Лена Гурова
Столетовы. Часть 2. Алёна
– Как Софи? Она же замужем. Больше трёх лет уже. И по донесениям Алиции у неё всё хорошо с семейной жизнью. И дочка…
– Моя дочка, мама. Моя. Ей скоро три года, и она очень похожа на меня. – И достал фотографию, явно работы Алиции.
Девчушка со светлыми кудряшками в прелестном розовом платьице и таком же бантике смеялась от души, подняв вверх ручки. А глазёнки синие-синие, как у Серёжки в детстве. Не перепутаешь ни с какими другими. Даже захотел бы папаша отказаться от такого чуда, да не получится. Одно лицо.
– Ничего не понимаю. Ты что, только узнал? Никогда не поверю, что ты молчал столько времени, скрывая от нас это чудо. А Алиция, предательница, она же была в курсе!!! Ну всё, они ещё не знают нас, русских, макаронники на мягких ножках. – Мама Лена раздухарилась не на шутку.
– Подожди, мам, не беги впереди паровоза. Конечно, я не знал. И, конечно, знали твои друзья. Но Софи приказала им ничего не говорить мне, и уж, тем более, тебе. Сообщила Софи старшая. Она не очень хорошо себя чувствует, и не хочет унести с собой тайну рождения моей дочери. И рассказала, что Соня вышла замуж, чтобы родить ребёнка в браке. Что никогда не любила своего мужа, и, в конечном итоге, ушла от него. Живёт она уже месяц у Алиции с Витторио, потому что её родители не приняли свою дочь и чужую внучку после развода. Как-то так.
Тревожное молчание повисло в воздухе. Елена смотрела на своего мальчика, такого растерянного, поникшего, совсем не похожего на себя самого.
– Серёжа, но это ещё не всё, о чём ты хотел поговорить со мной? Ведь да? Ребёнок – это прекрасно, но что мы будем делать с мамой этой девочки? И как зовут твою дочь?
– Джульетта. Они называют её Жули. Спасибо, что не Жулька. – Ответил Серёжка, как настоящий отец, с которым не посоветовались. – Что делать, мам? Я собираюсь поехать и разобраться на месте.
– Как ты относишься к Софи? – Уже прямо в лоб спросила Елена. – За все эти годы ты не упоминал о ней ни одного раза. Или держал в себе? Ответь, сынок. Только честно.
– Ты, как всегда, зришь в корень. Проблема в том и состоит, что я почти не вспоминал о ней. Во всяком случае, когда смог переломить себя. Я выкорчевал из своей души светлые чувства, с мясом выдрал воспоминания, забыл, как может быть хорошо с женщиной. В последний вечер Соня выгнала меня. Я чем-то обидел её, но чем, сам не знаю. И теперь только понимаю, что она именно из-за этого, чего я не знаю, придумала свою неземную любовь, жениха, скорую свадьбу. А мне было сказано, что ей просто хотелось переспать с русским парнем. И всё. Всё остальное – игра. Ромео и Джульетта. Она была очень убедительна.
– Да, Серёжка, итальянские страсти… Но ты прав в одном, надо ехать. И я еду с тобой. Даже не обсуждается. Уж больно мне хочется посмотреть в глаза этим двуличным Янусам.
Всю дорогу до дома они спорили, надо ли говорить домашним. Решили, что надо. Потому что, как бы не сложилось у Софи с Сергеем, девочка-то столетовская, и они её не отпустят в свободное плавание, будут держать в зоне видимости везде и всегда.
Как ни странно, но сообщение об отцовстве Сергея не вызвало ни у кого шока. А даже наоборот, все обрадовались, поддерживали Серёжку, что-то советовали, о чём-то просили, постоянно целовали и поздравляли. И он немного расслабился.
– Как же хорошо дома. Бросить что ли эту Москву, тут же тоже найдётся работа.
– Я бы тебе не советовал пока, денег-то понадобится много. – Вдруг заявил дед. – На конфеты. Ты теперь каждому малолетнему ребёнку давай по карамельке. Вдруг, твой!
Хохотали даже маленькие дети, просто заразившись всеобщим весельем.
Два Сергея уединились, им было, о чём поговорить. А Елена и её мать тихонько разговаривали за чаем. И Зинаида Васильевна вспомнила своей дочери и бегство от родных, и итальянские роды, и то, что дед с бабкой увидели первый раз своего внука в полгода. И провела параллель.
– Вот теперь ты поймёшь, моя милая, как нам было тяжело тогда. Узнать, что наша девочка беременная в чужой стране, да ещё и скрывающая это от нас. Вот уж воистину, история развивается по спирали, повторяется в немного изменённом виде.
Елена обняла свою мамочку, поцеловала, заглянула в глаза.
– Моя дорогая, прости меня. Я даже вспоминать не хочу, сколько всего наворотила. Очень прошу тебя, не переживай за нас, всё идёт своим чередом. Вон какая чудесная семья у Алёнки. Мальчишки наши уже с девочками встречаются. И у Данилы, вот увидишь, скоро будет свадьба. А там и Дэн с Зинкой. И у Сергея всё будет хорошо. Поверь мне, мамочка. И береги себя. И папу. Вы нам так нужны!
И уже добравшись до постели без рук, без ног, Елена, подперев голову и глядя прямо в синеющие глаза своего мужа, хороший знак, спросила: "Как ты думаешь, у него есть чувство к Софи?"
– У него есть. И у меня есть. И я очень счастлив и за него, и за меня, – и зацеловал свою жену, затискал, наговорил кучу нежных слов и…
Серёжа со своей матерью очень удачно добрались до Милана. В самолёте оказались знакомые Елены, Женя и Женечка, которые давно жили в Италии. Они когда-то вместе проходили практику во Владивостоке, после чего и уехали из страны, не найдя применения своим талантам. Весь перелёт прошёл в дружной и тесной обстановке, и это отвлекло Сергея немного. После разговора с отцом он понял одно: лучше тех дней с Софи у него ничего не было. Женщины в его жизни занимали свою нишу, но только не сердце. А одна из его коллег, Олеся, даже жила с ним некоторое время, сама решив, что нужна ему. И по сей день не даёт Сергею прохода, хотя они расстались друзьями. Он боялся этой встречи с Соней, как он её называл, и ей нравилось. С дочкой – нет, даже очень хотел увидеть поскорей. А с Софи – трусил, ведь он так и не понял, что сделал не так.
Им было хорошо вместе, упоительно до чёртиков. Они прилипли друг к другу с того самого момента, как Сергей за кулисами не смог удержаться и поцеловал свою Джульетту, и она потянулась к нему, воздушная и невесомая, всем своим девичьим существом. Они не были знакомы даже одного дня, но это не остановило чувство, вспыхнувшее с такой силой, что даже дышать им хотелось только вместе, одним воздухом. Никакой языковой барьер не помешал понять, что на них свалилась любовь, "забыв нажать на тормоза". Всё произошло так естественно, без стеснения и лишних прелюдий, что это даже показалось нереальным, каким-то даром небес. Их потянуло друг к другу, и они бегом помчались по ночному Милану к Софи домой. И маленькая девочка, потеряв голову, сама уложила большого русского медведя и отдала себя ему безрассудно, целиком доверяя и боготворя. А потом что-то лепетала на итальянском, целовала беспрестанно, сильно-сильно прижимаясь к нему. А Серёжка боялся ей что-нибудь повредить, брал её маленькую ручку с длинными пальчиками в свою, раза в два больше, и даже дуть не пытался в эту сторону. Девушка, такая нежная и тоненькая, с маленькой грудью и упругим животиком, помещалась у него под рукой вся, с головы до ног. Он поднимал её, как пёрышко, и целовал, укладывая то на одну, то на другую руку. А она смеялась, забавляясь этими качелями и сама целовала его, "пролетая" над его губами. И ещё один день счастья. И вдруг… Сергей не понял ничего. Запомнил только перекошенное лицо своей Джульетты, глаза, мечущие стрелы, и кое-как сказанные по-русски обидные слова. Он пытался обнять её, остановить этот словесный поток, успокоить, подхватив Соню, говоря прямо в ушко слова любви. Но она вывернулась и убежала. В оставшееся время до отлёта Серёжка искал её, звонил, взяв телефон у Алиции. И дозвонился. Услышав ещё раз об игре в Ромео и Джульетту в довольно нелицеприятном тоне, оставил попытки до чего-либо дознаться. И проводить его она не пришла. Он находился в подвешенном состоянии, ничего не понимала его раненая душа. Сергей ещё несколько раз пытался связаться с Соней, уже из Москвы, но узнал только о свадьбе. И началась борьба за выживание. Он распределил свой день так, чтобы не было ни одной минуты свободного времени, приходил домой и падал от усталости. А утром опять, по расписанию. Так и жил, пока не втянулся окончательно в эту гонку за знаниями и карьерным ростом.
Витторио, толстяк с непослушной шевелюрой, и Алиция, стройная, невысокая, его жена, стояли рядком, опустив глаза, перед Еленой Столетовой, метающей в них огонь, гром и молнии. Они знакомы сто лет, но такого ещё не было. Причём говорила русская фурия по-итальянски, как будто специально выучила свой монолог. Её сын, Серджио, пытался остановить свою мать, но куда там. Но когда в комнату еле вошла старшая Софи, она сразу заткнулась.
– Давай сядем, Елена. А эти пусть стоят. Я попросила привезти тебя ко мне, потому что Софи не знает о вашем приезде. Иначе, она бы удрала уже на другой край света. Нужно кое-что прояснить. Скажи, Серджио, что ты сказал ей в тот день? Вспомни дословно, если это возможно. Девочка мучается, я же вижу, она даже стала учить русский. Произошло какое-то недоразумение. Софи это поняла и очень переживает по этому поводу. Давай, вспоминай. Начиная с самого утра.
– Да что я мог сказать? Я по-русски, она – по-итальянски. Мы не понимали словами. Только чувствами. Так…, я ходил за булочками вниз в кафе. Соня варила кофе. Меня задержала какая-то особа, пытавшаяся говорить на русском. Я ничего не понял. Она ещё вешалась на меня до самого подъезда, я еле отвязался. Да, навстречу мне вышел мужчина, поздоровался почему-то. И всё. Встретила меня уже не Соня, а Сонька-золотая ручка. Что она орала, я тоже не понял. Несколько раз проскакивало "Сицилия". Всё, больше ничего не помню. Поедемте уже к ним, на месте разберёмся.
– Витторио, ты понял? Муж Софи родом из Сицилии? Покажи свадебную фотографию Сергею. Узнает он его?
– Да, это тот мужчина, который вышел из подъезда. И что? Поехали.
– Езжайте. Я думаю, девочка сама всё расскажет.
Они подъехали как раз в тот момент, когда Софи с малышкой выходили, видимо, погулять. Хорошо, что девочка была в колясочке, потому что Соня стала приседать, в последний момент подхваченная Сергеем. Она вытаращила свои и без того круглые глаза и выдохнула: "Серёжа"… А он был ошарашен: Софи выглядела старше своего возраста, немного поправившаяся, шикарные волосы спрятаны под каким-то платком, в джинсах и майке. Женщина с рынка.
– Мы – идиоты. Надо было предупредить её, подготовить и сидеть около, чтобы не убежала. Она прячется от своего сицилийского мужа, вернее, уже не мужа, их развели. Специально старит себя и одевается кое-как. Вообще-то мы не разрешаем ей выходить пока. Но разве удержишь… Серёжа, неси её в дом, а мы малышку заберём.
Софи и так не смогла бы дойти. Ноги не слушались, руки теребили платочек, глаза в пол. Сергей посадил её на диван, сам присел перед ней, поднял голову за подбородок и заглянул в глаза. Слёзы брызнули, сразу стало понятно, что на лице какой-то грим. Малышка тоже заревела, Сергей повернулся и обомлел, который раз за сегодняшний день. На него смотрели его глаза. А чётко очерченный рот и светло-русые волосы только добавляли сходство. Он присел около девочки, стал вытирать ей глазки, что-то говорить ласковое, успокаивающее. И она потихоньку перестала всхлипывать и протянула ручки, чтобы её взяли к себе. Елена и Алиция не могли оторвать взгляд от этой сцены: мужчина и девочка, полное его отражение. Просто удивительно, но ничего итальянского в этом ребёнке не было. Да и нашли они друг друга сразу. Девочка прижалась к Сергею и что-то замяукала, новоиспечённый папаша даже закрыл глаза…
– А где Софи? – Громко прозвучал голос Витторио.
Женщины вздрогнули. Сергей открыл глаза, Софи не было.
– Дверь не хлопала, она у нас заедает немного. Если выходишь, надо сильно прижать. Может, к себе пошла? – И все разбежались по углам.
Не было нигде матери маленькой девочки. Ну как такое могло произойти? Куда она делась? Сбегали на улицу, обошли по периметру дома и за ним. В магазины и кафе. Никто не видел Соньку.
– Ну не могла же она бросить ребёнка, Софи в ней души не чает, не отпускает от себя, даже в туалете. Неужели увидела Сергея, поняла, что Жули в надёжных руках, и убежала к своему сицилийцу? Никакого другого объяснения её пропажи я не вижу, – заключил Витторио.
– А откуда она должна уехать? С какого вокзала? – Сергей готов был бежать куда угодно, только не сидеть сложа руки.
– Он мог приехать за ней на машине. А так, и автобусы ходят, и катера.
– Так, давайте, одни на автовокзал, другие в порт. Как называется место, куда она собралась?
Звонок в дверь заставил их опять вздрогнуть. Витторио открыл, и всем предстала во всей своей неприглядной красоте Софи, с подтёкшими глазами и размазанной помадой.
– Я не смогла… Не могу… Я сдохну без Жули. Пусть будет то, что будет, – и прошла в ванную.
А маленькая девочка сидела на полу, рассматривала картинки и поглядывала на взрослых, не понимая, что они затеяли. Прятки или салочки? Или как это по-итальянски?
Пока Соня приводила себя в порядок, Алиция варила кофе, Витторио ушёл за чем-нибудь вкусненьким, а Серёжка ковырялся со своей дочечкой, Елена позвонила Жене с Женечкой, которые хвастались шикарными связями. Объяснив ситуацию, попросила разобраться, что именно или кто именно может грозить её невестке (что невестке, она была совершенно уверена).
Уселись за стол, ожидая бывшую жену мафиози, или кого там…, и она появилась… Миниатюрная, с копной подстриженных чёрных вьющихся волос, делающих её немного выше, с тоненькими ручками и длинными ножками, ну точно статуэточка. А тёмные глаза, в пушистых ресницах и розовые пухленькие губки делали статуэтку настолько живой и притягательной, что Сергей больше не мог терпеть эту муку. Он встал, поднял девушку, положил её руки себе на шею, и поцеловал, никого не стесняясь. Потому что понял, что ничего он не выкорчевал, не выдрал и не забыл. Потому что любит свою Соньку…
Уже в самолёте Елена рассказала своим детям, что этот муж, который застращал Софи и заставил выйти за него замуж, никакой не мафиози, а просто негодяй. А Соня объяснила, наконец, что боялась его, как огня. И что он пришёл тогда и рассказал про Серёжу всякие гадости. А она, дура, поверила. Тогда этот гад ещё считался другом её отца, который желал ей только добра. Семья настояла, чтобы она вышла за него. А когда родилась Жули, и он понял, что девочка не его, стал издеваться над Соней. Она терпела ровно до того дня, пока он не ударил дочку. Сбежала, жила в приюте, там ей помогли с разводом. И там же её увидела приятельница Софи, член попечительского совета. С тех пор, совсем немного, месяц, она жила у Алиции и ужасно боялась быть найденной своим бывшим мужем. Вот и всё. А теперь она едет в Россию вместе с Серёжей и Леткой. Так стал звать свою дочь отец. А когда оформляли свидетельство о рождении в русском варианте, появилась Ульяна Сергеевна Столетова, рождённая в Италии, как и её папа.
Сначала, конечно, приехали в Озерки. От количества народа, вышедшего им навстречу, у Софи случился "перепужик", как она потом говорила. Девушка спряталась за широкой спиной Серёжки, и её совсем не стало видно из-за него. А девчушка, сидящая на руках отца, наоборот, заверещала от восторга. А когда вперёд вышла Леночка, которую кто только не готовил к встрече итальянской сестры, Летка чуть не слетела с рук папаши. Сергей поставил её перед своей племянницей, вытащил из-за спины свою Джульетту посмотреть на эту парочку. Девчонки рассматривали друг друга очень внимательно. Светло-русая итальяночка и темноволосая россияночка. Всё перепуталось в доме Столетовых, и от этого стало ещё интереснее. Егорке надоели эти переглядки, и он, взяв сестёр за ручки, повёл мыть руки, причитая по дороге о бестолковых взрослых. Они разве не знают, что с дороги нужно сначала умыться, а потом всякие суси-пуси. Алёнка обняла и поцеловала Софи, Зинка вытащила её руку из руки брата, а бабушка Зина повисла на шее своего старшего внука, шепча ему на ушко, как она рада, и как хороша его избранница. За большим столом места хватило всем. Много ели, пили, хохотали, и к концу вечера Соня уже стала разбираться, кто есть кто. И пыталась говорить по-русски. А все ей помогали.
Устали они очень. Сергей убаюкивал Леточку, а Соня под его песенку стала засыпать. Она так мечтала оказаться, наконец, с Серёжкой наедине, всё её естество желало только одного, тех сладких минут, которые были там, в Милане, сто лет назад. Она и жила-то воспоминаниями об этом. А когда родилась Жули, в её жизнь пришло огромное счастье, похожее на отца. Особенно, глаза. Она смотрела в них и видела своего огромного медведя, сильного и нежного. Как он там, в России? И как она могла поверить россказням этого мерзкого человека, ставшего её мужем? Ведь сердце вещало совсем другое… С первой секунды она влюбилась, не зная даже имени крестника Софи. И уже через день стала его женщиной. Ах, как он целовал её… А Сергей и правда, ловил своими губами губки Сонечки… И не мог поверить, что она вот тут, рядом с ним. И как он жил без неё все эти годы? Почему не вернул раньше? Сколько вопросов у него было к самому себе… Но потом, потом. А сейчас он просто слопает свою девочку, чтобы она всегда была с ним. И будет поглощать эту сладость с головы до ног при каждом удобном случае, выполняя любые капризы своей Джульетты. Никому в мире не было так хорошо, как этим двум. Они наслаждались близостью, возможностью чувствовать рядом желанного человека, любить безрассудно, без оглядки, ничего не стесняясь и никого не боясь.
Уезжали Столетовы-москвичи под недовольный ропот семьи. Елена Ивановна который раз упрашивала Сергея вернуться домой. Он обещал серьёзно подумать над этим. А Софи заглядывала ему в глаза, чтобы понять, нравится ему эта идея или нет. Ей очень нравилась. Она не хотела уезжать из этого тёплого, ставшего так быстро её родным, дома на озере. Её дочь, освоившая разговорный русский для трёхлетних детей гораздо быстрее, чем её мать для 23-летних, сразу же стала общей любимицей. Её тискали, кормили, поили, одевали, гуляли, и даже спала она вместе с Леночкой. А Егорка, давно освоивший роль старшего брата, показывал, рассказывал и учил Леточку всему, что умел сам. Он строго следил за чистотой платьишек своих сестричек, за едой надевал им салфеточки, ягодами кормил сам, чтобы не запачкать им ручки и лицо. Смотреть на это без умиления было невозможно. А когда к ним присоединялась ещё и Настенька, этот квартет приковывал к себе внимание надолго. Под вечер Столетовы любили посидеть на пристаньке, дождавшись всех работающих. Как приятно было просто полюбоваться красивым закатом, сидя рядом с любимым Серёжкой и Леткой, обнимающей за шею своими ручками сразу обоих. А рядом мама Лена с папой Серёжей, Алёнка с Артёмом, Зинулька… И у каждого по ребёнку. Но больше всего Соня полюбили бабушку Зину, она старалась помочь ей во всём, и на кухне, и по дому, и в саду, где правил бал Иван Иванович. Вот его Соня побаивалась. Она ничего не понимала в садово-огородническом деле и переживала, что сделает что-то не так. И от этого получалось ещё хуже. Пока как-то дед не похвалил её.
– У тебя, Сонька, получается даже лучше, чем у меня. Глянь, какие ровненькие узлы закручиваешь? Любо-дорого посмотреть.
Конечно, Софи не знала, что одним из критериев правильного ведения хозяйства у деда Вани был показатель "всё должно быть в ногу", как называла это баба Зина. Клубника посажена была ровно 50 на 50, помидоры стояли, как солдаты, картошка вдоль забора через равные промежутки, как часовые, а огурцы в теплице не то, что выполняли команду "смирно", но и размер плода и количество с каждого куста точно были одинаковыми. Один только раз Иван Иванович поступился этим принципом, когда сажали деревья. Его девочки, Лена, Ольга и Зина, взмолились не делать из сада парковую зону, а посадить яблони и груши, вишни и сливы в хаотичном порядке, как в природе. Чудесный получился сад! Весной – аромат цветущих деревьев, летом тень и прохлада, осенью – море плодов. Да даже зимой заснеженные яблони и вишни напоминали каких-то сказочных существ. Дети развлекались, давая каждому дереву имя героя детских книг или персонажа мультиков. Особенно любимой была белая черешня, громадное дерево, принимающее на своих ветках желающих полакомиться. Вот и сейчас на нём висели здоровые лбы о четырнадцати лет, Полина, Андрей и Надя. Они поступили в этом году в кадетку, хорошо проявили себя на занятиях по первоначальной подготовке и прибыли домой на отдых.
– А-ну, вояки, аккуратно там. Не поломайте ветки и сами не… – дед не успел договорить, послышался хруст, и на землю свалилась Полинка, сразу заорав от боли.
А следом и Надя с Андрюшкой.
Сонька подскочила как молния, осмотрела девочку. Остальные члены восхождения на черешню встали сами, почёсывая пятую точку.
– Нужна помощь. Полина сломала ногу. Трогать нельзя. Нести больно. Нужна помощь здесь, на месте, – итальянка говорила короткими предложениями, она же только училась.
– Скорую, причём прямо в сад, девочку двигать нельзя. – До деда, наконец, дошло.
И Соня принесла маленькую подушечку под голову плачущей девочки, зафиксировала ногу двумя реечками, напоила водой. Дед так растерялся, что толку от него не было никакого. И Софи усадили его на качель-диванчик, тоже напоив водой.
– Не волнуйтесь, Иван Иванович. У меня было два. И вот, – она покрутилась сначала на одной ноге, потом на другой, – там несложно, без… как это сказать… без …
– Наверное, смещения? – Подсказал дед.
– Да, да.
– Вот сколько раз говорил не лазить по сто человек сразу. Ну лестница на что? Даже две. Лень вперёд вас родилась, это ж надо принести, поставить, зафиксировать!
Младшие близнецы Столетовы вытянулись, как струночки, понимая, что седой генерал, как всегда, прав. Так жалко было Полинку, у них запланировано столько интересного на этот месяц. И вот…
Вслед за скорой приехала Ольга, мать Полины. Она распорядилась доставить дочь в её больницу, успокоила отца, "посыпающего голову пеплом".
– Соня, откуда у тебя такие познания в медицине? Ты всё правильно определила.
– Я училась, два года. Очень нравится лечить.
– Так надо учиться дальше, какие проблемы. Учи русский и поступай. У нас много иностранцев получают образование именно в медицинских вузах. А ты уже наша. Я возьму это на контроль.
Вечером за ужином Соня чувствовала себя героиней. Дед Ваня пел ей дифирамбы, бабушка поддакивала, Зинка целовала, а Ольга привезла большой торт в благодарность за вовремя наложенную на ногу её дочери шину, и вообще, за грамотные действия Соньки. Отделалась Полина трещиной, но в гипс её замотали и привезли домой. Через неделю, троица кадетов приступила к осуществлению намеченного плана на отдых. Полинка прекрасно обходилась и с гипсом, прыгала, бегала и даже плавала, а потом сушила. И никакие разъяснения, что костяная ткань неправильно срастётся, не смогли их остановить.
Ничего этого Софи уже не видела, Серёжка вёз их в Москву. Она, почему-то трусила и всё прижималась к своему медведю, и всё уговаривала себя, что рядом с ним будет только хорошо и надёжно.
Москва. Этот город "раздавил" Софи. Громадный, шумный, со зданиями, перепутанными между собой по архитектуре и размерам. Огромное количество рекламы, иностранные вывески магазинов и салонов, ничего русского, как ей казалось. Она то таращила свои глазищи, то зажмуривалась. Серёжка, крутя баранку, посматривал на неё в зеркало и хихикал про себя. Всё можно было прочитать на лице его Соньки, глаза и правда, зеркало души. "Держись, моя дорогая, придётся привыкать. Я тебе помогу, и всё встанет на свои места. Заживём…"
Но когда машина въехала на закрытую территорию элитного жилищного комплекса с детскими и спортивными площадками, местами отдыха, красивыми дорожками, в зелени и цветах, Софи немного успокоилась.
– Ну вот, Сонечка, здесь мы и будем жить. Я тебе всё покажу и расскажу. Тут всё рядом, – и вытащив чемоданы, "мечта оккупанта", попёр их к подъезду.
Он специально подгадал приезд на субботу, чтобы немного отдохнуть и в воскресенье отправиться на экскурсию по городу. А в понедельник – на работу. Итак, прогулял сколько. И тут же начинали работать его мозги, что да как, куда да почему, а, главное, сколько… Последние годы Сергей так и жил, весь в своих технологиях. Надо отвыкать. С этими мыслями открыл дверь и обомлел, в квартире стало как-то не так. Новые шторы, ковёр на полу, круглый стол посередине ни к селу, ни к городу… И запахи. На кухне что-то готовили.
Соня стояла в дверях и таращилась на девушку, вышедшую из ванной комнаты в халате и с чалмой из полотенца на голове.
– Серёжка, наконец-то. А я тебе сюрприз приготовила. Соскучилась, сил нет. – И повисла у него на шее, пытаясь поцеловать.
– Олеся, что ты тут делаешь? – От нелепости положения у Сергея Столетова закончились буквы русского алфавита. – Где ты взяла ключ? Я же забрал его, и мы обо всём договорились ,– продолжил уже по-английски, его работа требовала знания этого языка, и он, иногда, читал книжки и даже думал на нём.
Софи попятилась к выходу, еле удерживая на руках Жули. Она так устала от дороги, от своих же переживаний, от новых впечатлений и непривычной обстановки… Как ей очень хотелось быстрей привести себя в порядок, выпить кофе, отдохнуть рядом со своими родными. И чуть позже приготовить вкусный ужин, Серёжка обещал доставить продукты по списку из ближайшего супермаркета. А тут… Она неслась по ступенькам, но куда там. Сергей поймал её в два прыжка. Сгрёб вместе с Леткой, которая уже начала голосить. вернул назад, посадил на диван, сам сел напротив.
– Я сейчас разберусь, Соня! Не фантазируй только ничего. Я люблю только тебя. И никакой другой женщины в моей жизни нет, – и крепко поцеловал её на виду у Олеси.
Встал, подошёл вплотную к незваной гостье, и уже ей представил свою спутницу.
– Это моя жена и дочка. Освободите, пожалуйста, помещение. Тем более, что вас сюда никто не звал. И верните мои вещи, а свои забирайте. Хоть сейчас. Какие надо иметь мозги? Не ты ли хвалила дизайн моей мамы, которая здесь так всё устроила, уютно и удобно? Кто тебе давал право что-либо менять? Ты мне даже невестой никогда не была. Я разве обещал тебе что-то? И где мамин вязаный плед?
Олеся показала рукой на чёрный мешок, явно приготовленный на мусорку.
– Нет слов. Ты ещё и вещами моими распорядилась. Но тебе повезло, потому что, если бы ты выбросила связанный моей мамочкой плед, то вылетела бы отсюда вместе с халатом и чалмой. Значит так. Мы идём в ванную, нам надо привести себя в порядок, а ты бери, что хочешь и выметайся. О ключах не беспокойся, я сменю замки, безопасность моей семьи превыше всего. Даю тебе 10 минут. Мы очень устали.
В ванной было мокро и пахло какой-то гадостью. Сергей включил вытяжку, открыл воду в большую ванну-джакузи, которую обожал.
– Сонечка, родная моя, эта женщина из прошлого. Я никогда не любил её, просто должен же быть кто-то рядом. Да и расстались мы с ней несколько месяцев назад. Что ей вдруг пришло в голову? Всё, девочки в ванну, а я в душ.
Когда они вышли, Олеся стояла уже у дверей.
– Я потратила деньги, чтобы порадовать тебя. Мне-то зачем теперь эти вещи? Отдай их кому-нибудь.
– Тебе надо, ты и отдавай. Я попрошу собрать твоё барахло и отправить, куда скажешь. А деньги, которые, заметь, я не просил тебя тратить, получишь в понедельник, на работе. Мне сейчас не до тебя.
– Ты ещё пожалеешь, Столетов, со мной так нельзя, – Олеся прошипела дежурную фразу брошенных женщин всех времён и народов, но, напоровшись на чёрные глаза колдуньи из средневековья, быстро заткнулась.
– Будет плохо Сергею, тебе будет в сто раз хуже. Запомни. Я умею делать зло. И добро, да, Летка? – Соня тут же забыла про какую-то прошлую женщину, понеслась на кухню, затарахтела посудой.
Вся еда, приготовленная Олесей, была выкинута в ведро, кофе пах на всю квартиру, дочка лопала оставшуюся с дороги булочку с соком. А Софи писала список продуктов и очень старалась, выводя русские буквы.
У Сергея в душе расцветали яблони и груши…
Поздно вечером, уложив дочку спать, Серёжка утащил Соню в ванную-джакузи. Ещё до этого она всё там выдраили, выбросила то, что посчитала ненужным, и установила какие-то пахучие штучки. Чтобы ничего не напоминало о прошлом. В полумраке Соня походила на инопланетянку из неземной цивилизации с необыкновенно красивыми глазами. Какая же она прекрасная, его девочка. Какая красавица! Господь бог лепил её в отличном расположении духа: длинная шея, круглые плечики, ручки и ножки до самого маленького пальчика как произведение искусства. А грудь, два наливных яблочка, с торчащими большими остренькими бугорками… Серёжка посадил Соню перед собой, заглянул в её затуманенные желанием глаза… Как отблагодарить тебя, господь, за такое шедевральное создание, как женщина? Видать, под себя делал? Ну ты понимаешь, сам мужчина. Или у вас там всё по-другому? А у нас, приземлённых, твои творения вызывают восторг и наслаждение… Поцелуи, ласки, нежность и страсть, необузданная, влекущая мужчину к женщине и наоборот. Сладкие губы, сочные медовые сосочки, аромат женского тела… Вкуснее нет ничего на свете! И ничто не сравнится с чистым блаженством, которое доставляют друг другу любящие и любимые половинки.
Девушка стонала от удовольствия, она, наконец, добралась до своего ненаглядного, ведь насмотреться на него, после нескольких лет уныния и боли, ей так и не удалось. Да и не получится уже, потому что красивее и притягательнее, чем её Серёжка, нет никого во всей Вселенной! И, вдруг, заплакала.
– Ты чего, Сонечка? – Удивился Серёжка. – Любимая моя, я сделал что-то не так?
– Я сломала тебе жизнь. Я думала так. Перелом со смещением, – она опять заговорила короткими предложениям, наверное, от волнения. – Я не могла, не могла ничего тебе ломать. Я так люблю тебя, Серёжа. Могу любить, сильно-сильно. Ломать нет.
Он остановил этот горячий поток слов таким сладостным поцелуем, что Соня улетела в мир любви и неземного наслаждения, созданной только для неё. Потеряв осязание самих себя, они растворились в чудном пространстве, в калейдоскопе запредельных наслаждений, переплетя свои души и соединив сердца… Только Серёжка, её Серёжка, которого она чуть не потеряла. Дурында, одним словом.
Расписались в Москве. Нужно было оформлять много всяких документов. Ольга помогла устроить Соню на подготовительный факультет мединститута. И на первое время к ним приехала Елена Ивановна с Леночкой. Девчонки так трогательно встретились: Летка потащила Леночку в свою комнату показывать игрушки, книжки, домики, конструкторы. Им было, чем заняться.
