Константин Геннадьевич Жемер
Президент в космосе
– На Земле сейчас точно такая же пропасть, только между странами, – продолжил Владимир, – Одни живут в будущем: нанотехнологии, близкое бессмертие, а где-то до сих пор каменный век. Не Античность и не Средневековье – а самый настоящий каменный век. С собирательством и охотой.
– Вы боитесь, что не сможете объяснить миру, что всем надо объединиться?
И снова Николай Александрович из скудных предпосылок сделал верные выводы. Единственный способ дать отпор захватчикам – это объединение. Любой ценой. От жителя девятнадцатого века можно было ждать чего-то в империалистическом духе. Все-таки царь жил во времена великих империй, защищавших и стращавших мир. Но нет, бывший царь мыслит прогрессивнее иных депутатов.
«Надо отучаться от анахронизмов, – подумал Владимир, – Надо опять учиться говорить по-человечески».
– Даже если предположить, что граждане поверят в существование инопланетян…
– Граждане, – тихо хмыкнул Николай Александрович.
Владимир сделал вид, что не услышал.
– Я никак не смогу уговорить мировое сообщество действовать сообща. Если вы следили за событиями на Земле, то помните такого гражданина Адольфа Гитлера. Он чуть не сожрал половину мира, но подавился нашей с вами Родиной. Но даже тогда, когда угроза была очевидна и осязаема, соседи не спешили друг другу на выручку.
– Кажется, вы уже решили, что будете делать, – сказал Николай Александрович.
И этого человек звали недалеким и тупым?
– Я предлагаю вам работу, – сказал Владимир.
Николай Александрович невесело улыбнулся.
– Стар я идти в советники, – ответил он, – хотя это было бы иронично. Бывший…
– Нет, – отрезал Владимир, – Я предлагаю ту же работу, что у вас была.
Теперь Николай Александрович удивился.
Мужчина поерзал. Крохотные роботы-медики колдовали над обрубками. Кости рук и ног начали обрастать плотью.
«Нам бы такие технологии», – привычно позавидовал Владимир.
Николай Александрович явно разволновался, услышав предложение работы. Дыхание участилось, зрачки расширились.
Насколько проще иметь дело с человеком.
– Сколько сроков подряд может у вас править президент? – спросил бывший царь.
Владимир расплылся в улыбке: он абсолютно верно просчитал. Современники, считавшие царя идиотом – сами расписались в своем тупоумии. Николай кто угодно, но не тугодум. У него живой и подвижный разум. А что до храбрости…
Есть отличный афоризм. Говорят принадлежит Уинстону Черчиллю.
«Страх – это реакция, а храбрость – это решение».
Так что с этим поможем гражданину царю.
– Два срока подряд, – сказал Владимир, – Потом должен быть у власти кто-то другой и опять можно баллотироваться.
– Нет гарантий, что за меня проголосуют, – заметил Николай Александрович.
– Вы переоцениваете демократию, – хмыкнул Владимир.
– Допустим, я согласен, – сказал Николай Александрович. – Как вы это себе представляете? Две правящие партии и кандидаты от них как в Соединительных штатах?
– Нет, слишком сложно. Можно проще. Я представлю вас как преемника.
– Это сработает?
– Со мной сработало, – дернул плечами Владимир, – Я же говорю, вы переоцениваете демократию. Так вот, я представлю вас как преемника. Вы пойдете кандидатом, а я буду в вашей команде, останусь премьер-министром при вас. Так что люди будут голосовать за сохранение политики, а их сейчас все устраивает.
Николай Александрович нахмурил брови.
– Секундочку, мы говорим про двадцать пять лет. Не каждый царь столько правил…
– В начале две тысячи тридцатого года на орбиту Земли выйдет вражеский корпус. И если мы не подготовим к войне хотя бы нашу страну, а лучше всего весь мир…
Секундная пауза.
Вот что чувствовали союзники, когда в кабинетах впервые прозвучала фраза о войне с Гитлером.
Пока это не произнесено, можно делать вид, что имеешь дело с умозрительными построениями.
– Значит, война…
– Война, – кивнул Владимир.
– С войной как-то у меня не заладилось, – признался Николай Александрович.
– Ничего, человечество за двадцатый век если чему и научились, так это убивать. Нам надо будет подготовить к войне не столько людей, сколько промышленность и экономику.
Владимир умолк на секунду и продолжил:
– Хотя и людей тоже. Пока не знаю как это сделать, но я подумаю. В идеале мы должны добиться у населения феноменального подъема духа, и сильнейшего патриотизма. Как во времена Великой Отечественной войны. На случай если у нас ничего не выйдет и эти твари победят правительственные войска. Тогда инопланетянам вместо планеты-курорта должен достаться котел с партизанами и подпольем. При чем убивать их должны как в развитых странах с нанотехнологиями, так и в странах, где не кончилось Средневековье.
– А те, у кого каменный век?
– Боюсь, из них выйдут отличные рабы.
Помолчали.
– Я тут подсчитал, если позволите, – заговорил Николай Александрович, – Если враги прибудут к Земле в тридцатом году, а сейчас только две тысячи пятый год – то, значит, нам надо избраться на шесть сроков и последние выборы будут в двадцать восьмом, за два года до вторжения.
– Что-нибудь придумаем, – не впечатлился Владимир, – Можно увеличить срок правления с четырех лет до пяти, или даже до шести. Это мелочи. Сначала – если вы, конечно, согласны – мы введем вас в правительство, а затем сделаем вас президентом. Либо на один срок, либо на два.
– Люди заметят, что вы не стареете, – сказал Николай Александрович.
– На Земле скоро изобретут свое собственное бессмертие, а до тех пор придется потерпеть.
Владимир переступил с ноги на ногу.
– Ну как? Вы согласны?
Николай Александрович вздохнул.
– Авантюра, – сказал он.
– Еще какая, – кивнул Владимир. – Можно обдумать другие варианты, но недолго. Через три года выборы и я баллотироваться уже не смогу.
Бывший царь поглядел на экран у дальней стены – в голограмме угадывались звездные скопления, но знакомые ориентиры сыскал бы разве что астроном-профессионал.
– Имя, конечно же, придется поменять? – спросил Николай Александрович.
Владимир тоже поглядел на звездную карту.
– Можно, конечно, пойти на дерзость и оставить вам имя и отчество, – сказал он, – Фамилию, вы уж простите, придется взять другую.
– Но даже имя – это риск?
– Конечно, риск. Говорю, как бывший разведчик. Новая легенда не должна опираться на предыдущую личность. Во время… гхм… конца вашего прошлого правления революционеры были из интеллигентов и они иногда позволяли себе партийные имена из любимых книжек и тому подобное. Но все это ненужный риск и хорошо помогало вашей Охранке.
– Убедили, – вздохнул бывший Николай Александрович, – Хочу чтобы имя было Дмитрий. Фамилию можете выбрать какую считаете нужным. Как я понимаю, вы хорошо разбираетесь в общественном мнении, как и что понимает народ. А у меня, как опять-таки мы знаем, с этим проблема.
Владимир секунду смотрел на собеседника.
– Фамилию подберем какую-нибудь надежную и без ненужных ассоциаций: Грачев, Лебедев, Волков – в общем разберемся. А про отчество у вас нет пожелания?
Бывший Николай Александрович мотнул головой.
– Тогда выберем в зависимости от легенды. Смотря кто был вашим отцом…
– Пусть я тоже буду из крестьян, – сказал бывший царь, – пусть мой отец…
– При всем уважении, – перебил Владимир, – Это тоже ненужный риск. Образование, словарный запас, манеры – все выдает вас с головой. Вы явно из интеллигентской, профессорской семьи.
– Хорошо. Но тогда хоть мой отец профессор пусть будет из крестьян.
«Дались ему эти крестьяне», – подумал Владимир, но вслух ничего не сказал.