Ланиус Андрей
Звездочеты

Год или около того я умело лавировал, так что мои дамы, бывая у меня в гостях, даже не подозревали о существовании друг друга. Но однажды я допустил роковую ошибку, и две параллельные прямые пересеклись, согласно закону космического коварства, в моей бедной холостяцкой квартире.

Я и сам не устаю удивляться, как тихо всё обошлось. Быть может, потому, что оба моих романа уже исчерпали себя. Но последняя точка получилась эффектной.

В результате обе дамы сдружились между собой, да еще так крепко, что повсюду их видели только вдвоем.

Наши былые интимные отношения плавно перетекли в чистосердечную, ненавязчивую дружбу.

Время от времени мы встречаемся в каком-нибудь кафе, делаем подобающий заказ и треплемся обо всем на свете.

У обеих дам злые язычки и скептический взгляд на многие вещи. Обе – мастерицы по части перемывания чужих косточек.

Их информированность поразительна. Думаю, нет в нашей славной Северной Венеции такого человечка, о чьих недостатках и слабостях они не могли бы сказать хоть что-нибудь едкое. Но если и найдется такой смертный, то, полагаю, моим дамам потребуется не более суток, чтобы при необходимости вызнать всю его подноготную. Правда, чтобы получить от них информацию, нужно иметь к этой парочке особые подходы. Мне это иногда удается.

Блондинку зовут Юлией, брюнетку Жанной. Я так и не решил для себя, какая из них была мне дороже в свое время. Пожалуй, я ценил, да и сейчас ценю, обеих в равной степени.

Я достал сотовый и включил номер Жанны – просто потому, что он стоял первым в списке.

Занято. Любит девушка поговорить.

Я переключился на Юлю, которая откликнулась сразу.

– Привет, старушка! Давно не виделись, не находишь?

– Еще раз назовешь старушкой, пусть даже в шутку, убью! – пригрозила она в своей милой манере. – А еще друг!

Нет, Юля не убьет. Она слишком ленива для этого. А вот прозвучи такая угроза в устах Жанны, к ней следовало бы отнестись серьезно. Жанна – человек эмоций. Сначала сделает что-нибудь и только потом может задуматься о последствиях.

– Ладно, больше не буду, – покаялся я. – Так что там насчет дружеской встречи? Хотелось бы полюбоваться вашими славными мордашками. Заодно я бы внимательно послушал, чем знаменит в подлунном мире некий субъект по имени Надыбин Михаил Викторович.

– Ах, вот зачем мы тебе нужны! – хмыкнула она.

Я переждал небольшую паузу.

– Ладно, – послышался вздох. – Сейчас попробую разыскать Жанну, а после перезвоню тебе. А ты тем временем поработай над своей лексикой.

– Работа над лексикой – мой крест и мой хлеб, – признался я. – Но если честно, то эта работа кормит меня не слишком сытно, особенно в последнее время.

– Бедненький! – пожалела она.

Так или иначе, удочка была заброшена.

Я принялся ворошить содержимое раскрытой папки, надеясь разыскать в ней еще что-нибудь полезное.

Вот и пригодились мои старые бумаги. Кто бы мог подумать!

Глава 8. ДВЕ ПИФИИ

Встреча была назначена на нашей «конспиративной явке» – в чебуречной на Воскресенском.

Когда-то, еще в лучшие наши дни, мы случайно завернули сюда «на огонек», нам понравилось, и с той поры мы начали назначать свидания друг другу в этом чудном заведении, где было достаточно уютно и недорого.

Когда я вошел в зал, обе красавицы уже бражничали за своим любимым столиком. Судя по сервировке, они сделали заказ на всю компанию, включая мою безденежную персону.

После приветствий и дружеских поцелуев я занял свое место и минуту-другую осыпал их комплиментами, что не требовало от меня особых усилий, ибо запас приличествующих эпитетов я всегда держал наготове, да и обе дамы выглядели прекрасно.

На стройной брюнетке Жанне по случаю безоблачной летней погоды было черно-красное платье (ее любимые цвета) с дерзким декольте, подчеркивавшем то обстоятельство, что дама любит загорать без купальника.

Пышная блондинка Юлия придерживалась своего стиля – всё светлое и облегающее. Что ж, при ее-то формах странно было бы носить просторные балахоны.

Тем временем принесли бутылку коньяка и салаты, что дало мне повод приступить к священнодействию.

– Ну, милые, за встречу! Знали бы, как я рад видеть вас!

Признаться откровенно, я никогда не причислял себя к мастерам витиеватых тостов, предпочитая им краткие пожелания.

Разговор, как всегда, начался с легкой пикировки.

– Расскажи нам о своих новых женщинах! – потребовала Юля. – Только без утайки!

– Увы, рассказывать нечего, – печально вздохнул я. – Женщины не любят мужчин с пустым кошельком. Вам ли этого не знать, кисоньки?

– А почему ты так легко миришься со своим пустым кошельком? – сощурилась Жанна, вертя в руках десертную ложечку. Похоже, она никогда не избавиться от своей привычки вертеть в руках во время разговора какой-нибудь предмет.

– Что делать, если редакции предпочитают экономить на авторах!

– Так не пора ли некоторым авторам взяться, наконец, за какое-нибудь серьезное дело?

– Ты как в воду глядела, лапонька! Именно это я и собираюсь сделать. При определенном раскладе обстоятельств, разумеется.

– И что же это за расклад, ну? Не темни!

– Быть может, вы начнете первыми?

Мои собеседницы переглянулись с видом заговорщиц.

– Ох, и задал ты нам задачку! – накинулась на меня Жанна. – Мы чуть не полгорода обзвонили за полдня! Как думаешь, что можно узнать о человеке, который нигде не бывает?!

– Нигде не бывает – это тоже информация, и весьма красноречивая, – подметил я.

– Ладно, не умничай! Мы всё же постарались и кое-что нашли. Цени наше хорошее к тебе отношение!

– Да я на вас молиться готов день и ночь! Ну, что вы там раскопали? Выкладывайте.

Они снова переглянулись, затем Юля вкрадчиво проворковала:

– Мы думаем, что сначала ты все-таки должен сказать нам, своим добрым приятельницам, зачем тебе понадобился этот отшельник?

Что ж, я заранее знал, что подвергнусь массированной атаке, и потому подготовился к обороне.

– Видите ли, девчонки… Этот господин Надыбин, о котором я не знаю ровным счетом ничего, загорелся странной мечтой издавать журнал для любителей старины и антиквариата. Понятия не имею, кто навел его на меня, но он предлагает мне сотрудничество и, между прочим, достойную зарплату. Но можно ли ему доверять? – тут я изобразил обеспокоенность: – Девчонки, это пока страшная тайна! Строго между нами! Иначе я вылечу в трубу, так и не приступив к исполнению своих обязанностей.

– Врешь, наверное. А может, и нет… Ну, ладно! Куда ты денешься. Мы всё равно узнаем.

– Кто бы сомневался!

Возникла непродолжительная пауза, которую я поспешил использовать для поддержания должного уровня напитка в бокалах.

Кажется, моя легенда имела успех.

– Так вот: если у тебя намечаются какие-то дела с этим типом, то нужно быть очень осторожным, – сообщила Жанна, наклонившись ко мне через стол.

– А что такое?

– Говорят, что он оборотень!

– Эй, давайте без мистики.

– Это не мистика, а образное выражение. Пока ты его устраиваешь, он будет с тобой милым и добрым парнем, но стоит тебе сделать что-то не так, как он тебя сожрет вместе с потрохами и даже косточки не выплюнет!

– Да такими «оборотнями» у нас весь город набит, – рассмеялся я. – Не повернешься.

– Ты не понял, – повела свою партию Жанна. – Ты, может, сам ничего плохого и не сделаешь, но если ему померещится, что ты на него косо посмотрел, то в одну минуту станешь для него смертельным врагом. Он скрытый псих, понимаешь? Скрытый, а потому вдвойне опасный! Нам это говорили верные люди.

– Если я ничего не путаю, то это человеческое качество называется мнительностью, верно? – предположил я.

– Самодурством оно называется, – уточнила Юля. – Если он что-то задумал, то сделает по-своему, хоть тресни! И никто ему не указ.

– Погоди, подруга, – снова вмешалась Жанна. – Давай по порядку. Так вот, у этого Надыбина куча денег. Но к житейским радостям он совершенно равнодушен. Мы, женщины, для него не существуем.

– Быть может, он поклонник нетрадиционной ориентации? – предположил я.

– В том-то и дело, что нет, – она в гневе стукнула кулачком по столу. – Просто этот мужик не от мира сего.

– Псих! – убежденно констатировала Юля.

– Каким же образом человек не от мира сего смог заработать кучу бабла?

– Он сам и копейки не заработал, – сообщила Жанна. – Это всё его папаша. Когда начался весь этот дележ, папаша, занимавший важный пост, очень быстро сориентировался и принялся грести под себя не лопатой даже, а экскаватором. Прибрал к рукам крупную строительную фирму. Было несколько историй с убийствами. Его и самого, то есть, папашу, пытались убить, но он отделался, что называется, легким испугом. Выплыл из кучи, не буду уточнять чего, на чистую воду. Вот он-то, папаша, любил женщин. До самой старости!

– Наш персонаж его единственный сын?

– Да. Но у папаши был еще младший брат, из органов. Этот братец организовал для старшего службу безопасности, которая, собственно, и уберегла старика от многих неприятностей. А вот младшему брату не так повезло. Получил пулю в голову при какой-то разборке. После него остался сын Юрий. Надыбин-старший поначалу помогал племяннику во всем, но затем по какой-то причине с треском выгнал его из своего окружения. Это случилось уже после гибели младшего брата – отца Юрия.

– Так-так, – я снова наполнил тару. – Продолжайте, девочки. Подробности, которые вы приводите, весьма любопытны.

– Однажды к Надыбину-старшему пришла молодая журналисточка, чтобы взять интервью для деловой газеты, – подхватила эстафету Юля. – Тот уже несколько лет, как овдовел, хотя и продолжал пользоваться услугами «девушек по вызову». Вообще-то, наша журналисточка по своим повадкам мало отличалась от этих особ. Но, похоже, старикан что-то увидел в ней особенное. Ужин с деликатесами, ночь любви, и уже наутро он предложил ей руку и сердце. Так она стала «мамой» для Миши Надыбина, этого оборотня, который старше ее лет на 12-15. Точнее сказать не могу, ибо ее истинный возраст – это тайна за семью печатями для всех смертных.

– Догадываюсь, что «мамочка» и «сыночек» не очень ладили…

– Я почти уверена, что в какой-то момент «мамочка» захотела заполучить в свою постель и «сыночка», но, похоже, не учла особенностей его менталитета, после чего они стали непримиримыми врагами. К слову сказать, у журналистки, несмотря на ее молодость, к моменту брака со стариканом уже имелся свой сыночек от другого папика. Но она допустила ошибку, пытаясь скрыть это обстоятельство от Надыбина-старшего. Тот, конечно, узнал по своим каналам, и ему это жутко не понравилось. То есть, не понравилось, что она хотела скрыть сам факт. Ей он, в конце концов, простил, но пасынка так и не признавал, хотя и отправил его за свой счет на учебу в Англию. Наша дама, войдя хозяйкой в богатый дом, ушла, конечно, из редакции, но и поныне продолжает считать себя «журналисткой по призванию», бывает на фуршетах, банкетах, приемах, новогодних праздниках прессы и всё такое прочее.

– Если так, то вы должны ее знать, – заметил я.

– О, мы ее знаем! – хором воскликнули обе. – Очень хорошо знаем! Именно ее персона помогла нам определиться с поисками плодотворных источников информации.

– А я? Я ее знаю?

– Ты ведь не бываешь на фуршетах, – с осуждением заметили мои ангелы-хранительницы.

– Ладно, как ее хоть зовут?

Задавая свои вопросы, я, конечно, немного лукавил, ведь кое-что мне было известно от Надыбина. Однако же метод получения перекрестной информации еще никому не вредил.

– Лариса. Лариса Леонардовна Крутикова. Надыбин-старший при оформлении брачного контракта рекомендовал ей оставить свою фамилию.

– Крутикова? Что-то не встречался мне такой автор в наших питерских газетах.

– Раньше она публиковала свои довольно вымученные интервью под псевдонимом «Жемчужная». Но это было давно. Сейчас она не пишет. Сейчас она просто присутствует.

– Жемчужная, говорите? Нет, такой тоже не припомню. Может, потому что не читаю деловой прессы. А какая она из себя?

Мои подружки понимающе переглянулись и рассмеялись в унисон.

– Как раз в твоем вкусе! Уж тебя она соблазнила бы в первый же вечер, если бы только сама захотела этого. Но нам кажется, что у тебя получилось бы заинтересовать дамочку.

– Спасибо за комплимент, милые, я его оценил.

– Учти только: о ее сексуальной требовательности ходят легенды, – и обе плутовки развеселились от души.

– Легенды тоже сгодятся, – кивнул я. – Но, полагаю, у дамы, которую вы столь выпукло описали, имеется вполне реальный бой-френд? Вам что-нибудь известно о наличии такового?

Мои дамы переглянулись, и Жанна ответила с видимым сожалением:

– Это еще одна ее нераскрытая маленькая тайна.

– Что ж, женщины-загадки всегда вызывали мое уважение…

– Ладно, слушай дальше. «Счастливая» семейная жизнь продолжалась несколько лет. Говорят, Ларисочка здорово украсила своего старика рогами всех мастей. Но вот Надыбин-старший скончался, оставив завещание, по которому основной капитал переходил сыну, то есть, Михаилу. Наша Лариса вроде бы намеревалась затеять судебную тяжбу, но Михаил, вопреки всем ожиданиям, по собственной воле выделил ей некоторую долю. Возможно, она нашла, чем его шантажировать, но это есть очередная тайна, покрытая мраком. Словом, всё обошлось без публичного скандала. Затем наследник поступил еще более странно, пригласив своего племянника Юрия, пребывавшего в опале, на должность генерального директора корпорации с запредельным окладом плюс какими-то феерическими процентами. Этот крутой тип, о котором говорят, что он классический жлоб, я имею в виду Юрия, и поныне рулит фирмой фактически самостоятельно. Михаил в дела почти не вмешивается. Его хобби – музеи, антиквариат, археология, всякие диковинные коллекции. Много путешествует. Ездит по миру. Но не на курорты, как все нормальные люди с его средствами, а в самые что ни на есть дикие места. Словом, дурью мается. Где-то в Южной Африке искал трон Великого Монгола…

– Великого Могола, – поправила подругу более начитанная Юля.

– Ой, да какая разница! Всё равно ничего не нашел. Как говорится, комментарии излишни.

– Вообще-то, нежная забота о близких родственниках характеризует его не с худшей стороны, – осторожно вставил я.

– Забота о близких! – презрительно фыркнула Жанна. – Не удивлюсь, если тут элементарный шантаж со стороны Ларисы и Юрия, которые, возможно, действуют заодно. Знающие люди говорят, что вся эта семейка – сплошной клубок змей.

От этого сравнения, брошенного вскользь, у меня по коже пробежал озноб. Что делать, если я не выношу даже самого этого слова – «змеи», и никогда не вставляю его в свои тексты.

– А вот еще одна интересная легенда, – с таинственным видом сообщила мне Юля. – Это к вопросу о его взаимоотношениях с женщинами. По некоторым слухам, Надыбин в студенческие годы крутил роман со своей однокурсницей. Та забеременела, и вот он пришел с этой новостью за советом к отцу. Старикан, узнав, что девушка происходит из самых низов, затопал ногами и разразился криками. И наш Мишенька стушевался, отступил. Девушка якобы уехала в свой маленький городок где-то в Сибири и там родила дочь, о чем Михаил не знал долгие годы. А может, и знал. Но делал вид, что не знает. Темная история! Говорят, мама умерла молодой, а девочка воспитывалась в интернате. Но она уже знала, кто ее отец, и будто бы поклялась отомстить ему в будущем за раннюю смерть матери. И вот эта золушка выросла, приехала в Питер и сумела обосноваться здесь, а затем встретила сказочного принца, который взял ее в жены и осыпал бриллиантами.

– Сказочного принца, говорите?

– Даже не принца, а настоящего падишаха! – поправила Жанна. – Очень богатый тип из какой-то среднеазиатской республики. Кажется, узбек.

– Узбек? Уж не из Самарканда ли?

– Этого мы точно не знаем. Знаем только, что семья живет на два дома – в Москве и в Питере. Впрочем, у них есть недвижимость и за границей, может, в Самарканде тоже. А почему тебя заинтересовал именно этот город?

– Просто к слову пришлось. Как фамилия падишаха?

– Шарифджанов. В ближнем кругу его называют «Шериф». Говорят, он в списке первых богачей.

– Шериф? Серьезное прозвище… А как зовут золушку?

– Арина.

– Надеюсь, Арина Михайловна, а не Родионовна?

– Ой, этого мы не знаем.

– Ладно, продолжайте.

– И последнее, что нам удалось выяснить, – Жанна блеснула своими цыганскими очами, продолжая играть десертной ложечкой. – Года три, а может, и четыре назад, вскоре после смерти отца, в Мишу Надыбина стреляли. В этот момент, как нам рассказали, он находился в своем кабинете, рассматривая высоченную вазу, которую лишь накануне купил за сумасшедшие деньги. Окно в сад было открыто. И вдруг – бац! – мимо виска пролетела пуля, расколошматив вдребезги дорогую вазу! Говорят, что его спасло то, что в момент выстрела он случайно откинул голову назад, любуясь игрой света на орнаменте вазы.

– Да нет же, – вдруг заспорила Юля. – Выстрел специально был сделан мимо. Это было не покушение, а предупреждение.

– Ну и кто же его, по-твоему, предупреждал? – сощурилась Жанна.

– А кто обещал отомстить за свою мать!

– Ну, милая! Имея мужа-олигарха, да еще с Востока, можно было бы отомстить покруче, причем давно!

Возможно, Жанна знала, что говорила, она ведь немножко ведьма.

Юля однажды шепнула мне, что Жанна умеет отваживать несчастья, втыкая заговоренные булавки в тряпичную куклу.

Не знаю точно, как там насчет отваживания несчастий, но способность Жанны неведомым образом создавать проблемы для кого угодно, в том числе, для своих друзей, у меня лично сомнений не вызывала.

Мои дамы пустились в спор, без коего никогда не могли обойтись, а я погрузился в хаос собственных мыслей.

Что ж, информацию к размышлению я получил густую. Теперь следовало ее проанализировать. А также отфильтровать. Ибо мои дамы – натуры весьма субъективные и эмоциональные, как, впрочем, и все женщины. Причем, у Жанны эти качества выражены в гипертрофированном виде. Если ей по какой-то причине не понравится тот или иной представитель сильного пола, она может с чистой совестью навешать на него всех собак. С ее точки зрения, всякий мужчина, равнодушный к женщинам и осуждающий их слабости, – нехороший человек. По этой логике, у Надыбина не было ни малейших шансов на положительную характеристику, по крайней мере, в устах Жанны.

И всё же, даже учитывая все перехлесты, вроде принадлежности Надыбина к оборотням, девчонки рассказали мне много любопытного.

Меньше всего я ожидал, что сегодня за столом прозвучит самаркандский мотив.

Но он прозвучал, и весьма внятно.

Женская месть?

Шериф?

Что-то здесь было не так…

Ясности, на которую я рассчитывал по итогам этой встречи, не прибавилось, скорее, наоборот.

У меня появилось предчувствие, что я стою перед дверью, ведущей в неведомое.

И мне придется открыть эту дверь и шагнуть в пустоту.

ГЛАВА 9. ЗАВЕЩАНИЕ ТИМУРА

В отличие от Искандера Двурогого, который собственной рукой убил на пиру своего лучшего друга, и от Темучина, который, как ни крути, приказал убить старшего сына Джучи, Тимур объявил жизнь своих потомков и ближайших родственников священной и всегда строго придерживался этой установки сам.

Его внук Искандер, сын Омар-шейха, трижды поднимал вооруженный мятеж против деда, и что же?

Всякий раз, усмирив бунт, Тимур прощал внука и лишь переводил того править все менее престижными уделами.

Точно так же неприкосновенной Тимур объявил жизнь сейидов – потомков пророка и ученых – теологов и богословов, пускай бы даже те во всеуслышание называли его исчадием ада на земле.

Самой суровой карой для этой категории лиц было изгнание.

Свою державу Тимур разделил на уделы между детьми и внуками. Пусть каждый из них с молодых лет правит на своих землях и набирается государственной мудрости!

Но чтобы в будущем они не перессорились между собой, как некогда полководцы Искандера или дети Чингисхана, над всеми должен был стоять старший тимурид, признанный глава Семьи и Дома, обладавший непререкаемым авторитетом и стальной волей.

Тимур нередко повторял двустишие:

«Как существует один бог на небе, так должен быть один царь на земле.

Весь мир не заслуживает того, чтобы иметь больше одного правителя».

Но кого же поставить во главе Семьи, а значит, страны, а затем и мира?

Об этом Тимур не переставал напряженно размышлять на протяжении уже многих лет.

Судьба подарила ему четырех сыновей.

(Фактически-то их было гораздо, гораздо больше, но царевичами могли считаться лишь те, кто родился от законных, знатных жен Тимура.)

Любимым сыном Железного Хромца был первенец Джахангир, подававший, по единодушному утверждению хроникеров, немалые надежды.

Но Джахангир погиб в молодости, успев, правда, оставить после себя двух сыновей.

Молодым погиб и второй сын Тимура – Омар-шейх.

Третий сын – Мираншах – доставлял отцу лишь огорчения.

Достигнув зрелого возраста, царевич так и не взялся за ум, хотя Тимур дал ему в управление один из богатейших уделов – Хорасан со столицей в Герате.

Однажды на пиру в своем дворце Мираншах со смехом отрубил голову представителю знатного персидского рода, а после издевательски оправдывался тем, что был, дескать, пьян и ничего не помнит.

Несколько позднее, в результате падения во время охоты с лошади, Мираншах и вовсе обезумел, вытворяя различные непотребства: безудержно пьянствовал, предавался игре и похоти, совершал дикие, нелепые поступки.

В конце концов, Тимур был вынужден лично возглавить карательную экспедицию в свои персидские владения.

Суд был скорым, но справедливым.

Почти всех приближенных Мираншаха, которые, пользуясь безумием правителя, безбожно воровали, Тимур отправил на плаху, предварительно заставив их вернуть в казну всё до последней монетки.

Верный своим принципам, он наказал собственного сына тем, что отправил его княжить в менее значимый и более отдаленный удел, где своенравный царевич находился под присмотром верных людей.

Само собой, что при этом Мираншах навсегда был вычеркнут из списка претендентов на высшую власть.

Герат же и еще ряд богатых смежных областей Тимур передал на кормление четвертому, младшему и нелюбимому, сыну Шахруху.

Однако и его великий эмир никогда не рассматривал в качестве своего главного наследника.

Шахрух, как государь, был, по мнению Тимура, слаб и нерешителен, он слишком много времени проводил с богословами и дервишами и, что совсем уж недопустимо для восточного правителя, находился под влиянием своей бойкой красавицы-жены Гаухар-Шад, которая вертела им, как заблагорассудится, но при этом действовала тонко, не ущемляя самолюбия супруга.

Нет, не выйдет из подкаблучника грозного повелителя могучей державы!

Итак, с сыновьями «сотрясателю вселенной» не слишком-то повезло.

С горечью осознав эту непреложную истину, Тимур направил все свое внимание на внуков, коих у него насчитывалось более трех десятков.

(Опять же, речь идет только о «законных» внуках.)

В своей неустанной заботе о Семье, великий эмир установил правило, по которому перед рождением очередного царевича его будущую родительницу вызывали ко двору и опекали со всем усердием. Но едва роженица разрешалась от бремени, как ребенка (если это был мальчик) у нее забирали и поручали его воспитание назначенным для этого лицам, следившим от колыбели за его питанием, одеждой и прочим. Когда же мальчик подрастал, то его обучали всему, что нужно было знать будущему государю.

Тимур и сам подолгу беседовал с внуками, стараясь предугадать, какими талантами Всевышний наделил каждого из них.

Эта система довольно быстро принесла свои плоды.

Без малейших колебаний Тимур остановил свой выбор на Мухаммеде-Султане, старшем сыне своего первенца Джахангира. В глазах этого юноши горел тот огонь, который Тимур умел замечать и ценить в других. Всю свою любовь, все свои надежды и чаяния он перенес на этого избранника, который, казалось, во всем оправдывал его ожидания.

Все складывалось просто великолепно.

После победы над турецким султаном Баязидом Молниеносным Тимур достиг вершины могущества.

Европейские монархи наперебой спешили поздравить его с очередным громким успехом и слали к нему послов-разведчиков, имевших задание выведать, не повернет ли Тимур своих удальцов на Запад, «к последнему морю», следуя заветам своего кумира Чингисхана?

Но нет, Тимур давно уже размышлял о походе не на Запад, а на Восток, точнее, в Китай, правителя которого он называл не иначе, как «царь-свинья».

Однако после разгрома Баязида великий эмир позволил себе немного расслабиться.

Почему бы и нет, разве он не заслужил легкой передышки? Разве он не обеспечил будущее для своей державы, не воспитал достойного преемника?

И тут судьба, которая так долго была к нему благосклонной, нанесла страшный, беспощадный, всесокрушающий удар!

13 марта 1403 года тот, кого он уже видел своим наследником, сгорел от неведомой болезни в считанные часы в 19-летнем возрасте.

Тимур рвал на себе одежды, катался по земле, стонал и кричал от душевной боли. Несколько дней он пребывал в глубоком отчаянии. Кризис всё же миновал, но приближенные отмечали, что после смерти Мухаммеда-Султана Тимур уже никогда не был таким, каким его знали прежде.

Для упокоения царевича Тимур приказал построить в своей столице величественный мавзолей Гур-Эмир, и его возвели в небывало короткие сроки – в течение года.

Но на кого же теперь оставить огромную державу, кого объявить наследником престола?

Он не находил однозначного решения.

Всем хорош был принц Халиль, сын Мираншаха и «ханской дочери», красавицы Хан-заде, которая сначала была женой Джахангира, первенца Тимура, а затем, после гибели царевича, перешла, согласно бытовавшей еще монгольской традиции, в дом брата усопшего.

В 15-летнем возрасте Халиль участвовал в знаменитой битве под Дели.

Вооруженный одной лишь саблей, он захватил боевого слона с его вожаком-индусом и привел своих пленников к палатке деда, за что удостоился от того скупой похвалы.

Благодаря своей храбрости, щедрости, любезности и своему великодушию, Халиль со временем приобрел огромную популярность в армии, готовой идти за ним в огонь и в воду.

Правда, отличался принц и своими сумасбродствами (не иначе, сказалась отцовская наследственность).

Влюбившись в собственную наложницу Шади-Мульк, он женился на ней, словно та была ханской дочерью, и даже не спросил разрешения у деда.

Узнав об этой свадьбе, Тимур пришел в негодование, но Халиль бежал от его гнева вместе с молодой женой в дальний удел и скрывался там какое-то время.

Тимур, чья терпимость по отношению к проступкам членов Семьи поистине не знала пределов, гневался недолго.

Он не только простил внуку его выходку, но и назначил молодого царевича на высокий военный пост.

Однако из претендентов на верховную власть всё же его исключил. Ибо человек, не умевший обуздывать свои чувства, не мог быть повелителем миллионов подданных.

Тем более что оставалось еще немало других кандидатов.

Мирза Улугбек, сын Шахруха и «жемчужины двора» Гаухар-Шад, отличался умом, рассудительностью и любознательностью, но ведь ему только-только исполнилось десять!

Не мог Тимур делать судьбоносную ставку на мальчика, чьи жизненные интересы еще не вполне определились.

Кроме внуков от сыновей, у Тимура были внуки и от дочерей.

Эти внуки тоже считались полноценными царевичами.

Самой яркой личностью из них был, пожалуй, Султан-Хусейн.

Тимур долго присматривался к юноше, находя в нем все новые достоинства.

Как вдруг Хусейн отчебучил такое, что Тимур даже не поверил, когда ему доложили о случившемся.

Во время осады Дамаска Хусейн ни с того, ни с сего перебежал на сторону осажденных и, участвуя в их вылазках, храбро сражался против своих.

Ошеломленный этим известием Тимур приказал лучшим своим гвардейцам доставить к нему перебежчика, и непременно живым.

В ходе следующей вылазки Хусейн был пленен.

Его привели в походную палатку великого эмира.

Ничем другим, кроме легкомысленной жажды приключений, объяснить свой проступок, заслуживавший в условиях военной кампании немедленной казни, Хусейн не мог.

Тимур велел побить дезертира перед строем палками, отрезать ему косу, что считалось позором, а затем переодеть в женскую одежду (еще больший позор!).

Но уже скоро Тимур не только полностью простил молодца, но и назначил его на высокую военную должность, равноценную той, что занимал Халиль.

Естественно, при этом Хусейн тоже был вычеркнут из высочайшего списка.

В конце концов, после долгих колебаний Тимур остановил свой выбор на Пир-Мухаммеде, втором сыне Джахангира.

Этот царевич не имел ярко выраженных талантов. В его глазах не было того неукротимого огня, что горел во взоре его старшего брата Мухаммеда-Султана.

Не блистал Пир-Мухаммед и на поле брани.

Двинувшись в Индию, он дошел до Мультана, осадил его и надолго застрял под этим городом.

Пришлось Тимуру идти на выручку, организовав свой, так называемый, индийский поход.

Взяв и разгромив не только Мультан, но и Дели, Тимур вывез оттуда несметные сокровища.

Пир-Мухаммед с этой задачей, конечно, не справился бы.

Но все же в нем текла кровь Джахангира, и Тимур, похоже, рассчитывал, что рано или поздно в царевиче проявятся черты его отца и его старшего брата.

Кроме того, Пир-Мухаммед, родившийся на сороковой день после гибели отца, теперь был старшим по возрасту из потомков Тимура.

Шахрух, доводившийся ему дядей, родился годом позже племянника.

(Безумный Мираншах в расчет уже не принимался.)

Итак, выбор был сделан!

Избранником стал несколько тускловатый Пир-Мухаммед.

Чтобы привить царевичу вкус к государственным делам, а также проверить его в серьезном деле, Тимур направил Пира правителем в Кандагар, на индийскую границу, где было неспокойно.

Пусть парень научится принимать самостоятельные решения, рассуждал Тимур, надеявшийся, что еще успеет передать наследнику секретный опыт управления огромной державой.

Уладив этот вопрос, государь приступил к последнему делу своей жизни.

Он задумал большой поход в Китай, рассчитывая завершить после этого свой земной путь.

Был декабрь 1404 года, когда тремя колоннами огромное войско выступило в путь.

Вопреки всем стратегическим канонам, великий эмир намеревался пройти Центральную Азию за три зимних месяца, чтобы внезапно явиться перед «царем-свиньей» и нанести тому сокрушительный удар.

Но когда штаб Тимура достиг Отрара, города, находившегося у восточных рубежей его державы, разведчики доложили о необычайно обильных снегопадах, закупоривших все горные перевалы, где снег лежал высотой в два копья.

Войску поневоле пришлось становиться на зимние квартиры.

Правое крыло, которым командовал Халиль, расположилось в Ташкенте, левое во главе с Султаном-Хусейном – в Ясе (Туркестан).

При этом Центр, где находился сам Тимур, разместился в Отраре, городе мистической судьбы, с инцидента в котором начался когда-то великий поход Чингисхана «к последнему морю».