Константин Кураленя
НА РУСЬ!
Но я уже нёсся как спущенная с тетивы стрела.
«Ещё не хватало, чтобы из-за меня паренька подрезали», – думал я, подхватывая саблю убитого стражника.
– Что, темник, судьба штука переменчивая? – поинтересовался я, вступая в игру клинков.
– Не мешай! – крикнул его противник удивительно звонко-знакомым голосом. – Он мой!
– Какие мы все гордые, – не послушался я его и, воспользовавшись тем, что Учуха пытается отбить саблю мальца, проткнул темнику брюхо.
– Вроде бы всех положили, госпожа, – произнёс подошедший Диландай.
Я прислушался к ночи, и, действительно, звуки боя стихли. Лишь изредка раздавались вскрики добиваемых раненых. И тут до моего сознания стал доходить смысл сказанного Диландаем.
«Луиза? Нет. Откуда она могла здесь взяться? Она ранена.», – заскакали в голове лихорадочные мысли.
– Здравствуй, принц Аян! – произнесла девушка, спуская на шею платок. – Надеюсь, мы вовремя?
– Тань Я! – исчезли последние сомнения при виде рассыпавшихся по кольчуге смоляных волос. – Как же это?
Девушка неуверенно шагнула вперёд и прямо взглянула мне в глаза.
– Помнишь? – спросил её взгляд.
– Я помню всё, но прости, – я не мог смотреть ей в глаза.
– Благодари своего слугу, – произнесла Тань Я вслух. – Это он примчался в курень моего родителя и сообщил о твоём пленении.
– Зачем ты так рисковала? – слегка поморщился я. – Это очень опасно.
– Ты – отец моей дочери, – просто ответила принцесса. – Если бы погиб в бою, мы бы оплакали тебя как героя. По правде говоря, именно таких вестей я и ждала. Но погибнуть как барану, под ножом палача, отцу моего ребёнка я не позволю.
– Не удалось как герою, – опустил я голову. – Погибли все, кого я любил, а я, как видишь, жив. Не самому же себя…
Краем глаза я отметил, что при словах о гибели близких Диландай закусил ус и потупился. «Значит верно я решил, что Луиза обращалась ко мне с облаков», – утвердился я в своей мысли.
– Как моя жена? – всё-таки спросил я побратима.
– Я уезжал, была жива.
– Как? – воскликнул я невольно.
– Всё равно, что мёртвая, – произнёс он. – Я проводил их с Барони до источника. Она один раз пришла в себя и поведала, что ты жив, но тяжело ранен и попал в плен.
«Иди и спаси его» сказала она и вновь впала в беспамятство. Барони подтвердил, что это возможно, если вы оба в одинаковом состоянии. Ваши души могли встретиться на одном из небес и рассказать друг другу о себе. Ещё добавил, что мне надо идти, а он останется с принцессой до конца.
– А как остальные?
– Дошли все. Сын здоров. – Скупо ответил Диландай.
– Госпожа, все монголы мертвы, – доложил принцессе возникший из темноты воин.
– Ты уверен, что никто не ушёл? – спросила она его.
– Такой гарантии дать не могу, – отвёл взгляд воин. – Темно, моя госпожа, кто-то мог уйти в начале боя, но и это навряд ли.
– Будем надеяться на лучшее, – озабоченно вздохнула принцесса.
– Их было девяносто восемь человек, – подал голос и я.
– Найти расщелину. Трупы завалить камнями. Добычу, включая лошадей, раздать воинам. – Коротко распоряжалась Тань Я. – Первому открывшему рот о том, что здесь произошло – смерть! Не должно быть в живых ни одного свидетеля.
– Постой! – опомнился я. – Со мной ехал старик лекарь. Его убивать не надо.
Я бросился к повозке. Лекарь Вэй сидел с широко открытыми глазами и бессмысленно смотрел в ночь, которая грустно покрывала брызгами предрассветной росы всё вокруг. Грудь старика была залита вытекшей из разрезанного горла кровью. Старик должно быть чувствовал, что с моим освобождением наступит его последний час. И именно поэтому так противился моей свободе.
– Он меня лечил, – сказал я подошедшей принцессе.
– Не вини себя, мой принц, – произнесла девушка. – Вся наша жизнь – это потери и приобретения. Ты потерял своего спасителя, взамен приобрёл свободу и жизнь.
– В последнее время все, к кому я успеваю привязаться, умирают.
– Это был твой выбор. Помнишь, я тебе говорила, что у чжурчжэней нет будущего?
– Я знал об этом, – вздохнул я.
– Значит, делая свой выбор, ты должен был приготовиться к последствиям. Ты – воин, – нахмурилась принцесса.
– Я знал, – повторил я скупо. – Что-что, а терять я научился.
– У меня есть хорошее средство от грусти, – усмехнулась Тань Я, протягивая мне фляжку. – Держи и прогони свои переживания.
Наступило утро. Каркали почуявшие наживу вороны. Но на этот раз им ничего не досталось. Трупы снесли к глубокой расщелине и сбросили вниз. А сверху завалили камнями.
– Что делать с телами наших погибших? – спросил подскакавший воин.
– Сколько?
– Шестнадцать человек.
– Забираем с собой, – приказала принцесса и поинтересовалась о численности погибшего врага.
– Девяносто девять человек, – доложил воин.
– Ни один не ушёл, —уважительно покачал я головой.
– Почему без меня? – подошедший Диландай кивнул на фляжку с вином.
Я молча протянул ему флягу.
– Командир, я тебя не узнаю, – бодро усмехнулся он. – Мы живы, и это главное. Вольный ветер, конь под седлом… что ещё надо воину для счастья?
И в самом делея стал другим. Смогу ли быть прежним Женькой-Урусом? События последних лет, а особенно последних месяцев, здорово выбили меня из колеи. Я не мог поверить, что больше никогда не увижу улыбку своей Луизы. Я не понимал, почему время заперло меня именно в этом столетии.
– Твой господин болен, – произнесла Тань Я. – Время и тишина излечат его от ран и тоски. Я прикажу воинам направить лошадей в курень моего отца.
Мой конь осторожно ступал по камням между лошадьми Тань Я и Диландая. Мы ушли от главных дорог и пробирались на родину принцессы.
– Я не требую от тебя делить со мной постель, – говорила принцесса, глядя в сторону. – Но в улусе отца ты должен называть меня своей женой. Он знает, кто отец моей Юлдуз. Иначе род тебя не примет.
– А он знает, что я воевал на стороне чжурчжэней?
– Знает, но это не важно, – усмехнулась девушка. – Уйгуры когда-то тоже воевали с монголами.
– Я согласен, чтобы принцесса Тань Я называла меня своим мужем, – ответил я совершенно спокойно. – Я согласен назвать её дочь Юлдуз своей.
Я не видел, как во взгляде девушки проскользнули радостные всполохи. Но по тому, как резво скакнул вперёд её жеребец, мне стали понятны чувства хозяйки.
– Дела начинаются! – радостно засмеялся Диландай. – За это надо выпить, командир!
– А имя моё будет Аргун, – произнёс я, вспомнив старика Вэя.
– Ар-р-гун, – словно пробуя на вкус раскатистые согласные, протянула Тань Я. – А что, мне нравится! Я знаю, что это имя, как и прежние, покроют его хозяина вечной славой.
– А за славой мы отправимся в поход вместе с ханом Бату, – подвёл я итог.
Глава 4.
УЙГУРЫ
– Вижу, что багатур! – снизу вверх глянул на меня отец Тань Я, князь Хайдэ. – Молодец, что остался живым. Слышал о тебе много хорошего. Достойный и отважный воин.
Я рад, что твоя кровь влилась в мой род. Жаль, что первой родилась внучка, но надеюсь на ваши старания. Вы должны подарить мне наследника рода. – На одном дыхании выложил он всё, что обо мне думал.
Я взглянул на внешне невозмутимую Тань Я и усмехнулся.
– Мы постараемся, дада. – смуглая шея принцессы стала ещё темнее.
Ещё бы! Называя князя отцом, я иносказательно объяснялся ей в своих чувствах и подтверждал обязательства мужа и отца.
– Понимаю, что не мог навестить молодую мать и дочь раньше, – продолжал похлопывать меня по плечу князь. – Нет в том твоей вины, не тарасун с монголами пил. Другие пиры устраивал.
Я скромно улыбалсяи кивал. Что-то рассказывать о себе не имело смысла. Во-первых, князь Хайдэ знал обо мне гораздо больше, чем я сам. Во-вторых, вставить хоть пару слов в его монолог было совершенно невозможно.
– Когда дочь поведала о том, кто отец её ребёнка, мы сначала немного погрустили, но затем обрадовались, – продолжал князь. – Иметь зятем такого могучего воина – это честь. Пусть он и враг твоего господина. А когда проезжий куйчи1 поведал об осаде крепости и твоей победе в поединке с сыном Угэдэя Кучу, мы поняли, что о твоих подвигах слагали песни не только чжурчжэнские куйчи, но начали петь и монгольские.
– Отец, – прервала разговорчивого тестя Тань Я. – Муж мой ранен и устал от тягот пути. Позволь ему с дороги умыться и вкусить пищу нашего стола.
– Твоя кормилица приготовила отличный часуйму2, она взбодрит уставшего гостя, – произнесла молчавшая до сих пор женщина, вышедшая вместе с князем. – А плов и варёная голова барана давно ожидают голодных путников.
– Это мать Тань Я и моя жена Айгуль-Орзэ, – представил спутницу Хайдэ.
– Я чего-то не понимаю, – обратился я к принцессе после сытного обеда. – Я враг монголов, а твой отец их союзник. Почему он не выдаст меня Угэдэю?
– Во-первых, ты отец его внучки, – улыбнулась Тань Я. Её глаза сияли таким же юношеским задором, как и несколько лет назад, когда мы ехали забирать из плена Луизу.
– А во-вторых?
– Во-вторых, наш Комульский оазис принадлежит улусу Чагатаеву и граничит с землями Угэдэя. Он не единожды пытался завладеть этим лакомым куском. Брат отца, хан Кочо, не раз отгонял от своих границ угэдэевских пастухов и нукеров. Так что у нас есть причины уважать тебя, как врага Угэдэя.
Я вспомнил, что эти разногласия обострятся до такой степени, что через двадцать лет царь Кочо вынужден будет навсегда переселиться в Ганьсу.
– А я полагал, что среди чингисхановых отпрысков царит мир и покой, – усмехнулся я.
– Такой мир, что дай им волю, они бы уже сейчас вцепились друг другу в глотки, – ответила принцесса.
– А что ты думаешь о Бату?
– Внук достоен своего деда.
– А почему не сын отца?
– Джучи был другим, не таким как его братья. Он с неохотой ходил в походы и был против излишней жестокости. А сын его живёт битвами и походами. Чингисхан Бату любил. Поэтому после смерти Джучи назначил его правопреемником власти во всём улусе. А произошло это так.
И тут я услышал удивительную историю прихода Батыя к власти в джучиевом улусе. Бату был вторым сыном Джучи рождённым от Уки-хатун, дочери нойона Елши. Поэтому власть должна была достаться его старшему брату Орда-Ежену, сыну старшей жены Сартак-хатун.
После похорон отца между братьями разгорелся спор о том, кому занимать его место.Оба отказались от власти (очень редкий случай в истории). Чингисхан узнал об этом и призвал внуков к себе.
– Почему ты не желаешь принять власть, положенную тебе по праву рождения? – спросил он Орду-Ежена.
Старший из братьев склонил голову и ответил:
– Действительно, Великий хан, я старше Бату годами и мать моя была старшей женой отца моего. Отец очень любил Бату и постоянно его баловал, поэтому брат мой слушался только его. Думаю, что, став ханом, не смогу обуздать норов Бату. По этой причине между нами могут возникнуть непонимание и вражда. Не хочу я быть врагом своему брату и смогу смириться и подчиниться его величию, когда он станет ханом.
– Как ты похож на своего отца, – смахнул набежавшую слезинку Чингисхан. Он ещё был под впечатлением похорон старшего сына и чувствовал себя виноватым в том, что заподозрил его в измене. – Он тоже не желал власти и отказался от ханства в пользу своих младших братьев.
Чингисхан задумчиво посмотрел на Бату и улыбнулся.
– Ну, а ты почему не желаешь взять на себя груз власти?
– Я младший сын, Великий хан, – произнёс Бату. – Не пристало мне переходить дорогу старшему. Вместо отца он мне отныне.
– Ваши слова не противоречат ясе, – задумался хан. – Не могу я сам решить этот вопрос. Как скажут мудрейшие, так и будет.
На следующее утро Чингисхан объявил, что левое крыло улуса на реке Сырдарье он отдаёт старшему внуку, а правое по реке Яик – младшему. Войско также делится на две части, но старшим ханом всего улуса становится Бату.
– А почему Бату-хана прозвали добродушным? – спросил я.
– Слово Саин-хан имеет несколько значений, – поправила меня принцесса. – Одно из них доблестный.
– Как ты думаешь, стоит нам идти в его войско?
– Я уже иду, – призналась Тань Я. – Гонцы привезли указ о мобилизации в войско Бату по два воина от десятка.
– Я иду с тобой!
– В каком качестве?
– Телохранителя.
– По званию ли великому принцу Аяну быть телохранителем у бедной девушки? – глаза Тань Я хитро сверкнули.
– Не за ордена воюем, – скромно ответил я. – Да и девушка не такая уж бедная. Принцесса как-никак. Племянница короля Кочо. А я всего-навсего безродный телохранитель Аргун.
– А с племенем своим биться будет не тягостно? – вопросительно прищурилась принцесса.
– Поэтому и иду в телохранители, – ответил я. – За тебя любому глотку порву, а ты меня лишний раз к душегубству напрасному не допустишь.
– Хитёр. Всё продумал! – рассмеялась девушка.
Словно бы опомнившись и застеснявшись своего веселья, мы отвели взгляды в разные стороны и смущённо замолчали.
– Расскажи мне о Бату-хане что-нибудь ещё, – попросил я Тань Я, чтобы нарушить неловкое молчание.
– Знаю я о нём немного, хотя в детстве мы играли в одни игры, – задумчиво произнесла девушка. – Его за то-то очень любил Чингисхан. Не зря ведь в восемнадцатилетнем возрасте Бату стал ханом джучиева улуса. Мне кажется, что Угэдэй его опасался и поэтому всё время держал при себе. В отличие от своих братьев Гуюка и Мунке, Бату не командовал большими сражениями в чжурчжэньских походах. Он всегда был при ставке Великого хана. Угэдэй доверял своему племяннику, но боялся, что слава его побед затмит славу побед его сына.
А после первого курултая Бату-хана отправили в свой улус близь Итиля – готовить поход в полуночные страны. Его постарались отодвинуть в сторону от итогов цзиньских, корёсовских и чжунговских побед. Поэтому сейчас Бату полон желания доказать всему миру, что он достойный отпрыск знаменитого деда. И если верить чутью Чингисхана, то этот парень далеко пойдёт. Но наставником и военным полководцем похода назначен Субедэй.
Я слушал Тань Я, и политическая обстановка внутри семейства Борджигинов постепенно прояснялась. Не всё так просто в королевстве датском. Угэдэй боится, что после его смерти трон займут не его потомки. Теперь всё становилось на свои места. Теперь понятно, почему он побоялся ставить во главе похода Бату, назначив ему непонятную роль генерала без права единоначалия.
В нашей истории нападение монголов на Русь называют «Батыево нашествие». Почему такое расхождение? Видимо в этом вопросе придётся разбираться самому.
Ночь выдалась светлая. Не спалось. Звёзды заглядывали в окно. Тусклые лунные зайчики неспеша ползли по стенам и коврам. Мысли мои разбегались в разные стороны. Думалось ни о чём и обо всём сразу.
– Неужели за это время я стала такой неприятной, что тебе противно со мной возлечь? – послышался из-под козьей шкуры не обиженный, а какой-то задумчивый голос княжны.
«Эх, доля наша подневольная, – как-то не слишком тоскливо вздохнул мой внутренний визави. – Всё не по своей воле».
А ноги уже несли меня к девичьему голосу и козьему одеялу, которое этот голос слегка приглушало. Навстречу мне тянулись смуглые обнажённые руки. Очередная заглянувшая в окошко звезда высветила отброшенное прочь одеяло и два упругих полукружия прекрасной груди. То, что раны ещё недостаточно зажили для подобных занятий, я понял лишь тогда, когда, покорённые неодолимой силой любви, мы лежали, вольно разбросав руки и ноги.
– Люблю! – приникла горячими губами к моей шее Тань Я. – Тебя не было, приставали. Хотела мужчину, но гнала всех прочь. Детей хочу только от тебя. – Бессвязно шептала она, положив голову мне на грудь.
А я смотрел на падающие за окном звёзды. Если бы они действительно могли исполнять желания, что бы я загадал?
– На полуночные страны! Великий хан Угэдэй объявляет великий западный поход! – разбудили меня крики, доносившиеся из-за стен дворца как-то поутру.
«Началось! – подумал я возбуждённо и поймал себя на мысли, что слишком живо реагирую на предстоящие события. – Ты стал настоящим представителем средневекового общества. – Грустно констатировал я очевидное, но попытался оправдать своё поведение затянувшейся курортной жизнью.»
– Началось! – сладко потянулась сжавшаяся в комочек рядом со мной Тань Я.
«Даже мысли сходятся, – нерадостно усмехнулся я, а на душе заскребли кошки. – Ну и сволочь же ты, Женька, действительно варваром стал! Султан недоделанный, чёрт тебя побери!».
«Не о том думаешь, – вмешался в мои мысли внутренний голос. – Кого нам любить и кого ненавидеть, то дело житейское. А вот как вы попадёте в войско Батыя, если их улус принадлежит Чагатаю?».
Действительно, как? Я тут же озвучил свои сомнения.
– У меня золотая пайцза Чингисхана. Я командую тысячей воинов и в моей воле решать с кем мне идти. – Потёрлась о моё плечо Тань Я. – Гонец, посланный к Бату, ещё месяц назад привёз согласие хана на то, чтобы моя тысяча присоединилась к его нукерам.
– И где это произойдёт?
– Мы должны их нагнать у реки Яик. Основные войска пойдут из Туркестана. Бату с братьями и сыновья Угэдэя, Ча- гатая и Толуя встретятся там же.
– А как же Сыгнак? – вспомнил я трилогию писателя Яна. Из его романа я знал, что этот город в Средней Азии послужил местом сбора монгольских туменов.
– А что Сыгнак? – вопрошающе блеснула глазами принцесса, положив подбородок на мою грудь.
«И что скажешь? – ехидно ухмыльнулся внутренний голос. – Откуда ты знаешь про Сыгнак?».
– Да что-то такое слышал, – промямлил яи, бодро выскочив из-под одеяла, крикнул. – Рота, подъём!
– Ты спешишь? – соблазнительно сверкнула зубами девушка, даже не пытаясь вернуть на место откинутый мною угол одеяла.
«Ну, нет, – попытался я отвести глаза. – Нас этим не возьмёшь».
– Что ты за полководец! – после очередной гонки за счастьем попытался я свалить вину за свою слабость на хрупкие женские плечи. – Надо войско готовить, а ты в постели валяешься.
– Мои люди знают, что им следует делать, – промурлыкала искусительница.
– В отличие от некоторых, им няньки не нужны.
– Почему именно Яик? – поспешил я перевести тему разговора.
– Дальше кипчаки и Булгария. С них и начинается великий поход.
Ну конечно же! Субедэй, как и его бывший предводитель Чингисхан, ничего не прощал. Он не мог забыть половцам (то бишь кипчакам) предательства 1223 года и свой не очень впечатляющий поход 1229 года. Так что теперь их участь предрешена.
За время пребывания в средних веках я смог убедиться, что очень многие поступки великихв нашем понимании людей основывались на обычных человеческих страстях и амбициях, а не на далекоидущих планах. Это мы навыдумывали себе кумиров, приписав им все мыслимые и немыслимые качества. А всё обстояло гораздо проще: Вася поступил так, потому что Федя назвал его нехорошим словом. Или, Стёпа хотел Машу, а она Севу. Стёпа набирает кодлу отмороженных ребят и идёт бить Севу. Все мы люди, все мы человеки. Может быть, через сотни лет и о нас наболтают что-нибудь подобное. А мы – вот они. Просто живём и не думаем о глобальных последствиях своих поступков.
– Яиктак Яик, – окончательно свернул я с опасной темы и вспомнил, что название этой реки знакомо мне по историям о казачьей вольнице, что наступит там несколько веков спустя. А в начале ХХ века её не сможет переплыть смертельно раненый Василий Иванович Чапай. Но тогда она уже будет называться Урал.
Меж тем шум снаружи усиливался. Кричали женщины, весело переговаривались воины, плакали дети и лаяли собаки.
– Поход, великий поход! – не сходило с уст участников переполоха.
– Добыча, рабы, женщины! – заранее радовались предстоящим трофеям счастливчики, которым выпал жребий попасть в число двух от десяти воинов улуса. Они не думали о том, что кое-кто останется гнить в чужих землях, а кто-то вернётся домой немощным калекой.
– Ты-то чего скалишься, морда кривая! – уперев руки в бока, напутствовала подвыпившего муженька рослая женщина. – Кто-то из набегов в дом рабов да скотину ведёт, а этот болячки да напасти. Опять какую-нибудь заразу притащишь? Так и знай на порог не пущу!
Добытчик глупо улыбался и то и дело поддёргивал выскальзывающую из-за пояса саблю. Спорить с вздорной бабой он явно не решался.
Даже Диландай, забыв о том, что поход предстоит на мою Родину, встретил нас радостным возгласом:
– Ну что, командир, дождались!
И тут я задумался о том, а где моя Родина на самом деле. Родился я на Дальнем Востоке в Амурской области. По нынешним временам это территория Монголии. А Русь средневековая это два ногтя на карте. Даже Волга с Доном и те под половцами и булгарами. Марийцы и удмурты живут обособленно. Ни Урала, ни Сибири, а тем более Дальнего Востока.
– Господи-ин! – вернул меня на землю голос товарища. – Кончился, говорю, наш отдых?
– Собираемся, – махнул я рукой, окончательно отбрасывая муки совести. – На этот раз мы пойдём не с обречёнными, а с победителями.
Диландай никак не отреагировал на мою реплику, а лишь добродушно ухмыльнулся. Он давно привык к моим странным высказываниям.
Я догадывался, что кукловоды из непонятного мира не зря не выпускают меня из средних веков. Я им для чего-то нужен. И пока я не выполню свою миссию, путь в своё время мне заказан. Что же от меня требуется? Интересно, а могу ли я поставить им условие? И мне показалось, что могу. «Луиза! – само по себе вспыхнуло в сознании. – Она здесь ни причём. Оставьте ей жизнь, и я пойду хоть в пасть дракона!».
И сознание удовлетворённо отметило, что ставки сделаны и кем надо приняты.
«Смотрите!» – пригрозил я неизвестно кому, не думая о том, что в данном случае угрозы звучатсмешно.
Уйгуры были верными соратниками Чингисхана. В 1207 году они по доброй воле пришли под его руку. С тех пор бунчуки на уйгурских копьях участвовали во всех походах монголов. И к описываемому мной времени они были равными среди равных во всём монгольском войске.
Немного отступая от темы, хочу сказать, что уйгуры – великий народ. Его история уходит в прошлое на многие века. Первый раз письменные источники сообщили о них в начале первого тысячелетия, хотя упоминаются они гораздо раньше. Они строили свои государства. Их воины уходили в поход вместе с гуннами Аттилы. А через несколько веков они вернулись, называя себя хазарами, и стали бичём божьим для Византии и славян. Они были солнцепоклонниками хунну, а затем перепробовали манихейство, христианство, буддизм и, наконец, остановились на мусульманстве. У них была своя письменность, культура и осёдлая городская жизнь.
– Я вижу, ты не очень рад, – вывел меня из задумчивости голос неунывающего Диландая. – Не желаешь против своих сородичей идти?
– Вы что, сговорились что ли? – не выдержал я. – То принцесса, то ты! Ты бы лучше с ней помирился, а в своих делах я как-нибудь сам разберусь.
– Не выйдет, она меня боится.
– С чего бы это? – ответ куина меня слегка озадачил.
– Потому что я твой брат, – хмыкнул Диландай.
– И что с того?
– По закону уйгуров, если муж погибает, то на вдове должен жениться брат погибшего, – ответил куин. – Вот принцесса и переживает, что попадёт в мои железные руки. А у меня не забалуешь.
От неожиданности я расхохотался. А Диландай продолжил:
– Понимает девчонка, что я спуску не дам, вот и нервничает.
– О Аллах, до чего же ты мне надоел! – раздалось за спиной. – Ты не станешь моим мужем даже если низвергнутся небеса!
Услышав голос Тань Я, Диландай вжал голову в плечи и, совершив головокружительный прыжок, прямо с крыльца вскочил в седло своего жеребца.
– И-э-э! – всхрапнул от неожиданности жеребец и присел на задние ноги.
– Поеду, посмотрю, как там наши лошади! – крикнул куин как ни в чём не бывало, давая понять, что он отлучается по важным делам, а не сбегает от гнева принцессы.
В отличие от монголов уйгурские сотни шли обременённые провиантом.
– Я не хочу, чтобы мои воины голодали, – сказала принцесса, отдавая приказ снарядить дополнительных вьючных лошадей.
– Это не задержит вас в пути? – озаботился князь Хайдэ.
– Розыск пропитания займёт гораздо больше времени, да и лишние лошади нам не помешают, – уверенно ответила девушка. – Бату приказывает, чтобы мы поторапливались. Перебежчики доносят, что хан Алтынбек собрал большое войско и готовится дать сражение на берегах Яика.
– Насколько большое? – поинтересовался я.
– Больше нашего. Авот насколько – посчитаем их трупы, когда перебьём, – задорно тряхнула чёлкой Тань Я.
Перед походом она укоротила свою причёску наподобие каре модниц из ХХ века и теперь стала похожа на молоденького смазливого мальчика.
С родными прощались сдержанно. Такая уж суровая работа досталась воину, а слёзы в дорогу – преждевременная смерть.
– Берегите дочь, – отводя глаза в сторону, произнесла Тань Я.
Я же неловко топтался у неё за спиной. Мне было стыдно за то, что я не испытывал никаких отцовских чувств. Я смотрел на маленький, лупающий глазами комочек и ничего не ощущал.
Тань Я поцеловала девочку и передала мне. Я осторожно поднёс её к лицу и заглянул в глаза. Мне показалось, что девчонка снисходительно усмехается.
– Не тушуйся, папаша! – говорил её вполне осмысленный взгляд.
– Вся в маму, – покачал я уважительно головой. – Красавица.
– Страшно? – усмехнулась Тань Я, когда последние строения скрылись за поднятой отрядом пылью.
– Ты о чём? – состроил я невинное лицо.
– Видел бы ты своё лицо, когда держал Юлдуз. «Вся в маму». – Передразнила она меня противным голосом.
