Константин Гуляев
Песчаное небо
4. Высадка
Гасс отдыхал в своей рукотворной скорлупе, идеально подходящей для его тела – это, собственно, и был слепок с тела, отлитый потом из полихитина. Пол скорлупы покрывал… Гасс считал это половичком. Сложная, толстая конструкция – текучая, как вода. Считалось, что сия скромная обитель скрасит дискомфорт при перегрузках – однако же под их спудом биологу неизменно было гадостно и муторно. На личный компенсатор инерции Гасс, естественно, не рассчитывал, хотя тяжесть терпеть не мог ни в каком виде. Цейса страдала чуть меньше – так она и вживила себе давным-давно все что нужно – а вот Гасс таких изощренных вживлений не хотел. Он не хотел ни кибернизации, ни перегрузок, ни общения, ни вообще каких бы то ни было перемещений. А уж что он не хотел больше всего, так это улетать с Каоха! Как ему было хорошо там, в тени айваха – когда он, затаившись, только лежал и слушал. Слушал, внимал, проживал, чувствовал богатейший мыслеспектр живых существ. Купался в желаниях, инстинктах, охотничьих повадках и страхах быть обнаруженными… Нет, после этой миссии он снова улетит на чудесный Каох и проведет там несколько месяцев – это Гасс решил твердо.
Корабль биолог не любил – слишком мощные рывки, постоянно скачущая туда-сюда гравитация… Экипаж, вернее его мыслеатмосферу – вообще терпеть не мог. Гнетущая ноша ответственности Фарча, изматывающая усталость Плуха, постоянное раздражение Грезота, надменная брезгливость Севи, навязчивая тяга к убийству Абвира, механическая заумь ущербной Цейсы, тоскливое одиночество и потерянность Криса… Всем им в разное время было плохо, страшно, злобно или одиноко – внешне этого никто не показывал, но мысли-то не скроешь. Тем более, наедине с собой. Да, экипаж развлекал себя как мог – но негативный фон с лихвой перекрывал весь уют, радость и благоденствие. А затыкать свои уникальные «уши» Гасс не умел.
Но все же уходить из команды он не собирался – где еще встретишь такое буйство инопланетных организмов, исследований и открытий? Только на межзвездном корабле – а на других он чувствовал себя еще хуже. Свою команду-то он однажды спас – и при встрече с нею в привычном потоке гадливой отстраненности хоть иногда проблескивали оттенки искренней благодарности или воспоминания о ней. А как-то его попросили слетать с чужим экипажем – так там царила полная беспросветность!
Обычно Гасс искал светлые мыслеобразы кого-либо из членов экипажа и погружался в них, словно в родные болота собственной планеты. Он давно уже знал всех как облупленных – их мечты, печали, заботы. И привык, смирился. Да, его все еще расстраивал тот или иной мазок отчаяния или злобы в общей аляповатой картине межзвездной хандры, кою он наблюдал на Цветущем год за годом. Но помогал он им всем совершенно искренне – ведь это уменьшало тоскливую безысходность бытия, ауру нелюбви, суетливое беспокойство. И это правда работало. Негатива становилось меньше.
Сейчас перед ним стояла дилемма: капитан собирался высаживаться на планету в одиночку, а Севи – группой, и раздумывала, кого брать с собой. Естественно, она рассчитывала и на него, биолога. Конечно, кверкессу можно понять – ментальная связь в эдаком лаугхском Пекле нужна как воздух. Да еще самый верный ее смотрящий постоянно выкидывает на планетах своевольные коленца с фатальными последствиями – постоянно приходится контролировать направление его мыслей! Плюс беглеца сможет отыскать лишь он, медиум – но Гасс совершенно не был уверен в том, что он там вообще выживет. Внешние воздействия атмосферы, несусветное тяготение, дышать нечем, десантная шлюпка тесная – они практически будут в ней соприкасаться телами… ощущения привычной мерзостной грязи пропитает их души, ожесточит – нет, нужно искать другой путь. У дессмийки, вроде, проскакивали нужные мысли, решения…
– Цейса, – позвал он.
Он почувствовал, как вздрогнула кибернетик – даже не вздрогнула, а содрогнулась – всем телом, прогоняя возникающие мысли, одна другой противнее.
– Гасс… я же просила не лезть ко мне в голову… Кроме того, я сейчас несколько занята.
– Приношу свои извинения. Ты говорила, что можешь сделать усилитель мыслепередачи…
– Не могу сделать, а могу попытаться переконструировать! Ничего сложного…
Гасс почувствовал, что Цейса изо всех сил пытается выгнать, выдавить липкие прикосновения его ментального присутствия – и снова ощутил свою отвратную никчемность. Привычно смутившись, он прервал контакт. Поворочавшись в своей скорлупе, биолог задумался о новой, недавно проявившейся опасности в умах экипажа. Капитан уверен в том, что в решающий момент решать будет он. Но решать будет Мать, и ее предварительные умозаключения оптимизма не внушали. Кроме того, похоже, на этот раз они собираются взять Криса – вот уж его действительно жалко, о своем экипаже он узнает много интересного…
* * *
– Итак, – начала кибернетик, располагаясь подле виртэкранов, дублирующих слова в изображениях. – Мы обнаружили капсулу с лаугхского корабля. С девяностопроцентной вероятностью, это капсула нашего потерпевшего или потерпевших, если их было несколько. Пилот капсулы исчез, и тела его тоже нигде не обнаружено, ни живого, ни мертвого. Подле капсулы присутствуют скальные образования, и самое простое объяснение – там есть какая-то ниша, нора, пещера… Оттуда что-то выползло, и несчастного пожрало. Однако тот факт, что на планету везли оборудование жизнеобеспечения, предполагает вероятность для еще одной версии: Краптис обитаем, и обитатели его живут под землей. Если это так, живут они очень глубоко, так как дессмийское оборудование их не обнаружило – не их самих, не следов их жизнедеятельности. Давние кверкские рейды – и неоднократные – жизни на планете не нашли, так что если там кто и обосновался, то недавно.
– Этих скал наши первопроходцы не обнаружили, – подал голос Абвир. – Если внутри Краптиса есть лаугхи, то это может быть единственный выход их нор на поверхность. И образоваться он тоже мог не так давно.
– Нор?! – подскочил Плух.
– Итак, – вставила Цейса, – мы благодарим нашего бойца за уточнение. Либо там живет община лаугхов, преступившая межгалактические законы о колонизации планет чужих рас, либо наш беглец там пребывает один, живой или мертвый.
Плух уселся на место, сверля кверка злобным взглядом.
– А если под землей присутствуют аборигены? – подал голос Гасс. Цейса не дрогнула не единым мускулом:
– Возможно, но маловероятно. Нам неважно, кто живет в данной локации: аборигены, лаугхи или дух Великого Урагана: беглец там, внутри, – и устав лиги требует его оттуда извлечь. Нужно высаживаться.
– Никаких высадок! – рыкнул Грезот, не посчитав нужным приподняться. – Вы и так спалили полбака лишним экстренным торможением! Горючего осталось только на обратный путь!
Все взоры обратились на Плуха. Тот замялся:
– На одну посадку должно хватить… в крайнем случае, лететь будем не четыре месяца, а восемь, – запасов хватит.
Эту реплику собравшиеся сопроводили саркастическим гулом. Да уж… не особо радужная перспектива. Цейса подождала тишины и продолжила:
– Высаживаться необходимо – это, я надеюсь, понимают все. Иначе лига вместо возмещения убытков наложит на нас штраф. Для начала я предлагаю ограничиться лишь Малышом, так как при таких гравитационных величинах я не уверена в надежности нашего антиграва: он не рассчитан на длительную работу в таких условиях.
– Нет, – в один голос отрезали Фарч с Абвиром.
– Я так и предполагала. Значит, вперед я предлагаю выпустить разведчика – того же Малыша, например. Но прилететь обратно он не сможет – слишком велико тяготение планеты.
– Бот тоже не взлетит, – удрученно буркнул Плух.
– И за электронно-волновую связь через такой атмосферный фронт я тоже не поручусь, – добавила кибернетик. – Вот такая у нас рекогносцировка, капитан. Хотите высказаться?
После этих слов все обратили взоры на Фарча. Тот тоже оглядел собравшихся, светящиеся экраны, выступающего кибернетика и даже потолок рубки. Встал, подошел к Цейсе и утвердил руки на столе. Цейса была в два раза ниже Фарча, но – как я подозревал, вдвое умнее.
Фарч начал говорить. Из его рубленых фраз, шинкующих речь не хуже гастрономического автомата, мы поняли следующее: да, высаживаться надо. Да, первым пойдет Малыш. Потом он – Фарч. Как только беглец обнаружится – корабль спускается, всех забирает и везет домой.
– А если он не обнаружится? – поинтересовался Абвир.
– Обнаружится. Я найду его, живого или нет.
– В этом-то и проблема, лаугх. – Абвир тоже неспешно поднялся, и в рубке повисла нехорошая, звенящая пауза. Боец тоже был куда ниже капитана, но все знали кто кого сборет в случае необходимости.
– Лига поручила нам надзор за «Цветущим», – продолжил кверк, сверкнув клыками. – Тебе, Фарч, это известно. Принимая во внимание вашу каохскую вражду, я настаиваю на нашем присутствии в момент обнаружения беглеца.
– Ты сомневаешься?.. В моих поступках, кверк?
– Не в поступках, а в эмоциях. Мы спускаемся с тобой, вопрос закрыт. Ты знаешь, что лига поддержит меня при дознании. Не теряй времени, говори по существу.
– Почему отпустил… раньше?
– На тот корабль? Потому что там живых быть не могло. А ты все же у нас капитан. – С этими словами Абвир примирительно опустился на место. Примирение это было продемонстрировано весьма издевательски. Фарч стоял, как оплеванный, но не ему спорить с лигой и ее смотрящими, это всем было понятно.
– Смотрящие… – выцедил лаугх, в чем-то соглашаясь с моими умозаключениями. – Хорошо. Мы садимся все.
– Капитан! – в один голос взвыли Цейса, Гасс и даже я. Фарч ехидно оскалился: – Ваши предложения?
– Если вы позволите, капитан. – Цейса текуче подалась вверх, становясь чуть выше ростом. – Гассу опускаться на планету нельзя: если корабельный антиграв выдаст сбой, его там попросту раздавит. Меня тоже раздавит, но чуть позже – и экзоскелет будет таскать за вами мое бездыханное тело. Да и лаугхам я бы не рекомендовала такие нагрузки, даже краткосрочные. Остальные могут пережить тяготение планеты без фатальных последствий. Другой вопрос – как вы будете там передвигаться: мобильного антиграва еще пока не изобретено, экзоскелетов на ваши расы нет. Но, я полагаю, Малыш поможет с перемещением по планете. Если вы спуститесь в десантном боте, на корабле нужно оставить Плуха: он будет производить посадку «Цветущего». Севи, Крис и Грезот – непринципиально.
– Мне нужно контролировать процесс старта! – загремел Грезот. – Если капитан высадится на планету, тут начнется бардак, мне нельзя покидать корабль!
– Гасс нужен внизу, – озабочено пробормотал Фарч. – И ты, Цейса. Как управлять Малышом?
– Я вживлю вам чип, – отмахнулась кибернетик. – А для Гасса попробую сконструировать усилитель.
– Чип мне! – отрезал Абвир.
– Нет, мне, – подала голос Севи.
Я потер лоб. Установленный, привычный порядок катился в тартарары. Народ зверел, перекрикивая друг друга все ожесточеннее. Нам очень повезет, если на поверхности никто никого не покалечит ради достижения своих сомнительных, но фундаментальных целей. Кто у нас тут командует, черт побери?
– Тихо! – рявкнул капитан. Так громко, что все тут же притихли. Фарч подождал пару секунд и продолжил, сверкая на каждого из нас безумными глазами: – Вниз пойдут: Я. Абвир. Севи. Крис. – Я попытался что-то вякнуть, но взгляд капитана приморозил меня к креслу. – Чип управления вживить Севи. Ждут на орбите: Грезот, Цейса, Плух и Гасс. Есть возражения?!
Все молчали. Я тоже пристыженно помалкивал: лаугху там будет куда тяжелее, чем мне… Фарч веско кивнул, и продолжил:
– Напоминаю группе, – он остановил взгляд на мне. – Никакой пищи. За двенадцать часов… до высадки. Желудок должен. Быть пустым.
Все тоже посмотрели на новичка-десантника, и у меня запылали уши – я готов был провалиться сквозь пол рубки. Вечно они со мной, как с ребенком…
– Трое суток, Цейса. С тебя – усилитель. Если не выйдет – оставляй Гасса. В капсуле, на орбите. И садись на планету.
Нас всех пронзил страх биолога. Фарч поморщился:
– Да, рискованно. Поэтому сделайте усилитель. Через час – старт Малыша. Всем готовиться. К операции.
Малыша отправили на Краптис через час. Весь этот час Цейса хлопотала, колдовала над ним, по-свойски разъясняя, наставляя, обрисовывая возможные препоны и пути их решения. Такие же инструкции, надо полагать, киборг получал и на электронном уровне – Цейса частенько задействовала при общении целиком отданный ей для анализа резервный пульт – видимо, для передачи больших объемов информации. Малыш послушно внимал, растерянно съеживаясь, жужжа сервоприводами и изредка приподнимаясь на своих металлических щупальцах. Он настолько походил на настоящего несмышленыша, что у меня при его старте защемило сердце. Основную опасность для его металлического покрытия представлял мощный грозовой фронт. Атмосфера Краптиса то и дело вспыхивала мощнейшими грозовыми разрядами, и пришлось нам изолировать бедолагу подручными средствами – но так, чтоб он смог вовремя покинуть свой кокон и затормозить двигателем, дабы не развалиться на части при посадке. В таких условиях использовать парашют Цейса посчитала нецелесообразным. Киборг скользнул в нишу своей спускаемой капсулы, отдаленно напоминавшей оболочку древней авиационной бомбы с недоразвитыми стабилизаторами, и свился в компактный шар. В таком виде он и отправился в полет. Мы все тут же кинулись к пульту, обступив сосредоточенную Цейсу. Когда вся наша дурацкая изоляция начала гореть в верхних слоях атмосферы, я окаменел. Это ж надо так по-идиотски угробить наш единственный работоспособный модуль…
Первый разряд, казалось, угодил прямиком в Цейсу. Она отпружинила на добрых полтора метра с оглушительным многоголосым хрипением – и на меня повеяло паникой, я никогда не видел ее такой. Со скрипучим криком она метнулась обратно к экранам, но щупы свои в пульт уже совать остереглась – лишь всклокоченно качалась из стороны в сторону, слепо уставившись в экран, уже вовсю рябивший помехами. Щупальца ее извивались в бессильной попытке как-то сохранить киборга, уберечь от разрядов. Второе попадание молнии в Малыша заставило экран погаснуть. Мы в гробовом молчании следили за суетливыми судорогами дессмийки, пока она не застыла в неподвижности. Погасший экран, казалось, предрекал нам всем незавидную участь в нашей сумасбродной авантюре. Цейса, сжавшаяся в комок, медленно опустила вибрирующие щупальца в гнезда пульта, и, собравшись, подалась вперед. Сосредоточенность ее напряженной позы не дала нам окончательно пасть духом – она что-то пыталась исправить.
– У него большой ресурс прочности… – просипела она, едва не всхлипнув. – Он рассчитан на такие падения, он… должен включиться.
Видимо она совершенно себя не контролировала, так как произнесла эти фразы тем самым, нашим голосом. У меня комок подкатил к горлу, и я едва не бросился к ней, захлестнутый срезонированной мукой чужого горя – я первый раз видел вконец отчаявшуюся Цейсу. Мелькнула дикая мысль, что сумасшедшая дессмийка засунула в киборга личность собственного ребенка… Фарч в успокаивающем жесте положил руку на основание небольшого горба Цейсы, выступающего под гермошлемом:
– Он включится, – напряженно проговорил он. – только не сдавайся. Реанимируй.
Я представил скорость раскаленного металлического клубка при посадке при краптисовской силе притяжения. Машинально, как во сне покачал головой. Глухо… Он, конечно, мог упасть на наклонную поверхность, удачно скатиться… и дессмийские сплавы не чета нашим – но все равно очень маловероятно…
Экран мигнул и снова зарябил. Вопль, вылетевший из наших глоток, прозвучал финальным крещендо этой межзвездной трагедии вселенской глупости. Надо же, и правда выкарабкался… крепкие машинки у дессмийцев, ничего не скажешь.
Маломальской картинки, впрочем, мы так и не дождались. Однако Малыш как-то сумел отправить кибернетику основную новость: вход под землю существует.
В десантный бот я усаживался в похоронном настроении, сильно сомневаясь в том, что от меня на планете будет хоть какая-то польза. Фарч вполне соперничал с кверками в демонстрации состояния полнейшего спокойствия, состроив личину абсолютной невозмутимости. Чип управления Малышом покоился под кожей Севи; боец наш, с избытком обвесившись оборудованием, оружием и боеприпасами, сидел, поблескивая и позвякивая, как детская погремушка. А я проклинал себя и даже своих родителей за несусветную глупость поступления в эту треклятую космошколу. Бесславный конец моих межзвездных рейдов маячил перед глазами с каждой минутой все явственнее.
Трое суток мы давали себе на обнаружение беглого потерпевшего, Цейса за это же время должна была наладить связь через Гасса. По-моему, на это чудо мало кто надеялся, и самым вероятным развитием событий была бы посадка «Цветущего» на Краптис, через те же трое суток. Гасс в это время должен был оставаться на орбите в малом посадочном модуле. Основная опасность заключалась в ситуации, когда корабль опустится – а нас не будет на поверхности: жить в малой капсуле Гасс мог неделю, не больше. Впрочем, может, он тоже захочет прилететь с «Цветущим» – никто ему этого не запрещал. Но на планете в случае чего он тоже неделю не выдержит, это понимали все. Так что, чем быстрее мы обернемся – тем лучше.
Основная наша надежда заключалась в малом объеме подземных пещер, но целый трюм планетарного оборудования Хамоэ сводил эту надежду к ничтожной величине. А основная мучавшая меня досада – та, что до сих пор не изобрели мобильный генератор антигравитации, по той причине, что на такие гиганты никто не собирался высаживаться! Это экономически невыгодно! Ох, чуял я, что размажет нас там по камням инопланетной белковой культурой… Как мы по этой пещере будем передвигаться?! На сей счет никто не беспокоился, и это было основным моим негодованием, правда, безмолвным и безвольным.
Бот выскользнул из тесного шлюза «Цветущего», и ухнул вниз. Сердце мое повторило этот маневр с невероятной прыткостью – в глазах потемнело, загривок прошиб холодный пот. Сильной перегрузкой нас вжало в кресла, затем накатила дурнота. Через какое-то время началась болтанка, она все усиливалась, затем стало казаться, что мы влетели в зону гигантского камнепада – трясло так, что ремни врезались в тело сквозь плотный полимер скафандра. Свист встречных воздушных потоков превратился в рев, соизмеримый с ревом двигателя. Что-то оглушительно грохнуло, и на меня посыпались искры… свет мигнул. Молния? Бот постепенно уложил кверков на спину, а меня подвесил на ремнях – значит уже начал тормозить. А не рано ли?.. Незаметно навалилась тяжесть, затем она усилилась – я охнул и ошарашенно оглядел попутчиков – кверки, казалось, раздумывали о вечном, и лишь Фарчу тоже приходилось несладко. Раздался еще один грохот, от него я едва не оглох. Бот завалился на бок, кувыркнулся в пространстве и снова выровнялся. По лицу капитана пробежала тень угрюмого беспокойства – ну да, если мы сейчас брякнемся под нерасчетным углом – нас раскатает по Краптису тонким бронированным слоем… Болтанка приобрела большую амплитуду – бот все явственнее становился подобием мячика на резинке. Рваные скачки выдавливали из нас душу с залихватской остервенелостью, воздух просто отказывался проникать в легкие. Ни с того ни с сего свет окончательно вырубился, над головой снова что-то заискрило.
Но двигатели все еще работали. Там, на орбите, Цейса прилагала весь свой техногенный дессмийский интеллект, чтоб посадить аппарат максимально деликатно, не покалечив пассажиров. Бот-то мы оставим на планете – на взлет попросту не останется горючего – а вот мы еще собирались вернуться. Сквозь все более усиливающийся страх, в мое сознание вдруг влетела мысль о том, как это Цветущий теперь останется без бота? Скорей всего, если спасение этого неуловимого беглеца пройдет успешно, экипаж выпишет себе новый бот – лига на то и существует, чтобы…
Мощнейший удар лишил меня сознания – но, видимо, ненадолго – сквозь цветные, большей частью багровые, всполохи в глазах я ощущал, что нас куда-то тащит, разворачивает, опрокидывает… Я шмыгнул носом и, скосив глаза, увидел, как в гермошлеме напротив рта появляются красные капли. Эт-то что еще за новости… Я снова хлюпнул носом и попытался поднять руку, и чуть не вскрикнул – левое плечо пронзила нешуточная боль. Вывих, что ли? Я повел плечами – да нет… Просто я чуть не срезал ее ремнем, навалившись влево всем весом при посадке. Посадке… если это можно назвать посадкой.
Я висел на больно впившихся в тело ремнях и трепыхался, как макрель в сетях рыбака – пунцовый от натуги, задыхающийся, придавленный собственным убийственным весом, и ни-че-гошеньки не мог поделать. Паника захлестнула меня смертельной удавкой, и свела с ума – если бы нужно было кого-нибудь пришибить ради того, чтобы выжить – пришиб бы, не задумываясь. Я оказался в положении утопающего – воздух в легких кончался, нового вдоха не предвиделось, и сознание заволакивало пульсирующим туманом. Шаря безумными, выпученными глазами в тщетной попытке за что-то ухватиться, я заметил вяло шевелящихся кверков – уже отстегнувшихся, и осторожно ощупывающих себя – Абвир массировал плечо, а Севи – шею. Фарч, тоже мертво повисший на ремнях, не шевелился.
Задранный и чуть накренившийся нос бота, подрагивая под ударами стихии, вдруг поехал вбок и рывком осел, заваливаясь влево. Я взвыл – теперь боль пронзила и правое плечо, хоть и не так болезненно. Зато я смог хоть как-то вдохнуть. Абвир успел ухватиться обеими руками за ремни, а Севи в мгновение ока грохнулась с кресла и со звонким хлопком стукнулась шлемом о заранее сброшенную нашим бойцом амуницию. Прорычав что-то нелестное на своем языке в манере зычного Грезота, она встала на четвереньки и начала предпринимать попытки подняться. Абвир стрельнул по нам с Фарчем мутным оком, и, тяжело подковыляв ко мне, расстегнул наконец чертовы ремни. Я тут же растянулся на полу, затем, напрягшись изо всех сил, перевалился на спину, чуть не опрокинув Севи. И стал жадно сопеть, как кузнечные меха, осторожно ощупывая свинцовой рукой левую ключицу. Через несколько секунд потекло в носоглотку, и мне пришлось пару раз сглотнуть – уж плевать-то в собственный шлем я даже в такой ситуации не хотел. Пока не хотел…
Все так же подрагиваемый бот вдруг качнулся и снова застыл. Это что, там такой ветер?! Перекатывающий по земле пятитонную машину, словно детскую модельку? Через несколько секунд бот, словно соглашаясь со мной, качнулся в другую сторону. Вот это встряли… и как мы будем открывать дверь?
Абвир сипло произнес несколько слов, я их абсолютно не понял. Врач ответила, и я разобрал слово «Малыш». У «малыша» нет аналога в кверкском языке?.. Кстати, и действительно – про киборга я совершенно забыл, а ведь Севи сейчас может им управлять. По крайней мере, должна мочь.
Врач тем временем привела лаугха в чувство, и, достав, открыла маленький кейс – там находились какие-то ампулы со шприцами. Разгерметизировав, откинула стекло своего гермошлема, с усилием провела рукой по глазам и всмотрелась в мелкие значки на ампулах.
– Итак, – хрипло произнесла она. – Посадку можно считать успешной. Нам следует подзарядится энергококтейлем… и добраться до этой тьмущей дыры в земле. Снаружи нас ждет Малыш, но перед выходом мы обвяжемся фалом – вдруг он не всех поймает на выходе…
Лицо Севи не выражало и тени улыбки, она говорила абсолютно серьезно. Фарч угрюмо смотрел на нее исподлобья, Абвир исследовал брошенное в угол снаряжение. Я, помалкивая, слушал что мне говорят – и меня абсолютно не смущало, что бразды правления, видимо, взяла на себя Севи. В конце концов, это их планета.
– Снимайте перчатки, – приказала она.
Я подождал несколько напряженных секунд, пока картинно помедливший Фарч не занялся своей перчаткой, и тоже начал отсоединять свою. Скафандры на «Цветущем» были кверкские – сборные, и от любой прорехи воздух из них не улетучивался мгновенно: умная ткань при падении давления тут же локализовывала проблемный участок, стискивая ту или иную конечность наподобие жгута. Неплохое решение, если пробоина не выше шеи… что-то у меня в последнее время начал превалировать сарказм – не иначе мой мозг так расслабился от нежданного подарка, длинною в дополнительную жизнь. Состояние позорного малодушия, выморозившего меня несколько минут назад, я предпочел забыть, как страшный сон. Хорошо, что тут нет Гасса…
Через несколько минут коктейль вкололи, оборудование распределили, проверили связь, перешли с атмосферных фильтров на изолированный, химический, сладковато-теплый воздух и начали обвязываться крепким, упругим жгутом. С кораблем связь отсутствовала, кверки проверили – а с Малышом Севи переговаривалась вполне сносно, судя по ее сосредоточенному взгляду в никуда. Бот все так же покачивался из стороны в сторону, и мы тоже покачивались вместе с ним – ветер Краптиса приучил нас постоянно держаться за какие-то недвижимые конструкции хотя бы одной рукой, и это нам чертовски мешало. Чувствовал я себя все хуже: пот застилал глаза, в груди начало покалывать, но кровотечение прекратилось. Я иногда с иронией поглядывал на замаранное стекло своего шлема. Весело началась экспедиция… Вскоре мне полегчало – видимо, коктейль начал действовать. Первым делом я, естественно, зевнул во всю пасть, и это мне удалось. Вот оно, счастье…
Абвир оглядел всех нас, готовых к выходу, и заметил, что Фарч ни за что не держится.
– Держитесь, капитан, покрепче… – сипло посоветовал он, и разблокировал дверь. Дверь тут же вырвало у него из рук и бот начал напоминать салон самолета с пробоиной, из наших древних фильмов. Пока мы приходили в себя, судорожно вцепляясь во что ни попадя обеими руками, песочная взвесь в момент запорошила отсек и продолжала бессильно цокать нам по шлемам. Стекло покрылось первыми… нет, не трещинами – я не сразу понял, что это царапины, и их становилось все больше с каждой секундой. Скоро я окончательно ослепну, надо шевелиться. Но выходить наружу первым мне абсолютно не хотелось.
Проем заслонила какая-то громада – я испугался, что это огромный булыжник, потом опознал Малыша. Всеми своими щупами он вцеплялся во все, до чего мог дотянуться – на манер огромного раскрытого зонта, без полотна и рукоятки. Основательно вкопавшегося зонта, надо признать. Первое щупальце он обвил вокруг Абвира, потом дотянулся до Севи, Фарча, и, наконец, до моей, сидящей позади всех, персоны. Славная Цейса тут же возникла в памяти и у меня потеплело на душе. Мы и правда высадились удачно – никто ничего не сломал, и у трапа нас встречали. Вероятность возвращения росла с каждой минутой, просто разбухая на глазах – с Малышом и сам черт был мне не брат.
До цели нашего визита мы добирались ползком, рытьем и волоком. Меня очень сильно заинтересовало, как до этих врат ада добирался беглец – маловероятно, что у него тоже имелся свой киборг. Явно ему помогли, так что кто-то в этом Краптисе и правда жил. Сомнений в этом не оставалось.
