Кирилл Сергеевич Трифонов
Изгнанник
Друзья добывали «на хлеб» регулярно, чаще всего помимо «хлеба», доставая спиртное. Вечером приходил с работы Ахмед и начиналась пьянка, хотя Вадим и Капитан к тому времени были и без того хорошенько поддатые.
Но однажды такой веселой и беззаботной жизни пришел конец. Друзья вернулись с «толкучки», везя с собой спиртное. В доме старика слышался чей-то разгневанный женский крик. Кто-то громко ругал Ахмеда. Изгнанник и его друг в нерешительности остановились возле двери дома. Через несколько минут на крыльцо вышел Ахмед.
– Карга вернулась – сказал он, грустно вздохнув – сказала: пусть свои вещи забирают и, что бы я их здесь больше не видела.
На крыльце появилась старуха. Она гневно посмотрела на двух бомжей и швырнула им пакет с вещами.
– Убирайтесь вон отсюда! – со злостью прошипела она – И что бы духу вашего здесь не было! Развел тут вытрезвитель, старый осел!
Ничего не оставалось, кроме как забрать вещи (благо их было не много) и уйти со двора. Предстояло искать новое жилище.
– Стойте! – крикнул им вдогонку Ахмед – Карга новый телевизор купила. Старый себе заберите. Может, продадите кому-нибудь.
Он вынес на крыльцо телевизор.
Рядом с домом, в котором жил Ахмед, находился старый заброшенный пионерский лагерь. Его окружал бетонный забор. В лагере было немало сгнивших полуразвалившихся построек. В одну из них друзья притащили телевизор и здесь же расположились на ночлег. Скрытые от посторонних глаз, они чувствовали себя очень даже комфортно, хоть и сильно приуныли, вновь оказавшись на улице.
Шел конец мая. Погода была прекрасной. Вечерело. Солнце уже утратило силу, с которой весь день безжалостно палило.
Капитан и Вадим пили водку и курили, валяясь на небольшой полянке возле своей незамысловатой «хижины». Изгнанник, любуясь, время от времени проплывающими облаками, думал о своей горькой бомжевской доле.
– А все-таки жизнь не так уж плоха – решил он – здесь и сейчас в этот момент я совершенно свободен, ни от кого не зависим, имею выпивку и пищу, хорошего друга и жизнь моя вполне нормальная, спокойная и беззаботная. Работать мне лень, а к своей участи я уже успел привыкнуть. Надо ценить в жизни каждый прекрасный момент, уметь радоваться любой мелочи. А впереди еще целое лето. Вот только сдохну под забором. Поскорее бы только!
Он горько вздохнул.
Выпив, как следует, друзья решили немного прогуляться. Они вышли за ворота из пионерского лагеря.
Навстречу им по неширокой асфальтированной дороге мчалось небольшое перепуганное стадо коров. Оно спасалось бегством от разъяренного пастуха, бегущего вслед за ним. Впереди неслись две белых козы, сзади – три теленка. Пастухом оказался тот самый рабочий из монастыря, который выкидывал в навозную яму картошку. На одном его плече висела коричневая походная сумка. В одной руке рабочий держал гитару в синем клетчатом чехле, в другой – короткий самодельный кнут с, завязанным на конце веревки, узелком. Этим узелком пастух, что есть силы, лупил коров – всех, кто попадался ему под руку.
– Ты что делаешь, сволочь?! – не вытерпел Капитан, когда пастух поравнялся с ним – А еще верующий!
– Не лезь не в свое дело! – не глядя на него, ответил пастух, продолжая преследовать стадо.
– А я сейчас тебя так же отлуплю! – заявил «афганец».
Он был, изрядно выпивши, и жажда справедливости ярко воспылала в его нетрезвом сознании. Недолго думая, Капитан сорвал с куста длинную хворостину. Он быстро оборвал, висевшие на ней листья и кинулся вдогонку за пастухом.
– Стоять! – неистово заорал он.
Пастух остановился. Он даже не положил на землю гитару и приготовился к бою.
Напрасно Вадим пытался удержать своего друга – Капитан лез на рожон. «Афганец» подошел ближе к рабочему и, размахнувшись прутом, собрался его хлестнуть.
Пастух опередил его движение. Метко ударив узелком кнута по кулаку Капитана, он выбил из рук нападавшего прут. Затем, посмотрев на обидчика со сдержанным превосходством, он совершенно спокойно сказал:
Пошел вон отсюда, придурок!
– А ты что, крутой что ли? – рычал Капитан, обиженно потирая кулак.
Пастух, молча, развернулся и быстрым шагом пошел догонять коров. Правда, он больше их не лупил.
Капитана кое-как успокоил Вадим.
Глава 8
После выпитого накануне литра водки утро было тяжелым. У друзей раскалывались головы и ныли желудки. Как всегда, тяжелое похмелье являлось расплатой за бурное веселье. Необходимо было «поправить здоровье». Но тащить на «толкучку» телевизор с похмелья было делом не легким. Вадим и Капитан решили сначала поискать «счастья» на помойке.
Мусорный бункер находился рядом с небольшим, огороженным колючей проволокой пастбищем, на котором вчерашний рабочий пас свое стадо. Пастух был не один. Он стоял посреди поля возле крошечного домика в окружении трех фигур в платках и подрясниках.
Капитан с неприязнью посмотрел на пастуха.
– Хорошо устроился, гад! – с завистью сказал Вадим – Даже в поле у него свой домик имеется.
– Везет козлу! – добавил «афганец».
Друзья обрадовались – в бункере лежал старенький самовар. Тащить его до пункта приема металла было не далеко – до станции, которая находилась возле другого конца поля. Надо было только пронести его по неширокой асфальтированной дороге, проходящей вдоль пастбища.
Пункт был еще закрыт. Пришлось ждать. Капитан куда-то отлучился. Изгнанник, сидя на корточках, курил и жадно вдыхал запах жареного мяса, тянувшегося из, стоящей неподалеку, шашлычной.
Молодая монашка высокая и худая с симпатичным лицом прошла вместе с пастухом мимо Вадима. На бомжа они даже не обратили внимания.
– И зачем такие красивые в монастырь уходят? – подумал изгнанник, похотливо посмотрев ей вслед.
– Из наших коз, наверное, уже шашлык жарят – пошутил пастух, показывая рукой на шашлычную.
Они прошли дальше и вскоре скрылись за поворотом.
Вскоре появился Капитан. Дождавшись открытия пункта, друзья благополучно сдали самовар и, купив в аптеке пузырек спирта, немедленно его распили.
– Ну вот, полегчало малость – облегченно вздохнув, сказал Капитан – пора приниматься за телевизор.
По пути в пионерский лагерь им снова встретился пастух, гнавший своих коров в монастырь. Недовольно покосившись на Капитана, он, молча, прошел мимо.
В разрушенном здании, где жили друзья, они, к своему удивлению, обнаружили двух коз, спокойно стоявших возле телевизора.
– А вот и шашлык! – пошутил Капитан – Что вот только с ними делать?
Изгнанник вспомнил шутку пастуха, сказанную возле шашлычной. Было ясно – это монастырские козы.
– Монастырь грешно обворовывать – сказал Капитан, призадумавшись – коз надо вернуть. Правда, пастух мне этот не нравится.
Поразмышляв с минуту, «афганец» добавил:
– Вот что, Вадим, ты посиди тут, коз покарауль, а я до монастыря дойду, поговорю с этим пастухом – может за них выпить чего-нибудь даст.
Капитан ушел. Изгнанник остался один. Козы спокойно стояли на прежнем месте и с любопытством глазели на сторожа. Сторожить их было не трудно.
Прошло полчаса. Капитан не возвращался. Вадим заскучал. Он выкурил последнюю сигарету и нетерпеливо раскачивался из стороны в сторону. Прошло еще полчаса. Возле ворот послышались чьи-то голоса, затем в «хижину» вошли два сотрудника милиции, пастух и две монашки.
– Пошли в машину! – сказал один из милиционеров.
В машине уже сидел Капитан.
– Будут бить, терпи – шепнул он украдкой – главное – ничего не подписывай, а то поедешь «отдыхать».
– Куда? – не понял Вадим.
– В тюрьму – усмехнулся Капитан, насмешливо глядя на своего наивного друга.
В отделении с бомжами церемониться не стали. Едва монашки его покинули, Вадима и Капитана бросили на пол и тут же сразу несколько человек принялись избивать их ногами. После этого друзьям сунули в руки протокол.
В протоколе было написано о целом ряде краж, «совершенных» Вадимом и Капитаном в деревне. О козах же не было написано ничего. Опера хотели «раскрыть» преступления, и нашли «виновных».
Глядя на Капитана, мужественно переносившего побои, Вадим делал тоже самое. Избиения продолжались еще около часа, после чего обоих друзей посадили в камеру. Ни изгнанник, ни его товарищ ничего не подписали.
– Да, влипли! – сказал Капитан, потирая ушибы.
– Что теперь с нами будет? – спросил перепуганный Вадим.
– Ничего хорошего – усмехнулся «афганец» – побьют с недельку и отпустят. Главное – ничего не подписывай, терпи.
Изгнанник помрачнел.
– Зато кормить будут бесплатно целую неделю – рассмеялся Капитан, пытаясь развеселить друга – еще бы водки и бабу!
– И сигарету – добавил Вадим, невольно улыбнувшись.
Он был поражен стойкостью «афганца» и заметно повеселел, глядя на своего не унывающего товарища.
Развалившись на лавке, бывший боевой офицер спокойно напевал детскую песенку: «От улыбки станет всем светлей».
– Расскажи лучше, что у тебя в монастыре произошло – не вытерпел изгнанник, продолжая улыбаться.
– Дурак я, Вадим, понимаешь? – медленно произнес Капитан, переворачиваясь на бок – Прихожу в монастырь, нашел этого пастуха. Иваном зовут. Говорю ему: мы твоих коз нашли. Отдадим за две бутылки водки. Мы их, говорю, можем продать чуркам – их в деревне полно – или сами шашлык из них сделать. Подожди, говорит пастух и ушел. Приходит. Пошли, говорит, возле гаража посидим, подождем. Я старшей, говорит, позвонил – сейчас подойдет. Сидим. Долго так сидели. Я ему, козлу, все про свою жизнь рассказываю – про Афган, про зону, про Рашида.
Капитан горько вздохнул и, сделав небольшую паузу, продолжил:
– Он сидит, молча, слушает. А рядом с гаражом стройка, помнишь? Здание какое-то строят. Так вот: в ворота грузовик с прицепом заезжает и прямо возле нас останавливается. Ну, я не придал ему значения – подумаешь, грузовик на стройку приехал. Сидим дальше, ждем. Через минуту две монашки подходят. Одна из них, видимо, старшая, молодая, красивая улыбочку сладкую-пресладкую сделала – актриса еще та. Здравствуйте, говорит, Вы наших коз нашли? Спасибо Вам огромное! Мы Вам тут все приготовили. А сама пакет в руках целлофановый держит. Только, говорит, сначала коз нам верните. Хорошо, говорю, пойдемте. Мы с Иваном встаем, поворачиваемся спиной к грузовику, делаем несколько шагов. Из-за грузовика выходит мент. Пройдемте в машину, говорит. А машина, оказывается, рядом, за монастырскими воротами стояла. Сзади подъехала и за грузовиком встала, когда мы к нему спиной повернулись. Садимся в машину, едем. Я говорю: вот и делай добро людям! А Иван мне отвечает: какое же это добро, если вы за коз выкуп требовали? Привели бы, да отдали – вот это было бы – добро.
Капитан опять горько вздохнул.
– Ну, скажи, Вадим, как надо было поступить? Мы же этих коз, черт бы их побрал, вернуть хотели. А самих трясет с похмелья. Думал, должны же нам за них, что-нибудь дать?
– Должны – мрачно усмехнувшись, ответил Вадим – вот и получили.
Глава 9
Как и предполагал Капитан, избиения продолжались неделю. Опера били жестоко, мастерски и, что самое удивительное – на телах жертв не оставляя синяков.
– Больше я не выдержу – сказал Вадим, когда после очередного избиения друзья сидели в камере – Я лучше все подпишу и сяду в тюрьму, чем стану калекой.
«Афганец» сочувственно посмотрел на друга и промолчал. По его лицу было видно, что он о чем-то сосредоточенно думает. Разговор не клеился. Так в полном молчании прошло два часа. Затем друзей снова вывели на допрос.
– Я признаюсь – неожиданно объявил Капитан – не бейте только. Я все подпишу. Я один совершил все эти кражи. Парень тут не причем. Я с ним познакомился всего-то с неделю назад. Отпустите его. Я один во всем виноват.
Вадим был поражен. Потеряв дар речи, он ошеломленно уставился на товарища. За то представители власти были несказанно рады такому внезапному обороту дела.
Следующие несколько минут майор милиции писал новый протокол обо всех «преступлениях», «совершенных» Капитаном, а еще через несколько – изгнанника выпустили на волю, не имея за ним никакой вины.
На воле Вадима охватило сразу два чувства: чувство радости от освобождения и чувство боли – изгнанник глубоко переживал за своего единственного друга, благородство которого в очередной раз тронуло до глубины души.
Был полдень. Вадим в унылом расположении духа шел по знакомой дороге, усыпанной коровьими «лепешками».
– Теперь Капитан получит несколько лет тюрьмы – печально вздыхая, думал он – а я даже не узнаю, где он будет сидеть. И письма ему не смогу писать. И он мне не напишет, ведь у меня даже адреса нет. И все из-за этих проклятых коз. Какие же сволочи эти верующие!
Как раз в это время навстречу ему шагало стало коров. Две знакомые козы важно шли впереди. Позади стада пастух подгонял телят. Когда они поравнялись, он совершенно беззлобно посмотрел на Вадима.
За то изгнанник, смерив его гневным взглядом, гордо отвернул голову.
– Зря обижаешься – спокойно сказал пастух.
– Морду бы тебе разбить, козлу! – со злостью ответил Вадим – Из-за ваших коз человек теперь в тюрьму сядет и надолго.
– В тюрьму?! – удивленно спросил Иван.
– Да, пошел ты, ублюдок! Мы к вам по-человечески, а вы, как последние скоты – изгнанник ускорил шаг.
– Да, погоди ты! – закричал ему вслед Иван, совершенно не реагируя на оскорбления – Где он сейчас?
– В отделении – буркнул Вадим, не оборачиваясь, и ускорил шаг.
Вечером этого же дня в заброшенный домик в пионерском лагере, в котором в печали сидел изгнанник, веселый и довольный вошел Капитан.
– Вадим!
– Капитан!
Друзья обнялись, словно не виделись целую вечность.
– Ну, рассказывай, как тебя выпустили? – с нетерпением спросил Вадим.
– Иван помог – ответил Капитан.
– Пастух??
– Да. Сижу в камере, вдруг заходит мент. Выходи, говорит. Выхожу. В той самой комнате, где нас били, стоит Иван. С ним три монашки. Одна из них та самая начальница, которая на нас ментов вызвала. И с ними какая-то женщина в косынке с иконой в руках. Вот, говорит майор, скажи им спасибо. Хорошо дело твое в прокуратуру отправить не успели. Спасибо, говорю монашкам, а они мне в ответ – простите нас и такие кроткие стоят! – Капитан с умилением улыбнулся.
– Да, ты в рубашке родился! Только скажи, зачем ты все на себя взял?
– Молодой ты еще, Вадим. И в жизни у тебя может быть, еще все наладится. А я старый, жизнь свою прожил так – врагу не пожелаешь и помирать скоро. А тюрьма никому на пользу не идет. Мне-то терять нечего.
Телевизор так и стоял в развалине домика никем не тронутый. Друзья продали его на следующий день на «толкучке» за сто рублей. Вернувшись назад в деревню, они купили спирта, дешевой пищи, сигарет и собрались идти в заброшенный пионерский лагерь. В монастырь они решили больше не ходить и поэтому лишили себя возможности питаться в нем и лазать в «богатые» мусорные контейнеры. Вадим и Капитан проходили мимо знакомого поля, на котором паслись монастырские коровы. С ними были и злополучные козы. Друзья с улыбкой посмотрели на них, затем увидели пастуха. Он сидел рядом с домиком под широким вкопанным в землю тонарным зонтом и играл на гитаре.
– Знаешь, что – сказал Капитан – надо к нему подойти поблагодарить. Если бы не он, сидеть бы мне сейчас в тюрьме.
– Если бы не он – парировал Вадим – нас бы вообще не забрали.
– Что вышло, то вышло. А он все-таки молодец. Идем?
– Пошли – немного поразмыслив, ответил изгнанник.
– Иван, можно к тебе подойти? – вежливо спросил Капитан.
– Да, конечно – последовал короткий ответ.
На этот раз пастух был приветлив и доброжелателен. Друзья обменялись с ним сердечными рукопожатиями.
– Спасибо тебе, Иван, что выручил – сказал ему Капитан – если бы не ты и монашки, сидеть бы мне сейчас в тюрьме. Только ты нас пойми, мы, ведь, вам добра хотели. Мы могли этих коз таджикам продать, а вместо этого вам вернули, а вы сразу милицию вызывать.
– Да, поймите вы, мужики – ответил Иван – я здесь ничего сделать не мог. Я работаю во славу Божию, то есть бесплатно, и у меня вам на водку денег нет. Я был вынужден позвонить старшей и все ей рассказать. В монастыре вина немало. Думал, даст вам что-нибудь. Я сам не ожидал, что она ментов вызовет. Но вы ее тоже поймите – молодая девчонка. В школе отличницей была, конным спортом занималась, да уроки учила. После школы сразу в монастырь ушла. Она ничего в своей жизни не видела. Ее представление о милиции, как о чем-то очень хорошем – преступников ловят, закон защищают. Это я ее уговорил заявление на вас не писать.
– Спасибо! – сказал Капитан.
– Нас и так целую неделю били – вставил Вадим – хотели на нас все кражи в деревне списать. Здесь же полно дачных домов, которые почти год пустуют.
– На то и менты – сказал Иван – но вы тоже хороши, привели бы коз, да отдали. Вас бы все равно отблагодарили. А вы – дайте нам две бутылки водки, а то коз не вернем. Сами же под статью лезли.
– Да, не соображал я ничего с похмелья – оправдывался Капитан – в башке туман, башка раскалывается, «трубы горят» и одна только мысль – где взять похмелиться.
– Ладно, главное, что все обошлось – заключил пастух.
– Иван, ты выпьешь с нами спирта? – спросил Капитан.
– Только немного и аккуратно. Я не могу напиваться – мне же за стадо отвечать.
Он достал мобильный телефон и завел на нем будильник.
– Это что бы время не прозевать, когда коров в монастырь гнать – пояснил он – у меня вся жизнь по расписанию. Сейчас закуску достану.
Иван достал из походной сумки консервную банку с сардинами и открыл ее складным перочинным ножом.
Все трое выпили и закусили.
– М-да! – проговорил Вадим – А мы к вам в монастырь на работу устроиться хотели. Теперь не возьмут.
– Да, и раньше бы не взяли. Наша матушка боится незнакомых людей и бомжей с улицы на работу не возьмет.
– А кто такая матушка? – спросил изгнанник.
– Так в монастыре настоятельницу называют.
– Кормят у вас хорошо – завистливо сказал Капитан.
– Скит богатый – ответил пастух – благодетели приезжают такие крутые, их целый автобус ОМОНа охраняет.
– А что такое – скит? – спросил Вадим – Это что, так монастырь называется?
– Скит – это, можно сказать, филиал монастыря. Сам монастырь, вообще, в Эстонии находится. Это мы привыкли скит монастырем называть.
В это время две коровы, сцепившись рогами, начали бодаться. Иван, недолго думая, встал и, взяв кнут, подошел к ним. Со словами: «Где дисциплина?» он врезал обеим коровам. Те тут же разбежались в разные стороны. Пастух вернулся назад.
– А почему ты их все-таки так лупишь? – поинтересовался Капитан.
– Попаси сам – узнаешь. С этими коровами сплошные нервы. Попробуй, справься с ними! Да, и приучили меня так монашки с самого начала, когда я только сюда приехал.
– Ты же верующий?
– Верующий – не значит святой. Я такой же человек, как и все остальные. У меня тоже есть нервы. Верующий отличается от неверующего тем, что осознает свои грехи и кается. Господь призвал к покаянию не праведников, а грешников. А коровы бывают «с характером», делают, что хотят, а кнут поддерживает в стаде дисциплину. При всех тиранах был порядок в стране. Вот и беру с них пример – улыбнулся Иван.
Они выпили еще. Вадим и Капитан закурили.
– Ты сам-то, откуда? – полюбопытствовал изгнанник.
– С Москвы, с Бирюлево.
– А зачем ты, если не секрет, в монастырь ушел?
– Да, есть причина – Иван тяжело вздохнул.
– В монахи хочешь постричься? – спросил Капитан.
– Нет. Здоровье поправить. Депрессия у меня сильная уже несколько лет. Духовник сказал – поживи в монастыре – пройдет постепенно.
– А кто такой духовник?
– Священник, у которого ты постоянно исповедуешься и которому доверяешь.
– И давно ты здесь?
– Почти пять лет.
Друзья немного помолчали.
– А все-таки, Иван, объясни, пожалуйста – вежливо попросил Капитан – почему ты картошку в навозную яму выкидываешь?
– Видишь ли – пастух снова вздохнул – она внутри вся черная. В монастыре полно хорошей картошки. Настоятельнице плохую картошку жалко просто так выкинуть, и она благословила давать ее коровам. Сестрам дала послушание – отобрать плохую и сложить в мешки, а меня благословила каждый день давать коровам один-два мешка. Ветеринар сказал, что коров нельзя кормить такой картошкой, иначе они будут болеть. Матушка все равно сказала – давать, а когда коровы болеть начнут, она обвинит во всем старшую по коровнику. Я священника на исповеди спросил, как быть. Он сказал – выкидывай и никому не рассказывай. Вот и выкидываю каждый день один-два мешка.
– Такая глупая и настоятельница! – удивился «афганец».
– Ей восьмой десяток. Она уже ничего не соображает – немного обиженно ответил Иван.
– Да! Тяжело оказывается в монастыре – призадумавшись, произнес Капитан.
Они выпили еще раз.
– Ты монашек не трахал? – смеясь, спросили изгнанник, повеселевший после выпитого спирта.
– Мне эту шутку говорили сто раз, и она мне очень надоела – на этот раз Иван сильно рассердился – ну, почему никого не интересует, что такое монастырь, что такое церковь, что такое православная вера? Почему всех интересует только грязь: как ты живешь без бабы, трахал ли ты монашек, как можно работать бесплатно… Ведь, русскому человеку дано до последних времен сохранить православную веру. Где же русские люди? Во что они превратились? Почему все кругом только пьют, трахаются и деньги зарабатывают, а до Бога, до спасения собственной души, до спасения России никому дела нет? Эх, Россию жалко!
Иван говорил пламенно, напористо, горячо и искренне. В глазах его горели боль и обида.
– Ну, извини, я же пошутил! – засмущался Вадим.
– Да, я не обижаюсь – ответил пастух – просто надоела эта шутка. А за Россию действительно обидно. Ведь, если русские люди уверуют в Бога, если обратятся к Нему с молитвами, Бог Россию помилует и не будет у нас преступной власти и чурки отсюда уедут и в стране порядок наступит. Мне за каждого обидно, у кого в душе нет света, который дает православная вера, за каждого, кто живет и не видит смысла жизни.
Изгнанник и Капитан с большим интересом слушали пламенную речь Ивана. По лицу «афганца» было видно, что пастух открыл ему что-то важное.
– Мне тоже Россию жалко – сказал Капитан – вот скажи, Иван, как, по-твоему, можно ее спасти?
Видимо, пастух думал об этом давно и был рад, что, наконец, представилась возможность выговориться.
– В Библии сказано: плодитесь и размножайтесь – начал он свою речь – Вот мусульмане этот закон соблюдают, а наши бабы делают аборты. Бог Россию и наказывает тем, что чурки сюда едут. Я бы под страхом смертной казни запретил аборты и казнил прилюдно сто женщин и сто врачей, их делающих. Не хочет женщина растить ребенка, пусть отдает его в детский дом. Только надо, что бы интернаты были на попечении РПЦ. Я где-то читал, что у нас в стране делается тринадцать тысяч абортов в день. Это пять миллионов в год. За двадцать лет это сто миллионов детей, которые могли бы вырасти православными христианами. Это честные менты, чиновники, депутаты, это армия без дедовщины, это все, что угодно… а нынешнее общество обречено. Оно вымрет от пьянства и наркотиков. А все от того, что люди не хотят жить с Богом. И всего-то расстрелять сто женщин и сто врачей. К тому же во все времена, когда человека приговаривали к смертной казни, его перед смертью священник исповедовал и причащал, и у любого самого закоренелого преступника была возможность покаяться в грехах, умереть и наследовать Царствие Божие.
– Ну, хорошо – не вытерпел Вадим – а нам, бомжам что делать? Мы должны, по-твоему, спать под забором и молиться за Россию? Почему нам Бог не поможет найти жилье и работу?
– Постарайтесь поменьше пить и молитесь, просите помощи Божьей и постепенно все у вас наладится.
Иван еще долго проповедовал, но Вадим его почти не слушал.
– Если Бог такой хороший и всемогущий, то почему он допускает, что люди, лишенные крова, обречены умирать под забором? И как не пить от такой жизни? – выпалил он, наконец, с обидой.
– И Христу было негде голову преклонить – спокойно ответил пастух.
– Легко ему говорить – думал изгнанник – сам живет в богатом монастыре, в тепле, одет, обут, накормлен и работа – «не бей лежачего» – сидеть в поле, на гитаре тренькать. На наше место бы его – посмотрел бы я, как бы он проповедовал. А парень, все-таки, хороший. Не буду ему это говорить, что б ни портить отношения.
Они снова выпили.
– А ты слишком умный для пастуха – похвалил Ивана Капитан.
– Я же не по призванию пастух – с улыбкой ответил Иван – мое призвание вот – гитара.
– Сыграй нам что-нибудь – попросил Вадим.
Играл Иван хорошо. Он спел несколько очень серьезных песен православного и патриотического характера и специально для Капитана – одну «афганскую». От этих песен на душе у изгнанника стало тепло и светло. Капитан же, вообще, был сильно тронут. Друзья сильно зауважали пастуха.
Зазвенел будильник.
– Мне пора – сказал Иван, вставая – пойду коров собирать.
– Прости нас, Иван – пожимая ему на прощание руку, сказал Капитан – мы сильно в тебе ошибались.
– Дай Бог тебе всего хорошего! – сказал Вадим.
– Да, я на вас не обижаюсь – ответил пастух – вы завтра с утра ко мне в поле приходите. Я вам продуктов принесу.
Он отнес в домик зонт и складной стул, на котором сидел, затем пошел к стаду и, обойдя его, начал погонять коров. Раздался его голос:
– Домой, домой, домой! Колбаса, шире шаг! Сиськина, не отставай!
Коровы не слушались. Пастуху приходилось, спотыкаясь, шагать по пояс в траве к каждой скотине и при помощи кнута гнать ее вперед. Так постепенно он согнал их с пастбища. Стадо остановилось. Одна корова осталась стоять посреди поля. Она громко мычала, но с места не двигалась.
– Пулей!! – заорал Иван.
Корова продолжала стоять на месте. Выругавшись, пастух пошел за ней назад в поле. Подойдя к скотине, он замахнулся кнутом. Корова его опередила. Не дожидаясь удара, она резко рванула с места и, по-смешному прыгая с передних ног на задние, понеслась к стаду. Пастух от злости запустил в нее кнутом.
– И так каждый день – пожаловался он на ходу Вадиму и Капитану.
Улыбаясь, друзья весело и с уважением смотрели вслед этому парню с простым русским именем – Иван.
Глава 10
Давно прошло лето, и наступила осень. В самых первых числах октября территория заброшенного пионерского лагеря была густо завалена мокрыми желтыми осенними листьями, которые вместе с пожухлой травой по утрам покрывались инеем. Дул сильный ветер. Густые серые тучи сливались со скрывающим горизонт туманом. Видимость была всего несколько метров вокруг. Лужи покрывались тонкой кромкой льда.
Работу и жилье Вадим и Капитан так и не нашли, и по-прежнему жили в развалине в заброшенном пионерском лагере, несмотря на то, что октябрьскими ночами спать в «хижине» было холодно. Друзей согревал спирт и, разведенный посреди разрушенного домика, костер. Промышляли они все тем же: «прииски», сдавание цветного металла в приемные пункты, да иногда помогали местным жителям по хозяйству, за что были щедро накормлены и напоены. Друзьям, так же, приходилось ежедневно искать дрова, и они часто клянчили их у местных жителей, с которыми пили или которым помогали. Еще чаще Вадим и Капитан собирали хворост и ветки поваленных деревьев в находящемся неподалеку небольшом лесочке. Сырой хворост складывали на просушку в «хижине» вдоль стен.
Очень часто друзей выручал Иван. Пастух приносил им целые сумки с продуктами и иногда – одежду. Изгнанник и его товарищ частенько приходили к нему в поле, и каждый раз их новый приятель вел с ними духовные беседы и играл на гитаре. Неприязнь к нему сменилась на огромное уважение.
Сегодня друзья, навестив Ивана, получили от него сумку с продуктами и, вдоволь пообщавшись с ним, поспешили в пионерский лагерь, собираясь принять пищу и раздобыть спирта и сигарет.
– Фу, откуда так говном прет!? – возмутился Капитан.
Они вошли в свою «хижину» и в недоумении остановились возле дверного проема. На полу, опершись спиной об стену, неподвижно сидел их давний знакомый – Мирон. Лицо его искажала гримаса боли, ужаса и отчаяния.
– Ну, что, знакомые лица! – с сарказмом проговорил Капитан – Опять тебе плохо?
Старик ничего не ответил. Он, молча, и неподвижно сидел и даже не моргал.
– Напоишь такого водкой опять – добавил Вадим – а он тебя снова обворует.
– А не напоишь – помрет – возразил «афганец» – везет же нам на этого урода!
Мирон не шевелился. Изгнанник пытался его растолкать, но безуспешно. На помощь другу пришел Капитан, который пощупал пульс у старика. Рука была холодная, пульс отсутствовал. Мирон был мертв.
– Вот нам теперь хлопот прибавилось! – огорченно произнес Вадим – Что теперь с ним делать будем?
– Надо скорую вызвать – ответил Капитан.
Что бы вызвать скорую помощь, друзьям пришлось бегать по деревне в надежде попросить у кого-нибудь мобильный телефон.
Врачи приехали только через полтора часа. Изгнаннику и его другу пришлось все это время сидеть возле ворот пионерского лагеря, в ожидании их машины.
Покойного осмотрели – вероятно, смерть от острой сердечной недостаточности в результате сильного похмельного синдрома. У Мирона не было ни паспорта, ни тем более страхового полюса. Фельдшер вызвал «труповозку», после чего скорая уехала прочь.
За трупом приехали только к вечеру. Санитары были не в духе.
– Закопали бы, где-нибудь в лесу своего друга – со злостью сказал один из них – нам бы меньше проблем было.
– Вот ты, когда сдохнешь, тебя и закопаем – разозлился Капитан, с недобрым огоньком посмотрев на него.
Грубиян в ответ промолчал.
Покойного погрузили в машину.
– Куда вы его, хоть, повезете? – полюбопытствовал изгнанник.
– Понятно, что не в больницу – усмехнувшись, ответил все тот же санитар – на Ново-Архангельское кладбище. Там таких, как вы, как мусор сжигают. Положат в ящик и в печку.
«Труповозка» уехала, увезя с собой труп Мирона.
– Вот сволочи! – с обидой сказал Капитан – Таких, как вы, как мусор сжигают! Его бы, гада, на наше место!
– За что мне все это? – с горечью думал Вадим – ни крова, ни работы, ни денег, никому не нужный, всеми презираемый. А помру, так сожгут, как мусор без всяких угрызений совести, словно я, вообще, не человек.
Друзьям снова не повезло – пока они ждали «труповозку», пункт приема металла закрылся. Похмелиться было не на что. Вадима и Капитана трясло с сильного бодуна. Курить тоже было нечего.
Ближе к ночи подул сильный ветер и пошел проливной дождь. В развалине бывшего домика затух костер. Через дыры с потолка на друзей полилась вода. В считанные минуты Вадим и Капитан вымокли насквозь. Спать в таких условиях было невозможно. Изгнанник и его друг сидели в «хижине», дрожа и ежась от холода. Наконец, Капитан нашел выход из сложившейся ситуации.
– Знаешь, что, Вадим – радостно воскликнул он – пошли-ка в монастырь к Ивану. Попросим, что б пустил нас, хотя бы ночь переночевать, а не то к утру, не дай Бог, воспаление легких получим.