Кэтрин Коултер
Наследство Уиндемов
Глава 3
Марк отодвинул от себя тарелку, удовлетворенно вздыхая. Дукесса тоже успела закончить трапезу и сидела опять спокойная и невозмутимая, будто его приезд не произвел на нее никакого впечатления. Во время обеда она сохраняла выжидательную позицию, умело выдерживая паузы. Такой он всегда и знал ее. Она лениво поворачивала в пальцах бокал с вином. Марк заметил, что он был отличного качества, из прекрасного хрусталя и, должно быть, стоил несколько гиней. Таким же был и его бокал – очевидно, имелся целый набор таких. Но кто же платит за все это? Мужчина, с которым она привыкла обедать?..
– Баджи – искусный повар, – с чувством заметил Марк.
– Да, и это не единственный его талант.
– Какими же еще талантами он обладает? – осторожно спросил Марк.
Она лишь пожала плечами, не считая нужным отвечать. Тон Марка был нескромным.
– Ты прекрасно выглядишь, – заметил тогда он. – А мы все очень беспокоились о тебе.
«После того как вспомнили наконец о моем существовании», – подумала она.
– Спасибо, в рвении разыскать меня ты превзошел самого себя. Насколько я помню, ты всегда больше всего ценил свои развлечения и удобства.
– О, в армии мне пришлось отвыкнуть от этого. Я не успел тебе еще рассказать об армейском периоде своей жизни. Мне пришлось выйти в отставку после смерти дяди. На самом деле я вовсе не жаждал графского титула… хотя зачем я все это говорю? Тебе, наверное, трудно в это поверить. Я и не надеялся стать владельцем Чейза, ожидая, что дядя вскоре женится и жена подарит ему наследника. Все так думали. Так бы и случилось, если бы не его смерть.
– Это очень странно, не понимаю, почему он не женился раньше?
– Прошло всего семь месяцев со дня смерти его жены. Возможно, он хотел дождаться года. Мой дядя был очень чувствительным к мнению света.
– Он очень часто навещал мою маму после смерти графини и проводил с ней много времени. Он выглядел очень счастливым, несмотря на то что страшно переживал смерть Марка и Чарли.
Марк был ничуть не удивлен, слыша это. Его дядя был сладострастным мужчиной и умел построить наиболее выгодным для себя образом отношения с возлюбленной, которая находилась постоянно в зависимом положении от него. Он оплачивал ее расходы, но не было никакого капитала на ее имя. Он имел ее в своем распоряжении как вещь. Разумеется, Марк не мог сказать всего этого Дукессе.
– Ты продолжаешь переживать за свою маму? Тебе обидно, что вы находились в таком положении?
– Да, но я еще и дочь своего отца. Разве ты не видишь, что у меня его глаза и волосы? Волосы моей матери были такими прекрасными, золотыми… – Она помолчала. – Я знаю, что ты думаешь. Человек, содержавший женщину в течение двадцати лет… это трудно представить. Моя мама, такая красивая, очаровательная, существовала только для него одного. Она никогда ни к чему не придиралась, ничего не требовала для себя. Она любила его, пойми!
– Да, я понял, – спокойно сказал он. – Прости меня, Дукесса.
– А вот и яблочные пирожки. – Баджи появился неожиданно, и Марк был уверен, что тот слышал конец их разговора. Впрочем, что в этом особенного?
– Спасибо, Баджи, они выглядят великолепно, – откликнулась Дукесса, нежно улыбаясь своему слуге. – Попробуй, Марк, ты будешь в полном восторге.
Марк тоже улыбнулся и подцепил вилкой один пирожок.
– Не сомневаюсь, после всего, что я уже попробовал…
Дукесса кивнула.
– Знаешь, действительно трудно поверить в то, что тебе безразличен графский титул и все те привилегии, которые ему сопутствуют.
Он пожал плечами.
– На самом деле я был совершенно искренен в своем повествовании. Мне нравилась армейская жизнь, и я не хотел ничего менять. Я считаю, что мое пребывание в армии не было бесполезным. В конце концов, я спас порядочно человеческих жизней.
– И сколько времени ты провел на полуострове?
– Пять лет. Я отправился туда еще в 1808-м, после гибели Марка и Чарли. Испанцы отказали нам в помощи, и мы двинулись в Португалию, в Фигейру-да-Фош. Моим командиром оказался сам Веллингтон. – Он помолчал, чувствуя, что слишком увлекся. – Прости, я не хотел надоедать тебе такими скучными неженскими историями.
– Пожалуйста, продолжай, – откликнулась она.
Он глянул на нее недоверчиво, потому что ни одна женщина до сих пор, включая и мать, не интересовалась его армейской жизнью. Слегка наклонившись вперед, он продолжил:
– Подчинив Испанию, Наполеон двинулся на Лиссабон.
Дукесса внезапно прервала его:
– Правда ли, что Наполеон говорил: «Я прогоню этих англичан с Пиренеев, и никто не сможет противостоять моей воле»? Кажется, так?
– Да, возможно, он и сказал что-то в этом духе, – отозвался Марк, слегка нахмурившись.
– Продолжай.
Он наморщил лоб, вспоминая.
– Мы шли по узкому переходу в Галисийских горах в середине зимы, пытаясь обойти французов. Запасов еды было мало, животные… – Он вдруг встряхнул головой, желая освободиться от тягостных воспоминаний, глядя на нее пустыми глазами. Проклятая память! Перед ним снова возникли лица людей, офицеров, которых он считал своими друзьями; слишком многие из них погибли тогда. – Нет, – резко сказал он. – Хватит на сегодня.
– А что ты думаешь о перемирии, которое заключил Наполеон после разгрома прусской армии под Лютценом и Баутценом?
Марк пожал плечами.
– Вряд ли это перемирие продлится долго, многие поговаривают, что оно закончится в конце лета.
– А правда, что Веллингтон советует своим генералам избегать прямых сражений с Наполеоном? И что он часто конфликтует с маршалами?
Он был искренне удивлен: немногие были в курсе таких подробностей.
– Откуда тебе это известно?
– Я читала, – вяло отозвалась она, и он понял, что задевает ее самолюбие, обращая внимание лишь на прекрасные глаза и не интересуясь образом ее мыслей.
– Ты близка к истине. Веллингтон говорил, что присутствие Наполеона на поле битвы стоит сорока тысяч мужчин, даже не просто мужчин, а солдат.
Она наклонилась к нему вперед, положив локти на стол. Свечей было зажжено немного, и от этого комната казалась очень уютной и спокойной. Яблочные пирожки оставались почти нетронутыми на блюде.
– Замечательно, я не слышала ничего подобного. А правда, что французов победила не русская зима, а сами русские?
– Это спорный вопрос. Те, кто видит в Наполеоне непревзойденного военного лидера, считают, что виновата проклятая русская зима. Я слышал также, что русские внимательно изучили опыт военных сражений наполеоновской армии и многое переняли, а потом использовали против нее же.
– Да, и не надо забывать, что в наполеоновской армии нарушилась система снабжения. Представляю, какое это огромное расстояние – от запада до Москвы! Сколько надо было еды, оружия, обмундирования! Тут воображение мне отказывает, невозможно даже представить.
– Да, – согласился Марк, – конечно. – Он не мог совладать с собой, пристально разглядывая ее. Возможно, ее покровитель служит в армии или во флоте? Откуда она может знать такие вещи? Он вдруг решил сделать резкий переход. – Как много времени потребуется тебе, чтобы подготовиться к отъезду?
– К отъезду?
– Ты должна вернуться вместе со мной в Чейз, это в порядке вещей. Что вызывает твое удивление?
– Это вовсе не обязательно, – заметила она, и он вдруг увидел, как ее рука сжалась в кулак. Он был вне себя от изумления. Дукесса с кулаками? И что он такого сказал? Отчего так исказились ее прекрасные черты? Он и вообразить не мог, что такие изящные маленькие ручки умеют сжиматься в кулачки.
– Все эти шесть месяцев ты должна была находиться в Чейзе. Я прошу прощения у тебя за то, что этого не случилось. Больше мне нечего добавить, разве то, что все эти последние месяцы я потратил на твои поиски. Теперь я намерен предложить тебе дом, компаньонку, которая будет развлекать и оберегать тебя, светский сезон в Лондоне и приданое. С такой изумительной внешностью и интересом к военным делам нетрудно будет найти себе мужа.
Она молча смотрела на него, положив разжатые руки на скатерть. Заметив чернила, въевшиеся в ее пальчики, он счел нужным добавить:
– Если, конечно, замужество интересует тебя. Хотя я и не представляю, что может быть более подходящим для леди?
– Нет, – спокойно проговорила она. – Я не хочу замуж. И мой дом теперь здесь. Благодарю тебя за проявленное великодушие и внимание, но прошло много времени, и я уже вполне могу вести самостоятельный образ жизни, многому научившись за эти месяцы. Мне не нужно ни светского сезона, ни приданого, ни мужа. Все это вещи, подходящие для леди, Марк.
– Тебе по силам справиться самой со всеми трудностями? Или ты встретила какого-нибудь богача после смерти матери? Возможно, это он рассказал тебе… – Марк пожал плечами. – Но, очевидно, его намерения чисты, совершенно чисты.
Она улыбнулась, но это была ледяная улыбка, полная затаенного гнева. Голос же ее звучал совершенно спокойно:
– Эта сторона моей жизни не должна интересовать вас, сэр. Мне интересен ход ваших рассуждений. Вас удивляет мое внимание к военной кампании, к провалу Наполеона в России, наконец, знание каких-то деталей – оказывается, моих собственных умственных способностей недостаточно, чтобы судить обо всем самостоятельно! Для этого нужен какой-нибудь армейский офицер, который бы опекал меня так же, как ваш дядя мою маму в «Бутоне Розы».
Он наклонился вперед и стукнул кулаком по столу.
– Проклятие, Дукесса! Я не хотел такого разговора. Но ты забыла, что я твой кузен? Более того, теперь я стал главой рода Уиндемов и отвечаю за тебя!
– Да, ты мой кузен, это так. Но я всего лишь жалкий бастард. Ты ничего не должен мне, Марк, и вовсе не обязан отвечать за меня. Мой отец – да! Но очевидно, как большинство людей, он считал себя бессмертным, поэтому и не счел нужным заранее обеспечить мне будущее. Как бы то ни было, но я довольна своим положением, поскольку имею самое главное – независимость, и мне бы очень не хотелось что-то сейчас менять в своей жизни.
– Но тебе всего восемнадцать лет, ты благородная леди и не можешь быть предоставлена самой себе.
– Мне уже почти девятнадцать, и, кажется, ты убедился, что я вполне в состоянии позаботиться о себе. К тому же я всего лишь бастард, а никакая не благородная мисс. Не стоит приукрашивать положение вещей.
Марк задыхался от гнева и чувства поражения. Совсем недавно он сравнивал себя со странствующим рыцарем, жаждущим оказать помощь даме, и что же? Оказывается, в его помощи и не нуждались!
Она вдруг рассмеялась.
– Я почти угадываю ход твоих мыслей – ты пришел оказать поддержку несчастному бастарду вашей семьи, а он, как ни странно, в ней не нуждается и прекрасно себя чувствует, да еще накормил превосходным ужином. Прости меня, Марк, но это действительно так.
– Нет, не так. Ты собираешь свои вещи и отправляешься со мной в Чейз. Я не могу бросить на произвол судьбы дочь дяди и намерен уехать вместе с тобой как можно скорее. Баджи успеет упаковать вещи сегодня, чтобы мы могли отправиться уже утром в путь?
Казалось, она не обратила ни малейшего внимания на его последние слова, глядя отрешенно куда-то в пространство, будто вспоминая что-то. Более того, она еще и напевала какую-то неизвестную песенку.
– Извини. – Она вдруг резко оборвала мелодию и встала. – Я покину тебя ненадолго, Марк.
Она вышла, оставив восьмого графа Чейза с надкусанным яблочным пирожком на тарелке и вытянувшимся от удивления лицом.
– Желаете бренди, милорд? – поинтересовался Баджи. – Может быть, портвейн или кларет?
– Портвейн, – отозвался Марк.
Он потягивал портвейн, ожидая ее возвращения. Прошло уже пятнадцать минут. Он решил справиться у Баджи, пришедшего, чтобы убрать тарелки со стола.
– Что она там делает?
– Не могу знать.
– Не можешь или не хочешь отвечать мне? Ладно, Баджи, поделись со мной, каким образом ей удается содержать и оплачивать этот коттедж? Должно быть, есть какой-то мужчина, не так ли? Он и оплачивает все счета.
– Вам лучше поговорить об этом с мисс Кокрейн, милорд.
– Я желаю уехать отсюда завтра утром. Ты успеешь собраться, Баджи?
Баджи выпрямился во весь свой рост, которому могли бы позавидовать многие.
– Вам лучше обсудить это с мисс Кокрейн. – Помолчав, он добавил мягко: – Вы начинаете злоупотреблять нашим гостеприимством, сэр.
Вздохнув, тот допил свой портвейн.
– Да, так и есть, ты прав. Как думаешь, Дукесса не забыла о том, что я жду ее здесь?
– Кажется, я слышу ее шаги, она возвращается. Ах, сэр, думаю, ей нелегко досталась весть о смерти отца. Она была уверена, что он забыл о ее существовании, а оказывается, его уже на свете нет. Потерять мать и отца за такой короткий срок! Думаете, ей так легко перенести все это?
– Разумеется, нет. Но она так спокойно держалась, совершенно не выказывая своих чувств. Ни одной слезинки.
– Неужели вы ожидали слез и рыданий от нее? Ведь она – Дукесса.
– Я не ожидал увидеть ее живущей так благополучно, – продолжал Марк, любуясь переливающимся темно-красным портвейном в хрустале. Черт возьми, он готов был задушить ее за этот холодный вид и надменность.
– Постарайтесь быть с ней более нежным, сэр, она так нуждается в участии, – предупредил его Баджи, подходя к двери и придерживая открытую створку, чтобы Дукесса могла войти.
– Простите меня за долгое отсутствие, – сказала она. – Желаете остаться здесь или перейдем в гостиную, сэр?
– Здесь я чувствую себя прекрасно. Что вы делали?
– Дала немного воли своим чувствам, ничего особенного, я даже не обдумывала ваше предложение.
Он чувствовал свое поражение и был готов взорваться.
– Завтра утром вы отправитесь вместе со мной в Чейз, я так решил!
– Нет, но я благодарю вас за внимание и чувство ответственности, за то, что вы считаете себя виноватым передо мной. Вы оправданы, Марк. Я освобождаю вас от чувства вины и нисколько не сержусь, поверьте. Благодаря вам я узнала, что отец не забыл обо мне. Это очень важно. Но теперь, извините, уже поздно. Всем пора отдыхать. Очень сожалею, но вы не сможете остаться в этом коттедже на ночь. Можно легко устроиться здесь поблизости, в Биддендене. Там есть дом под вывеской «Девушки из Биддендена»…
– Какого черта, что еще за девушки?
– Разве ты не проезжал по деревне? Элизабет и Мэри Чокхет… они жили в XII веке – сиамские близнецы. «Чекс инн» не слишком роскошна и будет, пожалуй, несколько тесновата, впрочем, новому графу Чейзу это, возможно, не покажется существенным недостатком. – Марку показалось, что в выражении ее лица был какой-то намек на улыбку. Но лишь намек, не более.
Подойдя ближе, он посмотрел на нее сверху вниз, сознавая, что его поведение выражало скорее агрессию, чем заботу.
– Я вернусь завтра утром. – Не проронив больше ни слова, он вышел.
Баджи уже поджидал его у входа, распахивая дверь, как швейцар.
– «Чекс инн» – это конюшня для вашей лошади, сэр.
– Уже кое-что, – ответил Марк, покачивая головой, – сиамские близнецы! Ха-ха… подумать только!
Подъехав на следующий день к коттеджу, Марк обнаружил Дукессу склонившейся в стареньком платье над цветочными кустами.
Спешившись и привязав Стенли, он подошел к ней.
– Не знал, что ты еще и садовник.
Дукесса внимательно посмотрела на него. Был солнечный день, и вокруг ее головы расходилось сияние, на лбу выступили капельки пота. Она выглядела чертовски привлекательно.
– Да, мне нравится это занятие. Жаль только, что у меня еще не очень хорошо получается. Почему бы не поработать немного в саду, если есть время.
– Ты считаешь, что время у тебя есть? А как насчет того, чтобы немедленно выехать в Чейз? Я хочу, чтобы ты дала мне честный ответ, Дукесса.
– Я еще не успела понять, нравится ли мне эта идея.
Он готов был оттрепать ее за уши, но вместо этого опустился рядом с ней на корточки.
– Но открой наконец тайну, как тебе удается содержать себя?
– Надеюсь, ты оставил мысль о покровителе?
– Нет, и я никогда так не думал. Ты бы не могла позволить такое. Но ради бога, согласись, твое положение со стороны выглядит весьма загадочно. Ты всего лишь капризная маленькая девочка…
– Послушай, Марк, последний раз ты видел меня пять лет назад. Неужели ты полагаешь, что за это время я ничуть не изменилась? Мало ли какие у меня могли открыться способности? Ты ведь ничего не знаешь обо мне.
– Но всем в доме так не хватает тебя! Близнецы скучают, и тетя Гвент тоже. Они очень ждут тебя.
Она улыбнулась, глядя на свои перчатки, испачканные землей.
– Ты стал очень красивым мужчиной, Марк, и очень умным. Более того, теперь ты владелец Чейза и несешь ответственность за продолжение рода Уиндемов. Скоро тебе надо будет подумать о женитьбе. И не думаю, что твоей избраннице я придусь по душе. Мое присутствие станет опять нежелательным, как много лет назад. Не хочется снова переживать унижения… Я – пятно вашей семьи, и тебе не стоит забывать об этом.
– Мой бог, но мне нет еще и двадцати пяти. Неужели я не могу пожить в свое удовольствие еще несколько лет?
– Извини. Я хорошо понимаю твою реакцию, потому что также не испытываю влечения к браку. Но постарайся понять, что не совсем нормальные обстоятельства моего появления на свет и воспитания способствовали развитию у меня несколько циничного взгляда на отношения между мужчиной и женщиной, если говорить более точно, между женатым мужчиной и незамужней женщиной.
– К нам это не имеет никакого отношения, черт побери! Послушай, Дукесса, ты не можешь оставаться здесь одна, вернее, даже не просто одна, а наедине с мужчиной, не важно, что это твой слуга. Ты не должна разрушать свою репутацию. У тебя душа благородной женщины, ты должна выйти замуж за джентльмена и стать матерью его детей. Я от всего сердца желаю тебе такого будущего. И точно так – я уверен – думал твой отец. Умоляю тебя, поедем со мной.
Дукесса молча продолжала возиться в земле.
Он быстро поднялся, разъяренный ее упрямством. Какое-то мгновение он молчал, прежде чем взорваться и закричать, насколько позволяла сила легких:
– Каким образом тебе удается оплачивать этот коттедж, отвечай!
Она очень медленно поднялась, стягивая с рук перчатки.
– Не желаешь ли позавтракать, Марк? Время сейчас как раз для этого.
– Я задушу тебя! – сказал он, глядя на ее горло, скрытое высоким воротом серого платья. – Да, так и будет, но я сделаю это после завтрака. Что приготовил на этот раз Баджи?
Глава 4
Чейз-парк
Август 1813 года
«И это через два месяца!» – думал он, пробегая глазами листок. Это было письмо, нет, скорее записка в два крохотных абзаца, которыми его удостоила наконец проклятая девчонка; не зря он еще в детстве окрестил ее Дукессой. До чего осмелела!
Он перечитал послание еще раз, чувствуя, как от негодования пылает его лицо:
«Милорд!
Было весьма великодушно с вашей стороны прислать нам виноград. Баджи уже успел неплохо использовать его для приготовления соусов и разных блюд.
Передайте мое почтение тете Гвент и Близнецам».
Еще была подпись: «Ваша слуга». И ничего больше – ни мисс Кокрейн, ни Дукесса, ни даже по полной формуле «ваша покорная слуга». Написала так, как взбрело в голову. Разве она могла быть покорной?! Он поднял голову и увидел стоявшего в дверях Криттакера, спокойно дожидавшегося, когда Марк обратит на него внимание.
– Ты знаешь имя мисс Кокрейн?
– Дукесса, милорд.
– Да нет же, ее настоящее имя или, вернее, имя ее матери? Дукессой назвал ее я сам, когда ей было девять лет…
Криттакер находился в явном замешательстве.
– Нет, я не знаю. Может быть, спросить вашу тетю Гвент?
– Не стоит беспокоить ее. Это не так уж и важно. Я только что получил письмо от нее с благодарностью за виноград. Баджи что-то там приготовил из него. Насколько я понял, у нее все по-прежнему. Мне хочется ответить на послание, но еще мне хочется убить ее или покалечить.
– Нам нужно просмотреть еще и другую корреспонденцию, милорд.
Марк усмехнулся, оставив без ответа замечание Криттакера. Через минуту он уже писал своей строптивой кузине:
«Дорогая Дукесса!
Я очень рад, что виноград пришелся кстати.
Почему ты ничего не написала о себе? У нас все хорошо. Правда, Антония постоянно заказывает новые романы у Хукэма в Лондоне, уверяя всех нас, что это проповеди, которых все больше и больше требует ее чувствительная душа. Фанни расцветает все пышнее, хотя тетя Гвент и предупреждает, что ни один джентльмен не заинтересуется девушкой, у которой два подбородка.
Я больше не надеюсь на сообщение об источнике твоих доходов.
Аренда дома, услуги Баджи – все это требует порядочных средств.
Твой слуга Марк Уиндем».
Отложив листок в сторону, Марк подумал, что написал слишком много. Она не заслуживала ни единого слова. Тем не менее он тщательно сложил письмо, запечатал в конверт и надписал адрес. Затем обмакнул свою печать в воск и поставил оттиск на конверт. После чего снова взял в руки «Лондонскую газету» и начал просматривать информацию, касавшуюся военных событий. Шварценберг перешел Богемские горы и приготовился штурмовать Дрезден. Но французы уже успели окружить город укреплениями и легко отбивали плохо скоординированные атаки союзников. Наполеон не замедлил прибыть туда с дополнительными группами войск, и Шварценбергу с огромными потерями пришлось отступить к Богемии. Число его потерь составило тридцать восемь тысяч человек! Марк был в ужасе – как мог Шварценберг допустить такое. Сердцем он был со своими друзьями и хотел вернуться в армию, но не мог себе этого позволить, не имел права. Теперь он стал графом Чейзом и обязан жениться, чтобы оставить после себя наследника, который продолжил бы четырехсотлетнюю линию рода Уиндемов. Проклятие.
Пора было принимать на себя все хлопоты, связанные с поместьем и другой собственностью Уиндемов.
Коттедж «Милый Крошка»
Ноябрь 1813 года
Дукесса сидела, уставившись на письмо. Она ничего не могла понять. Прочитав его несколько раз, она наконец крикнула Баджи. Дукесса всегда контролировала свои эмоции и обычно не позволяла себе даже повышать голос, но это невероятное послание взбудоражило ее.
– Баджи, сюда, скорее!
Она слышала его шаркающие шаги через кухню, холл и гостиную. Наконец он появился в дверях, запыхавшийся и явно встревоженный.
– Извини, Баджи, но ты не можешь прочитать это вместе со мной? Я не могу поверить, это какой-то абсурд, чья-то шутка, это… – Она запнулась и протянула ему письмо.
Дойдя до конца, он присвистнул и решил перечитать снова.
– Да, это настоящее потрясение. У меня такое чувство, будто в последнее время все люди только и делали, что сходили с ума от забот о тебе. Сначала граф, с его двух-или трехмесячными поисками, теперь еще один джентльмен, который уверяет, что ищет тебя с марта. Что ж, он нашел тебя.
– Марк наверняка еще ничего не знает об этом…
– По крайней мере мистер Уикс в соответствии с правилами адвокатской этики не стал бы им первым сообщать.
– Он хочет нанести визит в следующий понедельник.
– Не сомневаюсь, что так и будет, не волнуйся. – Баджи погладил ее руки и встал, подергивая носом. – О, мой свиной студень, не очень-то он деликатно пахнет. – Он повернулся в сторону кухни. – Возможно, черный перец был уже не того хорошего качества, как убеждал меня хитрая акула – торговец. Придется добавить побольше базилика и розмарина, чтобы придать блюду более тонкий аромат. Как приятно сознавать, Дукесса, что отец позаботился о твоем будущем. Он хорошо поступил. Теперь я всегда буду вспоминать его с благодарностью.
– Да, теперь я очень обеспеченный человек.
– Ладно, подождем появления мистера Уикса, – сказал Баджи, торопясь на кухню.
Мистер Уикс оказался пожилым худощавым человеком. Глаза его, окруженные сеткой красных и синих прожилок, сияли добротой и вниманием, доброта сквозила и в улыбке. Дукесса почти сразу успокоилась и прониклась доверием к нему.
– Как поживаете? – осведомился он, отвешивая галантный поклон. – Примите мои искренние поздравления! Счастлив буду удовлетворить ваше любопытство, юная леди. Я явился сюда, чтобы уведомить вас о чудесных переменах в вашей жизни… Но можно ли попросить у вас сначала чашечку чая?
Распорядившись насчет чая, Дукесса расположилась напротив мистера Уикса в кресле, всем своим видом выказывая нетерпение.
– Отныне ваше имя, как я уже и сообщал в письме, – мисс Уиндем. Ваш отец женился на вашей маме в прошлом ноябре, то есть за три месяца до своей смерти. После законного оформления брака он распорядился, чтобы я оформил все бумаги, необходимые для признания вас его дочерью. Мне удалось завершить все дела лишь к маю, поэтому я не мог вступить с вами в переписку раньше. Любой из Уиндемов мог бы опротестовать волеизъявление вашего отца, если бы бумаги не были полностью готовы. Мне приходилось держать это дело в некоторой тайне. Но теперь все опасения позади, и вы – законная мисс Уиндем. Я был бы рад сообщить вам об этом еще в мае, но вы бесследно исчезли. Наконец на Бау-стрит я нанял посыльного, и он разыскал вас здесь, в Смардене.
На ее бледном лице отразилась гамма противоречивых чувств: от недоверия до радостного изумления.
– Но мама никогда ничего не говорила мне об этом, сэр, и отец тоже. Я подумала, что ваше обращение ко мне как к мисс Уиндем продиктовано добротой или заблуждением.
– Напрасно, моя дорогая. Теперь вы – леди, со всеми вытекающими отсюда правами. Вы такая же дочь графа, как и Фанни, и Антония. Ваш папа держал это в секрете, потому что еще не были оформлены до конца бумаги. Я весьма сожалею – так прискорбно, что ваши родители умерли внезапно, оставив вас одинокой, незащищенной, а главное – в полном неведении относительно будущего. Они очень любили вас.
– Да, – сказала она медленно, глядя куда-то поверх его плеча. – Они все исправили… – Она думала об отце. Так, значит, он действительно любил ее? Да, теперь она с уверенностью могла утверждать это. И вдруг вся боль, душевные муки, терзания последних месяцев вылились в душераздирающий крик. Дукесса потеряла самообладание. Страдание, ощущение заброшенности, тоски, одиночества, разрывающие ее душу много месяцев, теперь выливались слезами. Крик перешел в рыдания.
Адвокат, сраженный таким шквалом эмоций, сидел совершенно потерянный.
Наконец Дукесса притихла. Баджи суетился вокруг нее, предлагая воду. Лицо ее распухло от слез, взгляд отражал внутреннюю опустошенность. Все в ее облике взывало к состраданию: она выглядела сейчас маленькой, хрупкой девочкой, совершенно беззащитной.
Мистер Уикс отметил про себя, что никогда еще не видел такой хорошенькой девушки.
– У вас глаза и волосы отца. Я имел честь видеть вашу матушку лишь один раз, но у нее очень запоминающаяся внешность. Ее красота и очарование настолько поразили меня, что я стоял и завороженно смотрел на нее. Не знаю, сколько минут длилось неловкое молчание. Но его прервал ваш папа, вежливо сказав: «Не волнуйтесь, мистер Уикс, ваша реакция меня ничуть не удивляет. Все мужчины с трудом отрывают от нее взгляд…» Вы равны ей по блеску и красоте и теперь наконец-то займете подобающее место в обществе, леди Дукесса. Как странно звучит это имя, но ваш отец просил, чтобы я называл вас именно так, считая, что оно очень подходит вам. Еще он говорил, что вы из тех женщин, которые благодаря своему характеру и красоте способны на многое, только необходимо предоставить им шанс. «И я намерен дать ей этот шанс, Уикс» – это были его слова. Итак, моя леди, вы больше не бастард и не обязаны прозябать здесь в неизвестности. Вы теперь можете делать все, что пожелаете. – Откинувшись назад, он смотрел на нее, весь сияя.
– Но я вполне удовлетворена своим положением. Разумеется, очень приятно, что мои родители поженились, но я не вижу, для чего мне нужно менять свою жизнь и как. Должна сообщить вам, что новый граф Чейз – Марк Уиндем уже приезжал ко мне и предлагал переехать в Чейз-парк. Более того, у него были намерения отправить меня в Лондон на светский сезон и выделить приданое. Я отказалась. Я очень ценю все ваши предосторожности, вы действовали совершенно правильно, не желая предавать это дело огласке. Но Марк никогда не стал бы оспаривать волю моего отца и своего дяди.
– Возможно, – ответил мистер Уикс, делая глоток чая. – Но я не имел права подвергать риску вашу судьбу, хотя и слышал столько превосходных отзывов о Марке: верный друг, бравый солдат, интеллигентный, сдержанный человек. Но теперь у него новая жизнь, другая ответственность и планы. У джентльменов его класса есть свои нормы и правила поведения, и обычная реакция на… Впрочем, оставим это. Надеюсь, что Марк Уиндем действительно человек, достойный восхищения и доверия. В любом случае, сейчас он уже ничего не сможет изменить – ваше положение абсолютно надежно. – Кашлянув, он поднялся и широко улыбнулся ей: – Еще раз примите мои поздравления, мисс. Теперь вы – наследница.
Чейз-парк
Декабрь 1813 года
Спешившись перед домом, Марк передал уздечку Стенли своему любимому конюху Лэмбкину.
– Почисть его хорошенько, Лэмбкин. Стенли досталось сегодня. Видишь, как тяжело он дышит?
– Слушаюсь, милорд, – отозвался Лэмбкин, обожавший не только Стенли, но и землю, по которой тот ступал своими копытами. Он похлопал жеребца по носу, ласково приговаривая: – Ах, прекрасная бестия, его сиятельство задал тебе сегодня знатную трепку, да?..
Марк улыбнулся и пошел к дому. Был теплый день, солнышко ярко светило, задевая и окна его спальни, хотя стояла середина декабря. Но его ждал отнюдь не отдых, а масса разных бумаг и дел. Для англичанина, йоркширца, его положения и ранга не существовало такого понятия, как хорошая погода. Он поделился этими грустными соображениями со своим камердинером Спирсом, вышедшим ему навстречу из дома…
– Вам надо поскорее освободиться от костюма для верховой езды, сэр. Надеюсь, вы позволите мне позаботиться о нем? Эти коричневые бриджи и прекрасный голубой жакет неплохо послужили вам сегодня утром. Полагаю, вы смотрелись достаточно стильно?
Пожав плечами, Марк осмотрел свой наряд. На нем был военный мундир, оставшийся от зимнего похода в Португалию. Рукава на локтях так блестели от изношенности, что, казалось, готовы были лопнуть в любой момент.
Спирс улыбнулся:
– Я уже приказал приготовить для вас ванну, сэр. Желаете, чтобы я побрил вас?
– Ты спрашиваешь меня об этом каждое утро, и ответ всякий раз остается прежним – нет! Я отказываюсь становиться законченным лентяем и предпочитаю пользоваться лезвием самостоятельно.
– Очень хорошо, сэр. Его уже наточили, как обычно. У вас те же привычки, что и у дяди. Он тоже не разрешал мне брить его, но когда его лицо начинала чересчур закрывать мужественная растительность, он был рад найти у меня наготове свеженаточенное лезвие.
– Спасибо, что рассказал мне об этом. Пожалуй, я позволю этой мужественной растительности подрасти еще немного.
Марк улыбнулся и, напевая какую-то мелодию, подошел к парадному подъезду. Дворецкий Сэмпсон, распахнув перед ним массивные двери, склонился в глубоком поклоне. Марку уже порядком наскучили бесконечные знаки внимания, которыми его без устали осыпала домашняя челядь. Поблагодарив Сэмпсона, он спросил с ноткой утверждения в голосе:
