Константин Похил
Несколько простых правил
– Держи, Антоха, свою часть от общего пирога, – Павел протянул несколько листов. – Теперь каждый из вас знает свой фронт работ. Мне остается только добавить, что документальное оформление в виде запросов, справок и тэ дэ и тэ пэ должно быть на моем столе к двадцати ноль-ноль. Я за это время завожу дело и принимаю его в свое производство. Вопросы? Вопросов нет! Тогда еще раз напоминаю: в восемь вечера, место встречи изменить нельзя.
Сотрудники молча поднялись из-за стола и вышли из кабинета. Отпирая свою дверь и пропуская Скорика, Саша Петровский удивленно спросил:
– Леха, а зачем Николаевичу самому дело заводить? Не барское это занятие – листы шить да описи заполнять.
Леха грустно посмотрел на напарника и объяснил:
– Так материал-то «расстрельный»! Если не выгорит, то вся ответственность и за руководство, и за ведение дела ляжет на Вараксина. Эдаким макаром, Сашка, он нас выводит из-под удара…
Назначенное совещание у Вараксина закончилось ближе к десяти часам вечера. Несмотря на скудность первоначальных данных, общий замысел организации розыска мало-помалу начинал вырисовываться. Скорику и Петровскому предстояло заняться телефоном, с которого предположительно звонил Темирбаев. Работа несложная, но кропотливая. Предстояло досконально изучить всю историю сим-карты, от первоначальной активации до последней регистрации в сети. При этом необходимо детализировать каждый звонок, установить контакты, выяснить, кем они приходились Темирбаеву – родственниками, друзьями или же носили случайный характер. И все должно быть сделано срочно, когда счет времени идет на минуты…
Скорик
«О-хо-хо – быть чекистом нелегко!» – мысленно повторял Леша Скорик, пытаясь припарковать машину во дворе. Он делал уже второй круг в надежде найти место для своего подержанного «Кашкай». А во дворе, как в шутке про большую семью: кто первый встал – того и тапки. Поскольку Леша крайне редко уходил с работы вовремя, поиск свободного места стал для него занятием вполне обыденным, хотя и крайне нервным.
«Ниссан» был уже третьей по счету машиной Скорика. Предыдущие две с какой-то дьявольской регулярностью угонялись из этого самого злосчастного двора. Ладно бы машины были дорогими! Первой угнали «узбека» – небольшую «ДЭУ», собранную где-то на родине Алишера Навои. Леша долго откладывал на нее деньги. Вернувшись из чеченской командировки, пополнил накопления только что полученными «боевыми», и на целых полгода стал обладателем новенького белоснежного автомобильчика. А однажды долгожданная машина бесследно исчезла в ночной мгле. Не обнаружив ее на месте, Леша так расстроился, что едва не заплакал: было жалко не столько денег, сколько жену, которую он собрался было везти к родителям в Белоруссию. В итоге все множество чемоданов, котомок и корзинок Скорику пришлось через весь город тащить на себе.
С пятилетней «Мазды», недорого купленной у родственников, Скорик буквально сдувал пылинки. В семье появилась новая традиция – мойка машины по выходным. Процесс занимал несколько часов: автомобиль мыли из шланга, чистили щетками шины и фары, натирали до блеска рубиновый перламутр кузова… Но и эта «красная девица» в один погожий день укатила куда-то безвозвратно. В полиции только развели руками, мол, ты не один такой, из района за ночь было угнано два десятка машин. Похоже, каким-то залетным крадунам с Кавказа благоволила воровская Фортуна…
Повезло! Взгляд наконец выхватил небольшое свободное пространство между трансформаторной будкой и гигантским «Субурбаном». Втиснуть машину в этот узкий просвет удалось, однако двери оказались заблокированными.
«Видел бы сейчас кто, как майор госбезопасности вылезает из автомобильной задницы!» – буркну под нос Леша, выбираясь через дверь багажника. – Хорошо, что темно! Лишь бы утром этот монстр уехал раньше!»
Поднявшись на этаж, он как можно тише повернул ключ в замке, не желая разбудить домашних. Алексей тихо разделся и на цыпочках прошел в спальню. Окно закрывали плотные ночные шторы, на тумбочке горел ночник, однако двуспальная кровать была пуста. Алексей вышел в коридор и осторожно приоткрыл дверь детской. Жена с дочкой, обнявшись, мирно спали на узкой детской кроватке. Вероятно, маленькой Аленке снилось что-то очень хорошее. Она то и дело улыбалась и причмокивала губками.
«Опять принцесса капризничала, не хотела засыпать одна!» – догадался Леша и улыбнулся. Прислонившись головой к косяку двери, он с легкой печалью смотрел на двух самых дорогих ему людей. Невольно вспомнился сын, озорной синеглазый Мишка. Сразу же, будто от удара ножом, прошлась по сердцу острая боль. В памяти ожили яркие картинки. Вот тихая подмосковная речка с заросшими ивняком берегами. Леша учит сына плавать. Мишутка изо всех сил лупит по воде ногами, кричит, зовет мать. Пусть пока и по-собачьи, но плывет! Малыш знает: никакой опасности нет, сильные руки отца поддержат его… А вот они вместе на футболе, оба в красно-белых спартаковских шарфах…
Вспомнил Леша и тот злосчастный вечер, когда Миша заболел. Температура под сорок, маленькое тело сотрясается в лихорадке. Врачи долго не могли поставить диагноз, предполагали и желтуху, и пневмонию. Два дня, забыв о еде, сне и службе, Леша просидел в больничном коридоре. Позже выяснилось, что врачи ошиблись, не предположили, что у ребенка – безболевая форма аппендицита. А когда спохватились, оказалось поздно: развился перитонит…
«Как только появится небольшая пауза, надо съездить на кладбище, могилку к зиме прибрать», – Леша вытер ладонью мокрые от слез глаза и прикрыл дверь. Пора спать! Проверить будильник, изгнать из головы все мысли и дать утомленному телу немного отдыха. Завтра трудный день!
Он заснул, едва коснулся головой подушки. Способность Алексея Скорика моментально отходить ко сну удивляла товарищей еще в Суворовском училище. Там же он «освоил» удивительно громкий и басовитый храп.
– Мамочка, папка вернулся, – не открывая глаз, пролепетала сонная Аленка.
– Спи, егоза, – Александра поцеловала дочку, поправила на ней одеяло и вышла из детской. Муж спал как убитый. Она знала, что сейчас его и пушкой не разбудишь, но все-таки постаралась не заскрипеть кроватью, укладываясь рядом. Чтобы Лешин храп не мешал ей спать, она прикрыла голову подушкой…
Резкий звук будильника, напоминающий грохот половника о кастрюлю, безжалостно вырвал Скорика из объятий сна. «Полежу еще минут пять, восстановлю дыхание, – подумал Леша. – И надо купить новый будильник. С этим можно начать заикаться».
Лешин мозг входил в привычный рабочий ритм. В голове уже предугадывались события предстоящего дня – отработка контактов Темирбаева, поездки, опросы, документы. Блаженную тишину утра нарушил настойчивый тонкий голосок:
– Ты где вчера был? Почему не почитал мне сказочку? – четырехлетняя Аленка, обижено поджав губы, в упор смотрела на Алексея.
– Здравствуй, мое солнышко! – ласково поприветствовал он дочку. – Иди к папке…
– Сначала отвечай! – не унималась расстроенная девочка.
– Ложись – расскажу.
Аленка ловко запрыгнула на кровать между родителями и потребовала:
– Ну?
– Нет, сначала поцелуй, – Леша подставил небритую щеку.
– Нет! Сначала говори! – настаивала малышка.
Поняв, что дочь не отступит, Леша обнял ее и сказал:
– Папа был на работе, зарабатывал денежки, чтобы летом поехать отдыхать на море. Ты на море хочешь?
– Конечно! А мы сегодня поедем?
– Нет, солнышко, я же сказал, летом. А сейчас – только осень, – терпеливо объяснял Леша.
– Ну, хорошо, я подожду, – покладисто согласилась Аленка. – А ты вчера много шпионов поймал?
– Нет, не очень, штук пять, наверное…
– Плохо, надо шесть! – строго заявила девочка.
– Согласен, сегодня обязательно поймаю шесть! – пообещал отец.
– А вечером расскажешь? – усевшись Алексею на грудь, спросила Аленка.
От этого содержательного разговора проснулась Александра. Потянувшись, она возразила:
– Нет, милая, вечером папа ничего не расскажет!
– Почему?
– Ну, ты же сама попросила поймать шесть шпионов.
– Тогда я не хочу шесть!
Леша и Александра дружно расхохотались. Аленка сначала надулась, а потом засмеялась вместе с родителями.
Завтракали на кухне всей семьей. Пока Аленка дула на горячий сырник, Леша намазывал маслом хлеб себе и жене.
– Во сколько сегодня тебя ждать? – Александра поставила перед мужем дымящийся омлет с сыром.
– Пока не знаю, – смущенно ответил он. – Но постараюсь пораньше.
– Не пора ли, Алешка, тебе поменять свой «штрафбат» на что-нибудь более размеренное? – грустно поинтересовалась Александра.
– Пока, Сашенька, надо еще здесь послужить, – вздохнул Леша. – А дальше посмотрим…
– Боишься, что твой Вараксин тебя не поймет?
– Павел Николаевич как раз поймет. Это я сам себя не пойму…
Александра повернулась к плите, на которой в маленькой кастрюльке закипело молоко. Налив его в чашку с порошком какао, женщина поставила ее перед дочкой.
– Мне кажется, ты Вараксину уже все сполна вернул, – серьезно произнесла Александра.
– Это по-твоему. А мне кажется, что пока я все больше беру, – задумчиво ответил Леша. – Павел Николаевич, прежде всего, друг. А сейчас у нас такое закручивается, что мама не горюй! Не могу его бросить в такой момент, понимаешь?
Александра подошла сзади, обняла мужа, поцеловала в затылок и нежно сказала:
– Да, вы с Николаевичем стоите друг друга – два сапога пара: оба отмороженные!..
Время стояния в утренних московских пробках Леша использовал с максимальной пользой. Он прослушал выпуск новостей, чтобы сориентироваться, что происходит в мире, а затем стал мысленно раскладывать в голове по полочкам утренний разговор. В чем скрытый смысл слов, сказанных женой?
Алексею не пришлось долго задумываться. «Сынок!» – с тоской пронеслось по Лешиному сознанию. Ни одному родителю на свете не хватит слов, чтобы выразить страдания от потери ребенка. И неправду говорят, что со временем боль притупляется. По крайней мере, Лешина душа кровоточила так же, как и в первую минуту, когда он узнал, что Миши больше нет. Конечно, постепенно человек свыкается с утратой, но боль по-прежнему остра своей безысходностью.
После смерти сына Лешу не просто надломило. Появилось ощущение, что и его жизнь закончилась. Нет сына – нет радости, а если нет радости, зачем держаться за бессмысленное существование! Он пробовал пить, но, сколько бы алкоголя ни вливалось в его кровь, тоска и отчаяние не уходили.
В те страшные дни Леша стал настоящим «овощем»: на работу ходил по привычке, сидел там за столом и безучастно глядел в одну точку. Все вечера проводил за бутылкой. Александра не ругала мужа. Может быть, она понимала, что Алексей ищет в водке спасение от мучительных мыслей.
Подвижки в жизни Скорика произошли с появлением в ней Вараксина. Тот добился, чтобы Алекся перевели в службу, и его жизнь с тех пор поделилась на «до» и «после» «штрафбата». Сначала перевод ничего не поменял. Скорик продолжал топить тоску в водке. На работу приходил с желанием поскорей опохмелиться, домой спешил, мечтая о бутылке «беленькой».
Однажды в обеденный перерыв Леша выскочил в город, забежал в ближайшее кафе и опрокинул «боевых» сто граммов. Не успела жгучая жидкость добраться до желудка, как он почувствовал на себе пристальный взгляд Вараксина, обедавшего за соседним столиком. Леша подошел к Вараксину, бормоча со смущенным лицом: «Павел Николаевич, пришлось принять немного, зуб болит». Начальник молча посмотрел на него и сказал, что ждет его у себя через час.
Алексей пришел хмурый, ожидая нагоняя, готовый к увольнению. Но Вараксин усадил его напротив себя и тихим голосом заговорил. Те слова Леша запомнил на всю жизнь: «Если ты хочешь страдать и жалеть себя, я хоть завтра переведу тебя в хозяйственный отдел. Будешь отвечать за швабры и мыло, и попивать в свое удовольствие. Через год никто не вспомнит классного опера Скорика. Но все будут знать алкоголика из «хозо», который жрет водку в своей кладовке, и от которого несет за версту, как от бомжа. Жена от тебя уйдет. Ты никогда не увидишь, как засмеется твой будущий ребенок, никогда не услышишь и не узнаешь, какое первое слово он произнесет. И в школу ты его не поведешь, потому, что будешь в это время валяться под забором в своей собственной блевотине. Выбирай, капитан, с кем ты – со мной и своей семьей или один на один с бутылкой!»
Слова Вараксина словно пробудили Алексея от кошмарного сна. И выбор был сделан. Началась работа, много сложной и ответственной работы. Вараксин не давал расслабиться, сам вместе с Лешей занимался его материалами, участвовал в мероприятиях. В то время они и сошлись. Кто-то в службе даже распустил слух, что Леша – родной племянник Павла Николаевича. Когда его об этом спрашивали, он лишь улыбался и загадочно отводил глаза…
Ближе к вечеру Леша явился к Вараксину с первой информацией, которую удалось собрать за день.
– А, «племяш»! – воскликнул Вараксин, когда Скорик просунул голову в дверь.
– Разрешите, Павел Николаевич?
– Судя по физиономии, что-то накопал!
– Ты, Николаевич, как рентген! – весело отозвался Скорик.
– Какой уж рентген. Ты в зеркало на себя посмотри – светишься, как дите в детском саду на утреннике. – Вараксин жестом пригласил Лешу к столу. – Давай, не томи.
– В общем, проанализировали телефонную историю…
– Так быстро? – недоверчиво прервал Вараксин.
– Дело в том, что самой истории-то – с гулькин нос. Докладываю по порядку. Сим-карта абонента была активирована за неделю до последнего звонка. Приобреталась в салоне «Евросеть» на улице генерала Панкова. При покупке был предъявлен паспорт гражданина Российской Федерации Садырбекова Фадруддина Хамкуловича, 1985 года рождения, зарегистрированного по адресу: Оренбургская область, Бузулукский район, деревня Астафьево. Проверкой по МВД установлено, что Садырбеков никогда официально российского гражданства не получал, а паспорт с указанным номером числится утерянным за гражданином Корзинкиным, проживающим в указанном выше населенном пункте. Обстоятельства потери паспорта таковы: Корзинкин, работая водителем в агрофирме «Соловьев», периодически занимался частным извозом. С полгода назад он подвозил к железнодорожной станции группу молодых людей азиатской внешности. На пустынном участке трассы пассажиры попросили остановить машину, чтобы помолиться. Когда горе-шофер сказал, что у него нет времени на остановку, его схватили сзади и насильно влили ему полбутылки водки. Скорее всего, в водку что-то добавили, так как Корзинкин почти сразу вырубился. Когда пришел в себя, то, как водится, не обнаружил ни попутчиков, ни документов, ни автомобиля. Машина «Газель» с государственным регистрационным номером была объявлена в розыск. Однако на сегодняшний день поиски положительных результатов не дали.
Леша смотрел взглядом победителя, ожидая реакции начальника.
– Золотце ты мое! Колись дальше! – улыбнулся Вараксин.
– Павел Николаевич, а где торжественные фанфары за рекорд по сверхскоростному добыванию такого объема информации?
– Так и быть, вместо февраля перенесу тебе отпуск на март.
– Это беспредел, Николаевич! – притворно возмутился Скорик.
– Ближе к телу, как говорят извращенцы!
– Вот так всегда! – Леша театрально вздохнул и вновь стал серьезным. – Трубка не дала ничего, так как была куплена в тот же день и в том же месте. В московской сети телефон не регистрировался. Активация прошла только за сутки до интересующего нас разговора. За этот период с телефона было совершено в общей сложности три звонка. Первый звонок – на мобильный аппарат в Иордании. Разговор длился около минуты, а сама сим-карта регистрировалась в Саратове. Второй – через 40 минут после первого, и на этот раз неустановленный Темирбаев-Садырбеков звонил в справочную саратовского железнодорожного вокзала. Третий звонок прошел ночью. Разговор продолжался более пяти минут. Вызываемый абонент – московского происхождения, зарегистрирован на гражданку Лукьянову Марию Игоревну, 1998 года выпуска, прописанную и проживающую в Солнцево. Но в момент разговора предполагаемая Лукьянова регистрировалась в сети оператора Краснодарского края, если быть точнее – в районе города Анапы. По картотеке зонального информационного центра, некто Лукьянова с аналогичным именем, отчеством и пропиской попадала год назад в поле зрения братьев наших меньших при зачистке одного из наркоманских притонов как лицо, употребляющее наркотики. Указанное позволяет предположить, что данный телефон может использоваться как Лукьяновой, так и иным лицом. Таким образом, на сегодняшний день, точнее уже вечер, мы имеем небольшой круг общения нашего терпилы[3]: сам «Темирбаев-Садырбеков», «наркоманка Лукьянова» и таинственный «иорданец». Указанная троица может быть связана с группой, ограбившей Корзинкина и угнавшей его машину, а все вместе вполне могут принадлежать террористической группе, ставящей целью совершение теракта.
Вараксин выждал несколько секунд, чтобы дать Леше возможность насладиться триумфом, затем деловито спросил:
– Какие меры по установке троицы предлагаешь?
– По «иорданцу» готовим запрос в «лес»[4]. Пусть доблестная разведка поднапряжется! Саратов отрабатывает вокзал на предмет получения голоса, звонившего в справочную. Повезет, если у них звонки пишутся. Также они просматривают вокзальное видео с целью возможного выявления злодейских физиономий. Будет голос – сравним с записью голоса Темирбаева. Это может дать нам отдельное направление розыска. А я лечу на юг!
– Искать любительницу краснодарского ганджубаса, как я понимаю, – завершил Лешину мысль Вараксин.
– Так точно, Николаевич!
– Недурно, друг мой! Твой рассказ уже обрел форму документа?
– Обижаете, товарищ начальник! Все, как учили! – Леша достал из папки несколько скрепленных листов бумаги и положил их на стол перед Вараксиным.
– А где сейчас Петровский?
– Шурик поехал по адресу Лукьяновой. Проведет небольшую установку по месту жительства и привезет ее фото с первой формы.
– Добренько, Леша. Спасибо! – с теплом в голосе произнес Павел.
– Служу трудовому народу! – Леша с шутливой быстротой вскочил со стула и вытянулся по стойке «смирно».
– С твоей выправкой, Скорик, ты бы уже давно дослужился до начальника военной контрразведки гарнизона! – воскликнул Павел. – Ходил бы сейчас таким щеголем, да солдатикам внушения делал! Особисты[5], небось, плачут горючими слезами, проклиная тот день, когда тебя в московское управление отпустили. Зато линия борьбы с терроризмом обозначенного управления приобрела в твоем лице несравнимо больше, чем их потеря. В этой связи, товарищ майор, вы представляетесь к заслуженному званию «наша надежда»!
Вараксин поднялся с места и протянул Леше руку.
– Молодец! Как дома?
– Аленка потребовала, чтобы я сегодня шесть шпионов поймал!
– А почему шесть?
– Пришлось сказать, что вчера задержался, так как только под вечер отыскал пятого.
– Считай, что шестого я тебе сегодня зачел. Давай отдыхай.
– Спасибо, Николаевич. Дождусь Петровского, по пути подброшу его домой.
Леша изобразил подобие улыбки, хотя в душе его томило отчаянное желание провести вечер с дочкой.
– Принимается. Тогда глянь пока расписание самолетов на завтра…
Петровский
Полумрак в кабинете Семенова создавала старенькая настольная лампа, которая должна была помнить еще, как минимум, первые послевоенные годы. Лампа для Семенова была, словно амулет, и каталась с ним везде, куда бы ни заносила его служба. Любовь к старому осветительному прибору он объяснить не мог, и при вечерних докладах все уже свыклись, что начальник сидит со светом, а подчиненный – в темноте. Наверное, поэтому Семенова за глаза прозвали «Свет наш».
– С командировкой в Краснодар я согласен, – заканчивая читать справку Скорика, сказал Вячеслав Михайлович. – Говоришь, он готов завтра вылететь?
– В обед, – ответил Вараксин. – Ребята из «Домодедово» подсобят с билетом.
– Слушай, Паша! А Скорик-то у тебя – парень что надо!
– Других не держим, они сами сбегают.
Когда послышался щелчок выключения чайника, Семенов поднялся и жестом позвал Вараксина в комнату отдыха – пожалуй, единственной привилегией начальника службы по борьбе с терроризмом по сравнению с другими руководителями его ранга. Конечно, не за особо тяжелый труд главного бэтэшника вознаградили комнатой отдыха. Дело было в особенностях здания. В кабинетах сверху и снизу от Семенова сидели только заместители начальника управления, а на это помещение генералов не хватило.
– Не кажется ли тебе, Павел Николаевич, что Скорик у тебя засиделся? По моим сведениям, Быков собирается перейти в Центр. Как ты понимаешь, мне нужна адекватная замена. Что скажешь? – сказал Семенов, делая вид, что продолжает внимательно изучать документы, принесенные Вараксиным.
– Слава, актер из тебя никудышный, – покачал головой Павел, – потому подыгрывать тебе не стану, а сразу скажу: «нет!»
– Ты погоди… Рассуждай по верхней вилке, как заместитель начальника службы. Скорик хорош? – Хорош! Быков на повышение собрался? – Собрался! Надо думать, а ты сходу «нет»!
– А «анонимов» распустим? – возразил Павел. – Ты забыл, что и Калинкин на вольные хлеба идет. Отдел Быкова укрепим Скориком, а в итоге дезорганизуем целую линию работы.
– Лукавишь, Паша! Ты забыл посчитать себя! – Семенов попытался прижать Павла силой аргумента.
– А что – я? У меня в феврале со льготными наступит потолок выслуги. Пора останавливаться. Лучшей для себя замены, кроме Скорика, я не вижу. Он знает линию, знает коллектив, ребята его уважают…
– Так-так-тааак… – нараспев произнес Семенов, явно не ожидавший в разговоре такого поворота. – Правильно ли я понял, Павел Николаевич, что ты решил засунуть мундир на дальнюю антресоль?
– Истину глаголешь, Вячеслав Михайлович. Тут, по правде говоря, мне одно заманчивое предложение из Центра поступило. Да только, боюсь, Дормидонтыч сделает все, чтобы этому помешать.
– А как же я? – мужественное лицо Семенова на миг стало растерянным, как у маленького ребенка.
– Ты, Слава, скоро станешь генералом. И по заслугам! Говорю это совершенно искренне, потому что уважаю тебя.
– Может быть, – не сдавался Семенов. – Так если, как ты говоришь, я уйду, то кто же возглавит «штрафбат»? Лучшей кандидатуры, чем ты, я не вижу!
– Дорогой Вячеслав Михайлович! Ты же, когда сюда пришел, наверняка полистал мое личное дело. Для тебя не секрет, что ты у меня – уже четвертый начальник. А я – вечный заместитель! Не подумай, что я ропщу на судьбу. Просто мое время прошло, и это – объективная реальность, с которой глупо спорить. Однако спасибо тебе за доверие!
Павел не кривил душой. Он действительно все чаще задумывался, что время расставания со службой приближается с неукротимой быстротой. Выходя из кабинета, Вараксин оглянулся на Семенова. Тот хмуро сидел за столом, подперев лицо кулаком: признание друга явно угнетало его. Чтобы разрядить обстановку, Вараксин спросил бодрым голосом:
– Кстати, Дормидонтыч больше не упоминал о моих перспективах в качестве киноконсультанта?
– А у тебя к этому профессиональный интерес или личный? – в тон Павлу подхватил Семенов.
– Пока не определился!
– Хочешь, чтобы я спросил?
– Угу…
Вернувшись к себе, Вараксин засыпал кофейные зерна в свой чудо-аппарат. Острые ножи взвизгнули и завертелись с бешеной скоростью. Кабинет тотчас наполнился дивным ароматом лично селекционированного бленда. Он сел за стол и достал мобильный, чтобы проверить звонки, которые мог пропустить за время похода к Семенову. Таковых не оказалось, видимо, все нерешенные вопросы собрались отдыхать до утра. Павел не любил телефонов, потому что ничего приятного они не сулили. Только рабочие проблемы да бесконечные срочные вводные, для которых не существовало ни дня, ни ночи, ни праздников, ни выходных. Даже из отпуска Павла могли вырвать неожиданным звонком.
Но сейчас, держа в руке телефон, Павел улыбнулся. Он вспомнил один такой «нежданчик» – звонок, прозвучавший ночью. Спросонья Павел с трудом нащупал на прикроватной тумбочке телефон. На экране вызывающе ярко светилась надпись «Петровский». «В такое время? – растерянно подумал Павел. – Какие могут быть дела среди ночи у выпускника Академии ФСБ, который и месяца не проработал в отделе?»
– Да, Саша…
– Павел Николаевич, простите за поздний звонок, никак не хотел будить…
– Саша, давай по сути! Извинения за вторжение в мою личную жизнь принесешь завтра! – прервал его Вараксин.
– Есть, по сути! – бойко ответил Петровский. – Павел Николаевич, не смогли бы вы одолжить мне триста долларов?
– Что?
– Так получилось. Срочно нужна эта сумма, – теперь в голосе Петровского сквозила неловкость.
– Приезжай! Адрес помнишь?
– Да, конечно. Будем у вас через двадцать минут.
– Будем?
– Павел Николаевич, я на месте все объясню.
Через двадцать минут Вараксин стоял на улице возле своего подъезда. Ночной мрак рассеивали лишь тусклые уличные фонари. Поеживаясь от холода, он размышлял, в какую передрягу угодил юный коллега, что не постеснялся среди ночи будить начальника.
Ждать пришлось недолго. Вскоре к дому подкатили две иномарки, из которых вышли пятеро атлетически сложенных мужчин, а с ними – Петровский. На фоне своих могучих спутников Шурик выглядел подростком. Немного не дойдя до Павла, Петровский что-то сказал попутчикам, и те остановились. Саша, прихрамывая, подошел к начальнику и виновато проговорил:
– Еще раз простите, Павел Николаевич…
– Это что, твоя личная охрана? – Павел кивнул в сторону «атлетов». – Давай-ка по порядку!
– В общем, я был на дне рождения у девушки. Выпил немного, честное слово, всего два бокала шампанского…
– Вижу, что немного, – спокойно сказал Павел. – Нечем расплатиться? Вы что с ней, коллекционные сорта предпочитаете?
– Нет, с этим все нормально. Просто я уже возвращался домой, оступился и подвернул ногу. А как назло, рядом вон тот «Форд» оказался…
– И?
– И я его протаранил! – с горестным вздохом ответил Саша.
– Чем?!
– Головой, Павел Николаевич. Вот, шишка вздулась…
Павел посмотрел на голову Петровского и чуть не покатился со смеху. На Сашином лбу красовалась розовая наливная шишка, очень похожая на ту, которая периодически украшает невезучего кота Тома в его злоключениях с хитрым мышонком Джерри.
– Ну, давай, показывай, – Павел направился к попутчикам Петровского.
– Что, Павел Николаевич?
– Разбитое головой малолитражное автотранспортное средство американского производства.
Подойдя к машинам, Павел оценивающе посмотрел на людей, стоящих рядом. Мужчины были примерно одного возраста, со вкусом одетые, явно из представителей современного «среднего класса».
– Что не спится, мужики? – вместо приветствия бросил Павел.
– Так давно бы уже по домам сидели, если бы не это… ДТП! – насмешливо сказал один из «атлетов».
– А можно оценить ущерб?
– Пожалуйста, смотри.
Павел подошел к темно-синему «Форду». На заднем сидении лежало несколько хоккейных клюшек, а на двери красовалась вмятина, аккурат под размер лба Петровского. Как будто уловив мысль Павла, все тот же «атлет» пошутил:
– Следственный эксперимент проводить будем?
– Ого! – Павел перевел взгляд с вмятины на «атлета». – Знание специальных терминов позволяет предположить в вас служителя Фемиды?
– Куда менее прозаично – просто МУР[6], – невозмутимо ответил незнакомец.
– Знаем это учреждение! Сергею Васильевичу Иванову при случае передайте привет от Вараксина с Лубянки.
– Вот же, блин! А виновник аварии тоже ваш? – явно удрученно спросил муровец.
– Мой! – погладив рукой вмятину, ответил Павел. – Но это ничего не меняет. Дверь покоцали – за вмятину заплатим. Как тебя зовут?
– Анатолий.
– А меня – Павел. Слушай, Толик, края вмятины мягкие, значит, металл на излом не пошел, краска держится. Так что трехсот долларов это не стоит! Предлагаю сотню и номер своего телефона. Вылетишь на ремонте за сотню – компенсирую. Идет?
Анатолий засунул руки в карманы и внимательно посмотрел на Вараксина.
– А ты, Павел, кому спокойно спать не даешь? – серьезно спросил он.
– Террористам, будь они неладны.
Анатолий посмотрел на Павла, как на инопланетянина, и воскликнул:
– В общем, так… Денег я не возьму! Чтобы потом меня начальник МУРа крохобором перед всеми выставил! А ты давно Иванова знаешь?
– Да с тех пор, как он в округе, в убойном отделе опером носился.
– Понятно. Предлагаю тогда отметить знакомство и принять граммов по пятьдесят… за взаимодействие фронтов!
– Так ночью не продают! – улыбнулся Павел.
– У нас все с собой…
– Орла моего хромого потом до дома добросите?
– Без проблем!
Когда Анатолий отошел к своим, Павел жестом подозвал Петровского:
– В общем, так, Шурик! Твои деньги мы сэкономим на подарок любимой девушке, а за аварию придется отвечать печенью.
– Павел Николаевич, как вам это удалось? – Саша смотрел на Павла такими округлившимися глазами, что, казалось, они вот-вот выпрыгнут из орбит.
– Опыта у тебя пока маловато, Жестянщик. Своих надо за версту чувствовать! Будем считать, что сегодня тебе повезло…
Забавные воспоминания прервал звук открывающейся двери. В ней показалось взволнованное лицо Леши.
– Можно, Николаевич?
– Входи-входи.
– Докладываю голосом. Сейчас звонил Жестянщик, попросил, по возможности, дождаться его. Похоже, что-то интересное!
– Сегодня у вас, «левачков», прямо-таки праздник оперативной удачи! – воскликнул Павел.
– Ну, что вы, Павел Николаевич! Праздник удачи – это для бездельников, а мы с Петровским пашем, как кони! – торжественно, словно на пионерском сборе, произнес Леша.
– Во-во, сеятели!..
Двумя часами раньше старший оперуполномоченный Петровский стоял возле дома Лукьяновой и соображал, каким бы способом получить подробную информацию о «нашей Маше». Обычно этим занимается другая служба, сотрудники которой отлично разбираются в подобных вопросах. Лишь изредка, при острой нехватке времени, приходилось отнимать у них хлеб.
Лукьянова жила в типовой московской «хрущевке». Двор с трех сторон загораживали такие же пятиэтажки. С четвертой стороны был выход на неширокую улицу. Детская площадка с облезшим от дождей «грибом», почерневшая беседка, деревянный стол под облетевшими наполовину тополями… Гаражи, исписанные нецензурным фольклором, и измызганная, давно не ремонтированная дверь подъезда свидетельствовали о том, что здесь проживает не самая обеспеченная часть москвичей. Неудивительно, что Мария Лукьянова замешана в делах с наркотиками. В таких старых московских дворах чаще всего и свивают свои гнезда торговцы «шмалью» и прочий криминальный люд.
Саша смотрел на нужный подъезд с надеждой дождаться какой-нибудь разговорчивой бабушки, знающей все и про всех в округе. Но в этот ненастный вечер ветераны жизни явно предпочли теплые квартиры встречам на любимой лавочке. И надежды Петровского вместе со струйками дождя утекали в ближайшую ливневку. Саша представил, как с пустыми руками вернется к Скорику, а тот уж начнет… Дайте только Леше повод! Нет, конечно, Леха не будет кричать и топать ногами, зато изречет что-нибудь столь саркастическое, что хоть топись со стыда.
