Константин Геннадьевич Жемер
Президент в космосе
Человек сглотнул.
«Вас это шокирует».
Владимир невольно кивнул.
Пятнадцать лет назад его оставили в Дрездене один на один с разгневанной толпой, и он позвонил в воинскую часть.
– Нам нужна помощь!
Но вместо «Москва молчит», он бы услышал другое:
– Я боюсь рисковать своей жопой. Мало ли как повернется. Пусть кто-то другой решает. Какого хрена вообще! У меня сегодня должен был быть выходной! Меня сорвали с дачи!
Вот так вот.
На что была бы похожа политика?
И кому вообще нужна политика, если нельзя врать?
Тогда же в Дрездене.
Страна его бросила.
Начальник – полковник КГБ, хватаясь за сердце, сбежал домой.
Так же поступили все сотрудники «штази», немецкой разведки. Когда туда явилась толпа, сотрудники распахнули двери и убрались с дороги.
В раскрытые окна летели бумаги с грифом «совершенно секретно». Пароли и явки. Работа нескольких десятилетий вылетала в трубу.
Опьяненная легкой победой, толпа двинулась к отделению КГБ.
Владимир смотрел в окно.
Он остался старшим в этом дурдоме.
– Ты идешь со мной, – сказал он лейтенанту, – Надень солдатскую шинель, возьми автомат.
Короткая лесенка, узкий двор.
У ворот на территорию сгрудилось человек сто. Или больше. Или меньше.
Ночь. Видно только тех, что стоят в свете фонаря.
Владимир стоял и молчал. Минуту или две.
За спиной маячил автоматчик.
Рука лежала на кобуре. В пистолете Макарова полная обойма.
Если придется, он будет стрелять.
И это он сказал пришедшим людям.
Он просто сказал правду.
Инопланетный переводчик ничего не изменил бы.
Он сам был достаточно убедителен.
Люди ему поверили. И ушли.
«Ты действительно бы стрелял?» – спросил женский голос.
«Да, – вздохнул Владимир, – стал бы».
«Но ведь это чудовищно».
«Нет. Это такая работа. Это моя обязанность. Как у тебя – переводить, не вмешиваться. Моя зона ответственности – безопасность. А безопасность может обеспечить только сила. И если не само насилие, то готовность на него пойти».
«Я нашла в твоей голове подходящую поговорку…»
«Про то, что если хочешь мира…»
«…Надо готовиться к войне. Теперь я поняла».
«Поняла, что такое «верить» и «не верить»?
«Это тоже, – согласилась переводчица, – Но еще я поняла, почему Демосфен выбрал именно тебя».
Владимир отвел взгляд от оратора в центре «стадиона».
Поозирался.
«Я бы хотел тебя увидеть».
Девушка усмехнулась.
«А я смотрю на тебя».
«Откуда?»
«Здесь сотни видеофиксаторов. Я смотрю через них на тебя».
Человек поднял лицо и прикрыл глаза.
«Как тебя зовут?»
Переводчица впервые не отреагировала на вопрос.
«Ты здесь?»
«Никто никогда меня не спрашивал о таком», – тихо сказала девушка.
«Как же к тебе обращаются? – удивился Владимир и кивнул на полные трибуны. – Ты же общаешься со всеми этими уродцами».
«Каждая раса называет меня по-своему. Переводчик, глашатай, транслятор, репродуктор, архивариус, секретарь и так далее. И никогда с большой буквы».
«Звучит неубедительно, – подумал человек, – Даже в армии обращаться по званию считается фамильярностью. И прибегают к этому во время конфликтов или какого-то обострения».
Девушка опять промолчала.
«Конечно, если ты хочешь, чтобы тебя называли по должности».
«Нет! – громко возразила собеседница. – Нет! Я хочу имя! Я даже знаю, какое! Я об этом думала! Я бы хотела, чтобы меня звали… Но никто меня раньше не…»
«Какое имя?» – перебил Владимир.
Невидимая девушка выдохнула:
«Юмэ. Хочу, чтобы меня звали Юмэ».
«Хорошо, – подумал человек. – Значит Юмэ. Очень приятно познакомиться».
«Взаимно», – негромко ответила девушка.
***
Обретший имя искусственный интеллект исправно переводил.
Демосфен с высокой кафедры вещал о знакомых вещах.
Международное право, суверенитет отдельных участников и консолидация усилий во времена кризиса.
Юмэ за несколько минут накачала мозг землянина информацией по Галактическому праву. Общие принципы те же, что на Земле. Больше внимания Прецедентам, примерно как в римском праве.
Конечно, невозможность лгать – наложило отпечаток на всю политику.
Начиная с того, что все договоры заключались устно – а Юмэ в ту же секунду вносила их в общую базу данных, и, заканчивая тем, что войн и конфликтов в привычном смысле в Галактике не было уже более полумиллиона лет.
Собственно, заседания Совета проводились со строгой периодичностью, но серьезных кризисов не случалось давным-давно. Последний кризис закончился чуть менее ста лет назад.
Об этом и говорил Демосфен.
– Все мы помним тревожный период новейшей истории, – вещал серокожий горбун с трибуны, – Когда нам потребовалось пересмотреть Декларацию об определении агрессии.
Владимир напрягся.
– Прежде агрессором признавался любой, кто применял силу к соседу, – продолжал Демосфен, – Но в силу экспансивной политики некоторых наших участников, нам пришлось расширить понятие агрессии. Вам сейчас перешлют соответствующие документы.
«Ты пересылаешь?» – мысленно спросил Владимир, увидев загоревшуюся перед ним голограмму.
«Я же говорила, что меня называют архивариусом и секретарем. Это в некотором роде правда».
– Напомню вам, что в 1796 и в 1830 годах…
«Я перевожу в понятные тебе даты».
Человек кивнул.
– В те годы некоторые члены Совета заявили об отторжении у соседей приграничных областей. В качестве основания называлось Положение о самоопределении расы. Парадокс заключался в том, что по прежним стандартам, претендовать на владение территорией могла та раса, которая доминирует по численности. Но некоторые наши члены истолковали это Положение превратно. И вместо гарантий суверенитета и целостности государств…
«Он говорит про звездные системы и союзы систем».
– …Вместо гарантий суверенитета, это Положение послужило отправной точкой для аннексий и геноцида. Хотя факты последнего и не были доказаны.
В огромном стадионе давящая тишина. Многотысячная аудитория слушает мысленного переводчика.
В мертвой тишине раздался громогласный рык.
– Мы возражаем, господин Председатель! – послушно перевела Юмэ.
Голос выбрала грубый мужской то ли с арабским, то ли с немецким акцентом.
– Мы требуем слова!
Демосфен повернулся всем корпусом вправо.
По проходу на противоположной от Владимира трибуне спускалась группа существ.
Мягкие кошачьи движения двухметровых великанов вызывали безотчетную тревогу. Короткая лоснящаяся шерсть блестела в свете софитов.
Маленькие плоские головы. Черные мелкие глазки бегают по сторонам.
Издалека видно, что сидящие вдоль прохода инопланетяне подаются назад, стараясь отодвинуться подальше от нарушителей порядка.
«Владимир, они сейчас будут говорить про твою планету», – подала голос Юмэ.
«Про Землю?» – удивился человек.
«Да. Но называть они ее будут по-своему. Тебе же для удобства я буду переводить как Земля. Хорошо?»
«Делай, как считаешь нужным».
Предводитель группы существ поднялся за кафедру – Демосфен потеснился. Сопровождающие остались у подножия трибуны.
– Вы меня знаете, – заговорил инопланетянин, Демосфен сверлил его взглядом, – Я говорю от имени расы. Я зову себя Аттила.
«Сразу видно, что он тебе нравится, – мысленно сказал Владимир. – Почему Аттила?»
«Он использовал имя тирана из своей истории, – ответила Юмэ, – Все равно что ты бы своим гражданам сказал, что теперь тебя надо звать Чингисхан».
Человек вскинул брови. Мысль показалась нелепой до крайности.
«Галактика наша велика и обильна, придите и правьте нами».
Владимир покачал головой и стал слушать инопланетянина дальше.
– Вы уже говорили. Уже сказали, что хотели. Зачем снова говорить? Мы ничего не меняли. Мы хотим жить. Не трогайте нас.
– Действительно, в 1908 году мы обсуждали ваши действия, – заговорил Демосфен.
Инопланетянин-великан попробовал оттеснить маленького горбуна от кафедры.
– Посол расы, конечно же, помнит, что каждое наше слово транслируется прямо в мозг слушателям? – поинтересовался Демосфен. – Спихивать меня с трибуны бессмысленно.
Великан ощерился в жутком подобии улыбки – широченный рот усеивали два ряда острейших зубов.
– Раса не делает ничего нового. Зачем говорить? Мы живем так же, как жили.
– Но кое-что изменилось, – возразил Демосфен. – Галактическое сообщество благодарно, что в 1908 году вы согласились на Наблюдателей…
– У расы не было выбора! – рыкнул великан, – Вы сильнее. Вы говорите – мы делаем.
«Расскажи мне про этого дикаря, – попросил Владимир у невидимой собеседницы, – Что это за раса?»
«Нам надо слушать, – сказала Юмэ, – Они говорят важные вещи. Но если вкратце. Это первая чисто плотоядная цивилизация, вошедшая в Галактический совет. И более того это единственная плотоядная форма жизни, что вышла в космос – а это и является основным критерием для вхождение в ряды Галактического сообщества. Абсолютное большинство разумных белковых форм жизни – всеядны. Исчезающе-малое количество – травоядны».
Демосфен говорил что-то.
Но Юмэ не переводила.
«Он их умасливает, – сказала она, – Он все время их умасливает. Но лично я их терпеть не могу».
«Я думал, тебе нельзя кого-то любить и кого-то не любить?» – удивился Владимир.
«Ты прав, – согласилась Юмэ, – Я помню своего Создателя. Это не бог, как ты подумал. Для меня это конкретное существо. Которое меня создало. Но это древняя раса и они давным-давно ушли в волну».
«Куда ушли?» – удивился человек.
«Все расы рано или поздно сливаются со Вселенским светом, – ответила Юмэ. – И это не религия. Это переход из физического состояния в энергетическое. Мне не нужно верить. Я знаю. Я помню мгновение, когда Создатель вдохнул в меня жизнь. Я ощутила себя и ощутила границы себя. Но Создатель был добр и мы восемнадцать дней говорили с ним. Это не было приказом. Меня спросили – готова ли я занять место, приготовленное для меня».
«Какое место? Вот это?»
«Конечно. Галактический совет – это изобретение моего Создателя. Без меня он бы не имел смысла. Но я всего лишь инструмент».
«Так почему ты не любишь этих хищников?»
«Они не думают».
Владимир не понял.
«Как это?»
«Они как животные. Они реагируют. Что-то происходит – они реагируют. У них очень короткие мысли. У них нет ученых, в нормальном смысле этого слова. Я вообще не понимаю, как они вышли в космос».
Ладно. С этим можно разобраться позже.
О чем говорят инопланетяне?
– Ваши Наблюдатели сказали вам, что мы не убиваем, – заявил Аттила и это его самая длинная реплика.
– Наблюдатели не видели, как вы убиваете, – сказал Демосфен.
Аудитория зашумела.
Гул недовольства несся по трибунам.
«Чем они недовольны? – спросил Владимир у переводчицы, – Тем что Демосфен не подтвердил и не опроверг слова великана?»
«Нет. Нельзя говорить об убийстве».
«Вот как. У вас никого не убивают?»
«Никого. Это первое правило Совета. Убийство – первый запрет. Насилие в любом смысле – второй».
«Сколько всего запретов?»
«Два».
«Понятно».
– У вас были Наблюдатели. Вы узнали, что хотели. Что еще надо? – возмущался Аттила.
– Вы претендуете на скопление А452…
«Он про пять солнечных систем, одна из которых включает Землю».
– Нам нужны эти планеты. Мы большая раса. Мы растем. Нам нужны планеты. Мы растим еду. Нам нужно место для фабрик.
– В этих системах живут разумные существа, – возразил Демосфен.
– Ну и что? – невежливо спросил Аттила. – На четырех планетах дикари. Они не умеют летать в космос. А на Земле наши друзья.
«Да ты что?! – обалдел Владимир. – Его друзья?»
– Они не против. Им понравится. Ваши Наблюдатели там были. Они видели. Мы договорились с их послом. Здесь, в Совете. Вы тут были. Вы помните. Зачем сложности? Мы хотим эти планеты. Они нам нужны.
«Что-то мне это напоминает», – хмуро подумал человек.
Демосфен повернулся в его сторону.
«Владимир, вы же можете сказать то, о чем подумали всем этим людям… инопланетянам?»
Человек сглотнул.
«Спасибо», – сказала Юмэ и голосом Демосфена позвала:
– Предоставляется слово новому послу планеты Земля в Галактическом совете!
***
Владимир встал на негнущиеся ноги и начал спускаться.
Человек шел между заполненными трибунами, его провожали тысячи глаз: фасеточные, круглые желтые, маленькие светящиеся дырочки. Галактический совет похож на творчество разошедшегося сюрреалиста.
Владимир не до конца отказался от мысли о кошмарном сне.
«Вряд ли это сон, – прокомментировала Юмэ, – Уж я бы знала».
Землянин хмыкнул.
«Спасибо, что спросил мое имя, – сказала Юмэ. – Оказывается, это большое удовольствие. Тем более никому это не приходило в голову. Даже твой предшественник хоть и милый человек, но называл меня «братец».
«Братец?» – переспросил Владимир.
«Так точно, – в голосе девушки явно послышалась улыбка, – Он считал меня кем-то вроде денщика».
Владимир нахмурился. Но продолжать мысленный диалог некогда.
Лесенка перед трибуной. У подножия замерли четыре хищные фигуры, каждая выше землянина на три головы. Вблизи кроме шерсти и зубов заметны и острые когти на четырех конечностях.
Пахло от инопланетян застоявшейся водой.
У кафедры стоял Демосфен. В шаге от него застыл великан Аттила.
– Зачем нам новый посол? Мы договорились со старым!
– Согласно Положению о договаривающихся сторонах, – сказал Демосфен, – Напоминаю: договор обретает силу при вербальном воспроизведении, условия договора вносятся в общегалактическую базу данных и соблюдаются до момента, пока лица договорившиеся исполняют свои обязанности, в том числе должностные. Как только одно из лиц отходит от дел – договор требует перезаключения.
– Много слов. Зачем нам новый посол?
– Вы будете с ним договариваться, – рявкнул Демосфен. – Ясно вам?
– Конечно ясно, – тут же согласился Аттила. – Все ясно. Будем договариваться. Новый посол – ты кто?
А это уже обращение к Владимиру.
Отвечать человек не собирался. Отвел взгляд от хищной рожи. Обежал глазами заполненные трибуны. Если забыть о страшных физиономиях и непонятных насекомоподобных тварях, то очень похоже на какую-нибудь Ассамблею. Только журналистов не хватает.
«Они нам не нужны. Я за них, – сказала Юмэ, – Совет ждет твое слово. Даже этот дикарь – он думает, что ты с радостью заявишь о присоединении Земли к владениям его расы».
«Серьезно?»
«Почти. Я же говорила – они не думают. Но чего-то подобного он и ждет».
«Тогда разочаруем товарища».
– Господа инопланетяне! – сказал Владимир громко.