Кеша Герберина
Розовый Слон
Вторник №27
– Сереня, ты прости меня за мой “французский”, но ты охуел? – Ма стояла во дворе дома и наблюдала, как я заливаю разбитые колени зеленкой. Неделю назад я купил лонгборд. Скорость, новые горизонты и разбитые в кровь коленки отлично помогают отвлечься от мыслей о предстоящих новостях, че как там мои анализы. Пока они прохлаждаются где-то в Швейцарии.
Я же переехал в родительский дом недалеко от города. И за эту неделю приготовил примерно 30 яиц самой разной консистенции. Было ли среди них яйцо пашот? Определенно. По крайней мере, закормленный до состояния полусмерти отец поставил мне пять воображаемых звезд Мишлена, лишь бы я уже прекратил измываться над его желудком.
Был выполнен и пункт посложнее – соблазнить самую горячую девчонку, на мой скромно-нескромный вкус. Еще вчера женатый человек, я критически рассмотрел себя в зеркало. Лысоватый дядька с животом, по закону гравитации стремящимся к земле. Мда. Я б себе не дал. Но это если б я был на месте горячей девчонки. Критерии горячности снижать не хотелось. Поэтому я нашел решение получше: купил худи кислотного цвета, прикрывающий мои объемы, и сходил к барберу. Я легко расстался с “модельной” стрижкой с проплешинами и взамен получил нормальную человеческую лысину в стиле Стэтхэма и Уиллиса. Пара капель модной туалетной воды с эффектом “девчонки будут пищать от восторга” – именно так описала его барышня из парфюмерной лавки, а кто я такой, чтобы ей не верить? – и вот я снова был готов к бурной холостяцкой жизни.
Горячая девчонка нашлась не в поликлинике – я приметил ее сразу, как только вошел в скейтерский магазин за лонгбордом. Двух зайцев одним выстрелом, получается? Получается, так. Она стояла у витрины и о чем-то щебетала с продавцом. Худющая, с яркими красными волосами и в джинсах с драными коленками. Она обернулась на секунду, смерила меня взглядом и продолжила решать свои скейтерские вопросики.
– Девушка, простите, это не вы уронили? – Поверить не могу, что я обратился к ней с таким дешевым трюком. Но мне больше ничего не пришло в голову. И надо же, трюк подействовал! Вот что значит классика. Она обратила на меня внимание и начала вместе со мной пристально рассматривать идеально чистый пол. – А, это же осколок моего сердца. Кажется, вы мне его разбили.
Она не подняла меня на смех. И даже не смерила презрительным взглядом. Оксюморон: она улыбнулась и стала изучать мое лицо. Кажется, я ей понравился. Бинго! С первой попытки! Браво, Сережа, есть еще порох!
Моя квартира отдавала больницей: после того, как оттуда съехала жена с сыном, а затем и я, в ней как будто бы даже можно было услышать эхо. Безжизненные скандинавско-белые стены, пара стульев, пустые шкафы, большая кровать…
Я повалил девушку на нее, даже не предложив чаю для приличия. Но когда я их соблюдал? Девушка была не против. Во время нашего стремительного секса она даже что-то бормотала на своем, скейтерском, я же старался быть снизу, чтобы живот не выдавал во мне дилетанта в области спорта. Как вдруг этот самый живот начал меня подводить! Адская боль скрутила меня пополам, и я немедленно отодвинул девушку, приняв позу эмбриона.
– Ты чего? – Аккуратно спросила она. Она была напугана.
– Я чего? Ты горячая, обожгла меня пипец. Принеси-ка мне лучше льда. – Скомандовал я. Барышня послушно отправилась на кухню и принесла мне льда.
Я полежал так несколько минут. Лед действительно снял спазм. Не знаю, что это было, но боль внезапно отступила. А желание вернулось.
– Так на чем мы там остановились? – Как ни в чем не бывало спросил я и придвинул барышню к себе. Я все еще ей нравился.
На самом деле, я мало помню детали. Все было быстро и технично. Я просто был рад тому, что несмотря на дикую усталость и подозрительный спазм в животе я справился. Вроде бы она была довольна. Но меня это не сильно волновало. Мысленно я поставил себе галочку напротив пункта №2.
К моему удивлению, она решила остаться на ночь. А утром прощебетала: “Пойдем пить кофе и кататься? Научу тебя азам”.
Я послушался. Я действительно убил двух зайцев. С моими ультракороткими сроками по-другому не то что нельзя – даже преступно. Весь тот день мы исследовали город. Я падал, расшибался, она то терпеливо ждала меня, то бегала в аптеку за пластырями. Пункт №6 – готово. Я побывал в родном городе в роли путешественника (пункт №4) и жадно смотрел по сторонам, хоть и логичнее было в моем положении смотреть под ноги. Меня не волновали многочисленные ссадины, даже наоборот – они пробуждали во мне ощущение жизни, понимание уникальности момента и адреналин. Много адреналина! “Я свободен от усталости. Отныне я запрещаю себе говорить это слово”, – вот что пронеслось в моей голове за мгновение до очередного падения носом в асфальт. Я был счастлив. И я запомнил данное себе очередное обещание. Я держу его по сей день. Мы расстались на закате. Дали друг другу “пятюню” и поехали каждый в свою жизнь. Больше мы не виделись.
Потом наступил день соплей (то есть устриц – это и правда сопли, как я и думал), на удивление нескучного Большого театра и на удивление скучного “Крестного отца”. Его я запомнил, как самый продуктивный день в моей жизни. Столько пунктов закрыть за один день человеку с РС можно было только при одном условии – в его жизни больше нет слова “усталость”. Тогда же вечером, сидя в кровати я написал свои первые стихотворные строки:
Живу, как все – довольно средне…
И все же по краю иду.
Осточертело слушать общественные бредни…
Не для этого родился, не для этого живу!
В груди у них холодные сердцА…
Мое – укрыто теплым одеялом.
Живем мы среди лицемерия, пороков, зла.
Но я сумел довольствоваться малым…
О, сколько раз я слышал в адрес свой:
«Ты не изменишь этот мир – смирись!»
Но вновь и вновь душа моя несется в бой.
А Джефри мне кричит: «Давай, с цепи сорвись!»
Сорвусь с цепи и ринусь снова в бой!
Пускай и безуспешно в этот раз.
Но сам себе я говорю: «Не ной!»
На одного хоть стало больше нас!
Наш мир, как небоскреб, по сути —
Он весь из пеноблоков, камня, кирпичей…
И эти элементы – люди.
Нам надо быть и крепче, жестче, и смелей!
Нам надо укрепить себя, обжечь до жути…
Чтоб мир смогли мы поменять.
Я смог дойти до своей сути.
Однажды, верю, и ты сможешь свою понять.
После чего вырубился и проспал до полудня следующего дня. Сразу после очередной попытки приготовления яйца пашот я взял лонгборд и отправился… в никуда. Меня ждал день, полный импровизации. Я решил это не просто так. Где-то в недрах своих мыслей, очень глубоко, там, где обычно спрятаны самые жуткие страхи, родилось понимание моей новой жизни, которое я пока не в силах был озвучить – отныне так и будет. В моей жизни больше не будет места обычной рутине. Импровизация – моя новая рутина. А этот день – ее репетиция.
Я увидел человека в желтом дождевике и поехал за ним, пока не увидел девушку в желтом пиджаке, тогда я развернулся и поехал за ней, пока не увидел парня в желтых кедах… Это только звучит как маниакальное преследование – на деле же я построил довольно витиеватый маршрут, благодаря рандомным прохожим, которые, уверен, даже не заметили моего присутствия. Я проезжал по мосту с красными перилами и видел, как сладкая парочка вешает на них замочек в виде сердца – или жопы, подумал я и саркастично хихикнул. Проезжал по лужам и обрызгался – было мокро и весело. Проезжал по модным кластерам и видел “белых воротничков”. По подворотням – и видел таких же, как я, свободных от труда и познавших дзен людей… В конце концов, я конечно врезался. В старушку с лукошком выращенных в собственном саду огурцов. Она собиралась их продать на рынке, но мой неуклюжий жест нарушил ее планы. Я, страшно извиняясь и прихрамывая, – упал я все-таки феерично – поднял старушкино лукошко и стал как-то совсем уж глупо совать туда деньги… Пока она не остановила меня. Взглянув в мои глаза, она будто бы поняла все то, что я старался тщательно прятать все это время – от друзей, от родителей, от себя… Тогда она взяла меня за руку и привела к себе – она жила неподалеку. Я сидел на табуретке в ее крошечной кухоньке и наблюдал, как она копошится в аптечке – через минуту она дала мне бинт и зеленку. А еще налила чай с земляничным вареньем. В основном мы молчали. Я вообще не понял, зачем туда пошел. Прежний Сережа покрутил бы у виска, глядя на разворачивающуюся ситуацию. Но у меня день импровизации, а возможно, скоро и жизнь.
