Лана Эскр
Однажды в гареме
Глава 26.
Она осмотрелась и поняла, что заснула прямо у лифта. В комнате, кроме нее никого не было.
– Ничего себе, какой реалистичный сон. И принц… он спасал меня, но, кажется, не смог. Хорошо, что это только во сне.
Радость бытия овладела ею и Джиллиан поступила так, как любой другой, осознав, что он жив и лучше этого нет ничего на свете, а все потери и горести остались в прошлом – закружилась на месте. Потом резко остановилась. Джиллиан подошла к дверям лифта и потянула за кусочек ткани, который торчал, зажатый створками дверей. Это был платок. Она стала его рассматривать.
– Знакомая вещь, – Джиллиан нахмурила брови, пытаясь вспомнить. – О, чёрт, – прошептала она. – Этим платком закрывал свое лицо тот человек, который приходил сюда, поиграть в молчанку! Это его платок. О, нет… – Джиллиан вспомнила, что точно такой же был и на ее спутнике, который был ее провожатым по пустыне. – Он был тут, пока я спала на коврике у дверей, как собака…
Джиллиан вспомнила заключительный эпизод сна, в котором принц был один в один, как ее молчаливый гость. Она потрогала свои губы и улыбнулась.
– О, нет…
Как Джиллиан не старалась, больше уснуть так и не смогла. Зато Джафар спал сном праведника. Перед тем, как окунуться в свой сон, еще и еще раз вспоминал ощущения, которые испытал. Он перецеловал множество самых красивых губ. Но еще ни разу не испытывал такого трепета от поцелуя, который считал невинным – он лишь прикоснулся к губам своей наложницы и ощутил языком ее зубки, а дальше его не впустили…
***
Джиллиан нравилось ощущение, в которое она погружалась, вспоминая свой сон, но слишком долго подпитывать свое настроение этими приятными эмоциями не могла.
– «Долго еще меня будут держать в этом подземелье? Хочу наверх!» – Эй, кто-нибудь! – крикнула она, подошла к дверям лифта, облокотилась спиной и несколько раз стукнула по ним пяткой. Она едва успела отойти, как двери начали открываться – ее услышали. Джиллиан увидела его – принца из своего сна. Он смотрел на нее и улыбался. Она вдруг смутилась, закрыла руками лицо и отвернулась – Джиллиан вспомнила, что даже не умывалась, не говоря уже про воспаленные опухшие веки.
– Я вас напугал? – мягкий голос прозвучал нежно. Джиллиан опустила руки, повернулась и посмотрела на гостя.
– «О, боже, какие у него глаза». – Нет, не испугали, просто я не ожидала, что кто-то войдет. Я же здесь, почти как пленница, не так ли?
– Правда? Не вижу цепей и глиняной плошки с водой, и руки не связаны. Пленники выглядят иначе. Ваша комната прекрасно обставлена, и вы можете уйти отсюда, как только это будет безопасно, для вас.
– Это не комната, а клетка, – настаивала Джиллиан. – Тут замечательно, не спорю, но это клетка. Вы сказали, я могу уйти? Отлично. Хочу прямо сейчас.
– Если я позволю вам уйти, это будет убийством. Наверху бушует непогода. Здесь мы в безопасности. Такое объяснение вас устроит? Надо подождать. Вам здесь скучно?
Джиллиан пожала плечами и опустила глаза – она была недовольна собой потому, что ее распирало желание улыбнуться гостю, а не высказывать претензии и вынуждать оправдываться. Если честно, то она уже никуда не рвалась, но ни за что бы не призналась в этом. К тому же ей хотелось узнать точно – кто перед ней. Но гость до сих пор не представился. Может забыл?
– Тут особенно некуда пойти, – сказал он. – Экскурсию вам уже провели. Можно повторить, если хотите., – голос мужчины звучал несколько растеряно, но он тоже явно хотел скрыть свое состояние.
– Нет уж, – решительно отказалась Джиллиан. – Там этот кошмарный Цербер. А, знаете что, – Джиллиан пришла в голову идея и она взяла секундную паузу, чтобы еще раз обдумать ее и вспомнить кое-что важное, а именно – рецепт.
Гость не ожидал, что беседа пойдет именно так – он сам не знал, о чем с девушкой говорить и предвидел ее недовольство «заточением». А тут поворот, но непонятно, в какую сторону.
– «Что-то задумала…»
Принц смотрел на Джиллиан, любовался ею и молчал. Она смотрела на него и сделала то, что хотела, просто улыбнулась. Принц на улыбку не ответил – повода для таких откровенных улыбок пока не видел – потому остался стоять, лишь тронул себя за подбородок, что выдавало легкую озадаченность, не более того.
– Устройте мне экскурсию на кухню.
– Куда?
– На кухню! Или как это у вас называется – то место, где готовят еду!
– Может быть лучше в конюшню?
– Туда тоже можно, если буря продлится, но пока, прошу вас, проводите меня на кухню.
– Зачем.
То, о чем она просила, не укладывалось в его представление о том, как складываются отношения между ним и наложницами.
– У вас такое лицо, – Джиллиан засмеялась, но искренне, хотя была вероятность, что ее смех будет истолкован, как неподобающее поведение. Другая могла бы поплатиться за «смелые идеи» и свободу в выражении эмоций. Но Джиллиан хоть и была для принца волнующей загадкой, которая обещала неизведанный рай, оставалась по большому счету новой «игрушкой» – ей можно было все, пока.
– Кухня, конечно, есть – тут можно прожить несколько лет, не поднимаясь на поверхность.
– Хотите сказать, что буря может длиться год? – Джиллиан шутила и провоцировала.
– Вы можете вообще отсюда никогда не выйти, если я так захочу, – Джафар «щелкнул кнутом», для профилактики, но Джиллиан не обиделась – она помнила, что во сне он ее спас и это ее дело – какими глазами на него смотреть – из своего сна или через призму контракта. Она решила этот вопрос в пользу сна.
– Я буду вести себя хорошо. Мне нужно на кухню потому, что я хочу отблагодарить вас за гостеприимство и своими руками испечь для вас блинчики. Знаете, что это такое?
Джафар потерял дар речи.
– «Блинчики..?» – Джафар развел руками и пошел к лифту. Джиллиан – следом за ним, как во сне.
***
Время в Касль-аль-Фариде шло своим чередом, отличить утро от вечера можно было лишь по часам. Керкмаль в тот день появился ближе к вечеру. Принцу сообщили о нем, и он поспешил в библиотеку, где обычно принимал своих гостей.
Входя в комнату, Джафар продолжал жевать. В его руке был недоеденный блинчик. Керкмаль с тревогой в голосе произнес:
– Мой господин..?
– Что, Керкмаль, плохо выгляжу?
– Выглядите великолепно, ваши глаза блестят, могу предположить, что…
– Что..? – Джафар не закончил фразу, «играя» с Керкмалем и, не желая ему помогать – начал, так и выкручивайся.
– Что вы в добром здравии, мой господин.
– Да, и аппетит у меня, как видишь, хороший, блинчики ем.
– Простите, что вы едите?
– Блинчики. Керкмаль! Учи это слово, теперь у нас на кухне будут готовить новое блюдо, распорядись, чтобы узнали рецепт. И прикажи закупить к ним черной икры, из России. Ту, что была тут, я уже съел.
– Мой господин, кто их приготовил? У кого рецепт?
– У мисс Кистель. Это она испекла. Что с тобой, Керкмаль? Тебе плохо?
Керкмаль стоял, открыв рот. Ему и правда, было не по себе. Он приехал срочно, чтобы рассказать принцу о поведении Эстель и заодно ввернуть новость про «беременность». А тут свои новости – наложница работает на кухне и непонятно почему – ее уже наказали? Но почему так жестоко? Если да, почему принц уплетает ее стряпню и отдает распоряжения, что отныне в меню должно быть блюдо с таким названием – язык сломаешь. Икра тоже не была любимым блюдом принца. А тут такие перемены…
Керкмаль чувствовал себя потерянным, он хотел ясности: достаточно того, что несколько часов назад он уже спрашивал у служанки, которая донесла на Эстель – что такое швабра…
Глава 27.
– Керкмаль, по твоему лицу вижу, что тебя что-то беспокоит. Обычно ты скрывал от меня это, полагаю, потому, что считал это слабостью, думал, я тебя буду меньше ценить. Ты ошибаешься, дорогой друг, я уважаю тебя за твою искренность и преданность мне. Ты не раб, как другие, которые хотят мне угодить. Ты не любишь быть должным и потому отрабатываешь деньги, которые от меня получаешь и делаешь это, я бы сказал по максимуму. Керкмаль, услышав начало разговора, для которого принц Джафар неожиданно и срочно вызвал его в Касль-аль-Фарид, понял – в его жизни грядут перемены и кого за это «благодарить», пока не понимал. Он видел, что Джафар изменился. Но Керкмаль не хотел никаких перемен, считал, что "лучшее – враг хорошего" и это было одной из высших мудростей, которые человечество оставило в наследство потомкам. Он привык к Джафару такому, каким он был и не мог представить, что человек его положения за короткое время переменился и стал другим. Разве что на него так подействовало общение с Джиллиан. Возможно, они уже стали близки. Ничего особенного, но кто знает, чем она его поразила. В последнее время Джафару явно «везло» на неординарных наложниц. Самое «опасное» Керкмаль отметил для себя в «дорогом друге» – иллюзий насчет привязанностей принца он не питал и отношение к себе принца Джафара считал высшим проявлением лояльности к подчиненному, на которое Джафар вообще был способен. На большее Керкмаль не претендовал никогда. – Господин, я служу вам и счастлив, что мне выпала такая честь. – Ты напряжен. Разве так разговаривают с другом? – Джафар «шел напролом», не давал Керкмалю спрятаться за придворной вежливостью. Это было некстати, учитывая то, о чем Керкмаль собирался ему сообщить. – Мой господин… – Не называй меня так, когда мы одни. Зови просто Джафар. Хотя бы так я почувствую себя нормальным человеком, а не объектом для лицемерия. Керкмаль понял, что дальше откладывать свой рассказ было бы не правильно, но начал по привычке издалека. – Мой господин, простите, Джафар, я предан вам и ценю ваши слова. Но, простите мне мою недогадливость – чем вызваны перемены в вашем настроении? Что стоит за столь удивительными словами, которые вы произнесли только что? Для меня это равносильно тому, как встретить инопланетянина, который со мной поздоровался и спросил, как меня зовут. – Сравниваешь меня с инопланетянином? А ты прав, Муста, я таким себя сейчас и чувствую. Не перебивай, я понял, что ты удивлен, растерян и не знаешь, как себя вести. Не считай меня за бесчувственного болвана… Я просил не перебивать. Ты можешь себе представить, что мне не с кем поделиться своими чувствами? Кроме тебя. Когда ты выслушаешь меня, то поймешь, о чем я говорю. Кстати, как тебе блинчики? Керкмаль уже успел насладиться их вкусом, хотя ему достался только один, последний, которым с ним поделился Джафар. – Без икры не то, но все равно очень вкусно. Она волшебница. – Вы о Джиллиан? – догадался Керкмаль. – Разумеется, это же она приготовила, я тебе об этом уже сказал. Думал, я пошутил? – Я не знал, что думать, господин Джафар. – Просто Джафар, мы договорились. – Простите, Джафар. Я подумал, девушка в чем-то провинилась, и вы отправили ее на кухню в наказание. – И после этого еще и ел то, что она приготовила? Я такой циничный, по-твоему или ненормальный? Думаешь, она могла меня отравить? По-твоему, я в опасности? – Джафар хохотал, видя какое впечатление произвели его слова. Но Керкмаль побледнел потому, что сказанное вполне увязывалось с тем, о чем хотел рассказать он, но не решался, подбирал момент. Однако, принц все время говорил о Джиллиан. – Что бы ты сказал, Муста, если бы узнал, что мне понравились не только ее блинчики, но и она сама? – Вы ее выбрали, Джафар. Разве вы могли ошибиться? Ваш вкус безупречен, – сделал комплимент Керкмаль и подумал об Эстель. Его комплимент получался двусмысленным и потому сомнительным. Керкмаль решил повременить с рассказом, боялся огорчить принца. – Без тебя я бы не смог подобраться к ней. Она сложна. И тем интересна мне. Такой книги я еще не читал. Даже не могу определить жанр! А у меня опыт, самый знаешь. Но она ставит меня в тупик. Я хотел ее «погонять и обломать», а получается, что она приручает меня! Ни один мой прием пока не сработал. Но она горда, это я уже понял. А вот обиды умеет прятать. Узнать бы еще, насколько она злопамятна… Но к психологу ее не отведешь, до такого прогресса наши порядки в гареме еще не дошли, слава Аллаху, живем по старинке. Хотя мне сообщили, что Эстель затеяла новую ерунду, чтобы меня привлечь – я про пилон в ее покоях. Ты его видел? – Да. Я его видел, – Керкмаль произнес каждое слово отчетливо, гадая – Джафар намеренно перешел на тему Эстель, давая ему зеленый свет или просто к слову пришлось? А что если ему уже донесли обо всем – что он был в ее покоях, лицезрел приватно шоу? Возможно, хозяин играл с ним, притворялся другом, а сам загонял его в западню? Керкмаль похвалил себя за то, что оставил двери в комнату Эстель открытыми – будет, чем оправдаться. – Видел? – Джафар изобразил удивление, но больше для того, чтобы продолжить разговор, а не пугать Керкмаля. – И как оно тебе? Керкмаль не понял – это было притворство или известие не взволновало Джафара на самом деле? – «Что в этих блинчиках? Может быть колдовское зелье и Джиллиан его приворожила настолько, что он уже забыл об Эстель?» Я не любитель такого, мой господин. – Не скромничай. Если еще раз назовешь меня «мой господин», обижусь. Предупреждаю. Никаких реверансов, пока мы одни, при посторонних хоть на колени падай и лбом стучись, а сейчас будь собой и мне дай такую же возможность. – Да, Джафар. Поймите меня правильно, мне надо привыкнуть к такому обращению. Это непросто. Я очень уважаю вас. Джафар ответил кивком и ждал, давая возможность выговориться. – Госпожа Эстель великолепна. Её танец впечатляет. Невольно думаешь, а сам бы я смог так? Однозначно, нет. Это действует мне на психику, подавляет. Потому не хожу в клубы, где есть такое. Предпочитаю традиционные восточные танцы – в них есть все, что дает мне возможность ощутить себя султаном. – Завидуешь мне? – Вашему гарему все завидуют. – Да, я знаю. Как думаешь, Джиллиан приживется у нас? Мне кажется, ей будет плохо там, среди всех этих…Я хотел с тобой посоветоваться. Для того и вызвал на этот разговор. – Слушаю вас, Джафар, если вам нужен мой опыт, пользуйтесь, он – ваш. – Я ценю твою доброту, Муста. Но тут надо как следует подумать. Скажу откровенно, больше всего меня беспокоит, как поведет себя Эстель. – «!» – Я не хочу ее терять, но знаю ее характер. – Вы сейчас об Эстель или о Джиллиан? – Оних обеих, дорогой Муста, о них обеих. Я не готов отказаться от Эстель, не хочу. Она мне нравится. Я к ней привык и наши игры с ней – это эксклюзив, понимаешь, о чем я? Танцы на пилоне – только прелюдия к такому, о чем ты представить не можешь. Ни один мужчина не устоит перед таким искушением. – Она гимнастка и весьма искусна в позах, – Керкмаль покраснел от непривычной откровенности с принцем. – О, да, она очень гибкая. – Вы тоже физически подготовлены и не к таким испытаниям, Джафар, простите мне мою дерзость, – Керкмаль извинился на всякий случай. Принцу комплимент понравился, особенно своей двусмысленностью. – Но с Эстель и мне приходится попотеть. Хотя она все сделает так, что и без движения я буду на седьмом небе. Впрочем, без движения оставаться, видя ее прелести, которые прямо перед тобой, как бутон с каплями росы – на такое я не способен – все само к ней тянется, а я следом, как послушный раб! Молодые мужчины рассмеялись одновременно. Атмосфера стала посвободнее. Керкмаль решил, что пора перейти к другим пикантным подробностям общения с Эстель. – Джафар, вы уверены в том, что ваша наложница, которая столь искусна в любви, обычная женщина? – Конечно нет, она колдунья, ведьма! Я ее спрашивал о природе ее талантов. Она сказала, что это тайна, если в нее верить, тайна будет жить, а если открыть покрывало, тайна превратится в обычное, сам знаешь что… Этим меня уже не прельстить, разве что потянет на пошлость и простоту. – А вдруг она правда, ведьма? Дракула.. это же из той серии? – Она в это играет! Никакого Дракулы нет! – Но ведь был.
– Столько столетий назад? Или ты веришь в духов?
– Джафар, я вам хочу рассказать один секрет Эстель.
– У нее есть от меня секреты? Интересно.
– Вы не думали о том, что она может… понести?
Джафар не сразу посмотрел на Керкмаля, а когда встретился с ним взглядом, Муста пожалел о том, что сказал всё так прямо, надо было придумать еще более деликатную форму.
– Ты бредишь, Муста? Как она может быть беременна, если ты должен был за этим проследить? Ты допустил ошибку? Или это какая-то игра?
Керкмаль был обязан регулировать этот вопрос – для этого при гареме был врач, который следил, чтобы девушки не беременели на всем протяжении действия контракта. Никаких сюрпризов не допускалось. Керкмаль лично проверял – где закупались препараты. За то, чтобы девушки их принимали, отвечали другие – наложницам не надо было принимать пилюли – препарат добавляли каждой в еду. Они еженедельно сдавали кровь и другие анализы. В контракте об этом не было сказано ни слова, кроме того, что девушкам предоставлялся полный и необходимый спектр медицинских услуг. Каких именно, не раскрывалось. Никто из них и не спрашивал. Вопрос Керкмаля, который он с учетом всего этого задал Джафару, был из ряда вон.
– Тогда вам надо меня послушать. Вы сами решите, бред это или чья-то игра. Я ваш раб. Моя миссия – служить вам, охранять вашим интересы.
– Начинай уже, хватит испытывать моё терпение. Если я назвал тебя своим другом, это не значит, что я не могу тебя задушить. Не выводи меня, Муста.
Сначала Керкмаль рассказал про инцидент с Набу.
– Они подрались? – уточнил Джафар, на которого рассказ произвел впечатление и определенно позабавил. – Хотел бы я подсмотреть одним глазком… Ты проверил? Служанка могла солгать или ее могли подкупить. Проверил?
– Проверил. Камеры зафиксировали момент, когда Набу выбегала из ее комнаты. На шее Набу синяки – госпожа Эстель ее душила.
– Что на нее нашло? Продолжай.
– Служанка прибежала ко мне сразу. Я ее подробно обо всем расспросил и пошел к Эстель. Тогда и увидел танец.
– Она была на этом пилоне, когда ты вошел или..? – Нет, когда я вошел, она разминалась. Танец начался позже. Я не рассчитывал, что она решится на него при мне, хотел поговорить и уйти… Мне пришлось смотреть от начала и до конца.
– Дальше.
– Мы повздорили. Я спросил Эстель, чего ей не хватает. Почему она показывает мне свое недовольство? Я понял, что это был демарш.
– И..?
– Она сказала, что ей не хватает любви.
Джафар фыркнул:
– Женщины…, одной не хватает бриллиантов, другой самого скоротечного в этой жизни – любви! Дальше. Как зашел разговор о беременности? Кажется, я понял – это ее злость, она хотела тебя попугать.
– Был бы счастлив, окажись это именно так. Но я бы проверил.
– Ты еще не сделал этого?
– Нет и вот по какой причине, Джафар, вы знаете Эстель, она и раньше не давала никому спуску, а теперь и вовсе заявила, что никого к себе не подпустит. Она сказала, что в ее покои никто не войдет, кроме вас. И пригрозила, что если ее отправят к врачу, она сразу расскажет, что это делается специально, чтобы навредить ребенку. Вашему с ней ребенку, простите меня, Джафар, но я должен был все это рассказать.
– Теперь понятно, почему ты примчался сквозь бурю. Ты хороший друг, Муста. Надеюсь, я когда-нибудь смогу сделать для тебя что-то, что будет выше денег. Я бы очень этого хотел. Не разочаруй меня в моих ожиданиях.
Говоря все это, Джафар изменился в лице: было видно, что хорошее настроение улетучилось. Керкмаль решал – уже пора переходить на «принц» и "мой господин" или повременить, чтобы еще больше не рассердить принца?
– Муста, того, о чем ты сказал, не может быть, не должно, если она принимала нужные препараты. Но, если этого не было, то вполне вероятно. Говорю тебе, как мужчина. Я нормальный, мои анализы говорят о том, что у меня все в норме, от меня может забеременеть любая. Но я не любой! С этим шутить нельзя. Тема жен и детей в ведении моего дяди. Мне бы не хотелось обсуждать с ним свои семейные дела. Если Эстель каким-то невероятным чудом забеременела, это уже не дело гарема, а семейное. Ты понимаешь это?
– Потому я здесь.
– Как жаль, что сказка не может длиться вечно. Я возвращаюсь во дворец. Прикажи подготовить мой отъезд.
– А Джиллиан? Она поедет с вами?
– Нет. Пока я не разберусь, что там происходит, она останется здесь. Во дворце ей небезопасно. Ты тоже будешь тут, так мне спокойнее. Бадави предан мне, но Джиллиан выведет из себя кого угодно. Она ему почему-то не нравится. С Эстель разберусь сам.
Глава 28.
Джиллиан принимала ванну, когда ей показалось, что она услышала шуршание кабины лифта. Она не чувствовала страха, неловкости, только приятное волнение. Удивительным образом знакомство с «принцем», который так и не признался, что это он и есть, вселило в нее уверенность – пока он рядом, с ней ничего плохого не случится.
– «А хорошего? Дина, дорогая, ты могла бы назвать перемены к лучшему, так, чтобы без натяжек? Признайся, кроме блинов вспомнить пока будет нечего. Сон не в счет», – внутренний голос, как всегда, все портил потому, что предупреждал о неприятном.
Жизнь приучила ее к тому, что полагаться лучше на свои силы, не стремиться выпрыгнуть из штанов, доказывая что-то и соизмерять желания с возможностями. Это правило ее никогда не подводило. Как получилось, что она снова оказалась в «открытом море в лодке», а на веслах – не пойми кто?
Впрочем, тут была надежда, что принц все же настоящий. И конь, тоже был. А также самолет и замок, и гарем… Если раньше это обстоятельство ее будоражило, интриговало, теперь смущало, и Дина старалась об этом не думать. Тем более, что там, где ее поселили, никакого гарема не было – только пожилой «кандидат» в принцы и Цербер.
С принцем из ее сна Джиллиан рассталась пару часов назад, но уже скучала и ждала его, представляя, как они снова будут заниматься вместе какой-нибудь ерундой, типа той, что уже так сблизила их – она жарила, а он поедал, приготовленные ею блинчики.
– А дальше что? – эту фразу Джиллиан произнесла вслух и сразу поняла, что в комнате помимо нее кто-то есть. Она опустилась в воду поглубже, но колени все равно были видны, как и грудь – пена, которую она набрасывала на себя, таяла, обнажая сокровенное. Не сказать, чтобы ее это смущало – просто не хотелось выглядеть глупо.
– Мисс Джиллиан, я зашел проститься с вами.
Голос принца звучал из-за облака органзы – помимо прозрачной стены, которая сейчас светилась ровным золотистым цветом в тон «облака», искристая ткань отделяла ванную от остального помещения. Она видела его силуэт.
– Проститься? – переспросила она.
Кувшин радости, который пару секунд назад был полон, треснул. Волшебный нектар вытекал сквозь образовавшуюся трещину, застывал, превращаясь в нечто серое и липкое.
– «Вот оно. Теперь, держись. Это начало. Дальше будет еще больнее», – грустная мантра прозвучала в душе, готовя её к потерям. Дина злилась на себя – ну почему опять она позволила себе открыться для таких чувств? Разве ей было плохо без любви? А ведь это даже не она, а только ее начало! И эта магия уже так владела ею! Джиллиан не понимала, почему она так быстро "сдалась" и еще немного – начала бы себя презирать.
Джафар понял, что Джиллиан расстроилась, но он и представить себе не мог, насколько. Думал, что предстоящая разлука мучительна только для него.
– О вас позаботятся. Уверен, вы найдете себе занятие и не будете скучать. Не сердитесь. Вам лучше побыть здесь – это самое безопасное место, какое я знаю. Я скоро вернусь. Вы будете меня ждать?
От сердца отлегло, но Джиллиан все еще пребывала в состоянии неприятной «невесомости» и молчала.
– Джиллиан…вы молчите. Что ж, мне нравится ваша честность. А я вот скажу то, о чем, возможно, стоило промолчать – я буду по вам скучать.
Дине хотелось петь и танцевать, но благоразумие требовало от нее сдержанности. Идей насчет того, что можно было сказать, пережив «маленькую смерть» после слов «проститься», тоже не было. Она смотрела в его сторону и чего-то ждала. Дина не могла сказать, чего она хотела, но уж точно не была бы разочарована, если бы некоторые условия контракта начали исполняться здесь и сейчас. Зачем тянуть с этим и мучить ее? Она совсем рядом, их разделяет тонкая ткань, ее тело горит огнем от желания ощутить на себе его прикосновения. Чего еще ему надо?
Где-то в глубине души Дина знала, что момент весьма опасный потому, что она могла «перегореть». Если принц будет и дальше разрушать ее замки из песка, однажды она перестанет их строить и тогда уже ее ничем не пробудить.
Джафар был полной противоположностью. Он видел в Джиллиан нечто особенное, что требовало от него отказаться от привычной манеры брать то, что считал своим, и делать все, что ему вздумается. Он давал своему чувству вызреть, боялся, что сорванный преждевременно плод его разочарует. Молчание Джиллиан он истолковал по-своему – она недовольна тем, что ей опять будет скучно. Джафар не мог остаться и не был уверен, что Керкмаль справится с задачей – обеспечить безопасность мисс Джиллиан и скрасить ее вынужденное одиночество.
Керкмаль же события трактовал и вовсе по-своему: видя, что Джафар перед отъездом направился к Джиллиан, пришел к выводу:
– «Правильно, что ждать, она мечтает о том же самом, насколько я понял. Джафару давно уже следовало это сделать, если он хочет сравнить её с Эстель».
Но Керкмаль ошибался. У Джафара и в мыслях не было заниматься с Джиллиан тем, чем собрался сразу, как только приедет во дворец и до того, как начнет беседовать с Эстель:
– «Я по ней соскучился. Что она там придумала со своим пилоном? Надеюсь, Эстель для меня приготовит нечто особенное, чего Керкмаль никогда не увидит».
Джиллиан все это время собиралась духом, наконец, решилась – рывком поднялась из ванны, расплескав воду, переступила через край и ступила на мягкий ворсистый ковер. Нога утонула в нежном мехе, который приятно ласкал ноги. Она поежилась, но не стала набрасывать на себя покрывало, которое лежало рядом, одним движением откинула органзу, чтобы принц увидел ее обнаженной и… поняла, что там никого нет. Джафар ушел, думая, что Джиллиан не хочет с ним говорить.
Сказать, что она раздосадована, мало – Джиллиан чувствовала опустошение и стыд. Она прошла туда, где обустроила себе спальню и увидела, что на драгоценном столике возле ее кровати лежал цветок фрезии, записка и какая-то книга. Не трогая записку мокрыми руками, Джиллиан прочитала:
"Ваши блинчики были великолепны. Спасибо. Не люблю быть должным. У меня для вас тоже будет сюрприз. А пока изучите это".
Это была не книга, а прекрасно изданный иллюстрированный альбом "Кама Шастре и ее место в пурушартхе. Кхаджурахо – всемирное наследие Юнеско".
На английском, но Джиллиан все поняла и так – её соблазняли самым недвусмысленным и в то же время оригинальным способом. Она осмотрелась, не видит ли ее кто. Убедившись, что она одна, Джиллиан осторожно, двумя пальчиками открыла альбом, посмотрела на первое попавшееся ей изображение, ее щеки вспыхнули. Она несколько секунд рассматривала затейливую позу, потом так же осторожно закрыла альбом и вернулась в ванную. Пена уже не была такой пышной, но теплая, ароматная вода приятно ласкала тело и Джиллиан не заметила, как предалась мечтам, которые определенно были навеяны той самой иллюстрацией. Через несколько секунд она уже не сдерживала себя, иначе эмоции "разорвали" бы ее на части.
