Константин Константинович Чирков
Первый поцелуй. Будучи детьми
Но за мной шаг последний и первый.
Пора делать шаг
Пора делать шаг
К концу того, что начал,
Пока я не упал
И не потерялся во мраке.
Научиться бы сейчас
Жить без ебанных идолов
И уничтожить за раз
Все стены граничные.
Нет, не идти, а бежать
И никого не слышать,
Кроме сердца моего,
Ведь оно еще дышит.
Я упал уже с крыши,
На которую гордо поднялся,
Но ангелы спасли,
Не дав мне сломаться.
Я переступаю порог
Моих обеих жизней,
Чтобы вкусить этот плод
И земле отклониться.
Уход ребенка
Бомбы испытывали на прочность всю землю,
Но мальчик еще веселился в песке.
Не хотел везде взрывы заметить,
Чтоб не бросать свое веселье.
Но осколок ему попал прямо в сердце,
Разорвав младенизма упор.
И умерли все рядом дети.
«Так нужно», – сказал всем Господь.
Убитые души ходят кругом,
Но не могут войти ни в чей мир.
Но нельзя выбрать путь тут другой,
Не дан был другой эликсир.
Часть 3. Пустыня
День творца
Молчанием я создал жизнь,
И боль та превратилась в счастье.
И сказал я сразу в одночасье:
«Смотрите, люди. Вот мой мир».
Но был он пуст, совсем.
Счастьем вечность не велика.
Нет в ней ни одного живого лика,
А лишь молодой и скучный лес.
Создать мне что ли человека?
Спросил тогда я сам себя.
Но не дана мне сила та,
А дано лишь слово это.
Присел поэтому у дуба.
Достал спокойно лист бумаги,
Потому что я создатель,
И стал спокойно звать я духа.
И он явился тогда в ночь,
Заменив мне всю ту жизнь.
Одиноко, если не живешь живым.
Творец живет в мире своем.
Пустынный вечер
Пустынный вечер…
Один полет да взлет.
Пустынный вечер…
А утром что нас ждет?
Пустынный вечер…
Любовь и лед.
Пустынный вечер…
А завтра грянет бой.
Пустынный вечер…
Но я сейчас с тобой.
Пустынный вечер…
Окрашен в кровь песок.
Пустынный вечер…
Пустынный вечер.
Земля обетованная
Я отведал свой личный порок,
Вкусив свою грязную плоть.
Ушел в свой личный поход
С полной верой, что путь этот мой.
Забивая до смерти своего же шакала,
Потерявшись где-то в жаркой пустыни.
Но знаю, что там моя Земля Обетованная
И что именно там будет моя могила.
И душа будет в вечном полете
Смотреть, как живет мой любимый народ.
И мною вы душу займете,
Пока не придет самый огненный гот.
Но меч мой сейчас оголен,
А вокруг в пустыни растут города.
Но пришел я за своею землею,
Данной не человеческим словом.
Отвернулся
Листья на день сменяют людей,
А любовь где-то живет не там.
И не хочется мне лучших друзей.
Я хочу обнять мать и отца.
В детстве хотел лишь бежать
В ту таинственно красивую даль.
Но когда пора было сделать шаг,
Обернулся со слезами в глазах.
Там сидели два моих старика,
Обнявшись, будто гуляя по парку,
И смотрели на своего сынка,
Который всегда забывал о них по запарке.
Без слов, одним взглядом простившись,
И одним объятием сказав:
«Я люблю вас мои дорогие,
Хоть понял это я лишь сейчас».
Поцеловав их обоих, ушел,
Но больше я не вернулся.
Навеки целый родительский дом
От моей жизни уже отвернулся.
Под дождем
1
Убей меня, но я всегда вернусь.
Как ангел, появлюсь в окне.
И без малейшего «Люблю»
Свечусь тобой в душевной темноте.
2
Ты пришла, когда было не нужно,
Но стала на моем пути Великой.
Стал королем, и стало все забыто.
3
Одиночество впиталось в мою кровь.
4
А что сейчас? А я все вспомнил!
Сколько было в моей жизни мало гор.
А до новых – я иду один.
5
Но ливень кончится, я это знаю.
Солнце тоже есть на небесах.
Идти мне не в первой по краю.
Но мне кажется, что я силен, как никогда.
Я знаю, что умру молодым
Я знаю, что умру молодым,
Что дети не увидят отца,
Что останется вдовою жена,
Что умру королем я, как в сказке,
Но царство не будет лежать.
Думаете, что хочу я вам лгать?
Нет, просто явились мне сны,
Что я умру – молодым…
Чего мы боялись?
Чего мы боялись?
Наших сонных бедствий?
Или своего же дыхания?
Что мы обеднеем?
Или забудем бежанья?
Что сердце у нас
Засветится лунатием?
Что волки укусят
Нас за все пятки?
Чего мы боялись?
Что мир все узнает?
Побоялись всех мнений
И своего дознования?
Что только боялись?
Ведь все равно побоялись…
Часть 4. Дверь 417
Не верю
Я, наверно, разучился мечтать,
Разучился весною страдать,
Забыл, как нужно летать.
И стоил того мига весь ад?!
Просто хочется убить здесь себя!
Я не прошу никакой уже шанс,
Я сам свою душу содрал,
И огню ее навеки предал.
Неужели будет здесь все как и раньше?
Неужели все было зря?
Моя лучшая вспышка гуманно
Улетел давно до небес.
А я в темноте, в несвободе
От своих падших всех чувств.
И уже тихие, милые слезы
Не горят. Да и плевать. Не найду.
Но ведь тучи не бывают же вечно.
Я знаю, есть и солнце на небе.
А пока лишь хочется тесно
Вжаться в мою неизвестность.
Звезды летят тихо по небу
Звезды летят тихо по небу –
Это души обретших мечту.
Их путь уже давно предначертан,
И я рядом с ними иду.
Одиноко и все сильно на веру,
Понадеявшись обычненьким днем,
Я открыл для себя мир другой,
Нацеленный на лучший полет.
Но простят меня небеса,
Что предал я свои же слова.
Мы все совершаем ошибки,
Но сгораем потом изнутри.
Я опять набил свои шишки,
Свою душу не туда опустив.
Но видимо, светик–то есть.
Он в полете по моей вышине.
Я вижу уже, что на дне
Остался человечек сидеть…
Боли уже было много
Боли уже было много,
Было много и девичьих слез
Умиравшей души недалеко,
Убитой толпой мертвецов.
Мне оставалось стоять и смотреть,
Как ее доедают орлы,
А потом как кости в метели
Волки к себе унесли.
Я бежал за ней вслед и кричал:
«Не уходи, я же раб без тебя».
Но никто мне ее не отдал,
А даже биться не стал.
Не знал еще я тогда,
Что новая дверь уж давно
Всю мне себя отдала,
Срезав дорогое клеймо.
Не гонитесь люди за мечтами народа,
Не пейте вина из бокалов бамонта.
Там туманятся души усопших.
Уйти не успеете, как все развергнется
И души в помои огнивы сольются.
Боюсь
Росколот. Разбит.
Забыт. Убит.
Боли без слез.
И у сердца стон.
Забыл говорить.
Забыл полюбить.
Ничего не вернуть.
На это нет сил.
Боюсь я любить.
Боюсь снова жить.
То, что было написано в начале, с последней строчкой этого сборника уже не стало. Упрек людям превратился в упрек себе. За четыре месяца поиска я душой прошел от плена в незнании по пустыни до своей земли. Я понял, что я не знаю себя, не знаю уголки своего внутреннего мира. То, что будет дальше, это будет душа, чистая и без собственных иллюзий. Этот сборник закрывает трилогию перелома, первую трилогию, трилогию годовалой души. Что будет дальше, я сам не знаю. Надеюсь, верю, что это будет пылающе, красиво, но, самое главное, по-настоящему.
В создании обложки использовалась фотография автора luizclas: Pexels по лицензии CC0
