Кирилл Юрьевич Аксасский
Обычное дело
Картина восьмая
На электронных часах задника 17–30. Кабинет главы города, председателя городской думы Руграда Владимира Васильевича Медведева. За столом лицом к залу сидит Медведев и что-то пишет. Над столом на стене висит герб Руграда, под гербом висит портрет президента страны (реального на момент показа спектакля). Слева от стола стоит государственный флаг, справа – флаг Руграда. Из-за кулис справа выходит глава городской администрации Михаил Владимирович Волков, доходит до границы поворотного круга планшета сцены и останавливается.
Волков. Разрешите, Владимир Васильевич?
Медведев (поднимает голову). Ну, разумеется, Михаил Владимирович, разумеется.
(Волков входит в кабинет, Медведев выходит из-за стола, идут навстречу друг другу, останавливаются в центре кабинета и жмут руки.)
Волков. Добрый вечер, Владимир Васильевич.
Медведев. Здравствуйте, Михаил Владимирович. Я уже начал волноваться – не случилось ли чего-нибудь по дороге из столицы. Мы вроде на пять договаривались, а секретарь Ваш сказала, что Вас ещё и у себя-то нет.
Волков. Там жуткая авария перед нами случилась на сотом километре. Фуру развернуло и перевернуло, да прямо на несколько легковых. Каша такая, пробка огромная. Полтора часа потеряли.
Медведев. Ну, полтора часа – не жизнь. Слава Богу, что пред Вами, а не с Вами. Присаживайтесь (показывает на стул у приставного столика). Чайку? Можно и коньячку туда немного для расслабления-успокоения.
Волков. Нет, спасибо, что Вы, какой чай – у меня там полная приёмная народу из-за этого сбоя в графике накопилась. Надо идти разгребать. Я на минутку заскочил, чтобы проинформировать о результатах моей поездки.
Медведев. Так-так, слушаю.
Волков. Встречался с заказчиком, с его стороны всё как договаривались. Он уже выполнил свои обязательства передо мной, а значит, и я выполню свои дополнительные обязательства перед Вами уже на следующей неделе. Заказчик ждёт теперь положительного решения с нашей стороны.
Медведев. И у нас всё идёт, как мы с Вами спланировали. Сейчас вот в шесть бюджетная комиссия соберётся и одобрит предложение администрации, а завтра и сессия тоже. Если, конечно, наш дополнительный дуэт споёт, как надо. Не подведут они нас, как думаете, Михаил Владимирович?
Волков. Не должны. И с Куропаткиной, и с Рябчиковым я лично разговаривал. Им теперь особо и деваться-то некуда, раз уже согласились. Представьте себе, они завтра не дают нам свои голоса, а у одной сын в тюрьме тогда остаётся, а у другого – мать в инвалидной коляске. Такой грех на душу брать, это же… Как им жить-то потом с этими своими принципами. Да и было бы ради чего брать-то! Там износ здания уже такой, что его всё равно надо сносить будет скоро.
Медведев. Ну, если они не подведут, то я проблем не вижу.
Волков. Знаете, что, Владимир Васильевич. Вы обоим дайте понять до обсуждения этого вопроса на сессии, что Вы в курсе моих договорённостей с ними. Думаю, это поможет им правильно проголосовать.
Медведев. Пожалуй, правильная мысль, Михаил Владимирович. Я так и сделаю.
Волков. Хорошо. Позвоните мне тогда завтра после сессии, как у вас всё прошло, чтобы я спал спокойно. Ладно?
Медведев. Ну, разумеется, Михаил Владимирович, разумеется.
Волков. До свидания.
Медведев. До свидания.
(Жмут друг другу руки и расходятся:
Медведев садится опять за стол и пишет, а Волков уходит за кулисы вправо, из-за которых ему навстречу выходит Норкина, они обмениваются фразами, практически не останавливаясь.)
Норкина (заискивающе улыбаясь). Добрый вечер, Михаил Владимирович.
Волков. Здравствуйте.
Норкина. Не подскажете, Владимир Васильевич там один?
Волков. Один, один, идите.
(Норкина доходит до границы поворотного круга планшета сцены и останавливается.)
Норкина. Можно, Владимир Васильевич?
Медведев (не поднимая головы). Заходите, заходите, Ольга Матвеевна, присаживайтесь.
Норкина (проходит и садится на левый стул у приставного столика). Мы договаривались, что я зайду к Вам перед заседанием моей комиссии.
Медведев (не поднимая головы). Помню, помню, Ольга Матвеевна, секундочку.
(Подписывает лист, жмёт на кнопку вызова секретаря, из-за флага Руграда появляется секретарь городской думы.)
Секретарь. Слушаю, Владимир Васильевич.
Медведев (протягивает ей только что подписанный лист). Жанночка, вот это надо тоже отпечатать, размножить и разложить в папки депутатам.
Секретарь. Поняла, Владимир Васильевич (берёт лист и исчезает за флагом Руграда).
Медведев (смотрит на Норкину). Всё будет хорошо, Ольга Матвеевна, не беспокойтесь.
Норкина (нервно). Как Вы это себе представляете, я Вам много раз объясняла, что по списку у нас пять депутатов комиссии, а по жизни – только трое. Кворум-то есть, но я же всегда одна против двух. Да ещё каких! Куропаткина с Синицыной… Ой, да что тут говорить опять про одно и то же каждый раз.
Медведев (с улыбкой). Успокойтесь, успокойтесь, Ольга Матвеевна. Вы каждый раз начинаете нервничать… А я Вас ни разу ещё не подвёл. Вот и сегодня я лично созванивался и с Филиным, и с Ястребовым. Они придут к 18–00, и окажетесь Вы в большинстве, и примите нужное решение. Только поставьте этот вопрос первым, им обоим надо будет уйти не позже полседьмого. Так что дискуссий никаких не допускайте, а то Екатерина Прохоровна с Елизаветой Александровной депутаты опытные, вам и втроём их переспорить не удастся. Впрочем, мне почему-то кажется, что Куропаткина как минимум промолчит и воздержится при голосовании сегодня.
Норкина (успокаиваясь). Куропаткина промолчит!? Ага! Ну раз Николай Константинович и Павел Петрович будут… Но надо же какую-то мотивировочную часть к решению комиссии дать.
Медведев (с улыбкой). Да не заморачивайтесь особо с этим, Ольга Матвеевна. Напишите, что предложение администрации города аргументировано и выгодно для Руграда, вот и всё. Этого будет вполне достаточно. Дайте высказать, в пределах регламента, конечно, Синицыной её фи по вопросу, чтобы соблюсти все формальности, да и ставьте на голосование.
Норкина (задумчиво). Ну, раз Вы так считаете…
Медведев (перебивает). Ну разумеется, Ольга Матвеевна, разумеется. Уже же больше года прошло, как мы Синицыну на Вас заменили на должности председателя бюджетной комиссии. Пора бы Вам уже привыкнуть и вести себя поувереннее.
Норкина (задумчиво). Согласна, согласна, Владимир Васильевич. Просто у меня какое-то нехорошее предчувствие есть, что не всё так просто у нас пройдёт с этим ДК…
Медведев (перебивает). Ольга Матвеевна, предчувствия не всегда сбываются. Не накручивайте себя попусту, не накручивайте.
Норкина (бодро). Ладно, Владимир Васильевич, всё поняла. Пошла я. До свидания.
Медведев (с улыбкой). До свидания, Ольга Матвеевна, до свидания.
(Норкина встаёт и уходит. Медведев снова что-то начинает писать.)
Картина девятая
На электронных часах задника 18–44. У Петра Валерьевича Хорева в гостях младший родной брат Андрей. Они сидят на кухне квартиры Хорева. На столе два гранённых стакана, литровая банка самогона, на две трети уже пустая, трёхлитровая банка смеси маринованных огурцов и помидоров, тарелки с нарезанным салом, чёрным хлебом, репчатым луком. Братья уже сильно навеселе. Пётр Валерьевич в шортах и в расстёгнутой рубахе с коротким рукавом, Андрей Валерьевич в брюках и майке. Рядом с Хоревым к стене прислонена гитара.
Хорев (разливает в гранёные стаканы самогонку). Маринка твоя не хуже нашей мамки первач гонит.
Брат. Так мамка же её и научила.
Хорев. Ну-да, да. Давай-ка, Андрюха, родителей помянем.
(Выпивают не чокаясь, закусывают и молчат минуты полторы.)
Хорев. Я к тебе на весь июль в гости собираюсь. Заменим кресты на гранитные памятники, ограду новую общую им поставим. Ты говорил, в райцентре неплохая мастерская по этим делам есть. Работает ещё?
Брат. Эти дела всегда есть, работает.
Хорев. Ну вот, закажем, привезут, установят. Или лучше так даже: когда домой назад поедешь, я тебе денег дам, а ты перед моим приездом загодя заказ сделаешь. А то пока они камни нужные закажут, то да сё… А эскизы памятников ты с Маринкой и без меня сделаешь. Она же у тебя рисует хорошо, почти художник. Кстати, я ей купил в Москве акварельные краски, какие она просила. Только в спецмагазине для художников и нашёл. Заберёшь с собой в подарок от меня.
Брат. Петь, ты хочешь, чтобы они из натурального камня были, а не обычные плиты?
Хорев. Да, давай так сделаем.
Брат. Петь, это дорого очень выйдет, я не потяну половину.
Хорев. Никаких половин, Андрей. Всё за мой счёт. Ты и так за могилами ухаживаешь всё время, а я наскоками только раз в три года у них бываю. Да ещё дом родительский в порядке сохраняешь, даёшь мне возможность периодически в детство возвращаться. (Обнимает брата со слезами на глазах.)
Брат. Ты, правда, на весь июль приедешь?
Хорев. Правда. Сена твоей скотине вместе накосим. Приготовь мою восьмёрочку.
Брат. Не беспокойся, я твою косу никому не даю – висит в сарае отдельно. Может, мы тогда и дом подремонтировать успеем.
Хорев. Конечно, успеем. Что там надо сделать?
Брат. По-хорошему бы надо крышу всю перекрывать и стропила заменить.
Хорев. О, это небыстро, если вдвоём только. Да и в нашем возрасте уже не так просто. Помощники нужны будут. Найдёшь пару нормальных мужиков?
Брат. Найти-то можно…
Хорев. Значит так, Андрей. Ремонт дома весь за мой счёт. Деньги сейчас возьмёшь, материалы к июлю купишь, с мужиками договоришься.
Брат. Петь, пенсия у тебя же не маршальская…
Хорев. Андрюха, я же тебе в прошлый твой приезд рассказывал, что меня руградцы депутатом выбрали. А депутатам компенсация их непосильных трудов на благо местного сообщества полагается. (Хохочет.) Так что не переживай, а наливай!
Брат (разливает в стаканы остатки самогона из литровой банки). Сегодня по последней.
Хорев. А ты сколько привёз?
Брат. Как обычно – три литровые банки. В понедельник утром я уезжаю: у нас три вечера – три банки. Маринка больше не даёт. Ты же знаешь.
Хорев. И правильно делает. По банке на вечер – как раз. Какую только я водку в жизни не пробовал! Но всё хрень, не люблю. А вот когда ты приезжаешь, Маринкин продукт по мамкиному рецепту, как бальзам на душу. Давай-ка, Андрюха, за её здоровье и выпьем.
(Выпивают и закусывают).
Хорев. Повезло тебе с ней, Андрюха. Трёх сыновей родила тебе! Ты на пять лет моложе меня, а женился раньше и живешь с одной больше тридцати лет. А у меня их четыре было… Четыре! А где они? (Оглядывает театрально кухню, заглядывает под стол.) Ни одной не осталось, и ни одна не родила. Суки.
Брат. Петь, ладно тебе. С одной всё время жить – тоже, знаешь, минусы имеются. Давай лучше споём нашу любимую.
Хорев. Давай. (Берёт гитару, подстраивает одну струну.) Поехали!
(Поют дуэтом под гитару песню И. Матвиенко на стихи Н. Туроверова «Мой друг, мой конь» из репертуара группы «Любэ», подражая дуэту Н. Расторгуева и Н. Михалкова.)
Уходили мы из Крыма
Среди дыма и огня.
Я с кормы – все время мимо
В своего стрелял коня.
А он плыл, изнемогая,
За высокою кормой…
Все не веря, все не зная,
Что прощается со мной.
Мой друг – мой конь
Мой друг – мой конь
Мой друг – мой конь
Мой друг – мой конь
Сколько раз одной могилы
Ожидали мы в бою,
Конь все плыл, теряя силы,
Веря в преданность мою,
Мой денщик стрелял не мимо,
Покраснела чуть вода…
Уходящий берег Крыма
Я запомнил навсегда.
Мой друг – мой конь
Мой друг – мой конь
Мой друг – мой конь
Мой друг – мой конь
Картина десятая
На электронных часах задника 19–32. Гостиная в квартире Журавлёвых. На диване спиной к зрительному залу сидит Сергей Сергеевич Журавлёв и переключает каналы телевизора, висящего на стене перед ним. Слева от телевизора открытая дверь в гостиную. У правой стены стоит шахматный столик и два стула. Аня, дочь Журавлёва, входит и садится рядом с отцом на диван. Журавлёв ещё с минуту продолжает переключать каналы при молчании Ани.
Дочь. Пап, а когда мама приедет?
Журавлёв (продолжая щёлкать пультом и глядя на экран телевизора). Ань, ты чего? Она только сегодня утром уехала. В субботу у неё целый день выставка, а в воскресенье где-нибудь в районе обеда уже и вернётся.
Дочь. Почему такая мерехлюндия?
Журавлёв (выключает телевизор). Это там сплошная мерехлюндия. А я в порядке. Хочешь, в уголки сыграем?
Дочь. Спрашиваешь. Давай, я у тебя сейчас реванш возьму.
(Переходят к шахматному столику, Журавлёв садится на правый стул, Аня на левый, расставляют шашки для игры в уголки и начинают играть. Разговаривают, глядя на доску и делая ходы.)
Журавлёв. Расскажи-ка папке, как твои дела студенческие.
Дочь. Да всё нормально, пап. На четвёртом курсе у нормальных студентов уже всегда всё нормально должно быть.
Журавлёв. Согласен, так и должно быть. Но всегда-то не бывает. Иногда чего-нибудь да случается более-менее негладкое. Например, сегодня, ты с кем-то, скорее всего, поругалась…
Дочь. С чего ты взял?!
Журавлёв. С чего, с чего… С вида твоего.
Дочь. Тоже мне, Шерлок Холмс. Не поругалась, а крупно поспорила, скажем так.
Журавлёв. Ладно, пусть так. И с кем же?
Дочь. Да с преподавателем на семинаре по экономике общественного сектора, с Медведевой Людмилой Владимировной.
Журавлёв. И о чём же?
Дочь. Она как аксиому утверждает, что частное предприятие всегда эффективнее общественного, будь то государственное или муниципальное – неважно, а я считаю, что it depends, как говорят англичане. Короче, не всегда, это зависит от многих разных факторов. И, прежде всего, от субъективного. Если директор муниципального предприятия, например, хорошо лично промотивирован работать на общественный интерес, то ещё неизвестно, чья возьмёт.
Журавлёв. И что преподаватель?
Дочь. Ой, да что она может сама сказать?! Пересказывает лекции Ястребова, да и всё. А я его лекции и без неё знаю. Ну, она же ещё аспирантка у Павла Петровича. Пока не защитится, только и будет благоговейно цитировать руководителя своей кандидатской.
Журавлёв. А ты знаешь, что ваша Людмила Владимировна – дочка того самого Медведева, с которым я довольно часто ругаюсь в городской думе.
Дочь. Конечно, знаю. В нашем руградике все всё про всех знают.
Журавлёв. Ну, не все, и не всё, и не про всех. Ты же, например, не знаешь, что меня на прошлой неделе покупали за миллион рублей.
Дочь (отрывается от доски и удивлённо смотрит на отца). Тебя?!
Журавлёв (не отрываясь от доски). Представь себе.
Дочь (возвращается к игре). И кто же этот горе-покупатель?
Журавлёв. Ты его называешь дядя Петя.
Дочь (отрывается от доски и удивлённо смотрит на отца). Полковник Хорев?!
Журавлёв. Угу. Он же депутат Хорев. Он же мой однопартиец.
Дочь (возвращается к игре). Он же умный вроде и тебя хорошо знает.
Журавлёв. А он мне, можно сказать, по дружбе и предлагал, как офицер офицеру. Видите ли, в их депутатской группе есть такая возможность при решении одного небольшого вопроса выплатить такие премиальные.
Дочь. Дядя Петя уцелел?
Журавлёв. Уцелел, почему-то. Старею, видимо. Но я завтра на сессии сделаю всё от меня зависящее, чтобы хрена с два они этот небольшой вопрос по-своему решили.
Дочь. Пап, не ругайся. (Вскакивает со стула и хлопает в ладоши.) А! Выиграла! Я выиграла! Всё-всё, сегодня больше не играем.
Журавлёв (озадаченно). М-да, на целых три хода отстал. Как-то всё незаметно накопилось, ё-моё. Ладно, поживи немного победителем.
Дочь. Не расстраивайся, просто не сконцентрировался на игре. Пошли на кухню, я тебя йоги-чаем напою. (Уводит Журавлёва из гостиной в дверь.)
Картина одиннадцатая
На электронных часах задника 20–11. Комната в квартире Ирины Максимовны Рысиной. Прямо перед зрителями очень широкий зеркальный шкаф-купе, одна половина открыта – эта часть двери сдвинута вправо. У левой стены комнаты стильный дорогой комод, на котором стоит телефонный аппарат с громкой связью. Ирина Максимовна (в бигудях, без макияжа, в очках) подбирает себе наряд на завтрашнюю сессию городской думы и разговаривает с коллегами по телефону.
Голос Выдриной (очень нервный). Я говорила Михаилу Владимировичу, когда он мне это предложил, и Вас потом предупреждала, Ирина Максимовна, – с Кукушкиной лучше не связываться.
Рысина (разглядывает себя в изящном костюме с юбкой). Не получилось, значит. А Вы ей как предлагали?
Голос Выдриной. Как Волков советовал – через её квартирный вопрос.
Рысина (меняет юбку на брюки). И всё равно не согласилась! Ай да Тамара Яковлевна наша! Чего Вы так психуете, Татьяна Михайловна?
Голос Выдриной. Она меня почти до истерики довела! Ку-ку она и есть ку-ку. Она нам теперь такой скандал может устроить – мало не покажется.
Рысина (меняет пиджак). Да успокойтесь Вы, Татьяна Михайловна. Ни с какой Кукушкиной Вы ни о чём не разговаривали.
Голос Выдриной. Как это, Ирина Максимовна?
Рысина (берёт с комода шкатулку и роется в ней). Очень просто. В смысле, если она начнёт скандалить на эту тему. Почти так и скажем: ку-ку она и есть ку-ку.
Голос Выдриной. А, поняла Вас, Ирина Максимовна.
Рысина (достаёт из шкатулки брошь и прицепляет её на пиджак). Вам главное в этой ситуации что, Татьяна Михайловна? Главное, чтобы Вы честно могли сказать Волкову, который, как Вы знаете, директоров школ назначает и увольняет, так, мол, и так, Михаил Владимирович, попробовала, как Вы советовали, но с этим человеком бесполезны любые такие разговоры. Спокойной Вам ночи, Татьяна Михайловна.
Голос Выдриной. Мудрый Вы человек, Ирина Максимовна. Спасибо, что успокоили меня. И Вам спокойной ночи.
(Рысина закрывает зеркальный шкаф-купе, открывает нижний ящик комода, достаёт из него пять пар туфель и выставляет их в ряд перед зеркалом. Потом подходит к телефонному аппарату и набирает номер, слышны телефонные гудки.)
Голос Лисиной. Слушаю, Ирина Максимовна.
Рысина (одевает первую пару туфель). Добрый вечер, Ангелина Николаевна. Я тут прокручиваю в голове разные варианты раскладов на завтра… Мне надо понимать, как Вы с Костиком нашим поговорили.
Голос Лисиной (со смехом). Поговорила, конечно. Как я могу отказать Михаилу Владимировичу. Но Вы же знаете нашего знаменитого доктора лор-наук – депутат он никакой: мнётся, жмётся, всё откладывает.
Рысина (одевает вторую пару туфель). Должность-то предложили? Обрадовали-обескуражили?
Голос Лисиной. Вот-вот. И обрадовался, хотя скрывал всячески, и обескуражен был искренне – не ожидал такого совсем.
Рысина (одевает третью пару туфель). Он хоть сообразил, с каким условием ему это предлагается? Вы ему прямую связь, так сказать, одного с другим прочертили?
Голос Лисиной. Вроде жирно прочертила. Но… Сказал, что ещё и не знает завтрашней повестки сессии. Придёт – будет на месте разбираться. Ну, как всегда.
Рысина (одевает четвёртую пару туфель). Да-а… Врачи должны лечить… А людишки наивно полагают, что если хороший врач, то и депутат будет хороший.
Голос Лисиной. А он, бедный, мучается потом пять лет. Да ещё и другим депутатам мешает.
Рысина (одевает пятую пару туфель). Этот вопрос завтра у нас последним будет, так что у Вас, Ангелина Николаевна, будет возможность в перерывах к нему подойти и пообщаться.
Голос Лисиной. Я-то подойду, конечно, пообщаюсь. Но с ним ведь не только я на сессии общаюсь. Тома Куку его обработает, как захочет. Костик, видимо, скоро ей предложение сделает. И будет у нас, Ирина Максимовна, настоящая стопроцентная депутатская свадьба.
Рысина (возвращается к третьей паре туфель). Да уж. Я сегодня анализировала таблицу голосований: он уже с полгода по всем серьёзным вопросам голосует, как Тамара Яковлевна наша.
Голос Лисиной. Про это я и говорю. Так что на Костика завтра лучше не рассчитывать. (Смеётся.) И не быть ему зав-лор-отделением, а быть ему господином Кукушкиным.
Рысина (прохаживается в третьей паре туфель вдоль зеркального шкафа). Ну и ладно. Мы перед Волковым честны и чисты: просил – сделали, но не получилось. Субъективный фактор, Михаил Владимирович, ничего не попишешь. А об остальном пусть у него голова болит. Правильно же Ангелина Николаевна?
Голос Лисиной. Разумно. Мы свои обязательства перед ним выполним, как сможем, а он пусть свои, перед кем ему надо, выполняет, как хочет. Спокойной ночи, Ирина Максимовна.
Рысина (начинает разуваться-раздеваться). Отдыхаем, Ангелина Николаевна.
