Кира Тигрис
Дневники Джинна
Глава 13. Чемпионат по жукоголу
все еще утро, воскресенье, 31 августа
– Что происходит? – спросила я шепотом, едва мы закрыли за собой кухонную дверь, – откуда Лекс узнал про мое кольцо? Я никому не говорила!
– О! Поверь мне, тот, кто сказал Лексу про кольцо, знает о нем уже несколько сотен лет. Не паникуй, я всегда рядом, – ответил Макс, не сбавляя шага, – какие у нас планы на сегодня?
– Спасибо! Купить Нику ботинки, – машинально ответила я, хватая его за рукав, – а ну-ка стой! Как твоя фамилия? Зачем ты представился Колтиным?
– Легко догадаться: я – Александрин! И ты сама просила меня соврать что-нибудь про Ника, дабы не было лишних разговоров. Теперь твои родители ничего не спросят: они уверены, что знают о Колтине все!
Не успели мы сойти со ступеней веранды, как прямо мое плечо что-то больно ударило, отскочив в сторону Макса, который тут же это поймал.
– Что это за ерунда? – сердито спросила я, готовясь к боевым действиям, – кто в меня швыряется? Лелик?
– Это жукогол! – свободной рукой Макс потащил меня обратно под козырек, где разжал ладонь. На ней лежал маленький белый абсолютно круглый камешек с выцарапанным римской цифрой «V», – каждый из народов Магиверии на чем-то помешан. Эльфы – на танцах и пении, орки – на сражениях, гоблины – на хитростях, а дэльвиры – на спорте.
Я огляделась вокруг и громко ахнула: вся крона старого каштана, весь покосившийся деревянный забор, ближайшие столбы с провисшими проводами, вся старенькая крыша нашего дома были усеяны птицами, точнее дэльвирами. Большие и маленькие, старые и молодые, пестрые и еще пестрее, они неподвижно сидели, не сводя напряженных круглых глаз со шнырявших в небе птиц. Над нашими головами со звонким криком кружились черные стрижи и белогрудые ласточки. Они, как угорелые, носились в воздухе за чем-то блестящим, пикируя, переворачиваясь и врезаясь друг в друга.
– О, ужас! Опять они! – выдохнула я, голова кружилась от пестроты, мигом вспомнилась вчерашняя ночь, – это никогда не кончится!
– Отдай мне свое кольцо, и ты перестанешь на них обращать внимания. – Макс требовательно протянул раскрытую ладонь, каким-то образом вопли птиц разом стихли, – подари его мне. Освободи меня. И мы больше никогда-никогда не встретимся.
– Ишь чего захотел! – буркнула я, мои уши покраснели, – нет уж! Это кольцо дал мне Никитка, а от тебя пока вообще не поступало подарков. Я сама решу, когда ты будешь свободен. Кто-то там, кажется, собирался со мной прогуляться к алтарю?
Макс удрученно молчал, передумав забирать кольцо. Я поняла, что переборщила, успокаивая себя тем, что он первый заговорил про свободу.
Погода над домом Мёд-Ведеркиных по-прежнему оставалась солнечной, над Столбиными ливень кончился, но все еще висели угрюмые тучи. Слишком «правильные» соседи содержали в строжайшем порядке все, кроме погодных условий. Газон подстрижен, дорожка выровнена, забор покрашен, сын накормлен и мопс помыт. Характерной чертой истинных Столбиных являлась невероятная практичность: на все случаи жизни был готов запасной вариант, а иногда и два. Пара тропинок к дому, две калитки в заборе и несколько почтовых скворечников. Традиционная надпись на входе:
«Добро пожаловать!»
А также:
«Осторожно, злая собака!»
И подпись внизу, оставленная волшебными жителями Магиверии:
«P.S.: А хозяева вообще чокнутые!»
На мою голову свалился очередной круглый маленький камешек, теперь угольно-черный с римской цифрой «II».
–… второй уронил шар, едва не проглотив жука! Выбывает из игры! Я поставил на тебя двадцать зерен! Жена выщиплет мне хвост, – звонко голосил Синица, тот самый, что вчера официально представлял Пернатое Высочество, – ладно, не выдерет, я принесу к ужину гусеницу! Смотрите, что делают шестой с третьим! Как летят перья!
– Куры с жиру бесятся! Совсем от гнезда отбились, – услышала я знакомое ворчание, в круглом чердачном окошке появилась ушастая белобрысая голова, – ишь, поналетели, как мухи на мед!
– Полегче, Всегота! Мухи летят не на мед! – ответил Макс, и стал мне объяснять происходящее сумасшествие, – здесь две команды по семь птиц. Белогрудые ласточки, черные стрижи – самые быстрые из дэльвиров. Простые правила: как можно скорее поймать золотого жука, при этом нельзя ронять свой камешек со спины. Он называется бит. При потере снимается одно очко с команды, и игрок выбывает из игры. На начало матча на спинах по семь шаров белого или черного цвета – счет «7:7». Тот, кто ловит жука, приносит своей команде победу и сразу все семь очков.
– А если они его не поймают? – спросила я, оглядывая пеструю птичью толпу, у каждого из плеч, словно пушистые погоны, торчали белые или черные перья, – если жук улетит? Ведь это же простой жук, да?
– Матч заканчивается, если жук пойман, проглочен, потерян или коснулся земли, – спокойно ответил Макс, – в первом случае выигрышем поймавшей команды, в остальных – ничьей. Иногда жука затягивает в трубу или ловят собаки.
Я посмотрела на наш палисадник, пестривший яркими эльфийскими крылышками. Все, как один, не отрываясь, смотрели на небо, у каждого в ручонках развевалось по золотому лепестку. Я даже боялась представить, где они их нарвали. Не иначе, как старые добрые георгинчики Августины Столбиной.
– А за кого эльфы? – недоумевая, спросила я.
– Они болеют за жука. Кстати, он блестит только на солнце, поэтому они здесь и играют, – улыбнулся Макс, – тут три команды, если честно.
Неожиданно в мою щиколотку уперлось что-то мягкое и теплое: явные признаки кого-то живого. Я вздрогнула, отпрыгнув в противоположную сторону: передо мной стоял маленький, размером с молодого ежа, детеныш каштанового тролля с самодельным сачком через плечо.
– Давай сюда бит! – настойчиво пищал тролленок, – давай печенье! Давай конфеты! Давай монет!
– Ой, какая маленькая усатая прелесть! – я тут же потянулась его гладить.
– Не стоит жертвовать ему полпальца, – вовремя остановил меня Макс и опустил в сачок белый и черный камешки, – и я не хочу потом целый день вытаскивать из твоего носа его иглы.
Малыш, сердито фыркнув в мою сторону, спешно скрылся в траве.
– Играть могут только самые быстрые птицы, – продолжал Макс, – жуколовом, как и королем, нужно не только стать, но еще и родиться. Куры не участвуют.
Послышался громкий звон битого стекла, я обернулась. Какой-то крепкий бумажный сверток разбил вдребезги круглое окно на нашем чердаке. Оттуда незамедлительно показалась взъерошенная голова Всеготы.
– Это не мы! – выкрикнула я, готовясь к худшему.
– Доброе утро, Вулпи! – приветливо ответила домовиха, – пошли для меня телеграмму на десять минут назад, чтобы я успела открыть это несчастное окно!
– Хорошо, Всегота! – ответил ей звонкий мальчишечий голос у калитки, – два галлата!
Там стоял рыжий мальчик с лисьими лапами вместо ног и обрывком пушистого хвоста. Ростом он был не выше моего пояса, на его худеньком плече висела огромная кожаная сумка, как у почтальона. Он проворно доставал оттуда свертки, письма и газеты, с завидной меткостью раскидывая их в чужие палисадники и окна чердаков.
– Утренняя почта! – закричал мальчишка, – не успеете получить, я все отдам вашим соседям!
Он достал из сумки целую горсть разноцветного серпантина и бесцеремонно кинул в наш палисадник. Крохотные клочки бумаги закружилась в воздухе разноцветным дождем, эльфы мигом побросали желтые лепестки и принялись ловить утреннюю прессу.
– А для меня что-нибудь есть? – спросила я лисенка, – для Ведеркиной!
– А ты писала кому-нибудь? – переспросил он, забавно наклонив рыжую голову на бок, затем принюхался, – да ты вообще человек! Иди и читай свой интернет!
– Их еще не подключили, Вулпи, – ответил Макс, доставая из кармана аккуратно сложенные блинчики с вареньем, – дай ей гороскоп на сегодня за полтора галлата. Это тебе аванс.
Лисенок схватил угощение и принялся пересчитывать: целых пять штук. Я изо всех сил сдерживалась, чтобы не погладить его рыжую голову с острыми пушистыми ушками. Судя по оторванному хвосту, это и был тот самый посыльный, что вчера нес Гладимор и попал под колеса Алекса. Рыжий почтальон снял с плеча сумку, поставил на землю и нырнул в нее, как пловец в прорубь. Я ахнула, так и не успев как следует возмутиться. Со страшной скоростью прямо на нас пронеслась золотая искорка, блестящая на солнце. Секунда и жук тоже исчез в бездонной сумке, которая очевидно являлась порталом, ведущим прямиком на почту. Ласточка и стриж, громко возмущаясь, нырнули туда же.
– Что значит послать телеграмму на десять минут назад? – спросила я, вспомнив Всеготу. Кстати, ее окно вновь стало целым, и теперь было широко распахнуто.
– То есть послать себе весточку в прошлое, – ответил Макс, – это очень удобно, правда, не особо дешево. Один хитроносый гоблин послал самому себе в прошлое собственный дневник длиною в жизнь, дабы избежать ошибок в будущем. Но, увы, после трех несовершенных оплошностей его жизнь так круто изменилась, что пришлось выбросить весь дневник и начать новый.
Сумка запрыгала, внутри что-то скреблось и громко ругалось. Макс засунул туда руку и вытащил за шкирку рычащего почтальона. Желтые лисьи глаза горели, недовольная мордочка была перемазана вареньем. Во рту он держал за хвост белогрудую ласточку, следом за ними из сумки вылетел потрепанный стриж, у него явно не хватало перьев.
– А ну-ка выплюнь эту ерунду! – возмутился Макс, тряся лисенка, как мешок, – я б оторвал тебе хвост за такое, да вижу, уже оторвали.
Я не удержалась и погладила рыжую макушку. Почтальон мигом выплюнул свою жертву и взвыл от возмущения:
– Ты что себе позволяешь? – прорычал он, протягивая мне записку, сложенную треугольником, – вот! Я не несу ответственности за ее содержимое!
– Так точно, Вулпи, – ответил Макс, все еще держа его за шкирку, – ты сплошная безответственность. Особенно когда доставляешь посылки с клинками. Конкретно – с Гладимором. Кому ты его нес? Откуда? Отвечай!
Лисенок взвизгнул, в панике прижав острые уши к затылку:
– Эм… никому! Никуда! Ай! То есть на турнир к оркам!
– Ему же больно! – заступилась я, – отпусти бедного лисика!
Макс тут же выпустил его шкирку, почтальон дико взвизгнул и снова нырнул в свою сумку. Этот раз оказался последним, сумка громко захлопнулась и растворилась в воздухе.
– Молодец! – ответил Макс, – медаль тебе за добычу нужной достоверной информации.
Я виновато молчала, ласточка и стриж кружили над нашими головами в поисках потерянного жука. Не буду писать, сколько возмущения доносилось из их клювов.
– О! Наш мяч у человеческих детенышей, – закричал Синица, показывая нас всему пернатому царству, – одну, я знаю. Привет, Просто Алиса! Спасибо, что не проспала сруб нашего Каштана и покалечила Винни Столбина. Скажи подружке, пусть не ест мяч. Ох, конечно, они не понимают наш язык. Есть переводчик?
– Верни жука, дура! – заголосил на всю улицу попугай.
– И где же я возьму их блестящее насекомое?! – недоумевала я.
Макс спокойно достал жука из кармана, словно тот валялся там годы, и молниеносно швырнул им в попугая, в разные стороны полетели зеленые перья.
На соседском участке появился Винни Столбин, имевший неосторожность покинуть свой безопасный дом в столь неподходящий момент. Он приложил мобильный телефон к уху, заведомо покрасневшему от ярости. Видимо в доме совершенно не ловило.
– Алло! Алло! – закричал он, словно на связи был кто-то не ближе Китая, – добрый день! Как я рад вас слышать! Это Вениамин Столбин!
– Столбин дурак! – заголосил попугай, желая схлопотать пару дополнительных минут внимания к своей почетной персоне, – круглый дурак!
– Алло! Это не я! Наши соседи! – Столбин размахивал руками, будто атакуемый роем пчел, – кыш! Замолчи, безмозглая курица! Ой! Это было не вам! Кому? Да вот тут жена вышла, хочет поговорить! Ну, все передаю аппарат!
– Алло! Господин Барсых?! – запела самым сладким голосом подоспевшая Августина Столбина, она успела сменить халат на яркое цветастое платье и вытащить из волос почти все бигуди, – как я рада вас слышать!
– Дурак! Барсых дурак! – завопил попугай, весело прыгая по ветке каштана. Дэльвиры с интересом наблюдали за происходящим.
– Ой, это просто собачка, господин Барсых! Фу, безмозглая! – оторопела Авгочка, так свирепо тряхнув живую изгородь, что та рисковала остаться мертвой, – у нас тут неотложное дело! В общем, сегодня в шесть мы ждем вас на ужин! Лазанья с попугаем! То есть с курицей! До связи!
– Вот! Я же говорил, что они прекрасно понимают друг друга! – подытожил восхищенный Синица, явно завидуя таланту попугая.
Это могло значить только одно…
– Макс! Мне нужно быть дома ровно в шесть! – волновалась я, будто сейчас уже было двадцать минут седьмого, – они зовут юриста! Они спилят каштан!
– Хорошо, – невозмутимо ответил бархатный голос, – доставлю тебя ровно…
– Макс! Каштан! – не унималась я, – это дерево!
– Я в курсе!
– Он растет прямо по забору! Если бы… если только… он мог сделать хоть один шаг в нашу сторону! Всего один шаг!
– Алиса, – так же возмутительно спокойно отвечал Макс, вдобавок широко улыбаясь, – ты плохо знаешь деревья. Он нам еще спляшет.
После этих слов я решила с ним больше не разговаривать, для профилактики одарив самым испепеляющим взглядом. Спляшет? Да его едва не снесли вместе с моей головой! Птицам повезло, что Столбиновская лестница вовремя удачно сломалась, и хлынул дождь.
Вдруг, со всех сторон раздались такие истошные крики птиц, словно каждая из них поймала по жуку или по подзатыльнику.
– Белые выиграли! 7:1! Капитан поймал жука, едва его шар коснулся земли! Белые выиграли! Кто не рискует, тот не клюет гусениц! И сидит в гнезде!
Все болельщики разом побросали свои «флаги»-перья, и моя голова стала похожа на куриное гнездо:
– Значит все птицы – дэльвиры? – спросила я, стряхивая с плеч птичий пух, – и все бабочки – эльфы? И все ежики…
– Нет, Алиса, – улыбнулся Макс, – они просто отлично маскируются. Пока человек менял мир, жители Магиверии меняли себя, обретая силу птиц и хитрость животных. Магия – это та же самая технология, лишь другие законы. Все, что им нужно – место, где жить.
Но сколько лесов уже срублено? Сколько полей закатано в асфальт? Я тяжело вздохнула. Пусть растет наш старый каштан! Пусть улыбаются дикие розы! И пусть над моим домом, что бы ни случилось, всегда светит солнце!
Едва мы закрыли за собой калитку, как Макс резко остановился перед цветочной клумбой возле нашего забора. На каменном ободке среди резных листьев едва просматривались непонятные символы, нанесенные черной, словно сажа, краской.
– Что это? – спросила я, раздвигая цветы, – реклама местного супермаркета?
– Надпись на нэльвирском, – тихо ответил Макс, – драконья кровь, ее не сотрешь. Кто-то пометил твой дом кровавой метрой. Ты вчера никого странного не видела?
– Нет! Я каждую ночь на вечеринках с домовыми! Лаюсь со скравинами! Кидаюсь блинами в эльфийских принцесс и спасаю местожительство дэльвиров! – передразнила я, – что вообще происходит? Ее нужно сейчас же убрать!
Как по команде, он тут же поднял клумбу и быстро перетащил ее к калитке Столбиных, словно она всегда стояла только там.
– Совсем обалдел? Такая тяжесть! – заахала я, не веря своим глазам, – что все это значит?
– У твоих соседей сегодня будут гости, нежданные и незваные, – тихо ответил он, протягивая мне сложенную треугольником записку, – кстати, это твое. Прочтешь?
Я схватила позабытый гороскоп, треугольный пергамент точь-в-точь, как у Ника. И тут мою больную голову внезапно озарила мысль:
– Стой! Ты тоже всех их видишь? В смысле дэльвиров, эльфов и прочих?
– Да, я пока не ослеп, – улыбнулся он, – их видят все, но по-разному. Кто-то птиц, кто-то живых человечков, кто-то клочки перьев и шерсти.
Странно, но кажется Макс знал об этом волшебном мире гораздо больше, чем я сама. Хотя, может быть, в Мироморске это в порядке вещей. И я единственная столичная клуша, которая ни разу не слышала о Магиверии и домовых.
– Это значит, у тебя тоже есть волшебный предмет? – спросила я знающим тоном.
Глава 14. Утренний подвиг
скоро полдень, воскресенье, 31 августа
Макс утвердительно кивнул, указав пальцем на ожерелье из серебряного хамелеона. Тот с радостью выплюнул хвост, и в благодарность поменял цвет с холодного металлического на изумрудно-зеленый. Невозможно было сказать, куда смотрят его круглые выпученные глаза, переливающиеся всеми цветами радуги. Черные маленькие зрачки бегали по сторонам, совершенно не советуясь друг с другом.
– Наконец-то! – раздался шуршащий голос, – сколько можно было меня игнорировать? Сами свернитесь калачиком и положите ноги в рот! Бедный Тэльвирский хамелеон Эрвилок!
– Тыльвы? – переспросила я, хихикая, – кто это? Толстые эльфы?
– Сама ты М.О.Р.Ж., – надулся Эрвилок, зеленея от возмущения, – Магически Обделенное Рыжее Животное! Тэльвиры – это подземные жители, самые искусные наездники драконов!
Я нахмурилась, Макс засмеялся, хамелеон густо покраснел.
– Вообще-то я вылупился из хрустального яйца сотни лет назад. В такой древности, что самые красивые легенды обо мне уже давно стали неправдой, – жаловался хамелеон, – пару раз обогнул Землю на четырех лапах, был в Атлантиде и Трое, недельку в Вавилоне и, конечно, на Марсе. Из моего славного вида выжил единственный, самый прекрасный и мудрый представитель.
– Враки! Остался только Локи, – поддел его Макс, – больше таких не видел.
– Забавный, – улыбнулась я, одновременно протягивая к ящерице руку – теплый и мягкий, хоть и насквозь серебряный, – не укусит?
– Он еще мяукает и лапу подает!
Но хамелеон не сделал ни того, ни другого. Он выхватил цепкой лапкой из моих рук треугольную записку, вскарабкался на голову Макса и развернул ее. Несмотря на все мое недовольство, выпученные круглые глаза забегали по строчкам, все сильнее вылезая из орбит.
– Отдай! – кричала я на охамевшее земноводное, глядя, как догорают синим пламенем остатки записки, – Макс! Скажи ему!
Прямо наказание какое-то! Это за то, что я взяла без разрешения Никиткину записку. И когда Локи соизволил вернуть мне мою бумажку, я успела прочесть только:
«Хотите точнее – платите больше!»
– Что там было?! – закричала я, стряхивая белый пепел с ладоней, – говори сейчас же!
Обычно меня мало кто слушается, особенно если я на них просто ору. Но хамелеон, балансируя на макушке хозяина, вдохнул в легкие побольше воздуха и торжественно произнес:
– В комнате бардак,
В голове танцуют тролли!
Алиса по уши
Влюбилась в Макса!
– Нескладно, – заметил последний, голубые глаза насмешливо смотрели из-под длинных черных ресниц, – я и так знаю, что она влюбилась по уши.
– Это наглая ложь! – возмутилась я, хотя это было чистой правдой, – я… ты…
Врать не было смысла: мои щеки пылали, во рту пересохло, взгляд говорил сам за себя. Хотелось провалиться далеко и надолго, но вместо этого, я решила поймать наглое земноводное.
– Эй, полегче! – вскрикнул Макс, моя рука угодила прямо ему в ухо – туда, где только что была ухмыляющаяся физиономия хамелеона.
Мгновенно Локи разлетелся десятком больших синекрылых бабочек. Я потерла ушибленную руку, решив не извиняться – Максу тоже полезно. Этот мальчишка был так же бестактен, как и прекрасен. Ведь мог бы просто из вежливости сказать что-то вроде «ты мне тоже нравишься» или «ты очень красивая».
«Ничего, Макс, – думала я, кусая губы, – твой хамелеон получит промеж ушей быстрее, чем я выясню, со сколькими девчонками ты гулял!»
– А чем ты кормишь свою милую ящерку, – произнесла я вслух, пытаясь перевести тему, – и он умеет превращаться во все, что захочет?
– Только в то, что он когда-либо видел. Очень полезная вещица в хозяйстве. Сотни Тэльвирских хамелеонов по сей день находятся среди людей золотом, изумрудами, алмазами и прочим хламом, – ответил Макс, – они были разделены и потому навсегда утеряны.
Мы шли по главному шоссе между однообразными домиками Изумрудной улицы. К волшебному привыкаешь быстро. Я уже почти не замечала пестрых эльфов, дэльвиров и прочую живность. Пару раз наступила на путающихся под ногами троллей. В небе шныряли ковры-самолеты, парили драконы и воздушные шары. Темные тучи над головами еще пока не решили, намочить нас или нет. Я раскрыла рот, чтобы задать свой тысяча и один важный вопрос, но тут Локи обернулся зеленым попугаем и заорал во все горло:
– Спасайтесь! Сзади человеческая повозка!
После чего раздался оглушительный автомобильный сигнал, и мы резко отпрянули в сторону. Попугай, балансирующий на плече у Макса, мигом прыгнул на его макушку. К моему величайшему облегчению, он обернулся стильной оранжевой кепкой. Надеюсь, я не услышу от нее воплей вроде «Привет, дурики!». С нами поравнялась небольшая легковая машина скучного серо-зеленого цвета. Следуя своей многолетней традиции, благородное семейство Столбиных в последнее воскресение месяца следовало в центр города за покупками. Завидев нас, взрослые пассажиры не на шутку побледнели, в раскрытые окна послышались возмущения. Их сын, в чьем распоряжении находилось все заднее сиденье, показал нам очень грубый жест рукой. В тот же миг оранжевая кепка, к полнейшему ужасу Лелика, обернулась красными трусами слоновьего размера. Сынчик тут же узнал свою собственность, раздался дикий поросячий визг. Из багажника высунулись шесть остреньких мордочек: наши каштановые тролли тоже ехали на «шопинг». Винни Столбин, решив, что его сын увидал в заднее окно не что иное, как последнюю модель сверхзвукового бомбардировщика, выжал педаль газа в пол. Машина резко рванула вперед, поднимая в воздух клубы пыли.
– Шикарный парашют, Лелик! – прокомментировал Макс, мы рассмеялись.
Главное шоссе, все это время поднимающееся в гору, вдруг, постепенно стало переходить в горизонтальное положение, затем и вовсе позвало нас вниз, предложив развилку. От него ответвлялась более узкая дорога, ровная, с идеальным асфальтом. Она упиралась в высокие ворота дорогого белокаменного особняка, утопавшего в сочной зелени и бесконечной роскоши. Вокруг в изящных глиняных горшках стояли пальмы, переливались лазурные бассейны, широкая мраморная лестница спускалась на ухоженный золотой пляж. Денег не хватило лишь на хорошую погоду: над домом, как и везде, висели серые тучи. На развилке гордо стоял указатель «Долина бабочек, Золотая вилла», чуть ниже был комментарий магиверцев «все включено и бесплатно». Я тут же вспомнила о фамилии Златоновских. Здесь явно жила «большая шишка»: возле дома разноцветным хороводом толпились дорогие машины, а у частной пристани на волнах качались белоснежные яхты.
По дороге от белого особняка, словно толстый жук вдоль соломинки, карабкалась черная машина. Вскоре она превратилась в громоздкий ретро-автомобиль, хорошо знакомый со вчерашнего вечера.
– Эти кучи зла, то есть Златопопские, тоже на распродажи? – тихо спросила я Макса.
– Нет, прямиком на тот свет, – серьезно ответил он.
– Что?!
– Они не починили тормоза у повозки! – пояснил Локи в своем привычном образе ядовито-зеленого хамелеона, – стало быть, это их последняя поездка. Увы и ах!
Между тем, машина уже почти поравнялась с нами: старомодная, громоздкая, но безупречно вымытая и отполированная до блеска. Не знаю, каким образом, но Лекс позаботился об уничтожении малейшего пятнышка, напоминающего о ночном приключении, совершенно не заглядывая под капот. На широкой крыше удобно расположилось семейство полосатых троллей-бурундуков, из багажника высовывался круглый нос домового.
Через лобовое стекло я смогла разглядеть невозмутимого Федора Златоновского в своем лучшем кремовом костюме. Его лицо благородного мраморно-белого цвета, колкие серо-голубые глаза и лысую, как глобус, высокую макушку. Рядом с ним сидела не менее бледная женщина с длинными светлыми волосами. Однако ее внешность очень выручали большие, словно вечно испуганные, голубые глаза.
За ее плечами мелькнула белобрысая голова Алекса. Интересно, как это он смог так быстро вернуться из радиостудии? На бледном лице было такое выражение, словно он позавтракал битым стеклом. Рядом отгородившись от мира стильными наушниками и гордым надменным видом, скучала его сестра-близнец Анжелика.
Я взглянула на главное шоссе, лихо убегающее под гору. С неисправными тормозами у них не было ни единого шанса: на том конце их ждала неминуемая страшная смерть. Я вспомнила вчерашний вечер, Тимку под колесами, черный плавник среди волн, поджатые искусанные губы Ника, и все-таки…
– Мы не можем допустить, чтоб они разбились! – в панике закричала я.
– Даже если Лекс будет продолжать издеваться над Ником? – сухо спросил Локи, в его правом глазу блеснул деловой монокль.
– Да! Ник бы их спас!
– Только чтоб разделаться с Лексом собственноручно, – продолжал попугай, – и даже если Анжелика назовет тебя свеклой?
– Вот дура! – вырвалось у меня, но все равно, – да!
– И если Лекс скажет, что ты целовалась с…
– Да! – отчаянно закричала я, чувствуя, что автомобиль вот-вот пройдет мимо, – тогда вся школа будет знать, что он возится в навозе!
– Какое благородство! Принято! – деловито кивнул Локи, – самое время для небольшого утреннего подвига!
Макс, молча, протянул руку вперед, требуя остановки дорогого автомобиля.
– Что ты творишь? – закричала я под отчаянный визг сломанных тормозов.
Он резко схватил автомобиль за задний бампер, из-под шин повалил черный дым. От инерции семейство троллей скатилось с крыши на капот, а Златоновский старший чуть не выбил стекло лысиной. Вот это сила! Макс что и правда супермен? Бампер с треском отвалился, до полной остановки машина прокатилась не менее пяти метров. Макс, не выпуская из рук трофей, рванул к дверце водителя, я обреченно поплелась следом.
В открытое окно высунулся глава семейства, его серые глаза казались больше автомобильных фар, лысина побагровела от гнева.
–… уважаемый Палочкин, прошу у вас секундочку! Тут пара каких-то… – он отложил телефон и сердито рявкнул Максу в лицо, – ждите автобус, молодые люди!
– Совсем озверели? – завопил с капота лохматый папаша-тролль, потирая ушибленный бок, – пешком идите!
– Молчать, скунс! – оборвал его Локи.
– Что?! Какой еще скунс? – Златоновский, наконец, заметил оторванный бампер и выпрыгнул из машины, как из горячей печи, – что ты натворил? Это частная собственность!
– У вас упало, уважаемый, – спокойно ответил Макс, нисколько не смущаясь повышенного тона собеседника, – Алиса хотела вам что-то сказать.
На самом деле Алиса сейчас больше всего хотела провалиться сквозь асфальт, не оставляя после себя дыры. Внутри все похолодело.
– Я хотела сказать… – начала я, пытаясь хоть как-то закончить начатое предложение.
– Что вы катитесь прямо в ад! – весело продолжил Макс.
– Прямо к черту! – прокричал во всю глотку зеленый попугай.
Эффект был потрясающий: Федор Златоновский со звоном выронил бампер, хлопая стеклянными глазами. В багажнике домовой громко вспоминал всех горгулий.
– Тысяча химер! – возмутилась мамаша-троллиха, сгребла в охапку потомство и пинком спихнула мужа с капота, – нам не надо в ад! Это слишком далеко и небезопасно! Лысый обещал в центр отвести! Тьфу!
Макс обернулся по направлению дороги, ведущей в городской центр, и стал спокойно, словно рассказывал, как пройти в библиотеку, объяснять:
– Если вы сейчас тронетесь, то к концу спуска скорость вашего драндулета достигнет ста десяти километров. А если продолжите болтать за рулем по телефону, то не заметите, как выжмете все двести. С такими тормозами машина не остановится на перекрестке и впишется прямо в переполненный сорокатонный бензовоз.
– Будет громко! – заорал попугай, захлопав крыльями.
– Лысая горгулья! – ругалась троллиха, прижимая к себе пушистых троллят, ей было все равно, что люди нисколько не подозревают о ее присутствии, – предупреждать надо, что в ад едете! Сейчас же везите нас обратно!
– И, к тому же, – продолжал Макс, словно диктор, ведущий прогноз погоды, – у вас со вчерашнего вечера масло течет. Спасибо Алексу, он позаботился, чтобы никто не узнал.
– И шина была лопнута, – добавила я, – кажется, задняя левая… или правая.
В этот момент, согласно моим словам лопнули сразу обе вышеперечисленные шины. Я смущенно покраснела. Попеременно хлопая глазами, Златоновский нервно открывал и закрывал рот, в правом виске пульсировала венка.
– Папуля, поехали от этих сумасшедших! – подключилась Анжелика, – я не успею на встречу с Тони!
Златоновский старший медленно сполз по стенке двери, плюхнувшись в новом костюме прямо на пыльный асфальт. Я поймала направление его взгляда. Дорога к городскому центру, на которой мы сейчас стояли, упиралась в перекресток. В данный момент его пересекал огромный бензовоз, тот самый, о котором предупреждал Макс. На его ярко-красном кузове сияла крупная надпись «ОГНЕОПАСНО! 40.000 литров».
– Вот бы мы влетели! – пищала троллиха, – все, теперь ездим только на автобусе!
– Спа… пасибо! – промямлил, задыхаясь, Златоновский и перекрестился.
Из салона показалось перекошенное лицо Лекса, словно у белой холеной мыши, угодившей в мышеловку. Указательным пальцем он провел линию поперек своей тонкой шеи. Это могло значить только одно: мы нажили себе нового врага, несмотря на то, что минуту назад значительно продлили его короткую жизнь. Багажник с грохотом распахнулся, и оттуда выскочил маленький коренастый домовой с взлохмаченной белой шевелюрой. На нем были мягкие тапочки и светлый детский костюмчик, из которого Алекс уже давно вырос.
– И это накануне моего трехсотлетия! – возмущался домовой, он снял лохматый парик и протер лысину платочком, – куда катится мир! А все потому, что кто-то (не будем показывать тапком) всю ночь вспоминал Диодору! Лопни она зигзагом по диагонали!
– Не знаю я никакую Диодору! – ответила я, – но хотелось бы ей рассказать, какого вы о ней мнения!
Последнее было явно лишним. Семейство троллей тут же запрыгнуло в салон, папаша повис на руле, дети скакали по сиденью, а мамаша вдавила газ. Машина с орущими пассажирами резко развернулась, и едва не раздавив Златоновского старшего, покатилась обратно к вилле. Домовой, подхватив парик и тапочки, едва успел нырнуть в открытый багажник.
– Стойте, идиоты! Стойте! – кричал Златоновский, преследуя собственный автомобиль, – тяните за ручник!
Последним, что я видела, была черная, будто выжженная, надпись на капоте автомобиля «Убийца».
– Значит, Алекс правда сбил сына Черной графини! – прошептала я, – его призрак вернулся, чтобы отомстить. Но теперь Лекс точно увидит и сотрет эту надпись.
– Алиса! Кровь дракона не стирается! – завелся Локи, он снова стал хамелеоном, – ты только что спасла этим Златоновским жизнь, простив все, что было и еще будет! Слепое благородство, но кто подумает о нас?
