Константин Константинович Чирков
Первый поцелуй. Будучи детьми
Глава 3. Библия забытого человека
Мы все перестаем забывать, что такое доброта, честность, любовь, благородство, помогать другим. Человек сейчас превращается в машину, запрограммированную только на одну операцию – думать только о себе. Удовольствие от секса важнее удовольствия от любви, чувство корысти приятнее чувства альтруизма, желание окружить себя максимально материально сильнее желания духовного развития. Я не говорю, что желание денег, секса, хороших вещей – это плохо, но это идет во вред, когда перерастает меру.
Многие люби кричат о грехах, но сами же в них и живут. Чистодушевный не будет доказывать свою праведность ни перед кем, поэтому я не доверяю никогда людям, которые кричат о Страшном Суде, об Аде, осуждают грешников. Я доверяю только тем, которые об этом не говорят, но при этом своими делами доказывают, что они знают, что такое добро. Помните, что Бог видит не только дела, но и души.
Я не собирался называть праведником. Я хочу в этих стихах рассказать людям о тех качествах, чертах, мыслях, которые должны быть в человеке по-настоящему сильному духовно, которому все же важнее душевное состояние, нежели материальные блага, и показать вам внутренний мир стремящегося к духовности.
Часть 1. У родного порога
Ночь любви
Кружились вчера наши черти в вальсе,
А потом клялись друг другу в любви,
После целовались в месяце ясном
И кричали всем в спальне: «Уйди!
Не мешай ты мне с нею любиться»…
А потом закрывала глаза на плече,
А я думал: «Эх, неужели влюбился?»
И сам прикасался к горячей звезде.
В порыве страсти хотел еще утопиться,
Но лишь пятки промочил в поцелуе.
Забылся – и неведомым сном утопился,
В котором любви хотел кричать: «Аллилуйя!»
А на утро уже я был чистым, сухим.
Все залы давно уж превратились в кровать.
Но остался во рту еще вкус той воды,
И музыкант еще играл ночной вальс.
Я все еще чувствую
Я все еще тебя чувствую,
Ты пронизываешь меня изнутри.
Я все еще тебя чувствую –
И знаю, мне не спастись.
Рассветы моей души
Смотрят тебя прямо в глаза.
Я не хочу уходить,
У меня большего нет экстаза.
Я все больше утопаю в рутине,
Чтоб сама ты хотя бы ушла.
Но сам-то не хочу отпускать,
Для меня она еще ведь жива.
Я все еще тебя чувствую,
Чувствую твои касания рук.
Я все еще тебя чувствую,
Ты заполняешь мою пустоту.
Адам и Ева
А я хочу, чтобы вечно мы были голыми,
И прижимать тебя к своей груди,
Чтоб ночи всегда были лунными
И божьим светом сияли дни.
Мы с тобой лежим на поляне одни,
Смотря, как меняет костер языки.
Какие сейчас в моем сердце мечты?
Чтоб были счастливыми наши деньки.
А большего и не надо в любви,
И больше любви в жизни не надо.
Чтоб сбывались наши счастливые сны,
А чувства были сильнее торнадо.
Эти строки пишу тебе вечером,
Когда ты уже спишь у стены.
Я смотрю, улыбаясь, на волосы млечные,
Пахнувшие, словно цветы.
Слышишь ты это? Не знаю.
Я сейчас ведь только шепчу.
Одно я скажу без утайки:
«Я тебя очень люблю».
Что дальше?
Ну а что же дальше? -
Ведь в задумьях к вере
Мы забывали о молитвах,
И забывали о мечтах при вкусе денег.
Человек, увы, уж не мечтает о великом,
Но он все равно великое созданье.
Для него творилось это мирозданье,
О чем не так сейчас мы не забыли.
И подобно телу молодому девы
Все эти неверующие сказания о вере.
А что же дальше? Дальше что?
Что закинем мы в оставшийся простор?
Исповедь
Я перешел все грани,
Я уничтожил экваторы,
Я спорил с богами
И дрочил на камеру.
По лестнице я только падал,
Отбивая колени.
Но явился мне дар
В стихии безвременной.
Я был падшим ангелом,
Но я все же взлетел.
Спасибо за все MOLLY
И ее сердца плен.
Мне больно до сих пор,
Но это боль творца.
Она поможет в срок
Закончить два письма.
Эти строчки прочитают
Люди только однажды.
В них отчеканены
Боль, любовь и отвага.
Это сердце мое –
Оно бьется в такте.
Но эти слова
Пока скрыты под мраком.
Забудь о войне – ее больше не будлет
Забудь о войне – ее больше не будет.
И никто в этом мире меня не осудит.
Осколки снарядов заряжаю в людей.
Из-за этого, наверно, не имею друзей.
Я хочу лишь волны, чтоб меня затопило,
И строчка сама в мою голову вбилась.
Я всего же ведь странник, я плутаю по миру,
Но и вижу ведь я, что не так уж красиво.
Скажи мне слова. Я умоляю, прошу.
Без всего этого я скоро умру.
Я новый герой
Я уничтожаю этот мир и создаю новый.
Я пришел сюда для того, чтобы стать богом.
Вы и дальше можете все здесь сидеть
И молиться спокойно на этот долбанный cash.
А я с душой
Иду за мечтой.
Я творю свою жизнь, я новый герой.
Я не Пушкин, не Лермонтов, я Константин.
Ты можешь считать, что я и кретин.
Но отвечу тебе: ты не один,
И не стоит с ума тебе здесь сходить.
Спокойно живи на своей спокойной земле,
А я совершаю полет на своем корабле.
Крыльями с Богом, взмахнув от земли,
Я ловлю гул этой огромной волны.
Окунусь спокойно я море страсти,
А лишнее все пошлю просто нахер.
Я схожу с ума,
Совершая давно
Маску за маской,
Но не ради пантов.
У меня просто поехала крыша,
Хочется творить в моей новой жизни.
Новый свет
Кони скачут? Нет,
Это звуки нового мира.
Повылезали из стен
И теперь живут, как вампиры.
Вы все дрожите в страхе,
Когда слышите нас.
Мы все устали жить во мраке
И лишаться глаз.
Давно часики тикают,
И ключ уже вставлен.
Это новый футурист?
Не… начнем сначала.
Рушатся стены,
А все трусы бегут.
Падай на колени, смерд,
Все равно убьют.
Мы не какие не пророки,
И мы не плывем по теченью.
Прочитай эти строки
И проникнись изреченьем:
Буря все ближе,
И она накроет всех.
Ты боишься, эй?
Не волнуйся, будет свет…
Рубленное сердце
Плакали драконы сладко вслед
Уходящей от заката музе.
Остался в памяти твой голый след,
И в груди свежи те поцелуи.
Остались письма, писанные кровью,
И одеяло откинутое в свете.
Объедается все сердце молью,
И душа запамятовала в месте.
Опрокинутый стакан лежит у стенки,
И разбитая бутылка от вина.
И, вспоминая всю морскую нежность,
В глазах одно: ушла ты от меня.
Спартанец
В мире и царит хоть
Вся эта грязь и похоть,
Я иду по дороге,
Указанной мне Богом.
Часики медленно тикают,
И оно скоро загнутся.
До полуночи успеть надо
В мой бал окунуться.
Второго волшебства не будет,
И не придет больше фея.
Обо мне земля забудет
И не оставит свеченья.
Я один в поле воин,
Но во мне королевство.
Сейчас победы не достоин,
Но ведь не стою на месте.
Победа приходит
Только с сердца молитвы.
Спартанец не отходит,
Но и не сидит красиво.
Расцветает за горами,
И багрится небо.
Начались в жизни «Даккары»
На пути жертв до победы.
Орлы и грифы
Никто не рожден был героем,
И никто не учил нас летать,
Никого мы не просили о боли…
Ном мы сами учились летать.
Орлы гордо парят в небесах
И купаются в лучах солнца.
А грифы только падаль едят
В месте никому незнакомом.
И кричат постоянно орлам:
«Почему вы не питаетесь горем?!
Мы лучше! Мы терпим “страдать”!»
Но отвечают орлы сразу спокойно:
«Мы сами учились летать».
Пророк
Мы не ангелы с пушистыми крыльями
И жизнь не измеряем по делам,
И совесть наша вся покрыта дырами.
Добро творим во имя все себя.
Но праведник сойдет скоро с горы.
А сможет ли вообще мы все спастись
И вылезти из этой долбанной дыры?
Забыли мы уже, чьи все сыны.
А пророк все медленней молчит,
Раскрипывая листы сознанья воли,
Пытаясь докричаться до толпы,
Но глас для всех почти его безмолвен.
Странник
Обычный покинутый странник
Ходит под окном у людей.
Но видит, что мало там граней
И душ много забытых детей.
Весь город под черным крылом,
А люди в зеленых мечтах.
От кого-то идет белый дымок,
Но не видно их, ведь все мы в корнях.
Идет мимо голых девиц,
Мимо мужей с большим кошельком.
Но не видит он этих лиц.
Не признает и золотых он корон.
Добрый человек здесь мираж,
Осязаемый с любой стороны,
Не сможет осветить этот мрак,
Не хватает ему всей любви.
Подошел он к огромному камню,
Прикоснулся к нему головой
И молитвой своею ударил,
Испустив всю себе кровь.
Упало его тело на землю
С глазами, полными слез.
Мечтал дать сияние свету,
Но не смог победить тот закон.
Сияли где-то белые точки,
Но люди не видели их.
Ровняли под свои все пороки,
Живое все насильно убив.
А странник уж видел те чаши,
Что должны были выльется вскоре.
Но забыта уже многими правда,
А люди не верят пророкам.
Золотая звезда
Ты разожгла мой ржавый сапфир,
Заставив забыть о земле.
В моей жизни была главный стих,
Ты облегчила в моих руках крест.
Ты кровью мне капнула в сердце,
Осветив моего Духа мечту,
И осталась в том самом месте,
Превратившись в золотую звезду.
Пламенный остров
Мне сердце тихо воет,
Плача в углу темноты,
Что хочет на пламенный остров,
Где сладкий сон теплоты.
Не желает быть в теле моем,
Но и также не быть в пустоте.
Хочет стать снова звездой,
Не держа ни кости в тайнике.
Желает лежать лишь в кровати
И наслаждаться дыханьем груди,
Возбуждаться от обычных касаний
И видеть лишь сладкие сны.
Об этом сердце мне воет,
Плача в углу темноты,
Что хочет на пламенный остров…
В ответ ему: «Я – это ты».
Жертва
Ангелы мне лили с неба
Слова, забытые давно,
Написанные на их перьях,
Открывая мне любовь и боль.
А бесы тихо надо мной смеялись,
Отправляя под огонь камней,
И надеялись, что я растаю,
А меня для них простыл уж след.
Я жертва лишь в руках людей,
Желают все меня распять.
Но Богу каждый день я внемлю,
Что я готов уйти за вас.
А сердце все азартит в карты
И ищет ангелка вокруг,
Забывая, что есть манна,
Ведь нужен лишь любовный круг.
И огненный капли слов
Прожигают мне всю кровь.
И не хочу я, чтоб ушло
Перо, где есть любовь и боль.
Часть 2. Блудный сын
Тьма
Я хочу опять быть закован в цепи
И обжигать себе руки огнем.
У небес прошу я прощения,
Не могу уже ходить с костылем.
Изорвал уже все в клочья поля,
Но клада ведь в них нигде нет,
Обжигает глаза мне заря,
Но я давно уж от себя ослеп.
Сижу я один в тишине,
И муза надо мной тихо смеется.
Никто не ходит в окне.
Когда уже слово вернется?
На одиночество
Воин Асирис до смерти бился,
Спасая свой мир темноты.
Крови вражеской много напился,
Но придется уйти с пустоты.
Все ходят и пальцами тычут:
«Смотрите, наш командир».
А Асирису сейчас только нужно,
Чтоб остался немного один.
И слезы уже льются из ран,
А люди не дают отдохнуть.
Оставьте поскорее в покое,
Пока он и вас не кольнул.
Но молчит он, не может обидеть.
Одиночество – и счастье и горе.
Он вроде и хочет все видеть,
Но молчит о своей долгой боли.
Уйдите! Не хочет он биться,
Не хочет быть у всех на свету.
Закралась в его сердце обида.
На чушь жизни – на суету.
Но люди все пальцами тычут.
Хочется уйти в пустоту.
Чтоб себя одного только слышать,
А не проклятого людского судью.
Картина
Прими к себе мой реквием
И дай без тебя утонуть.
На дне столько много лучей,
И ты хочешь за мною нырнуть.
Коробка желаний закрылась
И осталась лежать в морской мгле.
То мое уже утопилось,
И камень остался на дне.
Дотронуться лишь до твердыни,
И потом со взмахом взлететь,
Написать чтоб свою здесь картину
И в мире никогда умереть.
Храм Пальмиры
Я поднялся до высшего неба.
И видел солнце, не чувствуя глаз.
Обрел наконец-то я крылья.
И моей жизни услышал глас.
Не чувствовал земли под ногами,
Меня вверх подняли крылья твои.
Прошлась ты медленным шагом
По моим километрам души.
Не чувствую здесь больше я мира.
Моим ты была сладким сном.
Здесь – это мой Храм Пальмиры
С одною из сотен дорог.
Полчаса жизни
Я потрачу на жизнь полчаса,
Чтобы вбить золотые слова.
Позабытого давно мною сна,
Живущего от душевного дна.
И капая капелькой, кровью,
Чернила сожмутся в руке,
Оставшись в ней на замке,
Вырвутся болью знакомой.
Не нахожу я звезд на земле,
Нет их уже и во мне.
И думаю все: «Ну когда
Пущу мысль в голубые глаза?»
Поезд все тише идет,
Но я пропустил свой вагон.
А он все с далеких краев
Со мною идет в унисон.
Frau
Helga
Ты все лишь девочка из леса,
Но умеешь брать города,
Все их себе подчиняя
И разрушая всегда.
Пришла в эту жизнь ты в белом,
Убивая четко по цели,
Не взяв никаких диведентов,
Но кто ж на самом ты деле?
Для меня ты из леса
Пришла во всем белом,
Подойдя к двери сердца,
