. Тогда промежуток между ними или стадиями одного и того же интервала заполняется «течением» этого времени от конца одного интервала и до начала второго.
Проводя реальный эксперимент и постулируя начало временного интервала в момент 
мы всегда связываем это начало с текущим моментом внешнего времени. Точно так же мы фиксируем и момент его окончания. При этом мы обычно не задаемся вопросом, откуда взялся этот внешний текущий момент и что за время при этом используется. И без долгих размышлений охотно принимаем за реальность иллюзию независимого от нас всеобщего, абсолютного, вселенского времени, «текущего» из нашего прошлого в наше будущее, в некоторые промежутки которого и происходит исследуемое нами движение.
Но мы уже выяснили, что единственным носителем реального времени может быть только реальный единичный процесс. А, следовательно, внешнее по отношению к наблюдаемому нами процессу время также должно продуцироваться только таким же процессом, и ничем иным. Следовательно, и представляемое нами всеобщее неизменяемое и неостановимое время должно иметь основание в реально существующем физическом процессе. Что именно так и происходит в действительности, можно убедиться непосредственно.
Обратившись к реальным обстоятельствам повсеместно применяемого временного счета, мы увидим, что на самом деле никакого всеобщего, абсолютного, независящего от нас времени, в «течении» которого мы отмечаем моменты начала и окончания рассматриваемых процессов, не наблюдается, а используется, в полном соответствии с высказанным ранее определением, всемирное исчисление времени, связанное с «ходом» специальных часов, т. е. периодического процесса, принятого по всеобщему соглашению за эталон и единообразно применяемого в любых ситуациях по всей планете.
А мы уже выяснили, что первоначально механические часы, а впоследствии и все другие, пришедшие им на смену, успешно демонстрируют своим «ходом» не что иное, как Ньютоново абсолютное время. Таким образом, ни от чего не зависящее неизменное абсолютное время Ньютона (непрерывное, равномерное и однородное) ходом исторического развития и вследствие своей элементарности было принято за единственный вид счета всемирного общеупотребительного, бытового времени, за тем исключением, что оно существует не само по себе, а генерируется специально созданным для этого периодическим процессом в виде эталонных часов, которые, вопреки распространенному представлению, не измеряют, в данном случае не отсчитывают, время, а (как любой единичный процесс) его создают, т. е. генерируют временной промежуток неопределенно большой длительности, на фоне которого разыгрываются практически как все процессы земной человеческой жизни, в том числе и физические эксперименты, так и наблюдаемые нами процессы во Вселенной. Отсчитывают же время все вторичные часы, применяющиеся на практике по всей планете. То есть все без исключения часы, которые мы себе воображаем или реально используем, мы сами заставляем отсчитывать эталонное время, тщательно подстраивая их «ход» к часам первичным. Естественно, что и в научных исследованиях применяется исключительно этот вид времени, чему мы обязаны усилиям Галилея и Ньютона.
Поэтому парадокс безвременного промежутка, о котором шла речь, устраняется тем, что два реальных несовмещённых интервала существуют на фоне третьего, не менее реального, но более продолжительного, интервала – того самого непрерывного равномерного и однородного «хода» эталонных часов в системе мирового времени. Именно по отношению к нему фиксируется окончание одного интервала и начало другого. И промежуток времени между интервалами также фиксируется, как, впрочем, и сами интервалы, «ходом» упоминавшихся часов. Не всегда в научных исследованиях речь идет обязательно о текущем процессе. Иногда необходимо бывает отметить окончание одного процесса и начало другого, не совпадающего с окончанием первого. То есть, как принято говорить, речь идет о событиях. Или необходимо бывает исследовать пустой промежуток между этими событиями. И когда мы исследуем именно такой промежуток, то всегда с необходимостью имеем дело вовсе не с всеобщим независимым временем, а с «ходом» эталонных часов, с помощью которых заполняется и измеряется подобный промежуток. И все результаты, полученные из анализа этой ситуации, относятся именно к этому «ходу». Бывает, наконец, и такая ситуация, что наблюдатель вообще не имеет понятия ни о каком времени, но, тем не менее, видит, как у него на глазах происходит некий процесс, заканчивается, а потом начинается и заканчивается другой процесс, не совмещённый с первым. В этом случае безвременный промежуток между концом первого процесса и началом второго заполняется ходом многочисленных взаимосогласованных процессов в самом теле наблюдателя, благодаря чему он, собственно, и может наблюдать движение обоих процессов.
Но вернемся к эталонным часам, генерирующим всемирное время. То, что за эталон принят именно такой, какой мы имеем в настоящее время, «ход» часов, есть условность, традиция, соглашение, имеющее тысячелетнюю историю. Совершенно необязательно, чтобы сутки делились на двадцать четыре часа, а час – на шестьдесят минут. Могло бы быть и по-другому, возобладай в исчислении времени десятичная система. Хотя следует заметить, что эти единицы времени не полностью произвольны, поскольку эталонный «ход» имеет естественные точки отсчета, связанные с вращением Земли. Промежуток времени, когда неподвижная точка на земной поверхности, совершив путешествие по кругу, возвращается в исходное положение, дает необходимые моменты для соответственной настройки эталонных часов. И странное соотношение единиц времени есть просто привычное, проверенное веками, удобное сочетание интервалов. Тот же десятичный счет единичного промежутка, дающий некоторые упрощения при пересчете единиц, все же ненамного отличается по длительности от принятого ныне.
Но какой способ отсчета времени ни применялся бы в мировой практике, он, во-первых, всегда есть всеобщее соглашение, а во-вторых, в наше время всегда продуцируется специально организованным периодическим процессом.
И коль скоро соглашение, связанное с единицами масштаба для счета времени, принято всеми участниками современного общества, далее оно не нарушается в угоду отдельной личности или отдельному событию, хотя такое положение существовало не всегда. Напротив, каждое событие, в том числе и начало физического эксперимента, получает в системе мирового синхронизированного времени свой согласованный с общим «ходом» эталонных часов момент, как и свою продолжительность, завершение которой также отмечается в согласии с «ходом» этих часов определенным отсчетом в системе мирового времени. Поэтому выражение «другой, достаточно отдаленный момент времени» имеет двоякий смысл. Во-первых, внутри временного интервала оно обозначает, что 
т. е. речь идет не о начале интервала, а о другом моменте в развитии процесса. Во-вторых, во внешнем измерении времени, связанном с общепринятым его исчислением, речь идет о значении времени, большем по величине, чем то, с которым оно сравнивается, если, конечно, речь не идет о специальном счете времени в обратном направлении.
Таким образом, всякий раз, когда в исследованиях, посвященных проблеме времени, речь идет о времени вообще или об исследовании его свойств, всякий раз, когда на тему времени строятся различного рода предположения и предлагаются конструкции, в которых это время используется, речь идет вовсе не о независимом всеобщем времени. В подобных случаях исследуется, описывается и используется именно «ход» эталонных часов. И любое теоретическое описание любого физического явления или эксперимента, в котором используется абсолютное время, в силу тех же причин относится вовсе не к реальному физическому времени, а исключительно к тому его счету, который генерируется тем или иным способом с помощью специально организованного периодического процесса.
Конечно, физический эксперимент, протекающий на глазах экспериментатора, генерирует свою собственную, присущую только этому процессу продолжительность, но при теоретическом описании его в символьном, табличном или ином виде это время измеряется (пересчитывается) другим способом – равномерным, непрерывным, однородным ходом эталонных часов, эквивалентным (но не тождественным) Ньютоновому абсолютному времени.
Все сказанное требует специального пояснения. К настоящему моменту проблема времени рассматривалась уже множеством исследователей. На эту тему существуют тысячи статей, книг и трактатов. Начиная с Аристотеля и кончая исследователями XXI века, проблема времени, так или иначе, затрагивалась бесчисленное количество раз. При таком обилии материала, казалось бы, нет ни одного её аспекта, который не был бы проанализирован с различных и многочисленных точек зрения. Между тем споры вокруг этой проблемы не утихают до сих пор, и нет надежды, что такое случится в недалеком будущем. Происходит это по той причине, что вместо действительного исследования свойств времени реальных физических явлений исследуются свойства «хода» эталонных часов, которые генерируют мировое, всеобщее время, изменение которого в зависимости от различных обстоятельств и анализируется. В древности такими часами, как было показано, служила смена дня и ночи, впоследствии солнечные часы стали наглядным способом демонстрации времени, следом за ними появились механические часы и все остальные, сейчас применяющиеся. И всегда, от начала научного мышления и до сей поры, вместо реального времени процесса исследователи «ломали головы» над способом и свойствами счета времени, производимого этими часами. Мало того, в тех научных построениях и гипотезах, где время играет центральную роль, например, в четырехмерии Минковского, речь также идет вовсе не о реальном времени физических процессов, а все о том же времени, отсчитываемом все теми же часами. То есть вместо того чтобы исследовать реальные природные феномены, исследователи рассматривают поведение часов (т. е. периодического процесса, принятого за эталон) в различных изменяющихся обстоятельствах. Всякий раз, когда в соответствующей работе встречается фраза: «Возьмем промежуток времени…», речь идет вовсе не об изменении свойств реального времени, а исключительно об изменении свойств «хода» этих самых часов. Заметим также, что при применении в качестве часов иных, кроме существующих, конструкций, например, световых, если таковые будут созданы, свойства времени, генерируемые ими, могут существенно отличаться от свойств мирового времени, ныне употребляемого повсеместно.
Суммируя, можно сказать, что представление о существующем самом по себе, независимом от нас, внешнем, равномерном плавном и неизвестно как возникшем непреодолимом неизменяемом «ходе» времени – не более чем иллюзия. Загадка времени, стало быть, заключается не в его свойствах, а исключительно в свойствах человеческого сознания, в котором сформировалось именно такое представление о его свойствах.
Однако откуда взялась, как сформировалась столь мощная, устойчивая иллюзия, прочно прижившаяся в умах миллиардов населяющих Землю людей? И зачем понадобилось устанавливать единый и неизменяемый счет времени для всей планеты?
На этот вполне определенный вопрос можно дать столь же определенный ответ: из потребностей человеческой практики. Даже небольшая общность людей, затерянных где-нибудь в дебрях Амазонии, вынуждена координировать (синхронизировать) частные временные промежутки жизни каждого из людей с такими же промежутками других представителей племени, если они хотят выжить в условиях своей суровой действительности. Тем более возрастает нужда в такой синхронизации в развитых обществах, поскольку множество технологических процессов, совместно происходящих в них, могут существовать только в условиях тщательной подгонки начала и окончания их этапов друг к другу. Отсюда единый счет времени для каждого члена общества становится не только необходимым, но и обязательным. А с установлением прочных торговых и экономических связей между государствами общий счет времени становится обязательным для любого живущего на Земле человека. И поскольку он задается взаимными соглашениями, принятыми в ходе многочисленных, неизвестных для этого человека взаимодействий между различными структурами обществ в разных странах, да к тому же еще и достаточно давно, то происхождение существующего счета времени для большинства людей остается также неизвестным.
Поэтому-то обязательный для всех временной счет, производимый эталонными механизмами (часами), неизвестно где находящимися и неизвестно как устроенными, воспроизводящими один и тот же периодический процесс, отражается в умах людей в виде картины неведомого всеобщего, равномерного и непрерывного времени – «реки времени», плавно «текущей» из нашего прошлого в наше будущее, тем более что этот счет имитирует абсолютное время.
А то, что смена дня и ночи также подчиняется «течению» этой реки, дает грандиозное космическое подтверждение достоверности подобного всемирного заблуждения. И неизменность «хода» реки времени, одна и та же скорость ее движения в настоящий момент и в прошлом (заданная когда-то сменой дня и ночи, а впоследствии теми же эталонными часами!) служит дополнительным аргументом в пользу существования неизменного, ни от чего не зависящего, самостоятельно существующего всеобщего времени. И то, что эталонные часы производят свой счет времени действительно независимо от внешних воздействий (поскольку они надежно изолированы от последних), лишь подкрепляет это представление.