Кристина Вернер
Три цвета крови

Глава 2

Кэтрин вернулась в свою маленькую квартиру в тихом квартале. Привычный вечерний ритуал – покормить кота, перекусить самой, посмотреть фильм или почитать интересную книгу на этот раз был нарушен. Не хотелось ни читать, ни смотреть что-то. Она принялась было за уборку. Ей нравилось прибираться в квартире и приводить в порядок как вещи, так и ход своих мыслей, но сегодня всё как-то не клеилось.

Кэтрин положила в миску кота корм и, прихватив чашку с какао, с ногами залезла на диван и уставилась в одну точку.

“До чего же однообразно проходят дни, – думала она. – Каждый день словно калька с вчерашнего. Я закопалась в работу и забыла, когда с подругами хоть куда-то выбиралась. Эшли права, мы так редко видимся и никакой телефон не заменит живое общение. Неужели взрослая жизнь и рутина так влияют, что с годами отдаляешься от друзей? Предложу им куда-нибудь сходить на следующих выходных, нам не помешает развеяться. Эшли переживает не лучший период в жизни, Лия мечется в поисках пары… Только я одна, как всегда, но я же сама так хотела или нет?”.

Она бросила взгляд на фотографию в рамке, стоявшую на краю журнального столика. На фотографии была изображена молодая пара. Одной рукой темноволосый мужчина обнимал улыбающуюся женщину, второй держал маленькую Кэтрин.

Кэтрин потеряла родителей, когда ей было три с половиной года. Её отец Хьюберт отправился с женой Лидией на пару дней в гости к другу, жившему в пригороде. В то утро, когда они должны были вернуться, на город опустился густой непроглядный туман. Кэтрин помнила, как она гуляла по саду вместе с няней и боялась заблудиться и не найти дорогу к дому. Тогда девочка ещё не знала, что больше не увидит родителей живыми. Они исчезли.

Спустя неделю, к соседке, у которой временно находилась Кэтрин, пришёл полицейский и сообщил, что родители девочки нашлись. Из-за тумана машина потеряла управление и врезалась в дерево. Несчастные погибли на месте.

Был подозрителен тот факт, что их обнаружили там, где полиция раньше их уже искала. На шоссе это было одно из самых оживлённых мест. Состояние трупов соответствовало степени недельного разложения и неизвестно, где они находились всё время до того, как были обнаружили. В ходе расследования больше ничего странного не нашли, и дело закрыли за недостатком улик.

Кэтрин плохо помнила родителей. Интересно, как сложилась её жизнь, если бы они были живы? Иногда она ловила себя на жуткой мысли, что совсем не скучает по ним, но как можно скучать и любить тех, кого она почти не знала?

“Лия не права, я вовсе не так холодна, как она считает. Я могу полюбить, просто в моей жизни ещё не встретился достойный меня человек”, – размышляла Кэтрин.

Всё же нельзя было сказать, что её совсем не задели слова подруги. С личной жизнью у неё тоже не ладилось, просто она не придавала этому такого большого значения, как Лия. У Кэтрин были поклонники, но никто не интересовал её настолько, чтобы вступать в отношения.

Оживший телефон вывел её из задумчивости. Она взглянула на имя абонента – легка же Лия на помине.

– Алло?

– Кэтрин, дорогая, я приеду к тебе? Пожалуйста, прошу! – голос Лии срывался от волнения.

– Да, что случилось?!

– Потом объясню!

“Ходячая катастрофа, вечно с ней что-то приключается”, – вздохнула Кэтрин.

Через полчаса Лия была у подруги. Вбежав в квартиру так, будто за ней гналась стая бешеных собак, она захлопнула за собой дверь. Её трясло, тушь была размазана по щекам, в синих глазах застыл страх. Кофточка была небрежно запахнута, хотя Лия обычно тщательно следила за своим внешним видом.

– Что с тобой? – испугалась Кэтрин, но та мотнула головой из стороны в сторону.

Поняв, что сейчас не до расспросов, Кэтрин усадила подругу на диван и пошла на кухню за успокоительным. Затем села рядом и обняла Лию за плечи, дожидаясь, когда она примет таблетки и придёт в себя.

– Этот мерзавец тебя изнасиловал? – мрачно поинтересовалась Кэтрин.

– Он не успел, – еле слышно прошептала Лия.

– Но значит, он пытался! Вот подонок! – Кэтрин потянулась за смартфоном. – Надо обратиться в полицию.

– Нет! Никто не поверит в то, что произошло. Это знак, чтобы я ни с кем не встречалась, я приношу мужчинам одни несчастья!

– Ты бредишь?

– Это не бред, Кэтрин! Ты же знаешь, что бы я ни делала, всё всегда заканчивается одинаково, – плаксиво произнесла Лия. – Всё, что со мной происходит, это словно часть какого-то идиотского заговора. Почему у меня ни с кем не складывается?!

– Эшли была права, когда говорила, что ты зациклена на этой мысли.

– Эшли тоже не понять, у неё-то был парень!

– Лучше бы она его никогда не встречала, – сквозь зубы проговорила Кэтрин, протянув Лии салфетки. – Из-за него она так изменилась!.. Давай и ты ещё превратись в пришибленную плаксу! Да что у вас, свет клином на этих мужиках сошёлся?

Плотину прорвало, и Лия разревелась. Кэтрин молча слушала всхлипывания подруги и её бессвязные жалобы на всё подряд.

Наконец, Лия успокоилась, привела себя в порядок и устыдилась своего недавнего поведения. Ей было горько и обидно. Она ошиблась с выбором, снова сделала что-то не так. Да ещё и истерит тут перед лучшей подругой, втягивая её в свои проблемы.

– Прости меня, Кэтрин, – Лия виновато посмотрела на неё.

– Лучше расскажи, что произошло.

Тридцативосьмилетний Джеймс был типичным городским плейбоем – модным, обаятельным, зрелым и пользующимся успехом у женщин. С Эмилией он познакомился на улице, когда она шла куда-то по делам. Джеймсу нравились девушки такого типа – небольшого роста, с вьющимися волосами, с высокой и упругой грудью, с пухлыми, чувственными губами. Он не мог упустить такой экземпляр.

Лия любила одеваться в стиле пятидесятых: в приталенные яркие платья с пышными юбками и лёгкие босоножки. Глядя на неё сейчас, никто бы не подумал, что всего пару лет назад она увлекалась готическими нарядами. Она обожала экспериментировать с образами и по-прежнему выделялась из толпы, но уже не смотрела на мир сквозь призму величественной мрачности. Теперь Лия хотела раскрасить свою жизнь яркими красками, открыв счастью дорогу к себе.

Джеймс сразу ринулся в атаку, чтобы завоевать её расположение. Обычно ему требовалось не больше двух-трёх дней, чтобы очаровать и затащить в постель практически любую девушку. Бывало, ему попадались девственницы, все такие из себя неприступные и строгие, скромные, иногда притворно развязные, будто знающие всё на свете, и всё-таки он всегда добивался своего, а вот с Лией ему пришлось повозиться.

Её кокетство и некоторая легкомысленность забавляли Джеймса. Несмотря на богатый жизненный опыт, он ошибочно решил, что скоро она станет принадлежать ему. Но она каждый раз ускользала, тем самым разжигая в нём “охотничий инстинкт”.

Джеймс не чувствовал того, что ощущали другие мужчины при знакомстве с Лией. Она была для него очередным трофеем и никакого беспокойства и подсознательного страха он не испытывал.

В этот вечер он подготовил всё, чтобы добиться желаемого. Зажжённые свечи, заманчиво расстеленное чёрно-красное покрывало на кровати, шампанское в ведёрке со льдом – это для девушки, Джеймс предпочитал напитки покрепче, – аромат цветов, расставленных по всей комнате, тихая романтическая музыка – это окажет магическое воздействие на глупышку.

Сначала всё шло гладко. Невинные, нежные поцелуи и объятия переросли в страстные ласки. Вскоре он поглаживал её бедро под юбкой, как девушка вдруг вывернулась из его объятий и стала твердить, что её матери не понравится, если она вернётся поздно и что ей пора уходить.

Джеймс был недоволен.

– Послушай, милая, я ненавижу, когда меня обламывают. Не бойся, я буду нежным с тобой. И о защите побеспокоился, – он кивнул на пачку презервативов на кровати.

– Я не боюсь, просто я не готова, – ответила струсившая в последний момент Лия, решив, что всё же недостаточно его знает и что ещё не настолько влюблена в него. – Извини, Джеймс, мне лучше уйти.

– Ты не понимаешь, что упустишь, если уйдёшь. Я богат, готов взять тебя на содержание и исполнить твою мечту. Ты же хочешь переучиться на адвоката? Я оплачу твою учёбу. Ну же, решайся.

– Нет, спасибо, не то, чтобы я тебе не верила, дело не в этом… – замялась Лия.

– А что тогда? Противоречит твоей морали? – раздражённо спросил Джеймс и, не морщась, опрокинул в себя очередную рюмку виски. – Брось, детка, все так живут. Радуйся, что ты девушка и такой лакомый кусочек, которая добьётся многого в этой жизни лишь потому, что имеет смазливую мордашку и кое-что ещё. Ты должна уметь этим пользоваться и я тебя научу. Учти, удачные знакомства выпадают не часто и тебе очень повезло.

Он обнял её, привлекая к себе, но её напряжённая поза и сердитый взгляд чётко дали понять: рассчитывать на продолжение не следует. Тогда он применил подход с другой стороны:

– Хочешь, чтобы твоим первым мужчиной оказался неопытный сопляк?

– Дело не в возрасте. Главное, чтобы он любил меня, – прибавила Лия. – По-настоящему любил, а не вот так…

– Какая, к черту, любовь, а?

Джеймс опрокинул девушку на кровать, придавив её собой, закрыл ей рот ладонью и принялся расстёгивать её кофточку. Позднее он сам не мог объяснить, почему действовал таким образом. Его самолюбие было уязвлено, но раньше он никогда не добивался женщин силой. Его разум помутился, он не понимал, что происходит, будто это не он, а какой-то другой человек действовал вместо него.

Сопротивление девушки раззадоривало всё сильнее, удары её кулачков не причиняли особого вреда.

Из последних сил отбиваясь от Джеймса, Лия попыталась укусить его за палец, и он прижал ладонь к её лицу так, что ей почти нечем было дышать.

И тогда произошло нечто необъяснимое. Лампочки в люстрах и ночнике, мигнув, неожиданно лопнули.

Град осколков осыпал удивлённого Джеймса. Он решил, что произошёл скачок напряжения в электросети, однако музыкальный центр по-прежнему работал и неоновые огни панели освещали комнату.

Неведомая сила отшвырнула Джеймса от перепуганной Лии. Пролетев через всю комнату, он ударился о противоположную стену, опрокинув кресло и горшок с пальмой.

Округлив от ужаса глаза, Лия вскочила с кровати, оглядываясь. Куда же она положила сумочку?!

С трудом поднявшись, Джеймс дотронулся рукой до затылка, которым он крепко приложился к стенке и едва не упустил девушку, собравшуюся выбежать из комнаты. Он молнией метнулся к ней и загородил ей путь:

– Куда ты собралась, сучка?! Не знаю, что здесь творится, но я тебя не отпущу!

Взвизгнув, Лия отступила на пару шагов назад, Джеймс неумолимо надвигался на неё. От страха у девушки перехватило дыхание. Ей ничего не попадалось под руку, – вазочки, на худой конец, – чтобы кинуть в него. В полутьме она не увидела, как обо что-то споткнулась и упала на пол, приземлившись на пятую точку.

Джеймс подскочил к ней, как вдруг захрипел и схватился за горло. На глазах у изумлённой Лии он поднялся в воздух, оторвавшись от пола сантиметров на двадцать. Рядом с ним и девушкой повеяло могильным холодом. На шее Джеймса один за другим проступили чёткие отпечатки чьих-то сильных пальцев. Дёрнувшись в воздухе, он захрипел ещё громче в попытке схватить руками невидимого противника.

– Не надо, прекратите! – не помня себя, закричала Лия. – Хватит!

Её услышали. Кто-то вновь отшвырнул Джеймса к стенке. Грузно шлёпнувшись на пол, он больше не шевелился. Подхватив сумочку, Лия бросилась вон.

На улице она мчалась бегом несколько кварталов, не заботясь о том, что прохожие недоумённо смотрят ей вслед, свернула в закоулок и, отдышавшись, позвонила Кэтрин…

– Что, если Джеймс мёртв? – спросила Кэтрин.

– Он всего лишь потерял сознание, я уверена в этом на сто процентов… Ну, почти уверена.

Кэтрин задумчиво смотрела на неё. Говоря по правде, её не слишком-то удивило это происшествие. Вернее, не удивил паранормальный аспект. За свою жизнь ей не раз приходилось сталкиваться со странными и не поддающимися объяснению явлениями.

– Отпечатки пальцев на шее Джеймса были мужские, как ты считаешь? – спросила она.

– Явно не женские пальцы, сильные, но какая разница? Ты думаешь, что его призрак душил? Который жил до него в пентхаусе?! – затаила дыхание Лия.

– Понятия не имею, просто подумала, что призраки женщин, наверно, дружелюбней, – невесело усмехнулась Кэтрин.

– Если Джеймс взаправду мёртв и полицейские решат, что его убил мужчина, то как я тогда объясню, откуда он взялся? Кэтрин, я боюсь! Вдруг меня обвинят в убийстве?!

– Не паникуй! Нам с тобой придётся пойти и посмотреть, что с ним стало.

– Мне страшно, я не хочу туда возвращаться!

– Мне тоже не по себе, но надо всё прояснить. Собирайся.

Вопреки опасениям Лии, возле дома Джеймса не стояли полицейские машины. Подруги поднялись на площадку верхнего этажа, где находился пентхаус и с осторожностью подошли к полуоткрытой двери. Музыка больше не играла, стояла тишина. В комнате по-прежнему было темно, лишь тусклый свет фонарей с улицы пробивался сквозь полуоткрытое окно, вырисовывая на полу бледный прямоугольник. Следы разгрома на месте: сломанная пальма, разбросанная по полу земля и перевёрнутое кресло.

Кэтрин услышала похожие на всхлипывания звуки: это Джеймс, лёжа на кровати, громко хлюпал носом, его плечи нервно подрагивали. Увидев вошедших в комнату девушек, он скатился на пол и забился в угол, в защитном жесте выставив ладони вперёд. Его губы дрожали, глаза ввалились, он выглядел постаревшим, словно за какой-то час прожил два десятка лет.

– Не трогайте меня, убирайтесь отсюда!

– Джеймс, то, что произошло, – неловко начала Лия, в шоке глядя на лицо бывшего ухажёра, освещаемое сейчас светом уличных фонарей.

– Прости меня, Эмили! Я не должен был этого делать!

– Я не стану обвинять тебя в попытке изнасилования, но и ты обещай, что никому не расскажешь, что с тобой случилось, – потребовала Лия.

– Я никому ничего не скажу, клянусь! Уходите отсюда! – срывающимся голосом взмолился Джеймс. – Только не вызывай своих демонов!

– Демонов? Ты что-то видел, Джеймс? – Лия переглянулась с Кэтрин. Если здесь находился кто-то ещё, то теперь его точно нет.

– Я ничего не видел, но я чувствовал что-то ужасное… – Джеймс хлюпнул носом.

Девушки поспешили уйти.

Он ещё долго не мог успокоиться и, наконец, взял себя в руки. Обессиленный и заторможенный, Джеймс пошёл в ванную, где несколько минут умывался холодной водой и долго смотрел на себя в зеркало. Да уж, видок, как из психушки. Девчонка права, никому нельзя говорить о том, что случилось сегодня.

“Да пошли они в задницу, юные ломаки! Дадут, не дадут, определиться не могут! Лучше зрелых трахать, они хоть не выламываются, им лишь бы вставил кто… Блин, круто у меня башню сорвало… С чего бы? Неужто и впрямь из-за той бабы?”

Джеймс вспомнил утреннюю встречу с женщиной лет сорока. Лицо у неё было молодое, длинные прямые волосы белые, словно седые. Она прошла по улице мимо него, схватила за руку повыше локтя и, глядя на него своими выпуклыми, будто бесцветными глазами, прошептала что-то, чего он не расслышал. Ему показалось, что его сознание провалилось в омут сна и тут же вынырнуло. Очнулся и понял, что женщины уже нет рядом. У него до самого обеда болела голова и слегка мутило. А вечером пришла Эмили…

“Какая мерзость – взрослый мужик сопли по лицу размазывает! Фу, тянет же Лию на всяких подонков”, – вспомнив красную, зарёванную физиономию Джеймса, Кэтрин поморщилась и обратилась к подруге:

– Переночуешь у меня. Я позвоню твоей матери и предупрежу, чтобы она не ждала тебя сегодня.

– Спасибо, Кэтрин, что бы я без тебя делала? – благодарно улыбнулась Лия.

– Надеюсь, это послужит тебе уроком.

Предоставив в распоряжение Лии диван в зале, Кэтрин пошла в спальню и прилегла на кровать, но сон не шёл к ней. Она ворочалась с боку на бок, вспоминая, как познакомилась с Лией и Эшли.

После смерти родителей Кэтрин отправили в приют, родственников у неё не было. В приюте она жила до совершеннолетия, потом перебралась в квартиру, которую купила после того, как продала дом родителей, доставшийся ей в наследство.

За это время не нашлось желающих удочерить её. Кэтрин не расстроилась такому раскладу. Ей было безразлично, жить ли ей в приюте или с кем-нибудь из взрослых.

В приюте у неё проснулась страсть к рисованию. Она рисовала монстров и чудовищ, драконов, демонов и разных мифических созданий. С годами в её рисунках появилось ещё больше деталей и леденящих душу подробностей. Ужасные существа часто снились ей, и она испытывала сильную тягу выплеснуть на бумагу увиденные образы.

В школе, как и в приюте, Кэтрин ни с кем не дружила, но и врагов у неё сначала тоже не было. В младших классах она пыталась подружиться с одноклассницами, но они не принимали её. Кэтрин была слишком уж серьёзной, замкнутой и диковатой, она много читала, любила ретро-фильмы и обладала склонностью к изучению иностранных языков, дающихся ей очень легко. Она вела спокойный и отстранённый образ жизни, однако мечтала найти подруг, которые поняли бы её загадочную душу и разделили её увлечения.

Всё же настал день, когда её покой был нарушен. В старших классах кто-то из заводил обратил внимание, что она не принимает участия в вечеринках и, видать, зазнаётся, раз не желает ни с кем общаться. Её медные волосы и зеленовато-карие глаза, пристрастие к тёмным тонам в одежде и происшествия, случавшиеся, когда она всегда оказывалась поблизости, также послужили поводом к тому, что её стали обзывать “ведьмой” или “чернокнижницей”.

Когда Кэтрин проводила опыты на уроках химии, бывало, что в контакт друг с другом вступали элементы, которые по всем правилам и законам не могли дать никакой реакции.

Рядом с ней вечно что-то падало или ломалось.

Однажды на уроке музыки произошла и вовсе жуткая история. Кэтрин стояла у пианино в ожидании учителя, как клавиши инструмента вдруг издали сдавленный грустный звук. Кто-то невидимый взял несколько аккордов и сыграл начало разучиваемой ею мелодии. Учитель, как и весь класс, был ошарашен произошедшим. Кэтрин повела себя, как ни в чём ни бывало, села за пианино и доиграла мелодию.

После этого началась настоящая травля. Сначала одноклассники задевали Кэтрин дурацкими выкриками и дразнилками, на что она не реагировала, надеясь, что от неё скоро отстанут, но в итоге ещё больше настроила против себя “альфа-лидеров” класса. Они закрывали её в туалете, пачкали мелом сумку, воровали обед, “случайно” толкали, прятали ради шутки её тетради и книги, лепили на спину бумажки с оскорблениями. Подростки – жестокие существа и, если выбирают себе жертву, редко позволяют ей реабилитироваться.

Как-то раз, во время большой перемены, Кэтрин сидела, как обычно, одна за столом на школьном дворе и делала набросок существа, приснившегося ей накануне. Ей хотелось запечатлеть образ на бумаге, пока она не забыла его. В такие моменты она походила на одержимую, ничего не замечая вокруг и уйдя в себя.

Подкравшись, один из её обидчиков выхватил альбом и помчался с трофеем к своей компании. Пара ребят и несколько девчонок, критикуя содержимое альбома, стали выдирать из него листы, рвать их и комкать. На просьбы Кэтрин вернуть ей хотя бы часть рисунков они никак не отреагировали.

Неподалёку стояла ещё одна компания – двое рослых парней и темноволосая девушка, вроде бы безучастно наблюдавшие за происходящим.

Кэтрин навсегда запомнила момент, когда Эшли Фаррелл, сорвавшись с места, подошла к парню, державшему альбом, резким движением выхватила его у него из рук и сквозь зубы процедила:

– Ну вы и мрази! Такой сворой на одного? Гондоны!

Лицо парня скривилось от злобы. Он толкнул Эшли в грудь, но она не растерялась и с размаху пнула его в пах. Обидчик согнулся в три погибели.

Его товарищи, собравшиеся наброситься толпой на Эшли, с неохотой отступили, увидев, что к ней подошли молодые люди в кожаных куртках. Им можно было дать лет по двадцать пять. На школьном дворе их не должно было быть, но друзья Эшли плевали на запреты.

– Тебе помочь, Эшли? – вытащив руки из карманов куртки, с ленцой спросил один. На правой кисти металлом блеснул кастет.

Другой парень закурил, поглядывая куда-то в сторону. Все поняли, что он ожидает сигнала от Эшли, и, если получит, его показное спокойствие тут же улетучится.

– Думаю, нет, – Эшли покосилась на притихшую компанию подростков.

Они разошлись в разные стороны, только парень, которого пнула Эшли, что-то зло бросил ей вполголоса, и Кэтрин различила фразу “мерзкая шлюха со своими чёртовыми неформалами”.

Кэтрин с опаской взглянула на товарищей Эшли, но они, как ни в чём ни бывало, вернулись на место и продолжили прерванный разговор.

Эшли собрала разбросанные листы, сложила их в альбом и протянула ей:

– Держи. Жаль, что эти уроды всё изорвали.

– Спасибо, – тихо сказала Кэтрин. За неё сегодня впервые в жизни заступился кто-то помимо взрослых. Заступился совершенно чужой человек, просто так, без какой-то выгоды для себя.

– Я посмотрю?

Отказать своей заступнице Кэтрин было неудобно, и она позволила ей заглянуть в альбом.

– Круто! Ты любишь компьютерные игры? Я обожаю всяких монстров… У тебя здорово получается! – с неподдельным восхищением заявила Эшли, решив, что она перерисовывает чудищ из компьютерной игры. – Меня зовут Эшли Фаррелл, а тебя?

– Кэтрин Элмерз.

– Приятно познакомиться. Ты готесса?

– Н-нет, я… – потупилась Кэтрин, не желая вдаваться в объяснения.

– Ну, всё равно из “наших”. Почему к тебе пристают те придурки? Давай я тебя научу, как дать им отпор!

Вот так Кэтрин и Эшли подружились и вскоре стали “не разлей вода”, не смотря на различия в характере и темпераменте. Спокойствием и рассудительностью Кэтрин дополняла импульсивный характер Эшли, играя роль “заземлителя”, отводящий в сторону молнии, которые иногда метала её подруга, войдя в раж. Эшли обладала ярко выраженной потребностью покровительствовать кому-то, и Кэтрин была для этого отличной кандидатурой.

Кэтрин сначала отнеслась к Эшли с недоверием, слишком много о ней ходило тогда нелестных слухов из-за её умения находить общий язык с кем угодно. Особенно тесно Эшли общалась с парнями-неформалами. В то время они ходили за ней по пятам, подвозили в школу на мотоцикле, а по вечерам забирали на рок-тусовки. К удивлению Кэтрин, Эшли хорошо училась и была начитана. В ней словно уживались два человека – взрывная и буйная натура, склонная к кутежам и приключениям, а также вдумчивая и ранимая девушка, которая скрывала чувства и сердце за бронёй, оставаясь в жизни воительницей, покровительствующей слабым. Эшли училась в параллельном классе, что не мешало ей приходить подруге на помощь, когда той было это нужно.

Насколько Кэтрин знала, отношения с родителями у Эшли складывались напряжённо. Она ненавидела отца, который ушёл к любовнице, когда ей было шесть лет, и почти также ненавидела мать, слабую безвольную женщину, попавшую под влияние второго мужа и с годами пристрастившуюся к алкоголю.

Первого мужа Ханна не любила и вышла замуж “по залёту”, будучи беременной Эшли. Развод её не опечалил. Она быстро встретила нового “мужчину мечты”. От второго брака у неё родились дочери-двойняшки. К сожалению, за внешним лоском скрывался негодяй, и Ханна даже себе не признавалась, что совершила большую ошибку, вновь поспешив выйти замуж.

Отчим Эшли, Гарри, обожал родных детей, баловал их и при этом обходил вниманием падчерицу. Он не обижал её, скорее, был равнодушен и смотрел на неё, как на пустое место. Симпатичный, но ленивый и безамбициозный, Гарри предпочитал проводить вечера после работы и выходные за игрой на приставке. Ханне пришлось вкалывать за двоих, и муж без зазрения совести сел к ней на шею.

Поняв, что в семье до неё никому нет дела, Эшли взбунтовалась, как многие подростки в её возрасте. Она увлеклась разными субкультурами, стала поздно возвращаться по вечерам, грубила матери и отчиму и убегала из дома. Воспитательные и нудные речи лишь озлобляли её. С чувством выполненного долга, но всё же с явным безразличием, взрослые, прочитав ей очередную лекцию на тему хорошего поведения, возвращались к будничным делам – ссорились и орали друг на друга из-за бытовых мелочей. В семье не было лада.

Никто не пытался найти ключ к душе Эшли и спросить, почему она бунтует, только ли из-за невнимания к ней? Тогда она объяснила бы, что чувствует себя одинокой и скучает по отцу, который завёл новую семью и не даёт о себе знать.

В детстве Эшли думала, что отец ушёл, потому что она плохо себя вела и никто не разубеждал её в этом. Будучи активным ребёнком, она ни минуты не сидела на месте, и мать часто ругала и одёргивала её. Повзрослев, Эшли поняла, что её вины в уходе отца нет. Осталось глубокое чувство обиды, которую нельзя простить, когда тебя покинули без объяснений.

Когда Эшли исполнилось пятнадцать, отец позвонил ей и попытался объяснить, что не давал о себе знать из-за того, что он долгое время был в разъездах, связанных с работой, и занимался развитием бизнеса. Неловко упомянул, что ему несладко пришлось с её матерью и между ними не было взаимной любви. Он не просил прощения у дочери, хотя его тон был виноватым и смущённым.

Услышав “я ждал, когда ты подрастёшь, чтобы ты могла понять”, Эшли разозлилась и высказала всё, что она о нём думает. Если бы он захотел, то нашёл бы время и желание связаться с ней раньше. Теперь, когда она стала взрослой и научилась жить без отца, он ей был ни к чему. Попросив ей больше никогда не звонить, Эшли бросила трубку. На самом деле, она в тайне ожидала, что отец разобьёт лёд и приложит усилие завоевать её доверие, но он сделал вид, что понял её просьбу слишком буквально и больше не звонил.

Эшли помнила момент из далёкого детства в тот день, когда отец уходил. Помнила его последний отеческий поцелуй. Поцелуй взрослого, но безответственного и легкомысленного мужчины, нарушившего обещание вернуться за ней, и так и не ставшего для неё ни настоящим отцом, ни покровителем.

Она страдала от напряжённой атмосферы в доме. Ей было стыдно привести подруг в гости, а потом всё только ухудшилось. Наступил период, когда её сверстницы стали влюбляться и встречаться с мальчиками. Эшли не хотела влюбляться. Как можно привести своего парня домой, чтобы он увидел грубого неотёсанного отчима, сидящего по вечерам у телевизора и пьющего пиво; нервную, издёрганную и подчас пьяную мать?!

Когда сёстрам-двойняшкам Эшли исполнилось шестнадцать лет и они намекнули Гарри, что собираются познакомить его и мать со своими парнями, тот словно очнулся ото сна. Он заставил жену взять себя в руки и привести в порядок дом, да и сам лицом в грязь не ударил – по вечерам не засиживался перед телевизором с банкой пива в руках, а всерьёз занялся работой и обустройством дома. В семье на время воцарился долгожданный мир и покой. Радушно были приняты ухажёры младших сестёр Эшли. Семья девушек произвела на них приятное впечатление.

Тогда Эшли поразилась такому контрасту, но её уже не касалось то, что происходило в родном доме. Когда ей исполнился двадцать один год, она переехала к бабушке. Оставшись спустя какое-то время одна, она воспрянула духом и предприняла попытку построить отношения с парнем, которого любила со времён студенчества. Эта история окончилась печально.

С Лией Кэтрин познакомилась позже. Впервые она увидела её на кладбище, когда пришла на могилу к родителям. В ту пору Кэтрин было лет двадцать, а Лии пятнадцать.

Лия в чёрном длинном платье сидела на надгробии старой запущенной могилы. Она слегка покачивалась из стороны в сторону и, устремив взгляд как будто внутрь себя, к чему-то прислушивалась.

– Эй, ты в порядке? – с беспокойством спросила Кэтрин, решив, что девушке плохо.

Та перевела на неё взгляд ярко подведённых подводкой глаз:

– Всё хорошо. И я не под кайфом, ты ничего такого не думай!

– О’кей, – Кэтрин хотела уйти, но девушка спрыгнула на землю и, придерживая полы своего длинного платья, подошла к ней и спросила:

– Как думаешь, слышат ли тебя мёртвые?

– Не знаю, но вряд ли мёртвым нравится, что ты сидишь на их надгробии. Ты… слышишь голоса? – насторожилась Кэтрин и её мысли соскользнули к упомянутой теме – последствиям от приёма запрещённых веществ. Она всмотрелась в лицо девушки, ловя её взгляд, и успокоилась, когда не заметила явных признаков зависимости.

– Да, либо мне просто кажется… Я считаю, что надгробия – это как телефон, канал связи, по которому можно общаться с душами, но не до всех получается дозвониться, – стала объяснять девушка. – Бывает, что абонент на том конце провода уже снова пребывает среди нас в новой телесной оболочке, поэтому не отвечает. Связаться возможно лишь с теми, кто ещё находится на пункте распределения в ожидании, когда до него дойдёт очередь и вынесут приговор, куда ему отправляться дальше.

– Интересная теория, – улыбнулась Кэтрин. – А как же призраки, бродящие по кладбищу в ночной час?

– Это неприкаянные души. Их что-то держит на земле – сильное нереализованное желание, месть, любовь, невыполненные обещания, чьё-то проклятье, но таких душ не так уж и много… Вот ты сюда к кому пришла?

– Мои родители погибли в автокатастрофе, – Кэтрин перевела взгляд на могилу. – Я их почти не помню, я была слишком мала, когда это произошло.

– Хочешь, я попробую узнать, где они сейчас?

– Не думаю, что это хорошая идея, – нахмурилась Кэтрин.

Схватив её ладонь, девушка умоляюще посмотрела ей в глаза:

– Извини! Я не хотела как-то оскорбить память о твоих родителях… У тебя такие печальные и красивые глаза… Какой необычный цвет, они словно бирюзовое море.

– Спасибо. Как тебя зовут? – в этот миг Кэтрин поняла, что не в силах сердиться на эту девушку-подростка, несмотря на её несколько эксцентричное поведение. – Я Кэтрин Элмерз.

– Эмилия Ломан. Я всё-таки попробую, о'кей? – Лия прикоснулась к надгробию могилы родителей Кэтрин и несколько минут стояла так, закрыв глаза.

– Эмилия, хватит, – вздохнула Кэтрин. – Ерунда это всё.

Распахнув глаза, Лия потрясённо уставилась на собеседницу:

– Кэтрин, а ты знаешь, что твоих родителей заставили совершить аварию? Это не был несчастный случай!

– Глупости какие! Сбавь-ка обороты, Эмилия! – оборвала её Кэтрин.

– Но я не выдумываю, это правда, – обиделась та и вздохнула: – Я знала, что ты мне не поверишь…

– Скажи тогда, как выглядели мои родители? – потребовала Кэтрин.

– Я их не вижу, только слышу голоса. Твоей мамы давно уже нет на пункте распределения, её вновь отправили на землю, а папа должен ещё какое-то время побыть там, чтобы искупить вину перед кем-то. Я разговаривала с ним.

– Что ты несёшь?! – Кэтрин в сердцах отвернулась от своей новой знакомой.