Константин Бояндин
Туманные тёмные тропы
2.
Стемран, Провинция Стемран, Чаща Шорохов, Техаон 2, 163 г., 16:10
– Как красиво, – признался доктор. И впрямь тут красиво. «Сколько я здесь не был? Сколько мы здесь не были? Двадцать шесть лет. Два года я считался если не мёртвым, то безнадёжным, меня чинили и по кусочкам собирали из того, что осталось после "пожирателя". Потом Умник возвращал мне способность видеть, слышать и чувствовать всё остальное, а потом, когда я встал на ноги, то ушёл в работу с головой, потому что кроме работы у меня ничего не осталось. Странно было работать в собственном учреждении, где тебя все считают давно умершим. И зачем я взялся искать Мерону? Зачем нацепил значок с настоящим именем? Думал, что все кинутся ко мне, и будут наперебой просить автограф?».
Вокруг простирался парк. Да, в нём можно заблудиться, тут наверняка есть глухие места, но чтобы турист пропал или что-то такое… нет, этого быть не может. Быстро они тут освоились. За двадцать с небольшим лет построить такой курорт! Как только стало ясно, что ни роботов, ни прочей механической нечисти нет, что Лес признал людей и благоволит им, если можно так сказать…
– О чём вы думаете? – Тевейра сидела на той же скамейке. «Слишком близко, – подумал доктор. – Что-то происходит со мной. Я точно начинаю всё чуять. Как нормальный человек. Сколько мне, биологически? Семьдесят восемь. А чувствую себя лет на тридцать пять. Выгляжу вообще на тридцать… Сейчас люди нередко живут больше ста лет, этим никого уже не удивишь, а в девяносто некоторые ещё могут иметь полноценных, нормальных детей… Так что я вовсе не старая развалина, хотя вот именно сейчас себя ей почувствовал. И сколько раз я слышал «я люблю тебя, Майер?» Мерона, лучше бы ты меня придушила сегодня».
– Доктор Майер! – Девушка осторожно взяла его за плечо. – Я вас расстроила? – шепнула она. – Но я сказала правду!
– Можно попросить вас об одной очень личной услуге?
Она улыбнулась, тряхнула головой. «Лепестки» её причёски повернулись и улеглись чуть-чуть другим узором, но причёска осталась цветком.
– Да, доктор Майер.
– Зовите меня «Майер», – шепнул он с серьёзным видом, взяв её за руку.
Она ощутимо покраснела.
– Хорошо, Майер, – прикрыла глаза. – Но вы же не этого хотели.
– Не только этого, – поправил доктор. – Просто закройте глаза. Я к вам не прикоснусь.
Она подчинилась. Доктор осторожно придвинулся и принюхался к её виску. Крайне, совершенно неприличный жест там, в Империи. Если так сделать при людях, можно получить и пожизненное. А у них, в горах, совершенно обычный жест, просто очень интимный, вот и всё. Предполагает некоторые отношения между людьми.
Голова закружилась, и стало очень-очень тепло и приятно, и кончики пальцев как будто опустили в горячую, едва переносимую воду.
– Чувствую, – пояснил доктор, откинувшись на спинку. – Чую… а мне говорили, что этого никогда не будет.
– Идёмте. – Тевейра вскочила, схватила его за руку. – Пожалуйста! Это недалеко!
Недалеко оказалось минут пять быстрого шага, почти бега. В конце пути обнаружились скалы – камни, огромные валуны. Из расщелины между ними выбегал родник. И табличка – пить не рекомендуется без консультации с вашим гидом. Здешние гиды всегда имеют медицинское образование. Пусть даже флора и фауна Стемрана «совместимы» с людьми, и здешние болезни не более опасны, чем простуда и очень эффективно лечатся средствами Старого Мира… всё равно, даже после пятидесяти лет исследований лучше быть готовыми ко всему.
– Это особый родник, – пояснила девушка. – Выпейте. Он холодный, осторожно!
– Вы уверены? – Доктор посмотрел на неё с нарочито надменным видом, и Тевейра рассмеялась.
– Да, Майер, делайте, что говорят!
Он выпил. Действительно, холодная, до боли за глазами. Но вкусная… вроде просто вода, если датчики не врут, а вкусная! Игра воображения, Майер. Ты же не чувствуешь вкуса.
Он выпрямился. Какая ясность мыслей и бодрость! Ничего себе родничок!
– Ого! – пошевелил пальцами. – Словно ведро кофе выпил. Хорошая водичка! С собой взять можно?
– Можно, – взяла она его за обе руки, привлекла к себе и обняла. – Добро пожаловать домой, Майер, – прошептала она. – Лес признал вас.
– Признал? – не понял он.
– Большинство ничего не чувствуют, – пояснила Тевейра, не отпуская его. – Вода и вода. Есть такие, которым становится плохо. Голова болит, или ещё что-то. Им лучше сразу уехать отсюда на Старый Мир, им здесь не рады. И есть такие, которым сразу становится хорошо, и действует лучше всякого кофе… Это Лес, доктор Майер. Он признал вас.
– А вас?
– Я родилась здесь. – Тевейра присела у родника, зачерпнула воды ладонью, отпила, остаток плеснула себе в лицо. – Лес признал меня с рождения.
Так-так…
– Скажите, вы называете Мерону мамой…
– Она принимала меня. – Тевейра посмотрела ему в глаза. – Моя природная мама вернулась в Старый Мир. Она не знает, кем я работаю на самом деле. – Тевейра рассмеялась снова. – Простите, Майер, я от этой воды немножко пьянею, могу такого рассказать…
– Вы для этого и выпили, да?
– Да. – Она вынула из рюкзака «пенку», на вид похожа на губку, обычную губку для ванны. Но может разворачиваться в очень удобные ковры, матрасы, если хотите. Надувная мебель – сама надувается, когда нужно. Добиться строгой формы трудно, каждый раз губка «надувается» немного по-другому. Так даже интереснее. Тевейра уселась на получившийся «диван», посмотрела на доктора. Тот сел рядом. И стоило оказаться поблизости от неё, как голова снова начала кружиться. Чую… что же со мной происходит?
– Тевейра, вы знаете, сколько мне лет? – Майер закрыл глаза. Если бы мне сейчас сказали, что мне далеко за семьдесят, я тоже бы не поверил.
– Это ничего не значит, – она придвинулась ближе. – Мама сегодня такая счастливая…
– Мне казалось, она ушла рассерженной.
Тевейра вздохнула.
– Конечно, она хотела, чтобы вы так и думали. Чтобы держались подальше от меня.
Майер откинулся. Вроде «диван» должен быть почти невесомым, ведь губка надувается воздухом, а кажется, что прирос к земле.
– У меня новое имя для каждого клиента. – Тевейра улеглась рядом, взяла его за руку. – И новая легенда. Знаете, зачем?
– Так проще забывать.
– Расставаться. Да, Майер. Я ведь на самом деле влюбляюсь. Трудно поверить, да? У нас всё на самом деле. Честно! Но потом… если не уметь сбрасывать всё это, можно сойти с ума.
– Понимаю. – Он сжал её ладонь.
– Ничего вы не понимаете. Не обижайтесь, это правда. Я помню все свои старые имена. Всё это было настоящим, просто нужно вовремя уйти. Оставить всё, чтобы жило уже без тебя.
– Вы никогда больше не назовётесь Тевейрой, – Майеру стало грустно. Но грусть длилась долю секунды… и снова стало покойно и тепло.
– Не знаю. – Она приподнялась, чтобы заглянуть ему в лицо. – Это моё настоящее имя.
Майер не сразу пришёл в себя от услышанного.
– Я ценю это… серьёзно! Сколько вам лет, Тевейра? Только честно.
– Двадцать четыре, Майер. Я не знаю, почему я назвалась там настоящим именем. Наверное, я сразу почувствовала.
– Там мне казалось, вам едва ли двадцать. А здесь… простите, вы говорите, как человек, который прожил не одну жизнь.
– Может, вы хотели, чтобы я так и говорила. И смеялась каждые пять минут… да? Вы знаете, что меня обзывали «несмеяной», а мама учила меня улыбаться? Не клиентам, там всё получается, просто уметь улыбаться в настоящей жизни! Я ещё никогда так много не смеялась!
– Трудно поверить, – признал доктор. – Смейтесь, Тевейра, вы такая хорошая… Вам идёт!
– Сядьте, – потребовала она. – Не притворяйтесь, вы не устали. Дайте мне руки. А теперь закройте глаза, и досчитайте до десяти.
Стемран, Провинция Стемран, Отель «Величие», Техаон 2, 163 г., 19:50
«Вот как я ощущаю настоящий возраст, – подумал Майер. – Мне по вечерам приятнее сидеть в спокойном месте. Был бы на самом деле молод, носился бы по заведениям, приударил бы за парой-другой, или сам позволил бы себя «окрутить»… Могу. Тело говорит, что могу, и даже намекает, что хочу. А голова думает иначе».
Они снова сидели в том самом кафе, в том самом уголке зала, за тем же столиком. Пальмы, или что это за деревья, рядом с искусственным гротом, прекрасно скрывали их от посторонних глаз.
– Вам грустно! – Тевейра улыбнулась. – Майер, почему? Что сделать, чтобы вы улыбались?
– Скажите, там, в лесу, это было на самом деле? Или просто примерещилось?
– На самом деле. И примерещилось. Мама за это ещё не убьёт. – Она не улыбалась. – Это вам на память.
– Не понимаю, – честно признал Майер. Всё было так реально, и мысль о том, что вот теперь Мерона убьёт обоих, причём за дело, приходила не раз и не два. Он даже сам хотел позвонить и всё сказать. Только чтобы не пострадала Тевейра. Ему-то что, он неисправим, ну не всегда у него получается думать именно головным мозгом!
– Я не смогу вам объяснить. Это было. Но не здесь, я не знаю, где. Здесь я всё ещё нетронутая. Можете убедиться, – улыбнулась она.
– Что, прямо сейчас убедиться?
– Смущаетесь? Ой, бросьте, вы бы видели, как тут народ расслабляется!
– Нет, я не могу так, – признался Майер. Вот ещё один признак подлинного возраста. Лет сорок назад проверил бы её «ушки», раз сама предлагает! Такой адреналин, ведь при людях!
Тевейра весело рассмеялась, ненадолго спрятала лицо в ладони. Вытерла слёзы веселья.
– Тогда поднимемся в номер?
И тут прежний Майер (охотник на прекрасный пол) проснулся от спячки.
– Идём! – он схватил Тевейру за руку и побежал вместе с ней к лифту.
* * *
Самое эротическое действие можно совершать, не снимая одежды. Все это знают, но отчего-то забывают, когда появляется возможность прикасаться ко всему остальному телу. В номере, Тевейра села, сняла свой «капюшон», наклонила голову так, чтобы обнажить ухо, отвела взгляд и улыбнулась. «Я твоя, – говорила её поза и улыбка. – Я разрешаю, начинай».
Майеру стоило немалых усилий оставаться врачом. Осторожно заглянул ей за уши. Увидел едва заметную сетку коричневых точек, пигментацию. Пока у человека не было близости, остаётся эта сетка. Прикоснулся первым суставом среднего пальца – почувствовал (датчики сказали) слабое жжение. Пигментация настоящая. Стоит прикоснуться к ней подушечкой пальца…
– Невероятно, – признал Майер, отходя к окну. – А вы не боялись, что я попробую…
– Нет, не боялась. Нас готовят к такому, Майер. Но я не ударила бы вас, правда. Ничего такого не сделала бы. Вы же не стали бы прикасаться, да?
Он не мог ответить. Не было ни сил, ни слов.
– Майер. – Она встала у него за спиной. – Я не буду лишней, вот увидите. Мама вас очень любит. Поверьте, ладно? Мне виднее!
– И вам не будет плохо?
Она засмеялась – всё тем же, ярким детским смехом, как там, в лесу, пока длилась та грёза.
– Вы такой глупый! Простите! Вы так и не поняли, да? Вы же счастливы с ней, и она с вами. Если вы счастливы, я тоже счастлива. Вот и всё. – Она поцеловала его в щёку. – Не думайте ни о чём. Мне хорошо. Я, правда, мечтала увидеть вас! Здорово, когда мечты исполняются, да?
– О чём вы теперь мечтаете? – Майер повернулся к ней лицом.
– Не скажу! Майер, вы знаете, что выглядите на тридцать лет? Может, даже меньше! Вот, выпейте воды, да-да, это та самая. Я не забыла набрать. Идёмте, будем веселиться! Я же знаю, что вы любите веселиться!
– Если мне не будет весело, я на вас рассержусь!
– Ой, перестаньте! – Тевейра уже не могла смеяться. – Люди подумают, что я сошла с ума… Хотя пусть думают! Идёмте, не сидите в четырёх стенах!
– Тогда помогите переодеться. Не в таком же костюме веселиться!
– Раздевайтесь пока, – велела она. – Тут в шкафу всё должно быть. Ой, вы так красиво смущаетесь! Я же вас уже видела! Ну отвернусь я, отвернусь!
3.
Стемран, Провинция Стемран, Отель «Величие», Техаон 2, 163 г., 23:40
Веселиться до утра всё же не получилось. Возраст, а может быть наполовину искусственный организм взяли своё. Тевейра сразу поняла, что доктор устал и, притворившись, что устала сама, увела его. «Что я буду делать? – подумал доктор, слушая, как она рассказывает смешную историю из своей жизни о том, как работала переводчиком у очень, очень богатого золотодобытчика. – Сейчас она останется со мной в номере, и мне непонятно, что делать, как вести себя с ней».
– Тевейра? – Он обнаружил, что стоит в прихожей своих апартаментов. Один. Тевейра только что была рядом, и…
– Нет, – услышал он. Из полумрака комнаты вышла Мерона. Но не властная и страшная хозяйка «кошечек», а… откуда она взяла то самое выпускное платье? Сколько же лет уже прошло? И выглядит на двадцать, не более…
– Не Тевейра, – повторила она, улыбнулась и обняла его. Медленно, но крепко. – Она хорошая девочка, – шепнула Мерона. – Не обижай её. И меня не обижай. Идём, я помогу тебе.
* * *
– Только честно, Рони, ты знала, что я приеду?
Она покачала головой. Доктор Майер лежал лицом вниз, практически в чём мать родила, а Мерона осторожно разминала ему спину и руки, прислушиваясь к ощущениям. Плохие ощущения, в нём слишком много синтетики. «Умник, ты чудовище, хотя и очень, очень умное, и по-своему доброе чудовище» – думала она, продолжая массаж.
– Нет, не знала. У нас тут докторов Майеров приезжает, как грязи. Не шевелись. Кто тебя потом штопал? Прямо художники. И не скажешь, что тебя сшивали из кусочков.
– Рони, смени тему, а?
– Прости, – она фыркнула, – профессиональное любопытство. Всё, я закончила. Не считая печени, ты здоров. Если можно так сказать. Или лучше выразиться «все ваши системы, господин киборг, функционируют отлично»?
– И как ты собираешься жить со мной, а?
– Жить с тобой невозможно. Но рядом – почему бы и нет? А я иногда буду приходить, чтобы ты понял, кто тебе на самом деле нужен, – она присела на краешек кровати. – Двигайся!
– Поверить не могу, – признался Майер, усаживаясь. – Ты сама пришла, и хочешь остаться со мной.
Она молча смотрела ему в глаза. «Она тоже не выглядит на шестьдесят пять, – подумал Майер. – На сорок, и то, если устанет. Тридцать лет, каждый скажет. Или младше. А ей что, тоже вшивали эту искусственную дрянь?».
– Тевейра зовёт тебя мамой. – Выдерживать её взгляд было трудно. – Знаешь, на пару минут я и правда поверил, что она твоя дочь.
Мерона едва заметно улыбнулась, вытащила из волос одну из заколок. «Чую, – подумал Майер, – что-то со мной происходит. Я снова начинаю чувствовать запахи».
– Знаешь, я двадцать лет пытался уйти в работу. – Майер осторожно взял её за руку, и Мерона не отстранилась. Едва заметно кивнула. – Но вот не получилось. Захотелось найти тебя. Все уверяли, что тебя давно нет, даже про какое-то кладбище говорили.
Она вынула ещё одну заколку, тряхнула головой, отпуская волосы на свободу. «Чую, чую, чую, – думал Майер, – и голова кружится, и как будто мне снова тридцать три, а ей снова двадцать».
– Я случайно догадался. Вспомнил про твою специализацию и стал искать. Интуиция. Ты оставила несколько следов там, в Старом Мире. Я понял, что это ты. Наверное, ты специально оставила эти знаки для меня.
Она кивнула, вновь едва заметно, потянула рукой за ленточку, завязанную изящным бантом. И, как по команде, весь её тончайший тефан потёк, пополз, радужной волной стёк вниз, прочь с кровати. Майер закрыл глаза, сердце билось так, что путались мысли, и звенело в ушах, и все датчики тревожно предупреждали: «Перегрузка, перегрузка, перегрузка…»
– Я никогда не мог сказать сразу, прости, – она улыбнулась, чуть придвинулась, повернулась так, чтобы лунный свет из окошка падал на неё. – Я люблю тебя, Мерона.
Она придвинулась ближе – так, чтобы он мог дотянуться до её щеки, и шеи, и спины, и понимал, что чувствует, чувствует на самом деле, что жар, и сводящий с ума аромат, и её стон – не игра воображения.
* * *
– Ты чувствовал? – она приподнялась на локте. – Только честно, Айри. Умник меня уверял, что у тебя только датчики, что по-настоящему твои органы чувств не действуют.
– Ещё как. – Он проводил ладонью по её спине… и чувствовал, ещё как чувствовал. Умник пусть идёт лесом и морем, с глаз долой. – Что, потерял квалификацию?
– Ты несносен, – прижалась она к нему, и снова закрыла глаза. – Не превращай эту ночь в консилиум!
– А сама?
– И не задавай глупых вопросов! – Она уткнулась лбом ему в плечо, и снова «включилось» обоняние, настоящее, и от запаха её кожи и духов внутри снова начал разгораться костёр. – Молчи! – Она обняла его за шею. – Ты великолепен. Ты всегда был великолепен, подлец! Завтра Умник устраивает нам встречу. Ты как хочешь, а я отсюда не уеду. Пусть сам убирается!
– Я приехал к тебе. – И Майер понял, что так оно и есть. Он приехал не в поисках лечения (искусственная ткань ведёт себя чем дальше, тем хуже), и не в поисках удовольствий, и не для того, чтобы вспомнить «ту заварушку», как её именует Умник. Он приехал к ней. Он уже приезжал много раз, ещё до заварушки. И всякий раз ему давали от ворот поворот, а однажды она его чуть не застрелила. – Скажешь – уеду, если тебе так лучше.
– Не скажу. – Она прижалась крепче. – Знаю, что буду чувствовать себя полной дурой. Снова отгонять от тебя девиц, вынимать тебя из постелей, но не скажу. Всё, умолкни! Я уже подцепила твой словесный понос!
Он рассмеялся, не выдержал, и она рассмеялась – тихонько.
– Теперь всё то же самое, доктор Майер, – потянулась она, провела по его спине кончиками ногтей, от шеи до… докуда достала. Майер стиснул зубы, чтобы не застонать от удовольствия. – То же самое, но медленно и молча.
* * *
– Выспался? – она сидела на краешке кровати, уже одетая, свежая и восхитительная. – Тогда одевайся, позавтракаем. Там сейчас мало народа, обожаю это время.
Майер посмотрел на часы – половина четвёртого.
– Ого. – Он уселся. – Ты тоже высыпаешься за час-другой?
Мерона кивнула, и принялась поправлять причёску. «Специально, чтобы меня позлить, – подумал Майер. – А я не злюсь, и не хочу». Он потянулся к ней ладонью.
– Причёску испортишь, – отстранилась она. Тут же фыркнула и захохотала. – Не злись, не злись. Только осторожно. Причёску эту полчаса делать, испортишь – будешь сидеть и смотреть на процесс.
Он никогда не любил смотреть, как она причёсывается. Вот как раздевается, как танцует…
Он поцеловал её в щёку, и понял, что стоит только взять её за руку… и она не сможет сопротивляться.
– Не сейчас, – прошептала она едва слышно. – Мне нужно побыть без тебя. Иначе Умник меня уболтает. Всё, одевайся, я подожду за дверью.
* * *
– Что-то не похоже, чтобы народ тут спал, – Майер покачал головой. Мерона выбрала тот же ресторан и тот же столик в уголке под сенью пальм.
– Сюда приезжают получить удовольствие. – Мерона усмехнулась, отпила кофе. – Ни в чём себе не отказывать. Я, конечно, не стану говорить слово «наркотики», как можно. Слово «кошечки» я тоже не стану говорить.
– Здесь?! А мне там втирали, что тут всё чисто, прилично и возвышенно.
– Да, я слежу за этим, – подтвердила Мерона. – Я и мои подопечные. Тевейра тоже. Так что пожелай нам доброго здоровья.
– И много у тебя подопечных?
– Пятьдесят три девочки и тридцать мальчиков. – Мерона перестала улыбаться. – Майер, я хочу сказать кое-что очень важное. И если замечу твою идиотскую ухмылку, мы расстанемся.
– А просто попросить?
Некоторое время они смотрели друг другу в глаза, и воздух между ними электризовался.
– Да, мой милый, – улыбнулась она. – Я прошу выслушать меня, и отнестись серьёзно к моим словам.
– Да, Рони, дорогая.
– Я оставляю тебя с Тевейрой. – Она допила остаток кофе, и официант возник как из-под земли: «Повторить?». Мерона едва заметным движением кисти прогнала его прочь. – На весь твой официальный отпуск. Не ломай ей жизнь. Если ты не полная сволочь, то уже понял, что она на самом деле тебя любит.
– Ты так изысканно выражаешься, моя прелесть.
– Для тебя, солнце моё, я на всё готова! Она сделает для тебя всё. Буквально всё, ты понял? Так вот, я требую: не заставляй её делать всё!
– Если ты скажешь мне, что она случайно оказалась у меня в номере…
– Да, случайно, мерзавец ты этакий! Она должна была лежать в постели ещё три дня, какая-то сволочь приехала сюда с гриппом, чихнула на девочку. Я не знаю, как она поправилась так быстро. А потом отменили две экскурсии на ту сторону планеты буквально за пять минут, а потом позвонили насчёт тебя, и ошиблись с именем! Буркнули что-то невнятное! Если бы я услышала «Майер», я бы ни за что её не отправила!
– Всё, сдаюсь, – поднял доктор обе руки. – Убедила.
– Мне спокойнее, когда она рядом с тобой. – Мерона встала. – Не покидай сегодня город, Умник может прибыть в любой момент.
– Спокойнее? – не выдержал Майер. Мерона вернулась, присела так, чтобы их глаза были на одном уровне и… улыбнулась. И погладила его по щеке.
– Ты так и не научился понимать женщин. Да, спокойнее. Не обижай её! – и поцеловала. В губы. Да так, что перед глазами Майера всё потемнело, а когда ясность чувств отчасти вернулась (датчики не давали покоя своей «перегрузкой»), он был один. Но вкус её губ не рассеивался, не проходил. «Я сволочь, – подумал Майер, – она права. Правда, иногда я похожу на приличного человека. Хорошие мысли приходят мне в голову в семьдесят восемь с хвостиком лет».
– Ой, доктор Майер! – Тевейра вбежала в зал, да не одна, с теми самыми девушками. – А мы тут веселимся! Идёмте с нами!
* * *
– Доктор придумал средство вечной молодости! – закончила Тевейра. – Знаете, сколько ему на самом деле? Сто лет!
Девушки рассмеялись. Тевейра представила доктора Майера как специалиста по омолаживанию и всему такому и рассказала про него много небылиц. Но таких, что очень походили на правду. Майеру поначалу было неловко, а потом он втянулся в игру, и стало весело. Действительно, почему нет? Стемран – курортный мир, сюда приезжают, как сейчас говорят, оттянуться в полный рост.
– Да ну, Ассе! – возмутилась светловолосая и светлокожая, видимо родом из Фаэр, её звали Шеммер. – Что я, ничего не чую? Доктор, можно? Я не притронусь!
– Можно, можно. – Нравы здесь настолько вольные, что потом, когда туристы возвращаются домой, частенько становятся жертвой привычки к такой вольности. Правда, Рони говорит, что если человек по-настоящему порядочный, его ничем не испортить, но отговорки всё это. Да. А если человек мерзавец по природе, то как?
Шеммер встала за спиной у доктора, осторожно склонилась, положив руки ему на плечи. Её дыхание на виске. Принюхивается… и принюхивается верхним чутьём. Совсем неприлично! Что с ней сделали бы в Империи, просто страшно подумать.
– Да ему и сорока нет… – ошеломлённо подтвердила Шеммер, выпрямляясь. – Доктор… до-о-о-ктор! Ну скажите, что она врёт, что вам не сто лет!
– Семьдесят восемь, – я буду говорить только правду, подумал Майер. – Вот мои документы.
– Останьтесь! – Шеммер и вторая девушка, Асве, воскликнули хором. – Ассе!
– Он мой, – надменно заявила Тевейра, взяв доктора за руку. – Я первая нашла!
Они рассмеялись все. «Да, – подумал, доктор, – иногда нужно делать, что хочешь».
– Но мы будем приходить, – смилостивилась Тевейра. Новый взрыв счастливого смеха.
– Доктор, вы нас научите? Научите, как оставаться молодыми? – Шеммер смотрит, и глаза подёргиваются дымкой…
– А взамен? – «Язык меня всегда подводил», – подумал Майер запоздало. Девушки переглянулись – не понять, то ли дурачатся, то ли…
– Что угодно! Только скажите!
– Нам пора! – Тевейра встала и потянула доктора за руку. И показала подругам язык. И снова смех…
– Доктор, мы будем ждать! – им помахали вслед. Майер оглянулся – Тевейра улыбалась, довольная и весёлая.
– Вам нужно переодеться, – она указала в сторону лифта. – Я вам потом такое покажу! Тут по отелю можно неделю ходить!
* * *
Едва они вошли в номер, и дверь закрылась, как Тевейра дала ему сильную пощёчину. И ещё одну. Убежала в комнату и уселась там на кровать.
Доктор прижал ладонь к месту последнего удара. «Спасибо, Тевейра», – подумал он. Не нужно быть прорицателем, чтобы понять – сидит и плачет.
– Не подходите, – сумела произнести она почти без всхлипов. – Не надо.
Но он подошёл. И уселся на пол перед ней.
– Можно ещё раз? – осведомился он. И получил ещё раз. И ещё раз, и ещё. А потом Тевейра соскочила с кровати, уселась рядом и обняла его. Он прижимал её к себе и чувствовал себя необыкновенно хорошо. И одновременно ему стало стыдно. Кому сказать – не поверит!
– Простите, доктор! – Тевейра отстранилась, поднялась и учтиво поклонилась. – Я вела себя недостойно.
Он поднялся на ноги. Откуда бодрость?!
– Простите меня, Тевейра, – прикрыл он глаза. – Само получилось.
Она улыбнулась сквозь слёзы, снова поклонилась. Доктор вернул поклон.
– Ещё пять минут, и они бы подставили вам всё, что можно подставить! А я не верила…
– Во что, Тевейра? – Он взял её за руку. Она на самом деле очень сильно обиделась.
– Что вы так действуете на женщин! Я от вас теперь не отойду!
– Скажите, – закрыл доктор глаза, – а можно ещё одну пощёчину?
– Сделайте так ещё раз, и получите!
– Нет, прямо сейчас. Хорошо приводят в чувство.
– А если так? – Она обняла его. Мягко, но твёрдо не позволила прикоснуться к своей голове. «Чувствую… чую… что же такое происходит? – пронеслось у него в голове. – Ведь снаружи я был бревно бревном!».
– Так тоже помогает. – Она засмеялась и убежала умываться. А доктор вернулся к окну, и думал, много думал.
