Константин Кураленя
Медведь, или Болонские были
– Тёть Кать, отпустите Серёгу на рыбалку, – переминаясь с ноги на ногу, попросил за друга Толик.
На озеро они собирались ещё со вчерашнего дня. Но в самый последний момент Серёжкина мать сказала своё веское нет, и Толик пришёл хлопотать за товарища.
– А в школу кто за него завтра пойдёт, отец? Так ему с утра в кузню, – отмахнулась от паренька Екатерина Никитична.
– Так мне тоже в школу, мы к утру вернёмся, – попытался состроить убедительную мину тот. – Меня мать тоже с условием отпускает.
– Мать его отпускает, – проворчала Серёжкина мама, и передразнила парня. – С условием его отпускают. С этой рыбалкой совсем занятия забросили.
– А как же, – серьёзно поддакнул Толик. – Кета ждать не будет, в один момент проскочит. А уроки мы наверстаем. Сейчас всё равно прошлогоднюю программу повторяем.
Друг был прав. Осенний ход кеты шёл две недели, а затем почерневшая от усталости рыба тянула против течения горной реки по одному-два хвоста до самых заморозков. Но это уже была не рыбалка, а так себе, времяпровождение. Момент следовало ловить сейчас.
– Куда вам этой рыбы, давиться, что ли, – продолжала строжиться мать.
Но парни уже поняли, что это она так, для порядка, и довольно переглянулись. Рыбы действительно насолили много. Одной икры только стояло наполненных до краёв два дубовых улика из-под пчёл. В семье рыбачил не только Серёжка, но и два старших брата.
– Зима длинная, – вставил словечко и Серёжка.
– Зима-то длинная. Да только останетесь неучами, и будете со своими нанайцами ненаглядными всю жизнь на лунках сопли морозить. А как дед Смоляк говорил? – подняла она поучительно палец вверх. – Ружьё и весло, ненадёжное ремесло!
– Не будем, – буркнул Серёжка.
– Езжайте уже, – махнула рукой Екатерина Никитична. – Но утром как штык на занятия.
Строжиться то она строжилась, но в душе была рада, что дети сами помогали кормиться такой ораве как их семья. Пятеро детей не только одеть, но и прокормить надо. А на мальчишечьих плечах, как-никак, и огород, и покос, и грибы-ягоды, и рыбы стоят чаны засоленные. Смешно сказать, на сладости не всегда денег хватает, а икру ложками едим.
Через пятнадцать минут Серёжка с Толиком переодевшись в рыбачью амуницию, спускались к воде. У берега покачивалась дюралевая «казанка». Узкая, прогонистая словно щука, под двадцать пятым «Вихрём» (двадцатипятисильный лодочный мотор) лодка не плавала, а летала.
– Ты что поесть прихватил? – спросил Толик.
– Сало и помидоры.
– И я.
– Мать хотела котлет рыбных положить, да я не взял, – скривился Сергей.
– И правильно сделал, – одобрительно хмыкнул Толик. – На рыбалку с рыбой ехать, удачи не будет.
Заглушая слова, ревёт за кормой мощный движок. Разрезая килем узкие повороты речных кривунов мчится вниз по течению юркое судёнышко. Алюр река горная, своенравная. Петляет так, что с непривычки может закружиться голова.
В засушливое лето притворяется она тихой и ласковой, словно малой кутёнок. В ином месте лодки приходится через косы волоком перетаскивать. Но бывают времена, когда с гор приходит большая вода. И тогда рвёт он и мечет в желании найти себе новый путь. Не признавая крутых берегов, сметает всё на своём пути. После такого разгула от высоких мостов и мостиков остаются лишь сиротливо торчать накренившиеся набок сваи.
До озера восемнадцать километров.
– Успеть бы дотемна сетки поставить! – кричит на ухо товарищу Сергей.
– Успеем!
Впервые на озеро Болонь попал Серёжка после четвёртого класса. Во все глаза таращился мальчишка на проглядывающий сквозь туманную дымку остров Туф. Так называли его местные. Это был не просто остров, а потухший вулкан. Как было удивительно и смешно швырять в воду камни, которые не тонули.
