Кира Тигрис
Дневники Джинна
– Дружно достаем листы и вспоминаем три последних месяца! Кто забыл за лето буквы? Последняя парта – не хихикайте! Итак, ручки к бою!
Ах да, кстати, о ручках! Моя единственная валялась у правой ножки дубовой кафедры, возле которой стояла учительница.
Но в беде, как известно, выручают друзья. Одни помогают решать проблемы, другие создают новые, дабы отвлечь от старых. Перед моим носом запрыгал скомканный клочок свежевыдранного тетрадного листа. Забыв про учительницу, я быстро развернула записку.
«Эй, волосатый, со второй парты! Ты сидишь на моем месте. После урока получишь промеж ушей. Натяну тебе на нос пятку».
– Чудненько, эта записка вообще не мне, – чуть слышно выдохнула я, глядя на Макса, – ты же не натянешь ему на нос пятку?
– Как напишешь, – выдохнул он, протягивал мне белое гусиное перо, конец которого был предусмотрительно измазан в темно-синих чернилах.
Подумав, я написала размашистым почерком, отвечая за Макса:
«Ник, эта рыжая терпеть меня не может. После перемены сядет с тобой».
Мои брови вскарабкались на лоб. Я вывела текст ярко-красного цвета.
– Как это понимать? – шепотом возмутилась я, – мое перо писало синим по белому!
– Ты нагло соврала, – тихо ответил Макс, едва взглянув на строчку, – перу стыдно писать ложь, чернила краснеют!
Я открыла рот и зарделась в два раза ярче, чем моя писанина. Стараясь не дышать и больше не врать, я нацарапала следующее:
«Ник, я терпеть не могу эту рыжую. Никогда больше с ней не сяду»
В этот раз текст оказался привычного темно-синего цвета. Конечно, я догадывалась, что Макс от меня не в восторге. Но не настолько же? Я тихо выругалась, оторвала часть листка с красными чернилами и отправила записку по обратному адресу.
– … такой должна быть первая страница вашего дневника. Итак, приступим! – закончила свою пламенную речь учительница, прыгая по письменному столу, словно находясь на моем чердаке. На доске было выведено каллиграфическим почерком: «Хроники этого лета».
Вокруг покорно заскрипели ручки. Я мигом повернулась к Максу:
– Я ничего не пропустила?
– С этой минуты каждый из нас будет вести личный дневник, – шепотом объяснил он, – сейчас мы пишем его первую главу. Несколько слов о себе и о самом лучшем дне этого лета. Надеюсь, такой случился.
– И она надеется прочесть правду? – прошептала я, искренне радуясь, что села с Максом, а не с Ником, – как бы я хотела, чтобы в этот момент у всех чернила оказались синими! Пусть будет только правда!
По лицу Макса скользнула хитрая улыбка, вокруг ручки заскрипели сильнее – видимо, правду было сложнее выводить. Он молча забрал у меня перо, взамен протянув мою злополучную ручку, которая сейчас должна была валяться у ножки учительской кафедры.
Макс расстелил на парте свиток старого пергамента и принялся быстро что-то строчить. Я нагло заглянула через его плечо, читая быстрее, чем он успевал писать:
«Нет ничего невозможного,
осталось лишь то, что еще не пожелали.»
– Мило! Наверное, это про меня? – подумала я, и сказала вслух, – а мне точно хватит одного урока описать все, что со мной произошло? Я хочу в красках рассказать об этих двух бешеных днях!
Макс, как обычно, спокойно кивнул. Я решила сумничать и перед основным текстом тоже написала небольшую цитату. Вот, собственно, что у меня получилось:
«Надеюсь, моя грамотность не испортит мой дневник.
Меня зовут Александра Ведеркина, или Мёд-Ведеркина, когда как. Мне пятнадцать, я рыжая и мечтательная. Одна из тех, кто вечно обгоняет умные мысли и постоянно упускает нужные моменты. У меня зеленые глаза и нет веснушек. В начале дневника приклею свою фотографию, если не забуду и смогу найти что-нибудь сносное.
До этого сочинения я была самой обыкновенной девчонкой, мечтала о море и лете, новых джинсах, случайной шоколадке и самом прекрасном принце. Обычно я не выполняю больше половины своих обещаний и в двух случаях из трех делаю именно то, что обещала не делать.
Моя скромная семья, состоящая из родителей, четырехлетнего брата Тимофея и рыжего кота Тихонтия пару дней назад перебралась в небольшой уютный городок, притаившийся среди холмов на берегу моря. По сравнению с дождливыми каменными джунглями столицы тут оказался настоящий солнечный рай. Наш скромный домик находится в пригороде недалеко от моря и старинного полуразрушенного замка. Прошу прощения, дорогой дневник, но я не напишу точный адрес. Уж слишком тут классно и, к тому же, и так много приезжих!
Мой отец, Павел Петрович Ведеркин, в народе просто Петрович, работает водителем и жить не может без своего обожаемого хобби – фотографии. Он так и встретился с моей мамой, Соней Николаевной Медовой, милой простой медсестрой: она случайно попала в кадр и навсегда осталась в жизни фотографа. Они идеально подходят друг другу, словно ведерко для меда, за что нас и прозвали Мёд-Ведеркины.
Я долго выпрашивала у родителей котенка, затем щенка, наконец, согласилась даже на хомяка или рыбок. Но четыре года назад у меня появился младший братишка Тимофей. Озорной и шустрый, Тимка никогда не дослушивает до конца даже собственное имя, всегда пропадая на слогах «мо» или «фей». С ярко-зелеными глазами отца и вьющимися светлыми волосами матери, ребенок выглядел, словно ангел, хотя внутри являлся настоящим демоненком. Обои разрисованы, игрушки в холодильнике, в ботинках конфеты. Это он упростил мое имя из «Александра» до «Алисанта». А затем и вовсе все стали звать меня Алиса, как одну известную героиню. Я не сопротивлялась, наивно мечтая однажды оказаться в стране чудес. Пару лет назад, когда уже совершенно не хотелось дополнительной нагрузки из-за школы и младшего брата, мне подарили рыжего кота Тихонтия, не имеющего ничего общего с прилагательным «тихий».
Мёд-Ведеркины расположились в небольшом двухэтажном домике на Изумрудной улице. Здесь все строения находились в плену сочно-зеленых листьев плюща, и вдобавок оконные ставни были выкрашены яркой изумрудной краской. Новоприбывшее благородное семейство полдня распаковывало вещи, чинило забор и собирало мебель. Тимка будил и пугал соседей, а Тихонтий метил территорию новых владений.
Наконец, все, что можно и нельзя было переделано. И пока не появились новые неотложные задания, я наделала бутербродов, погрузила Тимофея на велосипед вместе с провизией, и отправилась искать море и приключений.
Глава 3. Два шрама
после полудня, суббота, 30 августа
У первого встречного я спросила нужное направление.
– Вы приезжие? Идите в обход – в лесу неспокойно! – ответил он, косясь на холмы, густо поросшие стройными соснами, – а лучше всего, вернитесь-ка домой, маленькие и несмышленые!
Заинтригованные, мы тут же бросились в запретном направлении. Буквально в течение десяти минут ровное широкое шоссе сменилось узкой ухабистой тропинкой, убегающей золотой лентой к высоким холмам, густо поросшим сосновым лесом. Тимка пел для меня все известные и неизвестные ему песенки, громко вскрикивая на каждой кочке.
– Алисанта? – спросил ребенок, он мало какие слова выговаривал полностью, особенно мое имя, – а здесь вампиры водятся?
Я вздрогнула, озираясь по сторонам: тропинку стройными рядами, словно колоннами, окружали толстые стволы вековых сосен. Они резко скрипели, словно разговаривали друг с другом.
– Нет, малыш, вампиры отсюда давным-давно переехали. В новостройки!
Наш бессмысленный диалог вокруг этой темы продолжался около пятнадцати минут. Я уже сто один раз пожалела, что вчера читала ему на ночь «Сумерки», так как остальные книги были уже упакованы.
Запахло хвоей, приключениями и неприятностями. Кажется, мы потерялись. Меня не покидало чувство, будто за нами уже давно кто-то следит, весьма пристально и ловко. Но как бы резко я не оборачивалась, никого не замечала. Над нашими головами в лазурной вышине, гордо расправив широкие крылья, парил орел. Возможно, это он следил за передвижением наших бутербродов. По моим подсчетам мы должны были быть у моря десять минут назад. А по плану брата, уже полчаса пить чай с местными вампирами.
Мои мысли находились в состоянии дилеммы – идти дальше или повернуть назад. Вдруг, в ближайших кустах громко хрустнула ветка. Я вздрогнула, Тимка вцепился в сумку с провизией. Зашуршала сухая трава, из кустов вспорхнула пара маленьких птичек.
– Вампиры! – закричал Тимка и, до того как я успела опомниться, швырнул туда пластиковую бутылку с водой и яблоко.
– Тихо, тихо! – успокаивала я брата, еле успевая подбирать разбросанные предметы, – наверное, это просто зайчик!
Из кустов послышалась такое грозное «зайкино» рычание, что Тимке пришлось приостановить все «военные действия». В тени листьев зажглась пара огромных желтых глаз, мы инстинктивно попятились назад. Вдруг небо опрокинулось, земля ушла из-под ног, и я повисла вниз головой, схваченная за ногу веревкой. Велосипед грохнулся вместе с вопящим Тимкой, сумка выскользнула из рук, из моих карманов посыпалась мелочь.
На поляну выпрыгнул огромный лохматый зверь, совершенно невероятный для этих мест, а точнее – для реального мира. Полосатый, как тигр, с лохматой гривой льва и ушастой мордой гиены. Скованная шоком и страхом я не могла закричать, глупо моргая глазами. Мое сердце застряло в глотке. Тимка, забыв про ушибы и ссадины, тут же вынырнул из-под велосипеда и швырнул в зверя шишкой. Косматая голова матерого хищника была вся в шрамах, пол-уха оторвано, острые клыки, если только такое возможно, были металлическими. Но самое странное: вся полосатая спина оказалась перемазана синей краской, вокруг шеи обмотаны обрывки скотча, а за задней лапой тащилась пустая банка из-под консервов.
– Брысь, киса! – пищал Тимка, размахивая палкой, – уходи! Кыш!
Чудовище принюхалось, не обращая внимания на моего братишку, и медленно направилось ко мне, под его пастью висела короткая косичка из шерсти, на шее болталось ожерелье из трех белых клыков. Он что, сбежал из местного цирка? Или с ближайшей стройки?
– Тима, сейчас же отойди от кисы! Не дразни ее!
Хищник приготовился к прыжку, но тут прямо перед его носом в землю впилась небольшая деревянная стрела. На поляну выскочил босоногий паренек в потрепанных бриджах, сделанных из чьих-то старых штанов. Темные от загара и не только, спина и грудь пестрели старыми шрамами, ведя подробную летопись бурной жизни юного хозяина. Голова была полностью обмотана светлой рубахой, оставляя лишь узкую щелку для блестящих темно-карих глаз. На шее висело разноцветное коралловое ожерелье и болтался кулон из сухой лягушачьей лапки. Тигр остановился в замешательстве, острые когти впились в землю.
– Спасите! – закричала я, совершенно ни на что не надеясь, – вызовите полицию! Снимите меня отсюда! Эй!
Но местный Робин Гуд с элементами Маугли полностью меня игнорировал. Он направился прямо к тигру, что-то рыча и размахивая своим самодельным луком. По его загорелым плечам скакал маленький белый зверек, размером с подрастающего котенка. Для конспирации на ушастую мордашку был надет небольшой пакет из-под семечек с двумя дырками. В одну высовывался темный нос, в другую выглядывал круглый зеленый глаз, жутко недовольный сложившейся ситуацией. Крохотной, почти человеческой ручонкой, зверек держался за оттопыренное ухо хозяина.
Тимка, ободренный присутствием храброго незнакомца, впечатленный его смелостью и луком, тут же изменил свое отношение к тигру. Маленьким пальчиком он указал прямо на огромный нос зверя.
– Большая киса! Покатай меня! – кричал малыш, порываясь погладить хищника, но тут заметил маленького белого зверька и принялся ловить его хвост, – хомячок! Хочу хомяка!
– Тимофей! Немедленно отойди от кисы! – кричала я, наблюдая за происходящим вверх ногами, – она тебя съест! Или еще хуже – папа запретит тебе смотреть мультики!
Местный Робин Гуд направился к облизывающемуся тигру и принялся снимать с него скотч и мусор, как если бы тот был огромной плюшевой игрушкой. Оба что-то рычали, словно разговаривали друг с другом. Я громко возмущалась, Тимка радостно хлопал в ладоши, в перерывах дергая хищника за длинный пушистый хвост.
– Я сказал ему, что вы моя добыча! – небрежно бросил неизвестный мальчишка, по голосу он был моим ровесником, – но он хочет съесть твоего мелкого – целый день без обеда!
– Плохая киса! – вскрикнул Тимка, прячась за незнакомца, – киса, фу!
– Что?! – закричала я, дергаясь в разные стороны, из кармана выпал старенький сотовый телефон, – сейчас я ему съем! Немедленно меня развяжите!
Но паренек об этом совершенно не думал, он поднял мой мобильник и бесцеремонно отправил его в карман своих потрепанных бридж. Я громко возмущалась.
– Сейчас Роки обо всем договорится! – уверенно заявил мальчишка, снял пакет с головы своего питомца и выставил беднягу прямо перед носом удивленного тигра, – они старые приятели!
Переговоры продолжались не долго. Белый ушастый зверек, что-то отчаянно вереща, распластался на траве, закатив глаза на лоб и высунув язык. Тигр, грозно рявкнув, последний раз посмотрел на нас горящими желтыми глазами и скрылся в лесу. Я облегченно вздохнула, потребовав в сотый раз:
– Снимите меня! Быстро, пока не вернулся зверь! Что здесь происходит?
– Он не вернется. Роки сказал ему, что ты блохастая, а мелкого полгода не мыли, – гордо ответил мальчишка, в качестве вознаграждения вытаскивая из моей сумки кошелек и провизию. Он ловко перекладывал все в свои карманы:
– Ну и хлама в твоей котомке! И налички совсем нет. Из гоблинов высыпается золота гораздо больше.
– Грабеж средь бела дня! – возмутилась я, однако, решила, что лучше уж быть блохастой и ограбленной, чем съеденной, – телефон-то хоть верни, гоблин недоделанный!
Тем временем Тимка подкрался к ничего не подозревающему белому зверьку по кличке Роки, все еще лежавшему на траве.
– Хомячку плохо? – малыш резко схватил его белый хвост, весь лес наполнился злобными воплями и рычанием, – плохая мышка! Ай!
– Сам ты хомяк! – возмутился незнакомец, подобрал свою стрелу и скрылся в кустах, оставив меня болтаться на произвол судьбы, – не скучайте!
– Снимите ме…, – тут веревка отпустила мою ногу, и я звучно шлепнулась на землю, а точнее – на жесткие сосновые шишки, – ай! Предупреждать надо!
Паренек, полностью меня игнорируя, выскочил из леса и направился к нашему велосипеду, распластавшемуся на траве:
– Это что за рухлядь? Никогда на таком не ездил! Можно?
Не дожидаясь ответа, он тут же на него сел, быстро покатившись по кочкам.
– Эй, рыжая! Захватите Чироку! – донеслось до нас.
Кряхтя, я поднялась с земли, подобрала свою сильно полегчавшую сумку и направилась к Тимке. Ребенок одной рукой держал рычащего Роки за шкирку, другой наглаживал против шерсти. Судя по выпученным зеленым глазам, зверюшка планировала страшную месть.
– А можно Сырока будет жить с нами? – наивно спросил ребенок, зверек, словно все понимая, притворился дохлым, – ну, пожалуйста! Он так хочет!
– Мама не любит крыс! – буркнула я, потирая шею, – или этого Сыроку съест наш кот! Лучше пошли обменяем его на мой велосипед!
Мы побежали сквозь кусты и кочки за угнанным транспортом, ориентируясь по звону металла, хрусту веток и громким ругательствам велосипедиста. Я благодарила судьбу, что мой мобильный в его кармане молчал – ничего не хотелось объяснять родителям.
Наконец, впереди послышался громкий треск и душераздирающие вопли. Тимка выронил рычащего зверька, я подняла с земли крепкую палку. Тропинку, весело убегающую под гору, внезапно перегородило большое трухлявое бревно. Прямо за ним расположился небольшой пляж, за которым чистый золотой песок встречался с тихими солеными волнами.
– А вот и море, Тимка! – пояснила я, тут же хватая его за руку, – стоп! Купаться нельзя!
Огромный шар раскаленного солнца медленно опускался за горизонт, словно тонул в тихой спокойной воде. Однако на моих часах было еще предостаточно времени до того, как родители забьют тревогу и бросятся нас искать. Как угорелые над зелеными волнами носились чайки, выискивая свой поздний ужин. Черными громадами дремали над водой утомленные солнцем скалы, окружавшие маленький пляж.
– Глупые туристы! – раздался знакомый мальчишечий голос, правда, весьма раздраженный, – я чуть не сломал себе шею на вашем гоблинском барахле!
Он сидел на песке, держа в руках колесо от валявшегося рядом велосипеда. Рваная рубашка, обмотанная вокруг его головы, грозилась вот-вот свалиться.
– Сам ты глупый турист! – заявил Тимка, я заметила на песке лук и разбросанные стрелы, – даже наш кот на велопеде кататься умеет! В багажнике!
– Слепой хрюнопень! – мальчишка вскочил на ноги, бросая колесо, – так вы не туристы?
– А ты не вампир? – наивно спросил малыш, возвращаясь к началу нашей прогулки.
– Покажи лицо! – потребовала я, наставляя на незнакомца заряженный лук, который удалось незаметно подобрать, – я ни разу не стреляла – сильно покалечу!
– Стреляй! – громко рассмеялся парнишка, в заднем кармане его бридж запиликал мой телефон, – хочешь, расскажу предкам о твоем поведении?
Он подошел вплотную, сверля меня своими нахальными темными глазами, и громко рассмеялся. Оказалось, второпях я вставила стрелу не тем концом, пришлось смириться и опустить лук. В то же мгновение умолк мой телефон, затем пришла смс.
– Дай сюда, – парнишка легко разжал мои пальцы и забрал оружие, – пока себя не убила! Эй! Ты что творишь?!
Я не собиралась так легко сдаваться и, улучив нужный момент, дернула за рукав рубашки, которая тут же слетела с мальчишечьей головы. Теперь оставалось только хорошенько рассмотреть наглеца.
Его темные, растрепанные волосы местами выгорели на солнце, правая половина челки была заплетена в тонкую длинную косичку, убегающую за ухо. Блестящие темно-карие глаза смотрели сердито и уверенно из-под черных, длинных, как у теленка, ресниц. Он недовольно надул загорелые чумазые щеки.
– Я все равно бы узнала тебя в школе. Твоя спина говорит гораздо больше, чем лицо! – триумфально заявила я, протягивая вперед ладонь, – телефон, пожалуйста! И кошелек!
– В школу я хожу в рубашке! – буркнул он, злобно сверкнув глазами.
Темные брови, карабкающиеся все выше и выше на широкий лоб, казались разной толщины. Большие пухлые губы пестрели свежими шрамами. Не удивительно, ведь он либо улыбался, либо беспощадно их кусал. Тимка направился рассматривать его загорелую спину, всю в шрамах.
– Ты кто? Одна из кикимор Златоновского? – мальчишка попятился к тропинке в лес, Роки спешно запрыгнул на его плечо и брезгливо отвернулся, – крашеная курица, да?
Я невольно сделала шаг назад: с левой стороны его лица, от виска до подбородка протянулся рваный глубокий шрам, словно от огромного кривого когтя. Окажись он на миллиметры ближе – мальчишка остался бы без глаза, чуть глубже – был бы мертв.
– Не знаю я никакого Златопопского! – возмутилась я, – просто отдай мне телефон и кошелек! Ты меня обокрал!
– Ее зовут Алисанта! – гордо заявил Тимка, мне тут же захотелось провалиться, – но мы зовем ее Алиса, и ей нравится. Она всегда хотела ей быть.
– Александра! – поправила я, краснея.
– Какая еще такая Санта? – передразнил незнакомец, его загорелое лицо озарила огромная, раза в два шире привычной, белозубая улыбка, – хорошо, Санек, придется звать тебя Алисой. Очень созвучно! Кстати, я – Никита, но просто обожаю, когда меня называют Кешей! – иронизировал он, – а еще я частенько представляюсь…
– Кеша, иди и чини мой велопед! – потребовал Тимка, – и отдай мне Сыроку!
– Сам ты Кеша! Шуток не понимают! Я Ник! – возмутился Никитка, осознавая, что только что глупо проговорился, назвав свое имя, – а Роки еще жить хочет! Своего иметь надо!
Он протянул мне мобильник и полегчавший кошелек. Я не стала возмущаться, все равно там была одна мелочь. К тому же этот парень умеет разговаривать со зверями, что может очень пригодиться на обратном пути.
– Что здесь происходит? Откуда взялся этот тигр? Ты его знаешь?
На все мои вопросы Никитка лишь пожимал плечами, отмахиваясь, мол что я все равно ничего не пойму. Чистый нетронутый песок быстро покрывался крохотными босыми следами Тимки, воздух разорвал самый дикий клич того же производителя. Счастливый малыш носился с яблоком за несчастным Чирокой, неоднократно пытаясь его накормить.
Ник достал из кармана обрывок веревки с тремя разными клыками, тот самый, что недавно был у тигра, и примерил.
– Это та самая штука, что висела на шее у зверя! – тут же узнала я, – зачем ты стащил эту ерунду? Он же может вернуться!
– Сама ты ерунда! А это – трин-амулет! Тигр подарил, – улыбнулся мальчишка, тут же сорвал с шеи сушеную лягушачью папку и одел клыки, – сила, ловкость, храбрость! Три в одном! Жаль, нужно носить отдельно от прочего барахла. Хочешь поборемся?
– Какой бред! И ты в это веришь? – недоумевала я, – лучше бы талисман от глупости и воровства себе нашел! А лапка лягушачья для чего? Улучшения пищеварения?
– Ага, – улыбнулся Ник, пряча от меня свой шрам и переводя тему, – значит, послезавтра будем вместе в экстра-классе. Напомни мне сесть от тебя подальше!
– Экстра где? – замялась я, даже чайки прислушались, прекратив кричать.
Но оказалось ничего особенного – просто новое направление в городском лицее, открытое неким Федором Златоновским, богатейшим предпринимателем, абсолютно бесплатно для всех желающих. Туда автоматически попадали все отчисленные и приезжие. Никитку традиционно каждый год с треском выгоняли из школы. Как выяснилось, его дедушка ни разу не был на родительских собраниях. Хотя потом, каждую осень, парня каким-то чудом брали обратно в класс.
– Мышка, иди спать! – вопил Тимка, насильно заселяя Чироку в новенькие апартаменты из песка, новоселье закончилось обвалом потолка и отчаянными воплями пушистого жильца.
– Да ну их к гоблинам! – ворчал Ник, кончики его ушей ярко зарделись, хотя лицо оставалось по-прежнему просто загорелым, – сам директор лицея не отличит тролля от балерины! Тысяча химер! Жаль, я посеял пароль от нижнего яруса. Ладно, тебя бы там все равно быстро сожрали… хотя нет, хватило бы надолго, ты – откормленная. Но не волнуйся, их «экстра» как раз для неудачников и новеньких!
В ответ на такие речи я молча хлопала глазами, искренне надеясь, что «откормленная» – это комплимент, а я все-таки больше «новенькая», чем «неудачница».
Вдруг, откуда-то из-за камней бесшумно вынырнула небольшая белоснежная яхта с мотором. Ник вжался в мокрый песок, будто пытаясь провалиться. Чирока со скоростью света нырнул в мою сумку.
– Привет! – закричал Тимка, размахивая Никиткиной рубашкой, словно болельщик флагом, – эй, пираты!
– Тимофей! Прекрати немедленно! – зашипела я, – а то они тебя заберут!
Ребенок даже обрадовался такой перспективе, однако, лодка круто развернулась и прибавила ходу в открытое море. Наверное, нас заметили на борту. Новенькая яхта стремительно превращалась в яркую белую точку, постепенно растворяясь в синеве волн.
– Жаль, что ты не вампир, Ник, – разочарованно сказал Тимка, опуская рубашку на песок, – хоть велопед-то мой починишь?
– Лучше проводи нас обратно через лес! – добавила я о наболевшем, оглядываясь по сторонам, – откуда взялась та зверюга? Сбежала из цирка?
Ник молча усмехнулся, распрямляя рубашку. На ней прямо напротив сердца был пришит большой самодельный карман. Видимо, для Чироки.
– Орки не любят блохастых и грязных, так что он вас не тронет. – Сказал Ник и гордо добавил, – тем более, с вами я.
– Зверюгу зовут Орк? – переспросила я, – это те из фэнтези, которые не существуют? Мой папа говорит, что здесь уже не водятся никакие тигры, а в море давно нет акул!
Ник саркастически задрал правую бровь, отчего Тимка пришел в полный восторг, а я – в негодование. Этот дикий и дерзкий мальчишка нагло игнорировал все мои вопросы.
– Не смей меня передразнивать! Что тут происходит? – требовала я, сжимая кулаки, – кто ты такой? Отвечай! Или я расскажу твоим родителям, как ты украл мой кошелек!
– Попробуй! – ответил он, срывая с шеи сухую лягушачью лапку и одевая вместо нее ворованный амулет с тремя клыками, – действительно паршиво, что я не вампир. Сейчас бы отлично вами поужинал. Все расскажешь моим родителям? Ха! Значит, ты умеешь разговаривать с мертвыми?
– Что? – недоумевала я, хлопая глазами.
– А ничего! У меня нет родителей! – его широкая улыбка превратилась в твердую тонкую линию, глаза резко потемнели, я сочувственно опустила глаза, – мать умерла пятнадцать лет назад ровно через два часа, как я родился. Я даже не помню ее лица. Вот эта сушеная лягушачья лапка – все, что у меня от нее осталось. А три года назад отец ушел в море и не вернулся. Говорят, что русалки забирают хороших рыбаков себе, как плату за все уловы. Довольна? Расскажет все она!
– Прости, я не хотела, – пробормотала я, даже волны прекратили шуметь, соболезнуя мальчишке, – правда, прости!
– За что? Ты же их не убивала! – хмыкнул он, садясь на песок и поворачиваясь ко мне стороной со шрамом.
– А он-то у тебя откуда? – тихо спросила я. Честно, лучше бы и не знать.
– Какая разница, – пожал плечами Ник, – было бы гораздо хуже, если бы отлетела вся голова.
Он с хрустом сломал ближайшую ракушку, мне больше не хотелось заглядывать под эти длинные густые ресницы. Глаза потемнели, словно погасшие фонари. Однако, не было видно ни одной слезинки.
– Ты видел тело отца? С чего ты взял, что он погиб? – спросила я, Ник медленно покачал нечесаной головой из стороны в сторону, – верь! И он окажется жив!
Он горько усмехнулся, уставившись на меня, как на сумасшедшую. Да, в этих лесах не должно быть тигров так же, как не должно быть босых диких мальчишек, брошенных на произвол судьбы. На его сердце шрамы гораздо глубже и страшнее, чем на лице.
– Значит, сегодня у тебя День Рождения? – вмешался Тимка, позабыв про Чироку.
– Выходит, что так, – кивнул Ник, хитро прищурившись, – вы принесли мне подарки?
– Да, будут завтра, – пробормотала я, вовсе не то, что хотела, – с кем ты живешь? Неужели совсем один? Или с этим тигром?
– Неа, не один! Вон, видишь, Чирока! – ответил Ник, не желая моей жалости, – и дедушка есть. Забыла? Он делает разные штуки из кораллов и раковин. Их покупают гоблины и туристы, думая, что увозят с собой весь Мироморск. У него лавка сувениров, там вкалывают гномы, и полно всякого хлама, то есть антиквариата. Кстати, мой старик готовит так, что я чудом не съел свои пальцы!
Я облегченно вздохнула, снова пропуская мимо ушей и гоблинов, и гномов. Ник не мог долго унывать, его карие глаза снова заблестели на солнце, особенно, когда Чирока принялся кидаться в нас песком.
