Леонид Алексеев
Операция «Бангладеш»
18
2004, Самара, вокзал
Утром Олеся положила заявление на стол Павла поверх свежего номера «Декоративного животноводства». Ровный красивый почерк. Павел прочитал «прошу уволить» и подпрыгнул в кресле. Слова потерялись в рухнувшем домике привычного мироощущения. Стоило Павлу начать фразу, как мысль теряла значимость, и он перескакивал на другую. У двери Олеся обернулась:
– Я вечером уезжаю в Москву.
Губы Олеси улыбались, но в интонации, в оттенках тембра голоса, Павлу послышалась печаль. Он так и не нашёлся, что сказать. Весь день он вёл внутренний диалог с Олесей, хотя мог позвонить и поехать. Но поехал только провожать. Вызвал такси, погрузил вещи, расплатился у вокзала. Молча катил чемодан под аккомпанемент Олесиных каблучков.
– Мы молчим от самого твоего дома! – На перроне Павла прорвало.
– Это вы молчите, – Олеся даже головы к нему не повернула.
– И ты – ни слова, – ласково, но с укоризной заметил Павел. – Я пришёл тебя проводить…
Олеся не дала ему закончить фразу:
– Вы не проводить меня пришли, Павел Сергеевич…
– Почему это? – Павел сбавил шаг.
– Вам виднее, – дёрнула плечом Олеся.
– Вообще, да, конечно… – Павлу засеменил, догоняя её.
– Вообще, нет.
– Отчего такая спешка? Объясни! – взмолился Павел.
– Вы не понимаете, – вздохнула Олеся и достала из сумочки билет.
– Ты наш лучший зоотехник, и так вот вдруг, разом.
– Это вам кажется, что вдруг.
– Помнишь, ты ездила конференцию весной? Тебя два дня не было на работе, и как будто всё рухнуло – сплошные проблемы. Павел Сергеевич туда, Павел Сергеевич сюда! – Павел для убедительности проиллюстрировал свободной рукой возможные направления.
– Просто раньше вы не включались в процесс, – расставила Олеся точки над «i». – Вот и не замечали проблем.
– Да уж, теперь заметил. – Павел скорбно ссутулился.
– Вот и меня, может, в Москве начнут замечать, – Олеся чуть склонила голову набок.
– Да кто ж у нас тебя не замечал? – недоумевающий Павел пошёл боком, заглядывая Олесе в лицо.
– Вы не замечали, – Олеся словно молотком стукнула по местоимению «вы».
– Ничего не пойму… – Павел пошёл спиной вперёд. – Олеся, прошу тебя, останься. Без тебя как без рук. Я не знаю, что делать. Когда мы ещё найдём нового зоотехника! Пока он приживётся… Да и найдём ли такого, как ты?
– Не найдёте такого, как я. Найдёте другого, но тоже хорошего. – Олеся развернула Павла лицом по ходу: – Упадёте же!
– Олеся, не уезжай, пожалуйста! Ну что мне на колени встать? – голос Павла сорвался на высокую ноту.
– Вы не встанете, – грустно улыбнулась Олеся.
– Издеваешься напоследок? – злость защекотала в груди Павла. – Заплакать мне ещё, может?
– Вот! Кстати! – Теперь остановилась Олеся. – Вы, главное, за солёностью проследите, когда будете у моржей воду менять, – погрозила она пальцем.
Павел отпустил чемодан и развёл руками, втянув голову в плечи:
– Да как проследить-то за этой солёностью?
– Я вам всё написала, – Олеся поправила ворот рубашки Павла. – Тетрадь толстая, чёрная, у вас на столе. Почитаете. Не бухгалтерская отчётность, но тоже увлекательно.
– И на том спасибо, – понурился Павел.
– Там ещё телефон мальчика с нашего курса. Прекрасный зоотехник. Кандидат биологических наук, между прочим, не хухры-мухры.
– Капризный, небось, – голос Павла брезгливо заскрипел.
– Вовсе нет. Сейчас без работы. Собак разводит.
– Ладно, позвоню, поговорим, посмотрим.
Олеся посмотрела на часики, манерно развернув запястье:
– Идёмте, скоро отправление.
Они пошли дальше вдоль состава. Летний вечер обдувал пассажиров жарким дыханием, навевая романтическое томление перед дальней дорогой. Бодрая дорожная музыка раздувала грёзы. У двери Олесиного вагона пританцовывала пожилая проводница. Глаза её задорно поблёскивали, а бейджику на груди не терпелось познакомится: Попец Антонина Макаровна.
– Здравствуй, тёть Тонь! – Олеся приобняла проводницу.
– Привет, Олеська! – Антонина по-свойски похлопала Олесю по спине. – Давайте, ребятки, билетики скоренько! Мать звонила, велела за тобой присмотреть.
Попец и Олеся рассмеялись. Проводница взяла у Олеси билет:
– Москва, прекрасно, четвёртое купе у тебя, пятнадцатое нижнее место.
– Хорошо хоть нижнее, – проворчал Павел, задвигая ручку чемодана.
– У нас люди с пониманием ездят, – вступилась Антонина. – Не Бангладеш какой, девушку небось не обидят. Всегда могут поменяться.
– Люди редко меняются, – тяжело вздохнул Павел.
– Ещё вот, – Олеся встрепенулась, – у Сидоровны скоро будут котята, не упустите!
– Котята… – передразнил Павел. – Сидоровна вообще-то львица, если ты помнишь.
– Все когда-то бывают котятами, даже люди, – в Олесиных глазах вспыхнули озорные искорки.
– Боже ты мой! – встряла Антонина. – Не повезло львице с отчеством. Я думала львицы только в Москве или в Питере. И они вроде любят маленьких собачек. – Она взглянула на Павла и потянула Олесю за рукав: – Я бы на твоём месте такого пупсика наедине со львицей не оставляла.
– Эх, ладно… – опускаться до разговоров с проводницами Павел не собирался. – Подводишь ты меня, Олеся. Не знаю…
Олеся взяла чемодан и шагнула в вагон:
– Я люблю вас, Павел Сергеевич.
– Подожди, что? – очнулся Павел. – Олеся!
Павел бросился к двери, но Попец уже стояла на пороге с жёлтым флажком.
– Куда ты, пупсик, куда? Отправляемся.
Поезд тронулся. Павел схватился за поручень и пошёл рядом.
– Гражданин, не хулиганьте! – пристрожила его Антонина.
– Олеся, я к тебе приеду! – кричал Павел поверх её головы в темноту. – Приеду, слышишь! Скоро приеду!
19
2005, Самара, вокзал
Поезд напоследок вздрогнул и остановился. Антонина отворила дверь из тамбура на улицу, протёрла поручни и ступила на плитку перрона. Павел с оранжевой дорожной сумкой на плече вышел следом, подрыгал ногами, разгоняя кровь, и остановился чуть в стороне. К поезду спешили встречающие. Возбуждённая толпа неслась мимо вагона, растекалась вдоль состава. Люди вытягивали шеи, толкались и приветственно махали руками наконец увиденным и вновь обретённым родственникам, близким и друзьям. Генеральскую форму Татьяниного мужа Павел приметил издалека. Быстро достал мобильник и сделал вид, что увлёкся раскопками контактов.
Из вагона вынырнула Валентина. К ней тут же подскочил худющий молодой человек, в безупречно сидящем синем костюме. На тонких ногах с выгнутыми наружу коленками парень смахивал на лешего. Он держал перед собой мобильный телефон, словно нёс поднос с бокалом шампанского.
– Валентина Александровна!
– Приветствую, – Валентина встретила лешего, как тренер закончившего выступление фигуриста.
– Вам звонит… – он прошептал ей на ухо секретное имя звонящего и протянул телефон.
– Валя… – потянулся было к ней Павел.
– Да, слушаю! – Валентина взяла трубку, отдала лешему сумку и жестом показала ему направление движения.
Вскоре стройная фигурка и кривоногий фольклорный персонаж затерялись в пёстром бурлении вокзальной кутерьмы.
– Тата! – платформу оглушил радостный баритон Большегородского. – Ну наконец-то! – Он помог Татьяне выйти из вагона. – У тебя всё в порядке?
– Ой, Николай Иванович, не спрашивай! – отмахнулась Татьяна.
Будто из-под земли вырос услужливый лейтенант и взял у Татьяны багаж.
– Вон Павел, – озорно улыбнулся Большегородский и помахал Павлу.
Павел почувствовал себя призывником в военкомате. Он слегка поклонился в ответ и деланно улыбнулся.
– Мама, привет! – следом за лейтенантом к Татьяне подбежали два юноши. Со спины Павлу было не разобрать возраста, но лет по шестнадцать-семнадцать.
Татьяна обняла сыновей и как бы невзначай повернула старшего лицом к Павлу. До сего момента Павла никогда не било током. Наверное, потому, что ему и в голову не приходило, что он когда-нибудь ещё раз увидит себя в молодости. У Павла задрожали брови. Татьяна бойко включилась в руководство семьёй и заторопила мужа:
– Идём-идём, Николай Иванович, оставь его. Я тебе вот что скажу…
Татьяна и Большегородский пошли к зданию вокзала. Мальчишки шли рядом – старший со стороны матери, младший взял отца за руку. Позади них лейтенант сгибался под весом поклажи. Татьяна жестикулировала, но слова растворялись в суматошном шуме перрона.
– Георгий – вы рыцарь! – раздалось за спиной.
Павел обернулся. Из вагона выходила Ирина, Жорик, стоя с чемоданом, галантно подал ей руку.
– Ира… – позвал Павел, но голос прозвучал сипло и тихо.
Ирина принялась благодарить проводницу:
– Ой, Тонечка, спасибо вам огромное, доехали, как по ветру долетели.
– И вам спасибо, – хохотнула Попец, – что поезд по ветру не пустили. Наслышаны уж о ваших подвигах.
Лицо Ирины скрылось под маской раскаяния:
– Простите, Тонечка, простите! Удачи вам и счастья!
– И сами не хворайте! – терпеливо пожелала Антонина.
Ирина взяла Жорика под руку, и они пошли вслед за остальными, напоминая банальную счастливую парочку.
Растерянный Павел открыл рот, он хотел призвать к справедливости, обострить проблему своего одиночества.
– Извиняй, Павел, так получилось, – Марик закрыл Павлу рот, подняв пальцем нижнюю челюсть за подбородок.
– Ай… Чего теперь извинятся? – Павел отстранил его руку.
– Не знаю… – задумался Марик. – Что не побили…
– А, это спасибо! – удовлетворённо кивнул Павел. – Премного благодарны-с!
– Ну, бывай! Пока свободен, – Марик пожал Павлу предплечье.
– Надеюсь, перед «свободен» запятая? – игриво уточнил Павел.
Но Марик уже потерял к нему интерес. Достал из кармана брюк мобильный и, приложив его к уху, не спеша зашагал прочь:
– Да, так точно! Бедаш прибыл! Есть, понял!
Перрон опустел. Павел занервничал, посмотрел по сторонам. Он вернулся в родной город, где его ждали дом и зоопарк. Но они существовали для другого Павла Сергеевича Юсенкова – успешного бизнесмена, умного и местами мудрого человека. Но тот Юсенков остался в Москве. Приехал одинокий, бездомный, брошенный самим же собой Пашка. И идти ему некуда и незачем. Павел судорожно достал мобильный и набрал Олесин номер. Несколько раз ошибся и сбросил набор. Наконец гудки сменились звуком устанавливаемого соединения.
– Алло-алло-алло! – нетерпеливо затараторил Павел. – Олеся!
– Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети…
Павел бросился к проводнице.
– Скажите, вы когда обратно?
– Я уже никогда, – блаженно потянулась Антонина, – хватит, наездилась, последний рейс. А поезд – утром, по расписанию. Что, всё, обратно в столицу потянуло?
– А билет?.. Надо… – Мысли у Павла путались.
– Понятно, надо. Иди в кассу. Или вон по телефону можно как-то, у меня внуки так делают – всё из телефона достают.
Павел побежал вдоль состава, остановился, понажимал кнопки на мобильном, но звонок снова не прошёл. Павел поставил сумку и сел на неё. К нему подбежала и уселась напротив неряшливая серая собачонка с глазами-бусинами. Павел встал на колени, погладил её и взял на руки:
– Привет, бродяга!
Собачонка вафкнула и лизнула Павла в щёку. Его плеча коснулась сзади женская рука. Павел оглянулся. В ярком свете вокзальных фонарей стояла Олеся – такая же нарядная, красивая и зовущая, какой он оставил её в Москве.
– Её тоже возьмём домой. – Олеся присела рядом на корточки.
Павел закрыл глаза ладонью и заплакал.
