Константин Томилов
Рим. Распятие
Резко умолкнувший Тихвик вздрогнул от раздавшихся с той стороны куда ушёл начальник городской стражи двух коротких тревожных свистков. Испуганно-заинтересованно посмотревший на выскочивших из находящегося внутри башни караульного помещения трёх стражников, быстро на ходу подтягивающих и подправляющих свою амуницию, Орестус спросил:
–Может хоть издали глянуть? Потихоньку? Что там случилось? Вдруг что-то интересное?, или страшное? А вдруг с папой что?
Несогласно покачавший головой Тихвик обоснованно возразил:
–Ну-ну…, или страшно-интересное. Потерпи и всё узнаем. Твой отец чётко сказал – отсюда нам с тобой, вместе, ни шагу. А он никогда не ошибается. Даже если нам иногда кажется, что он не прав и надо поступить по другому – это неверно. Пока ты находишься в чьём-либо подчинении, ты должен полностью доверять своему командиру, а иначе и смысла нет служить под его началом. Я это понял тогда, когда Гермоген взял опеку надо мной и моей тогда ещё непутёвой матушкой. Я понял тогда, что если полностью не доверюсь ему, не признаю его авторитет непререкаемым, не буду слушаться его как родного отца, то и не получится у нас добрых взаимоотношений… Ты уж не обижайся, что я тоже считаю его своим отцом, как и ты… – слегка толкнул юноша, прижимающегося к нему, подрагивающего от ночного холода мальчика. Задохнувшийся от возмущения, разом согревшийся Орестус разгорячённо выпалил:
–Ты с ума сошёл?! Да я лучшем чем ты старшем брате и мечтать не могу! И вообще… – осёкся он услыхав шаги, – возвращаются.... Надеюсь, что всё хорошо.
––
Идущий впереди виновато понурившихся, преждевременно снятых с караула стражников Гермоген, мимоходом, начальственно ткнув пальцем куда им встать, посмотрел на замыкающего шествие командира отделения:
–Ну что, Саша, это твои подчинённые – ты и проводи допрос, а я послушаю… – тяжело опустившись на протестующе скрипнувший под весом одетого в кольчугу воина табурет, обречённо-жалостливо посмотрев на обоих перепуганно вскочивших Сыновей, продолжил, – и вы тоже внимательно слушайте. Ты, Тихвик, уже в ночном дозоре, а тебе, Орестус, не сегодня-завтра тоже самое предстоит.
Напряженно сосредоточеный командир взвода обведя взглядом вокруг себя, как бы пытаясь заметить кого-то ещё кроме стоящих перед костром трёх молодых стражников и мальчика, посмотрев на сосредоточенно смотрящего в огонь, задумчиво теребящего аккуратную, коротко подстриженную бороду начальника ночного караула, звонко-чётко выговаривая слова обратился к своим подчинённым:
–Докладываете. Оба по порядку. Сначала один, потом второй. Друг друга не перебивать и не поправлять. Второй начнёт говорить только после того, как первый полностью изложит свою версию произошедшего. Не раньше. Говорить чётко, ясно, не путаясь в словах. Давай ты! – ткнул пальцем, поигрывающий желваками, перекатывающимися на чуть заросших пушком скулах, молодой, не намного старше своих подчинённых, мужчина в одного из вяло поникших парней.
–Ну я…, это самое значитца… – начавший было мямлить стражник, вздрогнув как от удара под оторвавшимся от созерцания пламени взглядом Гермогена, откашлялся и вытянулся по стойке смирно, – примерно через три четверти часа после ежечасного обхода начальника караула, мой "левый" дозорный вдруг нагнулся и что-то поднял. Я спросил его, что случилось. Он сказал, что откуда-то забрела на его пост кошка и показал её мне. Я сказал ему, что её надо сбросить со стены, а он ответил, что ему её жалко, потому что по всему видно, кошка очень дорогая, породистая, что можно будет утром вернуть её хозяевам за вознаграждение. Я сказал ему, что это неправильно, он мне возразил и пошёл ко мне со словами, что мол ты посмотри только на неё, какая она красивая. Я сказал, чтобы он не смел приближаться к моему посту и приготовился к бою. А он обиделся на меня, сказал, что я ему оказывается не друг совсем, потому что готов убить его из-за пустяка и тут уже пришёл начальник караула. Всё!
Одобрительно кивнувший Александр посмотрел на второго стражника:
–Теперь давай ты!
Подрагивающий от осознания своей вины юноша покорно-согласно кивнул головой:
–Всё так и было. Ничего добавить и ни в чём возразить не могу. Готов понести заслуженное наказание.
Удовлетворительно кивнувший, принявший рапорты начальник подразделения посмотрел на Командира:
–Гермоген. Допрос окончен. Твоё решение.
Сосредоточено-сильно вставший начальник караула, неспешно натягивая на правую руку боевую перчатку, проговорил:
–Первый из вас, сделавший всё, поступивший согласно уставу, назначается заместителем командира взвода. Наконец-то, Саша, будет у тебя помощник. А ты, Серёжа, будешь наказан…, строго наказан… – неуловимо быстро схватив пригревшуюся на руках молодого стражника, чисто белую, без единого пятнышка кошку, – поскольку телесные наказания в Моём Дозоре запрещены категорически…
Прервавшись и внимательно посмотрев на кошку, извивающуюся в его руке как змея, пытающуюся укусить и поцарапать толстокожую, отделанную металлическими пластинами воинскую перчатку, заглянув ей не под хвост, а в глаза, насмешливо хмыкнул:
–Самка. Вот уж истинно – любопытство кошку сгубило!
Швырнув, стряхнув с руки далеко за стену, в сторону ночной степи, отчаянно завопившую тварь, негромко напутствовал:
–Хозяину привет. От меня.
Повернувшись к изумлённо приоткрывшим рот, ошалелым от непонятности происходящего собеседникам, обменявшись понимающим взглядом с командиром взвода, завершил:
–То что сейчас произошло, вам непонятно, и понимать вам это ещё рано. Когда сможете воспринять это Знание, тогда и поймёте. Саша он уже удостоился Милости Божьей, а у вас ещё всё впереди. Серёжа, хоть ты и нарушил устав, но после исполнения назначенного тебе наказания, останешься с нами, потому что искренне и честно признал свою вину. В противном случае мы бы с тобой навсегда распрощались. Наказание тебе будет суровое и тяжкое. Не потому что так хотим мы, твои начальники, а потому что это надо тебе, чтобы полностью очиститься от совершённого проступка, чтобы у тебя не осталось чувства вины ни перед нами, ни перед своими товарищами. А теперь вы оба свободны. Идите отдыхать. Постарайтесь, изо всех сил постарайтесь сохранить свою дружбу несмотря на то, что сегодня происходило между вами. Помните, что обида – это бесчестие для христианина.
––
Напутствовавший подчиненных:
–Давай, Саша, проводи их до выхода из периметра. Скажешь начальнику центральных северных ворот, что это я освободил их сегодня от службы, передашь ему это! – сняв с руки и засунув в подмышку перчатку, стянул с мизинца перстень с отчеканенным на нём рисунком.
–Ну надо же, какая злобная тварь попалась! – чуть ли не "одобрительно" проговорил то поглядывая вслед уходящим внутрь стены стражникам, то на поцарапанную перчатку, – эх ты!, сколько ж когтей то она здесь наоставляла…, а это что?…, ну надо же, даже зуб один, об металл видимо обломился.
Брезгливо стряхнув с перчатки "воспоминания" о произошедшем и заткнув её за пояс наклонился над стоящим рядом с костром котелком. Осторожно сняв с запарившей медно-закопчённой ёмкости крышку, зачерпнул большой чашей горячей, кипячёной воды. Налив её в две другие, поменьше, добавив в них, из стоящего тут же на столе глиняного горшочка, мёда, немного помешав и удовлетворённо хмыкнув, убедившись что напиток готов, дал чаши в руки возбуждённо дрожащих Подручных:
–Нате вот, попейте и согреетесь. А потом я вам кое-что интересное расскажу, ну это уже после смены караулов. Рассказ некороткий, а времени уже до обхода осталось чуток совсем… Со мной пойдёте, конечно со мной! – предупредил он вопрос вскинувшегося Орестуса, – а иначе какой смысл был бы мне тебя сегодня на стене оставлять? Да и Тихвик, всегда со мной ходит, ординарец ведь. А тебя одного здесь разве я оставлю?
Задумчиво-рассеяно кивнув на благодарное бормотание обоих мальчишек, снова уставился в уже едва тлеющий костерок:
–Надо будет перед уходом дровишек подбросить, а то пока проходим, может совсем затухнуть, разжигай потом… Сделаешь, сыночка?
Чуть не поперхнувшийся, с готовностью вскинувшийся Орестус, «конечно, папа!», остановленный спокойным рокотом отца, «да не сейчас, перед уходом, не забудь только», снова присел рядом с побратимом.
–А вот похоже, нам уже и пора! – проговорил Гермоген заслышав одиноко-протяжные трели свистков и крики.
–Северная Стена! К Смене Караула готовсь! – гаркнул что есть силы сильный и смелый муж, озорно, по мальчишески подмигнув восхищённо вытаращившемуся на него, никогда ранее не видевшему такого, Орестусу.
––
–Сынок, я тебе не буду пересказывать наше семейное предание о том, что наш род, как христианская семья ведёт своё начало от римского легионера, одного из тех кто конвоировал Спасителя на Голгофу и той иудейской девушки, которая напоила Его на Крёстном Пути. Напомню лишь о том, что когда ему, после многолетнего ухаживания за ней, всё-таки удалось "приступом захватить в плен" её сердце, наутро после первой брачной ночи, она призналась ему, что именно его сосредоточенное лицо, идущего впереди конвоя, римского солдата, привлекло её. Что не запади оно ей "почему-то" сразу же в душу, она при приближении конвоя, учитывая какая она всегда была трусиха, сразу же шмыгнула в один из боковых проулков…
Умолкнувший Гермоген, поворошил веткой застрелявший искрами костёр. Посмотрев на напряжённо-сосредоточенно внимающих ему "ребятишек", откашлявшись и прихлебнув горячего медового напитка продолжил:
–Всё это ты уже знаешь, но я тебя прежде чем рассказать историю начала нашей семьи, хочу спросить. Помнишь мы в прошлом году плавали в гости к твоим бабушке и дедушке? – утвердительно кивнув сам себе, завершил вопрос, – что тебя поразило тогда больше всего? Я не имею ввиду само путешествие и мой родной город.
Серьёзно задумавшийся Орестус, шёпотом "посовещавшись" сам с собою, придя к однозначному выводу возбуждённо выпалил:
–Больше всего меня сначала поразило, это когда бабушка и дедушка начали нас, и Анну, и меня, и Софью, и Агафью…, Саша тогда ещё не родился, хотя живот уже у мамы… Они, эти совсем для меня на тот момент "чужие, незнакомые старики", вдруг стали нас так обнимать, тискать, целовать… Бабушка так расплакалась навзрыд… Вы все её еле-еле успокоили.
Согласно покивавший улыбающийся отец уточнил:
–Ты тогда понял, что такое Любовь Родных по Плоти. А потом когда ты привык, понял что они тебе родные бабушка и дедушка, для тебя не были удивительными их слёзы при нашем с ними расставании. А вот скажи мне, сын мой, как они относились к твоей маме, ты заметил это?
Вытаращивший глаза, еле выталкивающий слова из разума ошарашенного новым открытием, мальчик проговорил:
–Они к моей маме относились лучше, нежнее и заботливее чем к тебе…, а ведь ты их сын!, а она для них в общем-то "чужая"… Ну на самом деле? – вопросительно посмотрел он на "согласно"-иронично закивавшего Тихвика.
––
–Это потому, сынок, что твоя мама – она часть меня, причём лучшая моя часть. Потому что только она могла подарить мне тебя и твоих братьев и сестёр. Я это увидел тогда, когда первый раз встретился с ней. Мы с моим отцом, твоим дедушкой пришли на рынок по своим делам. Надо было приобрести кое-что для нашей семейной кузницы… – Гермоген тяжело вздохнул подавляя нахлынувшие воспоминания, – я не помню уже, почему мы проходили мимо того места на рынке, где продают рабов. Обычно отец всегда старался миновать, обойти его. Ему как христианину неприятно было это место. Твою мать как раз вывели на помост… Да-да, Орестус, твоя мама была рабыней! – ободряюще улыбнулся, совсем "оглоушенному" падающими на его голову откровениями, сыну отец, – она было покорно собиралась снять с себя одежду, как наши взгляды встретились. До сих пор помню какой презрительной гримасой перекосилось её лицо. А мне…, мне вдруг стало так стыдно и за неё и за себя, что я быстро опустил голову. И тут же услышал крики. Твоя мама яростно сопротивлялась продавцу отказываясь раздеваться. Он начал её избивать. Потенциальные покупатели недовольно загудели, действительно, кому нужна рабыня со таким строптивым характером. Я подёргал отца за рукав и сказал ему, отец, я уже имею право на часть наследства и всегда старательно исполнял и свой сыновний долг, и обязанности твоего подмастерья, прошу тебя, купи её, я не хочу чтобы её били. Отец поднял моё опущенное к земле лицо за подбородок, недолго пристально посмотрел мне в глаза и ни слова не говоря стал протискиваться к помосту. Продавец заломил дорого, понятное дело, молоденькая девственница, да ещё и необычной, редкой народности. У нашей семьи не было таких денег, отцу пришлось собирать их по всем друзьям и родственникам. Моя мама, твоя бабушка, встретила её очень осторожно. Мне тогда даже показалось, что враждебно. Да и неудивительно, пришлось так потрудиться потом, чтобы рассчитаться с долгами. Твоя мама долгое время не понимала зачем она у нас, она тогда ничего своими руками делать не умела. Я имею в виду то, что она умеет сейчас. Твоя бабушка научила её всему, а позднее твоя мама "отблагодарила" её тем, что научила меня стрелять из лука и биться на мечах… – улыбнувшись на восхищённые возгласы Тихвика и Орестуса, – ну ничего себе!, она это умеет! – подтвердил кивнув, – да, ребята, матушка Дария, выросла в степи, где-то далеко на север от нашего города, в бродячем кочевом разбойном племени. И тогда, когда пришла в нашу семью, только это и умела…
––
–Она попыталась убежать в первую же ночь… – осуждающе покачал головой Гермоген, ей даже до стен города не удалось добраться. Её схватил ночной патруль города. Она отчаянно и храбро сопротивлялась, ранила одного из солдат, за что они её очень сильно избили. Мы с отцом принесли её домой чуть живую. Пришлось тогда заплатить еще и стражникам за "беспокойство", нарушение принадлежащим нам рабом правопорядка. Глупенькая она тогда была ещё, не понимала, что это рабовладельческое общество веками отрабатывало методы борьбы с непокорными рабами… Эта ночь надломила её. После выздоровления, тихая и покорная она стала помогать моей матери и постепенно многому быстро у неё научилась. А потом мой отец подарил ей свободу. Она спросила его, когда в городской чиновник оформлял всё это дело, что происходит? Тот в ответ переадресовал её вопрос ко мне и сказал, что поскольку она куплена на мои деньги и это моё волеизъявление, то и спрашивать, что происходит надо не его, а меня. Она пришла и спросила. Я ей честно ответил, что не хочу чтобы моя жена была рабыней. Надо было видеть её лицо в этот момент. Все эмоции какие только может выразить женское личико пронеслись по нему практически одновременно! Потом она рассмеявшись так, как-то холодно и зло, сказала, так тебе значит захотелось просто поиметь "необычную дикую кобылу", "домашний городской скот" тебя не устраивает?, не вопрос!, и стала лихорадочно рвать с себя одежду. Я схватил её за руки и еле справился, не дал ей "растерзать" себя, сказал глядя ей прямо в глаза, что мне нужна Жена, а не Наложница. Она плюнула мне под ноги и ушла… В свою комнату…
––
–Ей некуда было идти в этом городе, всем и всему чужой. Где-то через месяц мы снова начали понемногу разговаривать, через год она спросила меня, если она свободна, может ли она уйти куда захочет? Я ответил ей, что несомненно. Тогда она сказала, что хочет уехать к себе домой, но кто-то должен сопроводить ее до края Дикой Степи, до пограничных постов. Я сказал, что я это сделаю. Мы купили двух лошадей, попрощались с родителями и поехали. Когда мы миновали последний пограничный пост, который и сейчас недалеко от нашего города, она сказала мне, что дальше она сама. Я ответил ей, хорошо мол и повернул своего коня. Она сказала мне, что ей нужны обе лошади, так как путь далёкий и один конь не выдержит его. Пожав плечами я спешился, забрав свою седельную сумку, перекинув её через плечо, посмотрел на неё. Твоя мама снисходительно-насмешливо усмехнулась, развернулась и залихватски гикнув умчалась за горизонт… Я услышал конский топот уже перед закатом когда почти подошёл к краю леса. Мне было всё равно, кто это скачет приближаясь ко мне. Хоть смерть, хоть рабство ничто меня не пугало, после того как я потерял её, как мне тогда казалось навсегда… Она прыгнула мне прямо на спину, уронив меня на землю. Её лицо было искажено такой яростью! Она то била меня кулачками в грудь и по плечам, то начинала кататься по земле крича как от нестерпимой боли… Она выла как раненый зверь, вопила, умоляла отпустить её, говорила что я привязал её к себе сильнее, чем рабскими цепями… Стихла она лишь тогда, когда я, что есть силы обнял и прижал её к себе. Мы вернулись домой. Мои родители благословили наш брак. Позже твоя мама приняла крещение, покаялась и почти совсем "угомонилась", только очень редко, иногда у неё "прорывается", но это ничего, с кем не бывает?
––
Папа! – радостно выдохнула пятнадцатилетняя девушка. Помогающая убирать осколки разбитого кувшина, успокаивающая нервно дрожащую смуглолицую девушку, «ничего, ничего, всё хорошо, я тоже когда-то была такая же, не расстраивайся», крепкая, стройная женщина быстро выпрямилась и посмотрела в сторону ворот. Вприпрыжку подбежавшая к трём мужчинам Анна, быстро чмокнув Орестуса, повиснув на шее у Гермогена, зашептала ему на ухо:
–Ой, папка! А у нас тут такое было!
Проследив за напряжённо-улыбающимся взглядом Отца сосредоточенно-решительным взором Первого Сына, оглянулась на Мать. Освещённая первыми лучами восходящего солнца Хозяйка Дома, привлекательная нездешней необычной красотой круглолицего, голубоглазого лица, с редкой россыпью веснушек на слегка курносом носу, изо всех сил боролась сама с собой. То вскидываясь вся, вздымая сжатые в кулачки руки, набирая в грудь воздух для "яростного" вопля; то всхлипывая "сдуваясь", роняя обессиленно повисающие плетьми руки.
Вчерашний Мальчик решительно отвязав от пояса кошелёк с первым трудовым заработком, подойдя вплотную к своей матери и посмотрев снизу вверх в жадно обшаривающие его, как будто ищущие какие-то "повреждения", её глаза, невероятно взрослым для него голосом проговорил:
–Мама! Я очень сильно Люблю тебя!
Судорожно стиснувшая левой рукой маленький кожаный кошелёк, поглаживающая правой светло-соломенные как у неё волосы уткнувшегося лицом в её юбку, стоящего перед ней на коленях, сына, Дария еле выговаривая слова из стиснутого Радостью горла, проплакала:
–Я знаю, Сыночка, я знаю…
––
Радостно смеющаяся, вполуха слушающая захлёбывающийся восхищенный рассказ сына, Дария, "сердито" одёрнув пытающуюся подшутить над братом старшую дочь, быстро-нетерпеливо проговорила:
–Мириам, ты сейчас сходишь за водой, мне надо помыть этого "поросёнка", я его таким грязным за стол не пущу! Милый! – умоляюще посмотрев на мужа, – надо много воды, она одна не сможет…
"Недоумённо" пожавший плечами Гермоген спокойно-властно "возразил":
–Да ну и пусть вместе с ней вон Тихвик и сходит, всё равно ничего всю ночь не делал, дрых до самого утра!
Вскинувшийся было возмущённо юноша, осекшись под смеющимся взглядом Опекуна, торопливо соглашаясь закивал головой. Мягко и настойчиво переламывая сопротивление строптивой девушки-рабыни, уже получившей свободу, крещёной и принятой в семью, «не надо, Матушка, его со мной, это ж вообще косорукий, хуже в сто раз чем я, лучше я пять раз сбегаю», решительно вручив обоим молодым большой тяжёлый двуручный кувшин, напутствовав словами:
–Ну вот и сходите пять раз вместе, раз уж у тебя такое желание есть. И всё! Не фыркай мне здесь, не лошадь, не "дикая кобылица" уже! Девочка православная должна вести себя прилично! Всё идите уже, а то время не ждёт.
Гермоген удивлённо посмотрев на Тихвика и Мириам, топчущихся перед воротами, "уступающих" друг другу дорогу, хохотнул глядя прямо в радостные глаза своей жены:
–Таки Да?!
Улыбающаяся Дария, прикрикнув на бросающую "ненавидящие" взгляды на приёмного сына, "злобно" шипящую приёмную дочь, «Миаша!, хватит уже на самом деле!, что вы из ворот даже выйти не можете не поругавшись!», повернувшись к Родному Мужу и облегчённо выдохнув:
–Да ну конечно… Сам же видишь… И Слава Богу!
Пристрелочный 12
"Нам не дано предугадать,
Как слово наше отзовется, —
И нам сочувствие дается,
Как нам дается благодать…"
(Тютчев Фёдор Иванович)
Отчаянно-радостно кричащие девочки-тройняшки: Бабушка пришла!(взвизгнув увидя кто входит вслед за ней), и дедушка!!!
Бабушка(радостно): Ну, мои хорошие, а что вы тут делаете?
Девочки(вместе, хором): У нас боевое задание!
Мама(обнимая и целуя бабушку): Дядюшка наш им новую игру придумал…(аккуратно снимая с дедушки всех троих, по очереди), ну куда вы все на нём повисли?, тяжело же…(обнимая, целуя и "переламывая" возражения дедушки, «да ну пускай, чего такого»), не надо, папа, они уже вон, все вместе знаешь сколько весят?
Бабушка(поочерёдно обнимая и целуя зятя и сына): А во что это вы играете? Какое ещё "боевое задание"?"(посмотрев на обоих сыночек, с укором) Вы когда уже навоюетесь оба? А?… Разве нельзя с девочками в другие игры…
Верочка(перебивая бабушку, взахлёб): Бабушка! Да ну ты что?! Знаешь как интересно?! Короче мы на боевом космическом корабле…
Дедушка(заинтересованно): Космический корабль? Интересно. Интересно. А можно мне с вами?
Девочки(хором): Нужно!(вразнобой), папу с мамой пока переводим "в запас", дедушка на место главнокомандующего, бабушка – главный инструктор, все остальные остаются на своих "боевых постах". Тяжело бронированный космический крейсер к боевому выходу готов!
Верочка(крепко держа "руль управления", ручки привязанной к табурету скакалки): Экипаж! Боевая готовность номер один!
Надюша(тыкая пальчиками в стоящую перед ней детскую магнитную доску и хаотично передвигая прилепленные к ней магнитные буквы): БЧ-2! Доложить готовность!
Любаша(поправляя сползающий на глаза мотоциклетный шлем, сосредоточенно): Устройство обнаружения и захвата цели к пристрелочному выстрелу готово!
Надюша("командно"): Орудийный отсек произвести пристрелочный!
Дядюшка(меняя голоса): Есть произвести пристрелочный, товарищ контр-адмирал! Команда орудия малого калибра, к пристрелочному готовсь! – Есть готовсь! – Откат! – Есть откат! – ОГОНЬ!!!
Цель двенадцатая
"Ибо Царствие Божие не пища и питие, но праведность и мир и радость во Святом Духе.
Кто сим служит Христу, тот угоден Богу и достоин одобрения от людей.
Итак, будем искать того, что служит к миру и ко взаимному назиданию.
Ради пищи не разрушай дела Божия. Всё чисто, но худо человеку, который ест на соблазн.
Лучше не есть мяса, не пить вина и не делать ничего такого, от чего брат твой претыкается, или соблазняется, или изнемогает.
Ты имеешь веру? имей её сам в себе, пред Богом. Блажен, кто не осуждает себя в том, что избирает.
А сомневающийся, если ест, осуждается, потому что не по вере; а всё, что не по вере, – грех".
(Апостола Павла к Римлянам; гл. 14; ст. 17-23)
Молодой мужчина восхищённо рассматривающий молочно-розовую, стройную, немного пухленькую фигурку девушки, как приласкав, погладив её глазами, крича весело-громко:
–Холодно?!
Стоящая по колено в весеннем море, вся съежившаяся, не пытающаяся даже ничего сказать, хорошенькая рыжеволосая девушка, согласно потрясла головой.
–А хочется?! Да?! – ещё веселее прокричал парень перекрывая шум прибоя.
Девушка снова отчаянно затрясла головой. Мужчина рассмеявшись помахал рукой, как бы напутствуя, "благословляя" на открытие купального сезона. Девушка встревоженно осмотрев пустынный пляж, с одиноко стоящим её рюкзаком и присевшим поодаль от него, метрах в двадцати, молодым человеком, сосредотачиваясь несколько раз глубоко и сильно вздохнула и решительно бросилась в море.
––
–Меня, между прочим, Яна зовут! – уже одевшаяся, взбодренная холодной водой купальщица сама протянула руку молодому интересному парню.
–А меня, между прочим, Алексей! – в тон ей ответил оторвавшийся от экрана айфона мужчина. Не отпуская изящную ручку девушки из своей тёплой ладони, участливо заметил:
–Вы замёрзли, Яночка, вам бы сейчас чайку горячего или кофе…
Девушка нехотя вытаскивая свою руку из руки мужчины, подрагивающим от переохлаждения голоском:
–Ну вот и угостили бы… Вон я смотрю, кафе есть работающее, уже открыли к началу курортного сезона.
––
–А у вас интернет-зависимость, Алексей? – попыталась привлечь внимание чуть обиженная девушка.
–Да ну нет, что вы, Яночка!, просто у сестры сейчас проблемы с мужем и ребёнок приболел, вот она и "тормошит" меня по "вотсап" поминутно. А так-то я нет! – пряча телефон в карман, – почти равнодушен к этому. Не хвалюсь, просто так есть, Слава Богу.
Девушка кокетливо сморщив носик, слегка подначивая хихикнула:
–А вы с такой завистью смотрели как я купалась, а самому слабо?
Алексей недоумённо пожав плечами, с негромко смеясь:
–А куда мне торопиться? Всё лето впереди. Да и подпростыл немного, поэтому и выходной у меня сегодня, отпустили с работы поболеть пару дней.
––
–Алексей! Вы смеётесь надо мной? – громко рассмеялась девушка, – какой же вы дорожный рабочий-строитель? Совсем не похоже!
Молодой мужчина понимающе улыбаясь в ответ:
–А на кого похож?
Мило пожав плечиками, опытная специалист по кадрам, "охотник за головами", весомо ответила:
–Ну вы более похожи на топ-менеджера крупной компании или управляющего филиалом какой-нибудь большой компании. Можете даже не возражать мне, я знаю о чём говорю, потому что это моя профессия.
Алексей глубоко вздохнув и согласно покачав головой, покорно согласился:
–Вы такая умная девочка, Яночка, прям аж жутко! "Насквозь" людей видите наверное… Так и есть. Ранее я руководил московским филиалом… А впрочем, уже неважно! Потом в силу определённых обстоятельств, полностью изменивших моё мировоззрение и мироощущение, как-то "случайно" оказался в этом курортном городке. И остался здесь. Сейчас занимаюсь тем, что опровергаю знаменитое изречение о том, что в России всегда были, есть и будут две беды – дураки и дороги, причём первые всегда строят вторые… – посмотрев в глаза недоверчиво мотающей головой девушке, продолжил, – правда-правда, Яночка, я вас нисколько не обманываю! Я за эти два года приобрёл многократно больше, чем потерял отказавшись от прежней жизни.
––
Жарко дышащая, пытающаяся затянуть мужчину в свой номер Яна, непонимающе проскулила:
–Алёша! Ну что не так?, почему нет?, всё вроде так хорошо началось, такой красивый романтический вечер. Так почему нет? Почему нельзя его также продолжить? Я что тебе – совсем не нравлюсь? Ты притворился, что я тебе симпатична?
Ласково и твёрдо удерживая за плечи то порывающуюся приникнуть к нему, то выворачивающуюся из его объятий девушку, бывший "развесёлый разгильдяй", нежно и проникновенно проговорил:
–Ты самая красивая из всех женщин каких я когда-либо встречал. И встреться мы с тобой на два года пораньше, я бы не раздумывая потащил бы тебя в постель. А сейчас не могу. Потому что это безсовестно по отношению и к тебе, и ко мне.
Чуть не плачущая, снова рванувшаяся к нему стремительно взлетающая по карьерной лестнице молодая женщина, приехавшая на море немного "развеяться" от напряжённых трудовых будней, отчаянно всхлипнула:
–Да ну почему?!
Понуро опустивший голову, спасённый из плена лукавого, православный христианин, еле слышно пробормотал:
–Потому что добрачные сексуальные отношения категорически запрещены Господом моим, а я как Его раб сейчас, обязан безпрекословно подчиняться ему…
Отпрянувшая от него, как от внезапно пыхнувшего жаром костра Новоизбранная к Спасению, ещё не осознавшая перед каким выбором поставлена, на каком перекрёстке своей судьбы она сейчас очутилась, Яна холодно-весело рассмеялась:
–Аааа! Так вот в чём дело!… Да пошёл ты!… Придурок
"Потерявший навсегда" девушку своей мечты, "добровольно" отказавшийся от неё, переживший два года назад клиническую смерть, а затем чудесное спасение, когда в попытках объяснить произошедшее врачи лишь растерянно разводили руками, Алексей и грустно, и облегчённо вздохнув, перекрестив с треском захлопнувшуюся дверь, неспешно уверенным шагом пошёл на выход из фешенебельного отеля.
Залп 12
"Я царь – я раб – я червь – я бог!
Но, будучи я столь чудесен,
Отколе происшел? – безвестен;
А сам собой я быть не мог.
Твое созданье я, создатель!
Твоей премудрости я тварь,
Источник жизни, благ податель,
Душа души моей и царь!"
(Гавриил Державин "Бог")
Бабушка(уже включившись в игру, терпеливо возражая "главнокомандующему"): Нет-нет, дорогой, всё правильно. Чем мощнее орудие, тем более нежное название у него. Поэтому самое сильное поражающее действие от орудий Главного Калибра под названием "Лилия", потому что это самый нежный и ранимый цветок.
Надюша(покивав головой): Всё правильно, бабушка! А тебе, дедушка, надо бы "подтянуться" в знании "военно-технических характеристик"! Вот.
Дядюшка(ошеломлённо): Товарищ старпом! Откуда такие словечки? Я вроде бы…
Мама(вмешиваясь в разговор): А по-моему, я слышала, как ты что-то подобное говорил… Да-да, точно было!
Дядюшка(протестующе помахав руками): Да не было такого!
Папа(успокаивая, уговаривая согласиться своего боевого напарника): Ты просто ещё не женат. Как только тебя в "хозяйство оприходуют", тогда поймёшь, что проще сразу же согласиться и не спорить, потому что всё равно не прав останешься.
Дядюшка(несогласно помотав головой, как будто освобождаясь от захлестнувшего, затягивающегося на шее аркана): Ну вот уж фигушки! Я как посмотрю во что тебя моя сестра превратила. Был человек, как человек, а сейчас прям как теленок на привязи, глупенький.
Мама(рассмеявшись): Почему "как", даже "обидно"! Ты бы видел его лицо, когда я в медцентре ему результаты УЗИ сказала…
Бабушка(радостно всплеснув руками): Неужели?!
Мама(дрогнувшим от радости голосом): Ага, да, точно двойня.
Дядюшка(серьёзно-дурашливо пожимая руку папе): Поздравляю! Молоток пацан! Опять "отдуплился"!("угодно-участливо" обращаясь к сестре) А дальше?… Нет мне просто интересно!… Вы мадам в таком же духе собираетесь продолжать?…
Верочка(перекрывая гвалт и хохот непонятно чему радующихся взрослых): Может хватит уже? Может уже "серьёзным делом" пора заняться?
Бабушка(согласно): И верно! "Боевое задание" обязательно должно быть закончено.
Надюша(сосредоточено): БЧ-2! Определить координаты цели и доложить!
Папа(вмешиваясь не к месту): Прицел сто двадцать, трубка восемнадцать…(осёкшись по укоризненным взглядом Любаши, растерянно) А что не так?…
Мама(прильнув всем телом к своему родному мужу, ласково): Дорогой, тебя если уж "отправили пока в запас", так сиди и помалкивай…, "не рыпайся" короче.
