Кен Фоллетт
Вечер и утро
7
Конец августа 997 г.
Рагна не понесла.
Две недели после того, как Уилвульф покинул Шербур, ее терзали опасения на сей счет. Оплодотворена и покинута – это предельное унижение, в особенности для девушки знатного рода. Дочь крестьянина, постигни ее та же участь, тоже подвергнется осмеянию и презрению, однако в конечном итоге сможет найти человека, который возьмет ее замуж и согласится воспитывать чужого ребенка, но вот поруганной благородной дамы станут сторониться все мужчины ее сословия.
По счастью, самого страшного не случилось. Месячную кровь она встретила с такой же радостью, с какой встречают долгожданный восход солнца.
Пожалуй, Рагне следовало бы возненавидеть Уилвульфа, но она вдруг поняла, что ненависти в ней нет. Пусть он ее предал, она все еще тосковала по нему. Она знала, что ведет себя глупо, ну и ладно, ведь им никогда, скорее всего, не увидеться вновь.
Отец Луи вернулся в Реймс, не заметив начала отношений между Рагной и Уилвульфом; судя по всему, он счел, что Рагна будет подходящей женой для молодого виконта Гийома, поскольку сам Гийом явился в Шербур, чтобы сделать окончательный выбор.
Он обрел в Рагне совершенство.
Таковы были его собственные слова. Гийом изучал ее, иногда касался ее подбородка, чуть поворачивая голову девушки в одну или другую сторону, вверх или вниз, чтобы свет упал иначе на лицо. «Совершенство, – шептал он. – Глаза зеленые, как море, такого оттенка я прежде никогда не видел. Нос прямой и такой красивый. Скулы на загляденье. Кожа бледная, а прекраснее всего волосы». По большей части Рагна волосы прикрывала, как подобает всем уважаемым женщинам, но умело позволяла нескольким прядям выбираться на свободу. «Яркое золото – должно быть, как на крыльях ангелов».
Ей льстили подобные сравнения, но все же она не могла отделаться от ощущения, что Гийом смотрит на нее с тем восторгом, с каким глядел бы на милую брошь, на самые ценные предметы своего собрания. А вот Уилвульфу и в голову не приходило считать ее совершенством. Однажды он честно сказал: «Клянусь всеми богами, мои руки сами так и тянутся к тебе»…
Как мужчина Гийом был крайне привлекателен. Рагна поглядывала на него на высоком парапете замка Шербур, откуда они вдвоем разглядывали корабли в бухте: ветер ерошил ему волосы, длинные и шелковистые, темно-русые с огненно-рыжими прядками. Глаза карие, черты лица безукоризненные. Словом, он был куда красивее Уилвульфа, но служанки в замке не краснели и не хихикали, когда он проходил мимо. Уилвульф обладал несомненной мужской привлекательностью, которой Гийом начисто был лишен.
Гость подарил Рагне шелковую шаль, расшитую его матерью. Рагна развернула подарок и полюбовалась затейливым узором из листьев и громадных птиц.
– Великолепная работа, – оценила она. – Должно быть, твоя матушка трудилась не меньше года.
– У нее хороший вкус.
– Расскажи, какая она.
– Мама замечательная. – Гийом улыбнулся. – Наверное, каждый сын скажет то же самое о своей матери.
Рагна могла бы поспорить, но придержала язычок.
– Лично я думаю, что благородной даме надлежит владеть всеми умениями, каковые подразумеваются работой с тканями, – изрек Гийом, и Рагна поняла, что сейчас ей предстоит выслушать заранее подготовленную речь. – Прядение, ткачество, крашение, сочетание, вышивание и, конечно же, стирка. Женщина должна править этим миром так, как ее супруг управляет своими владениями.
Похоже, виконт полагал, что делает женщинам щедрую уступку.
– Я все это терпеть не могу! – решительно выпалила Рагна.
– Ты не вышиваешь? – изумился Гийом.
Рагна справилась с побуждением увильнуть от прямого ответа. Пусть узнает, какова она на самом деле. «Я такая, какая есть».
– Упаси Боже, – проговорила она с содроганием.
Гийом явно растерялся.
– Но почему?
– Я люблю красивую одежду, как и большинство людей вокруг, но не хочу ее шить. Мне быстро надоедает.
Он выглядел разочарованным.
– Надоедает?
Возможно, настала пора немного подсластить горечь.
– А ты не думал, что благородная дама может исполнять и другие обязанности? Скажем, ее муж отправился воевать, что тогда? Кто-то же должен проследить за тем, чтобы подати выплачивались и справедливость торжествовала.
– Это особые случаи.
Рагна решила, что достаточно ясно высказала свое мнение и лучше слегка отступить, чтобы не накалять обстановку.
– Именно так, – подтвердила она неискренне. – В особых случаях.
Гийом облегченно вздохнул и сменил тему:
– Какой прекрасный вид отсюда!
Замок возвышался над окружающей местностью, вражеское войско можно было углядеть издалека и заблаговременно подготовиться к обороне – или к бегству. Недаром этот замок возвели вблизи побережья. Впрочем, взор Гийома был устремлен на город Шербур. Река Дивет извивалась то влево, то вправо между деревянных домов, крытых соломой, и впадала в бухту. По улицам сновали телеги, одни катили в гавань, другие двигались в обратном направлении, их колеса поднимали пыль с выжженной солнцем земли. Викингов тут больше не привечали, граф Хьюберт сдержал обещание, данное Уилвульфу, однако у берега стояли на якоре несколько кораблей других народов, а еще горстка расположилась чуть дальше. К гавани приближалось норманнское торговое судно, низко сидящее в воде, груженное, быть может, железом или камнем. Следом виднелись очертания английского корабля.
– Торговый город. – В этом замечании Гийома Рагна уловила нотку неодобрения.
– А каков собой Реймс? – спросила она.
– Святое место, – мгновенно откликнулся виконт. – Хлодвига, короля франков, в незапамятные времена крестил там епископ Реми. Легенда гласит, что с небес слетел белый голубь, несущий ковчежец со Святой Стеклянницей, в ней было священное масло, которым с тех самых пор помазывают каждого нашего монарха.
Рагне подумалось, что в Реймсе все равно должна быть какая-то торговля, не только чудеса и коронации, но усилием воли девушка заставила себя промолчать. В общении с Гийомом ее воля непрестанно закалялась.
Она осознала, что ее терпение на исходе. Долг выполнен, можно уходить.
– Пойдем вниз? – предложила она и прибавила, желая скрасить впечатление: – Не могу дождаться, надо показать маме эту замечательную шаль.
Они спустились по деревянным ступеням и вошли в большую залу. Женевьевы нигде не было видно, так что Рагне представился повод покинуть Гийома и отправиться в личные покои графа и графини. Мать сидела у окна и просматривала содержимое шкатулки с драгоценностями, выбирая булавку для платья.
– Здравствуй, милая, – рассеянно произнесла графиня. – Ты уже поладила с Гийомом? Он такой прелестный.
– Он очень любит свою мать.
– Как мило.
Рагна показала шаль:
– Она вышила вот это для меня.
Женевьева повертела шаль в руках.
– Как заботливо с ее стороны, – восхитилась она.
Рагна перестала сдерживать себя.
– Мама, он мне нисколько не нравится!
Женевьева раздраженно фыркнула.
– Ты привыкнешь.
– Я старалась, честное слово, но…
– Чем он тебя не устраивает, скажи на милость?
– Он хочет, чтобы я занималась вышивкой.
– Что ж, это вполне естественно для графини. Или ты думаешь, что он сам будет шить себе?
– Он такой чопорный!
– Вовсе нет. Хватит выдумывать. Очень привлекательный молодой человек.
– Жаль, что я не умерла в детстве.
– Милая, перестань уже тосковать по тому английскому верзиле. Во-первых, он тебе не пара, а во-вторых, он давно уплыл домой.
– К сожалению, ты права.
Женевьева оторвалась от шкатулки.
– Послушай меня внимательно. Нельзя дальше откладывать замужество, не то останешься старой девой.
– Может, оно и к лучшему.
– Даже думать так не смей! Знатная женщина не может быть одинокой! Она бесполезна, но ей по-прежнему нужны платья, драгоценности, лошади и слуги, а отец устает платить за дочь и ничего не получать взамен. Более того, замужние женщины ее ненавидят, считают, будто она хочет украсть их мужей.
– Можно податься в монахини.
– Чушь какая! Ты никогда не была особо набожной.
– Монахини поют гимны, молятся и ухаживают за страждущими.
– А еще затевают шашни с другими монахинями. По счастью, ты, сдается мне, не из таких. Я помню ту порочную девицу из Парижа, Констанцию, но ты ничуть не похожа на нее.
Рагна покраснела. Она и не подозревала, что матери известно об их с Констанцией шалостях. Они целовались, трогали друг дружку за грудь и ласкали себя, но Рагна не испытывала возбуждения, и потому Констанция в конце концов обратила свое внимание на другую девушку. Интересно, о многом ли мама догадывается?
Так или иначе, она, конечно, права: любовная связь с женщиной вовсе не казалась Рагне предметом мечтаний.
– Итак, – продолжала Женевьева, – Гийом, на мой взгляд, будет наилучшим выбором.
Выгодная партия, мысленно скривилась Рагна. Ей хотелось бури чувств, от которой запело бы сердце, а мать предлагала выгодную партию.
Тем не менее ей, похоже, все-таки придется выйти за Гийома.
От матери она ушла в мрачном настроении. Миновала большую залу и вышла на солнечный свет, надеясь хоть так взбодриться.
У замковых ворот толпились гости, сошедшие, должно быть, с борта одного из тех кораблей, которые Рагна видела со стены. Выделялся мужчина с усами, но без бороды, по виду истинный англ, и на какой-то миг девушка вообразила, что это вернулся Уилвульф. Высокий, светловолосый, с крупным носом и крепким подбородком… Вдруг померещилось, что Уилвульф и вправду возвратился, что он опомнился и решил жениться на Рагне. Однако мгновение спустя она поняла, что макушка у этого мужчины выстрижена, что на нем длинная черная мантия священнослужителя. Вблизи стало заметно, что его глаза расставлены не так широко, уши громадные, а лицо, пускай незнакомец и был, возможно, помоложе Уилвульфа, уже изборождено морщинами. Походка тоже была иной: Уилвульф ступал твердо, а этот человек каждым своим шагом источал высокомерие.
Ни отца, ни кого-либо из старших слуг рядом не наблюдалось, поэтому Рагне выпало приветствовать гостя. Она двинулась ему навстречу и поздоровалась:
– Добрый день, путник. Добро пожаловать в Шербур. Я Рагна, дочь графа Хьюберта.
Чужак напугал Рагну – он окинул ее пристальным взором, на его губах под усами играла насмешливая улыбка.
– Вот как? – В его тоне сквозило недоверие. – Честно?
На норманнском наречии он говорил бегло, лишь слегка коверкая звуки.
Девушка растерялась, не знала, как на это отвечать, однако ее молчание, по-видимому, нисколько не смутило гостя. Он осмотрел Рагну с головы до ног, как если бы оглядывал лошадь, проверяя, все ли в порядке. Этот взгляд был откровенно грубым.
– Позволь представиться, – произнес мужчина. – Я епископ Ширинга. Меня зовут Уинстен, а мой брат – элдормен Уилвульф.
* * *
Рагна не находила себе места. Само появление Уинстена в Шербуре будоражило ее воображение. Это же брат Уилвульфа! Всякий раз, поглядывая на епископа, она думала о том, насколько близок этот мужчина к ее возлюбленному. Они вместе выросли. Уинстен должен хорошо знать Уилвульфа, должен восхищаться его достоинствами, уметь прощать его слабости и распознавать его настроение намного лучше, чем удавалось Рагне. Вдобавок он и внешне отчасти походил на Уилвульфа.
Рагна велела своей бойкой горничной Кэт построить глазки одному из телохранителей Уинстена, здоровяку по имени Кнебба. Все телохранители епископа говорили на чуждом языке, поэтому общаться приходилось преимущественно жестами, но Кэт все же сумела кое-что разузнать. Епископ Уинстен на самом деле приходился элдормену Уилвульфу единокровным братом. Мать Уилвульфа умерла, его отец женился повторно, и вторая жена родила ему Уинстена и младшего брата Уигельма. Эти трое уверенно правили западом Англии: элдормен, епископ и тан. Они были обеспеченными людьми, но их доходам стали угрожать набеги викингов.
Что привело Уинстена в Шербур? Быть может, телохранители и знали, но говорить отказывались.
Скорее всего, епископ приплыл уточнить договор, который заключили между собой Уилвульф и граф Хьюберт. Наверное, он решил проверить, держит ли Хьюберт данное слово и не пускает ладьи викингов в гавань Шербура. Или, возможно, он приплыл ради Рагны…
Уже вечером она узнала правду.
После ужина, когда граф Хьюберт собрался было уйти, Уинстен его перехватил и принялся что-то негромко втолковывать. Рагна едва слышала их голоса, а слов и подавно не могла разобрать. Хьюберт отвечал столь же тихо, затем кивнул и направился в личные покои в сопровождении Женевьевы.
Вскоре после этого Женевьева позвала Рагну.
– Что стряслось? – с порога воскликнула Рагна, тяжело дыша. – Что вам сказал этот Уинстен?
Мать сердито хмурилась.
– Пускай отец тебе скажет.
Граф Хьюберт не мешкал.
– Епископ Уинстен привез тебе предложение руки и сердца от элдормена Уилвульфа.
Рагна не могла спрятать торжествующую улыбку.
– Надо же! Я не смела и надеяться! – Она велела себе успокоиться, чтобы не начать скакать по покоям, как ребенок. – Я-то думала, что к ним снова явились викинги.
– Дочь, не тешь себя пустыми фантазиями! – Женевьева оставалась все такой же суровой. – Мы вряд ли примем это предложение.
Рагна пропустила ее слова мимо ушей. Она сбежит от Гийома и выйдет замуж за человека, которого любит!
– Значит, я ему небезразлична!
– Твой отец согласился подумать над предложением элдормена, только и всего.
– Долг обязывает, – пояснил граф Хьюберт. – Иначе бы я оскорбил этого человека.
– Надо было сразу его прогнать! – не унималась Женевьева.
– Возможно, – отозвался граф. – Но лучше не торопиться со словами, чтобы не натворить дел. К чему обижать людей?
– Короче говоря, твой отец выслушает гостя и вежливо ему откажет.
– Отец, расскажи мне, что предлагают англы, – попросила Рагна. – Я хочу знать, даже если ты откажешь Уинстену.
Граф помедлил. Он никогда не любил ссориться с соседями.
– Конечно, милая.
Женевьева с отвращением фыркнула.
Рагна положилась на удачу.
– А лучше позволь мне присутствовать на вашей с Уинстеном встрече.
– Ты способна хранить молчание, что бы ни услышала?
– Да.
– Клянешься?
– Клянусь.
– Тогда позволяю.
– Иди спать, – распорядилась Женевьева. – Остальное обсудим утром.
Рагна ушла от родителей и легла на кровать в зале, свернувшись калачиком. Ее так и подмывало вскочить, чувства, переполнявшие грудь, требовали выхода. Уилвульф и вправду ее любит!
Когда потушили светильники и в зале стало темно, сердцебиение замедлилось, а тело Рагны расслабилось. При этом мыслить она стала яснее. Если Уилвульф ее любит, то почему сбежал без объяснения причин? Найдется ли у Уинстена оправдание поведению брата? Если епископ промолчит, она спросит у него напрямую.
Эта отрезвляющая мысль позволила Рагне наконец заснуть.
Проснулась она с первыми лучами солнца и сразу подумала об Уилвульфе. Что стояло за его сватовством? Обычно даме знатного рода предлагали достаточный доход, такое содержание, которого хватит на жизнь, если ее муж вдруг умрет и она останется вдовой. Детей, которым предстояло стать наследниками денег или титулов, обыкновенно воспитывали на родине отца, даже если тот умирал. Порой брак зависел от одобрения короля, а помолвка превращалась в сделку – противное слово! – как при заключении торгового соглашения.
Сильнее всего Рагну беспокоило то, что в предложении Уилвульфа окажутся какие-то условия, которые дадут ее родителям повод для отказа.
Одевшись, она пожалела, что не проспала дольше. Кухонные слуги и конюхи вставали рано каждый день, но все прочие, в том числе Уинстен, еще крепко спали. Рагна с трудом уняла желание подойти к епископу, схватить его за плечо, разбудить и подробно расспросить.
Она отправилась на кухню, выпила кружку сидра и съела кусок хлеба, смоченного в меде. Потом взяла половину спелого яблока, пошла на конюшню и угостила свою кобылку Астрид. Та с благодарностью схрумкала плод.
– Ты-то от любви не страдаешь, – пробормотала Рагна на ухо лошади. Впрочем, она лукавила, ибо знала, что в летнюю пору Астрид случалось высоко задирать хвост, и тогда следовало держать кобылку подальше от жеребцов.
Солома на полу конюшни была влажной и вонючей. Конюхи совсем обленились. Рагна велела немедленно принести свежую солому.
Замок потихоньку просыпался. Мужчины шли к колодцу выпить воды, женщины умывались. Слуги внесли в большую залу хлеб и сидр. Собаки клянчили объедки, кошки в засаде подстерегали мышей. Граф с графиней вышли из своих покоев и сели за стол. Начался завтрак.
Сразу после трапезы граф пригласил Уинстена в свои покои. Женевьева и Рагна последовали за мужчинами.
Все расселись и приготовились слушать епископа. Тот заговорил прямо:
– Будучи здесь шесть недель назад, элдормен Уилвульф влюбился в даму Рагну. По возвращении домой он понял, что без нее его жизнь будет пустой. Он просит у графа и графини согласия на брак с их дочерью.
– Что насчет ее благополучия? – спросил граф.
– В день свадьбы он отдаст ей во владение долину Оутен. Это плодородная долина с пятью крупными деревнями, где проживают около тысячи человек, каждый из которых будет платить подать – деньгами или едой. Также в долине находятся известняковые копи. С твоего разрешения, граф, я хотел бы уточнить, каково приданое дамы Рагны?
– Оно вполне сопоставимо – это крупная деревня Сен-Мартен и восемь малых деревень поблизости, людей там чуть более тысячи.
Уинстен коротко кивнул, и Рагне подумалось, что он бы не прочь разжиться большим.
– Доход от обоих владений остается за Рагной? – справился граф.
– Да, – ответил Уинстен.
– Она сохранит право собственности до кончины? И сможет завещать кому угодно?
– Да, – подтвердил Уинстен. – А что насчет денег в приданом?
– Разве деревни Сен-Мартен недостаточно?
– Я бы попросил двадцать фунтов серебром.
– Хорошо, подумаю. Одобрит ли этот брак король Англии Этельред?
Обыкновенно перед браком знатных людей старались заручиться королевским разрешением.
– Я заранее позаботился об этом. – Уинстен масляно улыбнулся Рагне. – Сказал королю, что красивая и хорошо воспитанная девушка окажет немалую честь моему брату, Ширингу и всей Англии. Король охотно согласился.
Подала голос молчавшая до сих пор Женевьева.
– Твой брат живет в таком же доме? – Она повела рукой, как бы охватывая каменный замок.
– Дама Женевьева, у нас в Англии нет подобных замков. Насколько мне известно, они наперечет даже в Нормандии и во франкских землях.
– Это правда, – гордо заявил Хьюберт. – В Нормандии с нашим сравнится разве что замок в Иври.
– А в Англии их вовсе нет.
– Вот почему вы, англичане, никак не можете защитить себя от викингов, – не удержалась от шпильки Женевьева.
– Не все так плохо, дама Женевьева. Ширинг обнесен стеной и надежно защищен от нападения.
– Но все-таки каменного замка или крепости в нем нет.
– Увы.
– Хочу еще кое о чем спросить.
– Конечно, спрашивай.
– Твоему брату ведь за тридцать?
– Сорок, мадам, он просто молодо выглядит.
– Почему он до сих пор не женился, в таком-то возрасте?
– Он был женат. Собственно, именно поэтому он не предлагал руку и сердце вашей дочери, сам будучи в Шербуре. К сожалению, его жена более не с нами.
– Понятно.
Вот в чем дело, сказала себе Рагна. Он не мог сделать предложение в июле, потому что был тогда женат.
Воображение услужливо принялось подбрасывать вопросы. Почему он изменил своей жене? Возможно, она болела и была при смерти? Наверное, ее состояние медленно ухудшалось, и она уже не могла выполнять женские обязанности… Это объясняло, почему Уилвульф так жаждал любви. Вообще вопросов было множество, но Рагна обещала отцу хранить молчание, так что пришлось крепко стиснуть зубы.
– Могу ли я рассчитывать на положительный ответ? – спросил Уинстен.
– Дай нам время, – отозвался граф Хьюберт. – Мы должны тщательно обдумать услышанное.
– Разумеется.
Рагна исподтишка пригляделась к епископу, попыталась прочитать выражение его лица. Почему-то ей казалось, что епископ не в восторге от выбора брата. Интересно, почему он может быть против. Ведь он, судя по всему, честно старается выполнить поручение своего высокородного брата. Быть может, ему что-то не нравится? Может, у него на примете была другая женщина? В конце концов, знатные браки всегда подразумевали политические игры. Или, может, он просто не одобряет Рагну? Впрочем, она знала, что вряд ли могла оставить равнодушным здорового и полнокровного мужчину. Как бы то ни было, Уинстен, похоже, не сильно расстроился, что граф Хьюберт взял время на размышление.
Епископ встал и попрощался. Едва за ним закрылась дверь, Женевьева воскликнула:
– Это возмутительно! Он хочет забрать нашу дочь в деревянный дом в краях, где хозяйничают викинги. Того и гляди она окажется на невольничьем рынке в Руане!
– По-моему, ты слегка преувеличиваешь, жена, – возразил граф.
– Но ты же не станешь отрицать, что Гийом – намного лучший выбор.
– Я не люблю Гийома! – не стерпела Рагна.
– Ты пока и знать не знаешь, что такое любовь, – осадила ее мать. – Ты слишком молода.
– Вдобавок ты не бывала в Англии, – дополнил отец. – Там все по-другому. Холодно и мокро.
Уж с дождем-то Рагна была готова смириться ради любимого человека.
– Я хочу выйти замуж за Уилвульфа!
– Хватит корчить из себя крестьянку-простушку! – вспылила мать. – Ты знатная девушка, тебе не пристало бросаться на шею первому встречному.
– Я не пойду за Гийома!
– Пойдешь, если мы с твоим отцом так решим.
– За свои двадцать лет ты ни разу не замерзала и не голодала, – сказал граф. – У этого благополучия есть своя цена.
Рагна призадумалась. Спокойные доводы отца действовали сильнее угроз матери. Раньше она никогда не смотрела на свою жизнь под таким углом. Эта мысль отрезвляла.
Но быть вместе с Уилвульфом…
– Епископа Уинстена нужно чем-то занять, – бросила мать. – Позови его на прогулку, покажи окрестности.
Должно быть, Женевьева надеялась, что Уинстен скажет или сделает что-то такое, что отпугнет Рагну от Англии. Сама девушка больше всего хотела остаться наедине со своими мыслями, но, сопровождая Уинстена, она наверняка многое узнает об Уилвульфе и Ширинге.
– Хорошо, мама, – ответила она покладисто.
Уинстен охотно согласился прогуляться, и они вместе пошли за лошадьми, позвали Кнеббу и Кэт. По дороге Рагна тихо сказала Уинстену:
– Я люблю твоего брата. Надеюсь, он это знает.
– Он опасается, что отплытие из Шербура, как оно было обставлено, могло охладить твои чувства к нему.
– Мне бы стоило возненавидеть его, но я не могу.
– Я заверю его в этом, когда вернусь домой.
Пожалуй, она сказала бы Уинстену намного больше, но ее отвлек громкий шум и возгласы возбужденной толпы. За конюшней сцепились две собаки, коротконогая черная гончая и серый мастиф. Все конюхи высыпали наружу посмотреть на схватку. Они вопили во все горло, поддерживая псов, и делали ставки на победителя.
Раздраженная Рагна зашла в конюшню, гадая, остался ли внутри кто-нибудь, кто поможет оседлать лошадей. Конюхи исполнили ее распоряжение и принесли сухую солому, но все побросали дела ради собачьей драки, так что большая часть соломы лежала кучей у двери.
Она было вознамерилась выйти наружу и притащить за шкирку парочку работников, как вдруг насторожилась. Обеспокоенно принюхалась и почувствовала запах гари. Не может быть! Девушка огляделась и заметила струйку дыма.
Верно, кто-то принес из кухни уголек, чтобы запалить фонарь в темном углу, а потом все бросил, привлеченный криками и собачьим рыком. Как бы то ни было, свежая солома на полу начала тлеть.
Рагне бросился в глаза желоб для воды, служивший поилкой для лошадей, рядом на полу стояло деревянное ведро. Она схватила ведро, зачерпнула воду и плеснула на дымящуюся солому.
Сразу стало понятно, что этим не обойдется. Буквально за несколько мгновений дым загустел, в нем засверкали языки пламени. Рагна передала ведро сопровождавшей ее Кэт.
– Поливай, сколько получится! Я к колодцу!
Она выбежала из конюшни. Уинстен и Кнебба бежали следом.
– Пожар в конюшне! – крикнула Рагна. – Берите ведра и горшки!
У колодца она велела Кнеббе крутить ворот – телохранитель епископа выглядел достаточно крепким, чтобы делать это без устали. Конечно, Кнебба ее не понял, но Уинстен быстро спохватился и перевел ему распоряжение дочери графа. Люди похватали ведра возле колодца, и Кнебба налег на ворот.
Конюхи настолько увлеклись собачьей схваткой, что ни один из них до сих пор не осознал опасности. Рагна окликнула их, но ее не услышали. Тогда она устремилась прямиком в толпу зрителей, расталкивая людей, и прорвалась к драчливым псам. Схватила за задние лапы гончую и вздернула ту над землей. Драка тут же прекратилась.
– В конюшне пожар! – снова крикнула Рагна. – Вставайте в цепочку от колодца, передавайте ведра с водой.
Все засуетились и забегали, но быстро опомнились и выстроились в живую цепь.
Рагна поспешила обратно на конюшню. Свежая солома яростно пылала, огонь постепенно распространялся. Лошади ржали от страха, пытались разорвать путы, которые их удерживали. Рагна подбежала к Астрид, погладила лошадку, отвязала ее и вывела наружу.
Неподалеку от конюшни стоял Гийом, наблюдавший за происходящим.
– Не стой столбом! – бросила Рагна. – Сделай что-нибудь полезное!
Виконт явно удивился.
– А что я могу сделать? – произнес он с растерянным видом.
Вот же бестолочь!
– Болван! – не сдержалась Рагна. – Не можешь придумать ничего другого, просто помочись на огонь!
Оскорбленный Гийом удалился.
Рагна передала привязь Астрид маленькой девочке из слуг и вновь кинулась на конюшню. Отвязала всех лошадей, выпустила наружу, моля небеса, чтобы они, обезумев от страха, никого не затоптали. На мгновение они отвлекли людей, тушивших пожар, но потом все удвоили усилия, и очень скоро пламя удалось потушить.
Соломенная крыша не загорелась, конюшня была спасена, лошади – а стоили они дорого – избежали гибели.
Рагна вышла к колодцу.
– Все молодцы! – крикнула она. – Мы успели вовремя. Урон небольшой, ни люди, ни животные не пострадали.
Один из конюхов заорал:
– Слава даме Рагне!
К нему дружно присоединились все остальные.
Рагна перехватила взгляд Уинстена. Епископ смотрел на нее с неподдельным уважением.
Она огляделась в поисках Гийома. Того нигде не было видно.
* * *
Кто-то, должно быть, слышал, что она высказала Гийому, потому что к ужину все в замке, похоже, узнали об этом. Кэт передавала Рагне все, что люди говорили по этому поводу; проходя по замку, она стала замечать, что простолюдины улыбаются, перешептываются и даже громко хохочут, будто вспомнив какую-то шутку. Дважды она слышала, как люди повторяли: «Не можешь придумать ничего другого, просто помочись на огонь!»
На следующее утро Гийом уехал в Реймс. Его оскорбили, а потом еще и высмеяли. Его самолюбие пострадало, но уехал он спокойно, без пышных проводов. Рагна, конечно, не хотела его унижать, но искренне порадовалась отъезду виконта.
Сопротивление родителей Рагны заметно ослабело. Уинстену сообщили, что предложение его брата сочтено приемлемым, в том числе и двадцать фунтов серебром; свадьбу назначили на День всех святых, первого ноября. Уинстен отплыл в Англию с добрыми вестями. На подготовку к свадьбе у Рагны оставалось несколько недель, а потом она тоже поплывет за море.
– Ты добилась своего, как обычно и бывает, – сказала Женевьева. – Гийом от тебя отрекся, я устала подбирать тебе пару из норманнских семей, а англы, по крайней мере, избавят меня от этой головной боли.
Граф Хьюберт выразился более утонченно.
– В конце концов любовь победила. Прямо как в тех старых сказках, которые ты так любишь.
– Совершенно верно, муж мой, – откликнулась Женевьева. – Вот только сказки обычно заканчиваются трагедией.
