Кирилл Юрьевич Аксасский
Обычное дело
Картина четвёртая
На электронных часах задника 14–15. Рябчиков прогуливается с матерью в инвалидной коляске во дворе многоквартирного дома.
Мать. Что у тебя сегодня в киноклубе, Олег?
Рябчиков. Продолжаю ретроспективу экранизаций Чехова. Сегодня показываю «Дядю Ваню» в постановке Кончаловского.
Мать. Замечательный вариант. Смоктуновский, Бондарчук, Мирошниченко, Купченко… Да вообще всё гениально…
Рябчиков. Хочешь посмотреть? Я всё устрою.
Мать. Нет, не надо. Сколько можно. Я этот фильм наизусть помню. Давай лучше в выходные дома посмотрим ещё раз туминосовский спектакль в Вахтанговском. Потом поговорим-посравниваем.
Рябчиков. Ладно, давай. А тебе какая чеховская фраза оттуда вспоминается чаще всего?
Мать. Там очень много хороших… Антон Павлович лишнего не пишет… Вот, например, в последнее время, когда смотрю новости по телевизору, часто всплывает, как молодая жена профессора говорит дяде Ване: «Точно так вы безрассудно губите человека, и скоро, благодаря вам, на земле не останется ни верности, ни чистоты, ни способности жертвовать собою».
Рябчиков. Поменьше смотри телевизор. Лучше в интернете новости читай. Ты же уже там хорошо бродишь.
Мать. Брожу, брожу. Иногда перебродить эти потоки очень неприятно. Но с теленовостями полезно сравнивать. Так что это ты зря телевизор не смотришь.
Рябчиков. Может быть, ты и права…
Мать. А тебе что из «Дяди Вани» часто вспоминается?
Рябчиков (после довольно продолжительной паузы). Доктор Астров там, когда на фабрику по вызову уходит, говорит: «У Островского в какой-то пьесе есть человек с большими усами и малыми способностями… Так это я».
Мать. Олег, опять. Зачем ты себя грызёшь? За что? Ты умный, порядочный мужчина. У тебя хорошая семья. Ты творческий человек – вот, например, киноклуб создал и ведёшь. Тебя депутатом выбрали. Не надо так о себе думать. (Смеётся.) Да и усов у тебя нет.
Рябчиков. Вот. У меня даже усов нет. Не говоря уже о способностях… Но кое на что я оказался всё-таки способен… Надеюсь, что всё состоится.
Мать. Ты о чём?
Рябчиков. Всё, набирается нужная сумма на твою операцию. В понедельник буду связываться с немцами – пусть ставят в очередь и назначают срок предоплаты. Через полгода максимум снова ходить будешь.
Мать (радостно). Вот это новость! Вот видишь, а ты так про себя говоришь… (С недоумением в голосе.) Постой-ка. А деньги такие откуда вдруг взялись?
Рябчиков. Мам, вовсе не вдруг. Я же тебе рассказывал, что в несколько десятков разных организаций обратился за помощью. Вот один благотворительный фонд и выделил.
Мать. Олег, а что ты за это должен будешь сделать?
Рябчиков. Да практически ничего. Это их общее условие. Я должен буду съездить в Москву к ним и выразить благодарность фонду под видеозапись. Ну и дать письменное согласие на использование твоей фамилии и краткой истории болезни и выздоровления в информации о фонде. Ты ведь не возражаешь против этого?
Мать. Нет, конечно, что ты! А чей это фонд? Как называется?
Рябчиков. Мам, у них есть ещё одно общее условие: пока не достигнут бесспорно положительный эффект от оказанной помощи получатель средств не имеет права разглашать эти сведения. Вот прооперируют тебя, встанешь на ноги, я тогда всё-всё и расскажу.
Картина пятая
На электронных часах задника 14–20. Кабинет заведующей Руградской поликлиники Ангелины Николаевны Лисиной. Она за своим директорским столом, лицом к зрительному залу. За приставным столиком справа сидит Константин Иванович Воробьёв, лор-врач этой поликлиники. Оба в идеально белых халатах.
Лисина. Константин Иванович, Вы, конечно, знаете, что Нина Степановна у нас теперь уже окончательно уходит на пенсию. То есть и работать перестанет.
Воробьёв. Да, я деньги на подарок ей тоже сдавал.
Лисина (улыбается). Ну, это само собой. Но я Вас пригласила для разговора о замещении образующейся в связи с этим вакансии на должность заведующего лор-отделением.
Воробьёв. Так у Нины Степановны же заместитель есть. Разве замещение этой вакансии произойдёт не на автомате? Ой, извините, Ангелина Николаевна, за молодёжный слэнг. Я имел в виду…
Лисина (улыбается). Я поняла, не волнуйтесь. У меня дочь Вашего возраста, и не даёт мне отстать от жизни. Но Николая Николаевича вряд ли назначат на это место. У него есть одно нехорошее качество… Впрочем, что я Вам рассказываю, Вы и сами, наверняка, не раз уже видели его в нерабочем, мягко говоря, состоянии… Между нами говоря, если бы не это его качество, то Нина Степановна была бы у него в заместителях, а не он у неё.
Воробьёв. Да, пожалуй, это обстоятельство ломает автоматический кадровый процесс. (Пауза.) Вы хотите узнать моё мнение, кого я считаю достойной кандидатурой в нашем отделении?
Лисина (улыбается). Нет, я хочу Вам сообщить, что есть мнение, что заведующим лор-отделением надо назначить Вас.
Воробьёв (удивлённо). Меня!? Да я же самый молодой и неопытный врач у нас! Что Вы, Ангелина Николаевна!
Лисина (улыбается). Ну, молодость – это, как известно, такой недостаток, который со временем неизбежно исчезает. А насчёт неопытности… Вы себя недооцениваете, Константин Иванович. Да, Вы у нас ещё в списках молодых специалистов состоите. Но за семь лет своей работы у нас после мединститута Вы стали самым востребованным лор-врачом в городе. И в нашей поликлинике в регистратуре все стремятся именно к Вам на приём попасть. И в частном медцентре Вас уже уговорили работать по совместительству. Да и депутатом городской думы кого попало не выбирают.
Воробьёв. Спасибо, конечно, за столь лестные слова в мой адрес с Вашей стороны. Хотя, если без ложной скромности, то профессионально я, конечно, уже состоялся. Это трудно уже не признавать. Но как доктор. А завотделением же ещё и администратор, управленец какой-никакой должен быть. Но в этом-то я нуль полный. А никаким администратором мне совсем быть не хочется.
Лисина (улыбается). И этот недостаток тоже неизбежно исчезает: течёт время и появляется опыт. Надо только понять, что управление – это командный процесс. Не в том смысле, конечно, что управлять значит командовать. Нет, разумеется. А в том смысле, что каждый эффективный управленец должен чувствовать себя членом единой команды. Надо уметь работать в команде. Соблюдать командные интересы.
Воробьёв (настороженно). Я понимаю, но…
Лисина (перебивает без улыбки). Честно Вам скажу, Константин Иванович, чтобы мне согласовать наверху Ваше назначение, важно, чтобы Вы продемонстрировали умение работать в команде.
Воробьёв. Ангелина Николаевна, но разве моя хорошая работа врачом не является доказательством этого.
Лисина (без улыбки). Конечно же, является. Но это, так сказать, используя военную терминологию, Ваше умение на позиции рядового. А надо бы показать себя с этой стороны на позиции руководителя.
Воробьёв. Но я же сейчас рядовой врач, как я могу…
Лисина (без улыбки). Константин Иванович, в этом смысле логично будет использовать Ваш депутатский статус.
Воробьёв (настороженно). Как Вы это себе представляете, Ангелина Николаевна?
Лисина (без улыбки). Всё очень просто, Константин Иванович. Достаточно продемонстрировать Вашу способность к солидарному голосованию с большинством по самым важным вопросам.
Воробьёв (напряжённо). А… Начинаю понимать, начинаю понимать… Самые важные вопросы – это, например, какие?
Лисина (без улыбки). На этот счёт есть простой критерий, зафиксированный в Уставе Руграда: по самым важным вопросам городская дума принимает свои решения двумя третями голосов. Например, на завтрашней сессии есть такой вопрос.
Воробьёв (напряжённо). Понимаю, понимаю. Я, правда, повестку завтрашней сессии ещё не смотрел. Но завтра приду, посмотрю, сориентируюсь…
Лисина (улыбается). Вот и хорошо, Константин Иванович, вот и договорились. И давайте в понедельник закончим наш разговор о новом зав-лор-отделения, а то у меня в три уже приём по личным вопросам начинается.
Воробьёв. До свидания, Ангелина Николаевна. (Встаёт и уходит.)
Картина шестая
На электронных часах задника 14–30. За столом в кафе-столовой лицом к залу сидит Синицына, справа – Сорокина, слева – Кукушкина. На столе подносы с едой. Сидят-едят-разговаривают.
Синицына. Да-а-а… Следи теперь, Тамарка, чтобы наша выдра тебя из списка учителей на улучшение жилищных условий через муниципальную программу не вычистила.
Кукушкина. Не, это ей не по силам. Так, мелкие пакости в школе будет продолжать. Но я к этому уже приспособилась.
Сорокина. Смотри, она тебе эти пакости так выстроит, что Лизино предупреждение сбыться может, но в более мягкой форме.
Кукушкина. Как это?
Сорокина. Просто очень. Влепит тебе пару выговоров. Устроит жалобы от родителей учеников. А потом поставит вопрос о перемещении тебя в конец списка. Так сказать, в воспитательных целях.
Синицына. Ладно, Валя, хватит её пугать. Надо нам просто обеспечить, чтобы Тамара Яковлевна помощь по программе получила до истечения срока своих депутатских полномочий.
Кукушкина. Не надо ничего такого специально мне обеспечивать – пусть всё идёт, как положено.
Сорокина. Том, с нами-то хоть не хорохорься. И слушай, что старшие товарищи тебе говорят.
Кукушкина. Девушки, я вам не для того свой разговор с Выдриной пересказывала, чтобы мы тут мой квартирный вопрос обсуждали. Давайте лучше прикинем, наберут завтра наши любимцы десять голосов за продажу ДК или нет. Вот ради чего я пообедать вместе предложила.
Синицына. Бухгалтерия тут несложная. Восемь членских голосов у «Любимого города» всегда в наличии. Из оставшихся семи депутатов вычитаем нас. Остаётся четверо. Вот про них и надо понять: охмурили их любимцы или нет.
Сорокина. Рябчикова тоже можно вычесть – где ему ещё в Руграде дадут киноклуб свой вести.
Кукушкина. Согласна.
Синицына. У Журавлёва два внука в шахматном кружке «Железнодорожника» занимаются. Один уже областные турниры выигрывает… А шахматами в Руграде больше негде заниматься.
Сорокина. Вот как. Я и не знала. Тогда и его тоже можно вычесть.
Кукушкина. Замечательно. И Куропаткину вычитаем. Она же надо мной первый мой депутатский год, можно сказать, шефствовала, как самый опытный над самым неопытным. Екатерина Прохоровна много чего мне рассказывала. Так вот, она мне и про то, как формировался список муниципальных объектов, не подлежащих приватизации, говорила. Это было в её первый депутатский срок. А сейчас она у нас уже… Пятый, получается. Девчонки, она, наверно, рекордсменка у нас в стране. Надо попробовать выяснить как-нибудь это.
Синицына. Том, не отвлекайся. Почему ты считаешь, что её можно вычеркнуть?
Кукушкина. Да я хорошо помню, как она мне, как раз на примере включения ДК «Железнодорожник» в этот список, иллюстрировала необходимость учёта мотивов каждого депутата по каждому вопросу. Она сама тогда предложила внести ДК в список и провела это решение через сессию. А Екатерина Прохоровна своего мнения никогда не меняет. Вы же знаете.
Сорокина. Не забывайте, девушки, что Егор Куропаткин, завкафедрой физвоспитания нашего института, уже вторую неделю в СИЗО сидит за драку. Сдаётся мне, что его специально спровоцировали, чтобы потом мать шантажировать и торговаться с ней. А поставьте себя в такую ситуацию… На всё человек может согласиться…
Синицына. Сегодня вечером у нас бюджетная комиссия собирается, а Куропаткина член комиссии, так что я уже точно буду знать её позицию ещё до сессии.
Сорокина. Остаётся твой доктор, Томочка.
Кукушкина. Чего это он вдруг мой!?
Синицына. Твой-твой, не отпирайся. Он давно уже весь твой.
Кукушкина. Да ладно вам. Ну да, дружим мы.
Сорокина. До сих пор ещё только дружите!
Кукушкина. Так, девочки, у нас другая тема.
Синицына. А по теме я так скажу: Костик наш в депутатские дела никогда сам глубоко не погружается – готовиться к сессиям ему некогда, он же людей лечит, это остальные депутаты разной ерундой занимаются.
Сорокина. Лиз, ну чего ты на нашего воробушка набросилась?!
Синицына. А того! Приходит на заседания ни разу не образованный ни по одному вопросу повестки и ориентируется на других. Лисина с ним побеседует, например, сегодня – станет девять негритят завтра. В смысле – вот вам и девятый голос у любимцев.
Сорокина. Да понимаем мы про что ты, не злись.
Кукушкина. Хорошо, девочки. Я поговорю с Костей сегодня вечером. Он меня в кино пригласил.
Синицына. Чудненько. Тогда полная гарантия. Я уже с полгода как замечаю, что Костик наш голосует, как Тамара Яковлевна. Если он, конечно, знает, как она голосует…
Сорокина. Кстати, о форме голосования. Хотя по нашим подсчётам десять голосов они не наберут, но всё равно стоит подстраховаться. Надо обеспечить завтра по этому вопросу поимённое голосование с выступлением каждого депутата по мотивам голосования.
Синицына. Это мы обеспечим, это у нас отработано – никуда они не денутся. Я вообще предлагаю сделать максимально нервным обсуждение этого вопроса. Я бы даже сказала – скандальным.
Кукушкина. А по-другому и не получится. Всё, мне бежать уже надо – у нас методсовет в школе полчетвёртого.
Синицына. Да-да, а мне в налоговую идти. Пока, девчонки.
Сорокина. До завтра.
(Расходятся.)
Картина седьмая
На электронных часах задника 16–55. Комната в квартире. Средняя часть центральной стены превращена в балетный станок с огромным зеркалом. Справа от зеркала – дверной проём, закрытый переливающимися разноцветными лентами. Слева от зеркала висит большая репродукция картины Э. Дега «Танцовщица в артистической уборной» (1879). Николай Константинович Филин, на нём только трусы в стиле плавки, снимает с разложенного дивана лёгкое одеяло, простынь, две подушки, складывает их на стул, стоящий у левой стены комнаты перед диваном, а потом собирает диван, который после сборки оказывается чуть левее репродукции картины. Звучит голос Веры, любовницы Филина: «Коко, ты готов?». Филин садится на середину дивана, потом смотрит на себя в зеркало, вскакивает, берёт со стула простынь, заворачивает себя в неё как в тогу и возвращается на середину дивана.
Филин (кричит). Верочка, давай!
(Включается песня «Жил был я» Давида Тухманова на стихотворение Семёна Кирсанова «Строки в скобках» в исполнении Валерия Ободзинского. Из дверного проёма, раздвигая ленты, появляется стройная, красивая Вера (лет двадцати пяти) в эротическом костюме и профессионально исполняет под песню оригинальный балетный танец перед Филиным, отражаясь в зеркале балетного станка.
Жил-был – я.
(Стоит ли об этом?)
Шторм бил в мол.
(Молод был и мил…)
В порт плыл флот.
(С выигрышным билетом
жил-был я.)
Помнится, что жил.
Зной, дождь, гром.
(Мокрые бульвары…)
Ночь. Свет глаз.
(Локон у плеча…)
Шли всю ночь.
(Листья обрывали…)
«Мы», «ты», «я»
нежно лепеча.
Знал соль слез
(Пустоту постели…)
Ночь без сна
(Сердце без тепла) —
гас, как газ,
город опустелый.
(Взгляд без глаз,
окна без стекла).
Где ж тот снег?
(Как скользили лыжи!)
Где ж тот пляж?
(С золотым песком!)
Где тот лес?
(С шепотом – «поближе».)
Где тот дождь?
(«Вместе, босиком!»)
Встань. Сбрось сон.
(Не смотри, не надо…)
Сон не жизнь.
(Снилось и забыл).
Сон как мох
в древних колоннадах.
(Жил-был я…)
Вспомнилось, что жил.
Песня заканчивается, Вера с разбега прыгает Филину на колени и берёт его лицо в свои руки.)
Вера (глядя Филину в глаза). Ну, как тебе мой номер, Коля Константинович?!
Филин (искренне). Замечательно. Твой Ко-Ко в восторге.
Вера. Специально для тебя придумала. Это первый показ. Если ты разрешишь, я с этим танцем в областном хореографическом конкурсе выступлю.
Филин (удивлённо). А зачем тебе моё разрешение?
Вера (тоже удивлённо). Говорю же – специально для тебя придумала. Это твой танец. Поэтому и спрашиваю, не против ли, чтобы его и другие увидели.
Филин (искренне). Вера, ну нельзя же быть настолько щепетильной. Я очень хочу, чтобы тебя в этом танце увидело как можно больше людей! Я вообще бы тебе посоветовал вмонтировать его в концертную программу старшей группы твоей балетной студии. Конечно, одеться надо будет поскромней…
Вера (смеётся). Вмонтировать! Доктор технических наук, ты не про деталь своего изобретения говоришь. Танец можно включить или вставить в программу, а не вмонтировать.
Филин. Всё над моей культурой речи работаешь.
Вера. Работаю, она тебе и как депутату совсем не повредит. А почему в программу старшей группы?
Филин. Потому что дочка моя младшая в ней уже занимается, доросла до старшей. Забыла? Я тогда без проблем буду смотреть этот твой танец, для меня придуманный, на разных мероприятиях ваших отчётно-концертных.
Вера (взъерошивает Филину волосы и соскакивает с его коленей). Понятно. Совет твой принят, Коко. (Подходит к зеркалу, разглядывает себя в разных позах.) Пошли на кухню чаю попьём – я новый тортик испекла.
Филин (встаёт, снимает с себя простынь-тогу, аккуратно складывает её и кладёт на стул, начинает одеваться, снимая свою одежду со спинки стула). Верочка, не получится сегодня у меня задержаться. (Подходит к зеркалу уже в носках, брюках и рубашке, встаёт рядом с Верой, завязывает галстук.) Извини, но сам Медведев звонил, просил обязательно прийти сегодня на депутатскую комиссию, хотя бы на полчаса. Я обещал быть. Да и по этому вопросу я обязан быть, потому что уже должен. Иначе, случись чего, Волков сразу припомнит. (Берёт пиджак со стула и одевает.)
Вера (изображая обиженную). Говорю же – новый тортик.
Филин. Вер-верь. Правда, сейчас не могу. Хочешь, к семи могу вернуться на полчасика и съем весь твой тортик.
Вера (вздыхая). В семь я по пятницам провожу занятия в старшей группе балетной студии в нашем «Железнодорожнике». Забыл?
Филин (чертыхается). Давай тогда я завтра на сессию опоздаю и к тебе заеду. Дома будешь в одиннадцать?
Вера. В одиннадцать? Конечно, дома ещё. Точно заедешь?
Филин. Точно.
Вера. Тогда я завтра пораньше встану, пол-одиннадцатого.
Филин (достаёт из кармана пиджака конверт). Помнишь, ты как-то мне показывала в интернете каталог ювелирного магазина, а я сказал, что тебе очень подойдёт на праздники одевать приличную диадему?
Вера (смеётся). Конечно, помню. Женщины такие разговоры не забывают.
Филин (протягивает Вере конверт). Здесь подарочная карта столичной сети ювелирных магазинов. Отметь себе несколько возможных вариантов в каталоге на сумму, не меньше, чем в карте. А завтра за чаем выберем из них один вместе.
Вера (открывает конверт, достаёт карту и видит сумму). Коля Константинович, ты совсем уже спятил, что ли? Год назад комнату в коммуналке в квартиру превратил, а теперь диадему для принцессы просит выбрать! Ну нет, это чересчур! (Вкладывает карту назад в конверт и пытается его вернуть Филину.)
Филин (мягко прижимает её руку с конвертом к её груди и целует в лоб). Карта возврату не подлежит! Обратной дороги у меня уже нет. Клянусь, это не из семейного бюджета. Считай, что патент на моё изобретение купили. Так что отмечай варианты, завтра определимся с одним.
Вера (виснет на шее у Филина и целует его в губы). Миленький Коко, спасибо. До завтра. Жду.
