Виктор Келлехер
Танцующий в огне
20
Айвен принял решение задолго до того, как отряд охотников добрался до гор. При первой же возможности он ускользнет и дождется клан в узком ущелье у перевала, ведущего в их лес. Ему вовсе не улыбалось провести несколько ночей одному в горах, но это было лучше, чем очередное унижение. Ему было трудно привыкнуть к тому, что его маленький клан плохо о нем думает. Он все еще помнил те дни после охоты на буйвола, когда даже Льена поглядывала на него косо. А уж насколько хуже будет, когда все кланы станут обращаться с ним как с предателем.
Шагая вслед за Харно в окружении вооруженных охотников, он ярко представлял, как стайка детворы, издеваясь, будет гонять его по лагерю, а Агри в сопровождении своих ухажеров будет отворачиваться от него.
Нет, этого он вынести не мог. Он даже непроизвольно замедлил шаг, будто отстраняясь от этого воображаемого позора, но сразу почувствовал острие копья между лопатками.
– Оставайся с нами, парень, – сказал Талу, снова подталкивая его в спину. – Ты теперь часть Большой Охоты. Мы все должны двигаться и действовать как один.
– Ты слышал, что он сказал, – ухмыльнулась Джози. – Мы все теперь одна большая счастливая семья. Один за всех и все за одного. Ну, ты знаешь счет. Господи, все как в старом добром будущем. У моей мамочки было полно таких бредовых идей.
В ее тоне, как всегда, слышалась насмешка, но румянец на щеках и блеск в глазах говорили о другом. Было очевидно, что ее будоражит то, что ждет их впереди.
Ну что ж, тем лучше для нее, подумал Айвен с той же иронией. А вот у него были совсем другие планы. Но чтобы успокоить Талу, он прибавил шагу и покрепче схватил копье, всем своим видом показывая, что полон решимости поучаствовать в охоте до конца.
Где-то к полудню они достигли западной оконечности долины. Горы подернулись светло-лиловой дымкой, а белые заснеженные вершины заслоняли полнеба. Прямо над головой у них появился выцветший серп луны рожками вниз.
– Плохой знак, – покачал головой Харно. – Когда луна поворачивается лицом к земле, быть снегу.
– Да, но скоро у нас будет много свежего мяса, которое согреет нас, – отозвался Анчарн, стараясь всех ободрить.
– И слоновой кости, которая нас обогатит, – смеясь, добавил Талу.
– И толстая меховая шкура нашего брата мамонта, которая убережет наших детей от мороза, – вступил в разговор Орну.
Они уже поднимались по пологому склону, идя по колено в траве.
– Тш-ш, – предупредил всех Леппо. – Мы вступили на земли мамонта и медведя и отныне должны быть очень осторожны.
Подъем стал круче, и они шли, по возможности прячась в зарослях. Здесь тоже росла высокая трава, но местами еще попадались кустарники, одни с кроваво-красными плодами, другие с желтыми ягодами, которые охотники на ходу срывали и ели.
Солнце стояло уже прямо над головами, а глубокие складки гор стали почти пурпурными. Воздух здесь был кристально чистым, колючим и холодным, несмотря на слепящее солнце, и каждый звук – будь то шаги охотников или пение птицы вдали – разносился по всем склонам.
Они дошли до гребня и уже собирались свернуть по тропинке, когда Айвен заметил огромную серую фигуру прямо над ними. Испуганно вскрикнув, Айвен развернулся и побежал, но уткнулся в грудь Талу.
– Эй, джали! – сказал тот и грубо встряхнул его за плечи. – Неужели в тебе настолько мало мужества, что ты готов бежать от любого камня?
– Камня? – Айвен оглянулся и увидел, что то, что он принял за мамонта, пасущегося в траве, был всего лишь обломок скалы.
Со всех сторон послышались смешки, почти неслышные, как и шаги, но ошибиться было невозможно, и Айвен решил, что сбежит сегодня же ночью и ни мгновением позже. Пока все будут спать, он просто отползет в темноту. По склону он сможет вернуться в долину, а там он уже будет далеко от всех и абсолютно свободен.
Однако его ожидало неприятное открытие: здесь, на открытом пространстве, охота продвигалась гораздо быстрее, чем в лесу. Охотничий отряд, как правило, не вставал на ночевку перед столкновением, просто потому что стаду мамонтов не было нужды скрываться. У них здесь не было врагов, поэтому они спокойно паслись на склонах и откровенно игнорировали всех, кто попадался им на пути. Так что для начала охоты надо было всего лишь найти стадо, а в данном случае отряд юношей, высланный накануне на разведку, сделал это меньше чем за час благодаря внимательности Харно и опыту других охотников.
Когда охотники одолели еще один склон, в траве что-то зашевелилось, и показались несколько юношей, которые знаками показывали им, что надо пригнуться.
– Звери рядом? – шепотом спросил Леппо парней, и они энергично закивали а ответ.
– А ямы готовы? Ему ответил Тарек.
– Пойдем, – сказал он и повел его вверх по склону туда, где он немного понижался и переходил в естественную впадину. Во всяком случае, она казалась естественной, как и несколько кустов посредине.
– Видишь, как хитро подготовлены ямы? – прошептал Леппо в ответ на вопросительный взгляд Джози.
– Где?
Леппо махнул в сторону тех самых кустов.
– Под ними глубокие ямы. В некоторых есть колья и – глянь! – Он показал дальше по склону. – Вон и стадо, которое мы ищем.
Проследив за его рукой, Айвен рассмотрел то, что он вначале принял за коричневые кустарники, разбросанные по верхнему склону. Только когда один из них пошевелился, он понял, что это действительно стадо мамонтов. К его огромному облегчению, они не выглядели как-то особенно устрашающе, во всяком случае, с такого расстояния, поэтому он не пытался отстать, когда охотники двинулись дальше.
Изменив направление, они далеко обошли ямы, чтобы не оставить там своего запаха, и подошли к стаду с юга. Айвен вскоре понял смысл этого маневра. Во-первых, ветер дул с севера. Во-вторых, тропа завела их в глубокую расселину. А это значило, что с правой стороны они были полностью укрыты от мамонтов.
Послеобеденное солнце уже стало склоняться к горизонту, когда они достигли нижних скал. Оттуда они могли наблюдать, как внизу паслось стадо. Охотники немедленно начали свои приготовления к предстоящей атаке.
Из своих мешков они доставали кто глиняный горшочек с углями, кто куски торфа. Завернув угольки в полоски торфа, они обмотали ими палки так, чтобы угольки оказались внутри, и воздух поступал к ним лишь через маленькое отверстие наверху. Потом оставалось только дунуть, чтобы жар от уголька распространился на торф и получился тлеющий факел.
С копьями и факелами в руках, держась поближе к скале, охотники двигались на север, пока не оказались прямо над стадом, которое казалось кучкой маленьких точек далеко внизу. Мамонты еще не учуяли никакой опасности, но по мере того как охотники спускались ниже, мамонты становились все настороженнее и беспокойнее.
Какое-то время охотники и дичь не видели друг друга, так как их закрывал распадок камней. Стоя на четвереньках, прячась в высокой траве, охотники появились из-за камней, и Айвен смог впервые как следует рассмотреть мамонта.
Это был самец, гулявший метрах в ста от него. Он был огромный, гораздо больше, чем Айвен мог себе представить. Косматая шерсть зверя длинными прядями свисала на брюхе. Здоровая голова, казалось, была сделана из камня, а огромные клыки были так изогнуты, что образовывали самое грозное оружие, которое Айвену доводилось видеть. Зверь буквально излучал мощь. Особенно его массивные плечи, переходившие в крутую спину и мясистые ляжки, – все это делало его похожим на огромный боевой таран. Айвену казалось, что никто и ничто не может встать у него на пути и выжить после этого, и он начал потихоньку отползать обратно за камни.
Но Талу снова преградил ему путь к отступлению. Он ткнул Айвена копьем, и тому ничего не оставалось, кроме как двигаться вместе со всеми. Вот до стада осталось восемьдесят метров… пятьдесят… сорок или даже меньше. Стоявший поблизости мамонт уже башней нависал над ними, а они, как черви, все ползли в траве, распластавшись по земле.
До сих пор их факелы лишь чуть дымились, да и тот дымок ветер сносил к югу, но в считанные мгновения все изменилось. По сигналу Леппо все вскочили на ноги, и те, у кого были факелы, стали размахивать ими над головой, от чего поток воздуха распалил их, и торф стал сильно дымиться.
Дым защищал их больше, чем дикие крики и воинственное бряцание оружия. С трубными криками несколько мамонтов ринулись вниз по склону, намереваясь затоптать этих крохотных непрошеных гостей. Огромный самец отважился подбежать совсем близко к охотникам настолько, что они почувствовали, как земля дрожит у него под ногами. Только в самый последний момент он уловил запах дыма и притормозил, как все остальные. А охотники, воспользовавшись своим преимуществом, стали наступать.
За этим последовали несколько ужасных мгновений неопределенности, когда весы противостояния могли качнуться в любую сторону. Если бы хоть один из мамонтов остался на месте, охотникам пришлось бы отступить. Но страх мамонтов перед огнем был слишком велик, поэтому, несмотря на всю свою мощь и внушительные размеры, сдались именно они. Стадо с топотом понеслось вниз по склону, а охотники – за ними следом.
Первый сумасшедший порыв смел Айвена вместе со всеми. У него не было времени подумать или испугаться. Крича, как все, он мчался вниз, а справа и слева от него бежали крепкие охотники. Некоторое время он был таким же охотником, и в нем бурлила жажда крови, о существовании которой в себе он и не подозревал. Временные потоки, корабль, отдаленное будущее – всего этого словно и не было. В том, как он кричал, бежал и сотрясал копьем, было не меньше первобытного, чем в любом из его спутников.
– Убейте!.. Убейте их! – услышал он чей-то крик и даже не сообразил, что это кричит он сам. Охота в этот момент казалась ему таким естественным делом, что он чувствовал себя настоящим неандертальцем, рожденным для этой дикой жизни.
И вдруг сумасшедшая погоня разом закончилась. Мамонт, бежавший впереди стада, провалился сквозь хлипкое прикрытие из кустов в одну из ям. Он, правда, тут же вылез и, шатаясь, побрел куда-то в сторону, волоча за собой торчащий из кровоточащей раны кол. А в это время другой мамонт рухнул в соседнюю яму. Он ревел и трубил, но был слишком тяжело ранен и не мог вылезти. От его отчаянного крика взвыло все стадо.
И снова повисло нервное напряжение, и было неясно, кто – стадо или охотники – не выдержит и отступит. Дело решил воинственный клич Леппо. Выхватив у кого-то из рук факел, он помчался прямо на стадо, и животные дрогнули, как и в первый раз, и побежали. Но сначала вожак, тот самый, который первым упал в яму, мотнул головой, и его бивни зацепили Леппо. Сильный удар свалил охотника – его бедро было распорото, и из него хлестала кровь.
Качаясь, Леппо поднялся на колени и метнул копье прямо в горло мамонта, от чего тот тоже упал. Теперь они оба стояли на коленях в нескольких шагах друг от друга, другие животные убежали. Остальные охотники собрались вокруг второго мамонта, который все еще был в ловушке.
Джози тоже вступила в схватку. Она, Харно и еще двое охотников метнули свои копья в тушу упавшего зверя. Но тот все еще отказывался сдаваться. Харкая кровью, он, шатаясь, поднялся и стоял теперь на всех четырех ногах. Он был слишком слаб, чтобы напасть, но зато мог размахивать хоботом. Им он сбил с ног одного из охотников, и тот упал без чувств.
– Помоги ему! – закричала Джози, обращаясь к Айвену, который, утратив весь свой боевой запал, стоял сейчас, совершенно беспомощно взирая на всю эту резню. – Ты меня слышишь? – крикнула она снова и метнула свое второе копье, которое отскочило от гладкой поверхности бивня и отлетело в сторону.
Харно и оставшиеся охотники стали лихорадочно искать новое оружие, поскольку мамонт, качаясь, сделал шаг вперед, потом еще один, и теперь он почти доставал бивнями до того места, где корчился Леппо.
– Не стой просто так! – заорала Джози на Айвена. – Делай же что-нибудь, черт возьми!
Но он был слишком потрясен и не мог даже шевельнуться. Тогда она схватила его за рубашку и потащила вперед, прямо под ноги мамонту.
Зверь горой высился прямо над ним. Он харкал кровью, и крупные капли попадали Айвену на лицо и грудь. Он ощущал, как она стекает у него по волосам, чувствовал ее запах и вкус на губах и не видел ничего вокруг, кроме этого красного фонтана. Ему казалось, что алым залит весь склон, и он в отчаянии подумал: «Что я здесь делаю? Что?..»
Это был вовсе не тот мир, который он представлял себе, когда в своей другой жизни, теперь уже несколько эпох назад, писал очерк о неандертальцах. Он представлял себе менее опасное место. Дикое и полное приключений, да, но не настолько варварское и жестокое, где жизнь и смерть идут рука об руку. Где бесконечные кровавые столкновения – или так он ошибочно полагал в этот момент – определяли все существование.
Кто-то опять кричал на него и тряс за плечо, но ему уже было все равно. Он никак не отреагировал, когда окровавленный хобот пронесся совсем близко и когда кто-то вырвал у него из рук копье.
Рядом с ним что-то ухнуло, и кто-то – Джози? – проскочил между окровавленных бивней. Раздался тяжелый вздох, который равно мог вырваться у животного и у человека. Айвен взглянул в глаза, в которых было больше души, чем он когда-либо видел.
И вот тогда он очнулся, за секунду до того, как массивная туша рухнула на траву у его ног. Он очнулся и побежал, но на этот раз не от страха, а из желания отгородить себя от того, чего он не мог изменить. Он в особенности, потому что он джали, нечеловек, тот, у кого нет своего места, нет права голоса в разыгрывании этого древнего ритуала.
Когда он заставил себя остановиться, он убежал уже довольно далеко вверх по склону. Он обернулся, и его поразило, насколько незначительным это все смотрелось сверху. Две коричневые туши, окруженные кучей мелких фигурок, – только и всего. Но его это нисколько не обмануло. Воспоминание о крови, о ее запахе, было слишком свежо. Капельки крови все еще покрывали его лицо, руки, одежду.
Айвен, как мог, очистил себя травой и снова побежал. Вовсе не куда глаза глядят. У него был четкий план. Сначала он добрался до скал и забрал свой заплечный мешок, пакетик с полуваренным зерном и один из горшочков с углями.
Откуда-то снизу донеслись радостные вопли, но они его больше не интересовали. Пока не стемнело, необходимо было верно определить направление. Солнце уже опустилось за горный хребет, и в долине залегли длинные тени. Сколько осталось до наступления ночи? Если он поспешит, то еще успеет добраться до долины и отыскать тропу к перевалу, который находился южнее.
Не теряя времени, он побежал, сначала скрываясь за грядой, а когда выбрался из поля зрения охотников, свернул и помчался вдоль извилистого ущелья, ведущего вниз, в долину.
Каждую весну это ущелье заполнялось ревущими потоками воды от тающих снегов. Из-за этого оно было завалено валунами, то и дело преграждавшими путь, а верхний край зарос кустарником. Пробираясь под прикрытием их веток, Айвен вдруг уловил какое-то движение слева от себя, и прежде чем он успел спрятаться, прямо на него вышел огромный бурый медведь. Он был настолько близко, что Айвен видел его заляпанную ягодным соком морду, слышал, как скребут по камням его когти. Поняв, что единственное его спасение в неподвижности, Айвен замер на месте.
Медведь, кажется, понял, что он здесь не один, потому что угрожающе рыкнул и замотал головой, осматриваясь по сторонам. В тусклом свете он пытался уловить движение, его ноздри шевелились, когда он принюхивался к воздуху. На счастье Айвена, лёгкий ветерок дул медведю прямо в морду. Издав еще один раздраженный рык, медведь развернулся и снова скрылся в кустах.
Все еще дрожа от новой встречи с дикой природой, Айвен поспешил дальше, вспоминая изуродованное шрамом лицо Арика и то, как молодой охотник перед охотой покрывался нервной испариной. Теперь, когда он увидел когти и лапы зверя, все это стало ему понятнее. Он даже больше зауважал Арика, представив, что тот, должно быть, пережил ребенком. Весь этот ужас и одиночество. Но он-то, Айвен, уже не ребенок, и, строго говоря, он вовсе не заблудился. Ему предстоит только некоторые время побыть одному, а после этого оп снова будет с кланом. Со своим кланом, который сейчас, в жуткой тишине ущелья, когда в сумерках мерещилась туша мамонта, а по пятам шел медведь, показался ему семьей, любящей и немного вздорной, какой раньше у него никогда не было.
С этими мыслями он прибавил шагу и к ночи уже добрался до долины. Света едва-едва хватило, чтобы он смог выбрать тропу на горный перевал, маячивший далеко к югу, и запомнить расположение звезд, которые уже появились в небе. Стало холодать, и резкий порывистый ветер дул ему в спину, так что Айвен мысленно приготовился к длинной, полной испытаний ночи.
Позднее ему казалось, что каждая деталь этого путешествии врезалась ему в память – постоянно мерцавшие звезды, его собственная тень, следовавшая по пятам, серебристая луна, заглядывавшая через плечо. Но больше всего запомнилось невыразимое чувство оторванности от мира. Никогда в своей жизни он не был так одинок. В прошлом всегда кто-то был рядом, кто-то, до кого можно дотронуться, на кого можно положиться. А сейчас не было никого, ни единой души. Только он сам, земля и небо.
Он, не заметил облака, пока оно не нависло прямо у него над головой. Это была огромная темная стена, появившаяся с севера и закрывшая собой все звезды. Оно принесло с собой запах не только мороза, но и чего-то еще. Несмотря на усталость, Айвен прибавил шагу. По его расчетам до рассвета оставалось часа полтора-два и столько же до перевала в горах, так что туча сама по себе не представляла угрозы. Он уже и без звезд найдет проход в горах. Он был в этом уверен, но все же черная тень над головой угнетала его, так что он, спотыкаясь, скова побежал.
Сам того не осознавая, он устроил гонки с тучей. Он сам себе поставил задачу добраться до перевала раньше, чем туча закроет горизонт. На это он положил остатки сил, будто вот наконец ему встретилась задача по силам. Он мог доказать, что он на равных с этим доисторическим миром, он мог показать, если уж не людям, то земле и небу, чего он стоит. Он был таким же смелым и выносливым, как и все, кто выживает в этом мире.
Он мчался вперед, не сводя глаз с нескольких оставшихся звезд. Постепенно, одна задругой, звезды исчезали, но зато и небо на востоке начало светлеть. Мир вокруг него стал проявляться, будто рожденный заново. Из темноты проступили горы, бледные тени птиц проносились мимо него, возвещая наступление нового дня. Над горизонтом осталась узенькая полоска чистого неба, не шире ладони, когда он достиг северного конца перевала.
Он сделал это! Один, совершенно без посторонней помощи! Он показал, на что он способен.
Вступив на тропу, он вдруг почувствовал, что усталость отступила, что ноги стали легче, и внутри все ликовало. Он чувствовал, что сможет справиться со всем. Закрыв глаза, он поднял голову к небу… но тут же вздрогнул от того, что что-то мягкое и ледяное коснулось его щеки.
Что это такое, он понял еще до того, как открыл глаза. Это был первый снег. Хоровод снежинок, кружа, медленно опускался на землю.
Часть 4
Наречение
21
Айвен проснулся под вечер от того, что по его кожаной накидке барабанил дождь. Откинув полу промокшей насквозь накидки, он посмотрел на унылые склоны, поросшие чахлыми деревцами и кустарником. Настоящий лес лежал впереди.
О последнем отрезке своего пути у него сохранились лишь смутные воспоминания – о том, как он с трудом пробирался по перевалу, заваленному снегом, как, валясь с ног от усталости, спустился сюда, где было чуть потеплее и вместо снега шел дождь.
Его тело застыло и болело – отчасти из-за холода, отчасти из-за того, что он так долго пролежал неподвижно. Айвен выполз из-под накидки и порылся в своем мешке. Горшок с углями, слава богу, был еще горячим. Боясь совсем растерять свое тепло, Айвен стал торопливо собирать дрова.
Все ветки, которые ему попадались, были сырыми, но ему удалось найти сухой мох и лишайник на стволах деревьев и развести крохотный костерок. Он добавлял сначала маленькие веточки, потом покрупнее, и к ночи у него уже был настоящий костер.
Не считая, конечно, человеческого общества, ему не хватало лишь посуды, в которой можно было бы разогреть вареное зерно. Но тут ничего нельзя было поделать, так что он съел его холодным. Остальное он отложил на потом, понимая, что до прибытия клана может пройти еще день или два.
Кое-как утолив голод, он огляделся по сторонам. Странно, но теперь, когда у него был огонь, темнота пугала его больше, чем накануне, когда он шел совсем один под звездами. Может быть, из-за того, что сейчас сучковатые деревья раскачивались и скрипели в тени. А может, его тревожило уханье совы, доносившееся из леса. Айвен придвинулся поближе к огню и представил, как ужасно проводить все ночи вот так в одиночестве, съежившись у костерка.
Он резко отогнал эту мысль, слишком уж ужасно все это было. Нет, клан в конце концов обязательно вернется. Они должны. Это разумно.
Хотя, с другой стороны, какой уж тут разум? Причина и следствие – вот единственный закон, властвующий в этом диком мире. Дождь не прекратился, судя по тому, как шипел костер, и капли барабанили по накидке. Значит, в горах все еще шел снег. Перевал будет забит снегом – вот они, причина и следствие! – сугробы по пояс перекроют проход. А что будет завтра? Если снегопад не прекратится, то сколько его навалит к тому времени? А через день? С каждым последующим днем клану все труднее будет пробиться к месту старой стоянки.
Откинув накидку, он вскочил на ноги и прислушался. Стараясь не обращать внимание на крики совы в долине и журчание воды по склонам, он ждал звука шагов. Ничего. Склоны горы были такими пустынными, словно он был единственной живой душой, единственным выжившим на планете, сметенной снегом и дождем.
Снова закутавшись в накидку, Айвен постарался отогнать панику. Что делать? Вот в чем сейчас вопрос. Думай! Думай! Однако какое-то время мозг вообще отказывался работать в этой наваливающейся со всех сторон темноте.
Несколько раз глубоко вздохнув, Айвен все же взял себя в руки. Самым насущным сейчас, естественно, было найти убежище, уйти с этого открытого со всех сторон склона. Утром, наверное, он может спуститься к озеру. В пещерах будет безопаснее. И уютнее. К тому же там есть запас пищи, на которой он сможет протянуть несколько месяцев, если придется.
Месяцев!
Ужасный вопрос снова встал перед ним. А что, если клан никогда не вернется? Что, если они погибли в снегах?
И вот тогда он принял решение, понимая, что лучше погибнуть и разделить неизвестную судьбу клана, чем влачить одинокое существование здесь. С этой мыслью он подкинул в костер еще несколько веток, укутался поплотнее и приготовился ждать наступления утра.
Большую часть ночи он скорее дремал, чем спал. Несколько раз он вставал и подкладывал в костер хворост, понимая, что, если костер потухнет, он станет легкой добычей для любого зверя, который может бродить в здешних местах. Несколько раз он нащупывал крохотную фигурку, все еще висевшую у него на шее, отчасти для утешения, отчасти из молчаливого почтения к легендарному духу птицы, принесшей огонь людям.
Последний раз он проснулся уже перед самым рассветом. Вокруг него клубились клочья тумана, а в воздухе висела какая-то серость. Дождь, к сожалению, продолжал идти, закрывая серой завесой леса в долине.
Несколько горсточек зерна – это все, что Айвен позволил себе. Когда стало светлее, он, не обращая внимания на дождь, спустился вниз по склону в поисках больших деревьев.
Вот здесь хворосту было навалом, и он собрал большую охапку веток, связав их виноградными лозами. Потом он ножом срезал кору с дерева и затолкал ее себе под рубашку, чтобы удерживать тепло, и под накидку, чтобы одежда не так промокала. Куски подлиннее он привязал к лодыжкам. Со своими полуразвалившимися ботинками он ничего не мог сделать, но, по крайней мере, немного утеплил их, набив сухим мохом.
Наконец он был готов, насколько позволяли обстоятельства. Вернувшись к костру, он наполнил глиняный горшок свежими углями, привязал вязанку хвороста к мешку и взвалил все это себе на плечи.
Нагруженный почти сверх меры, он медленно поднимался среди скал. Уже на полпути дождь перешел в дождь со снегом. А когда он смотрел на тропу, лежавшую выше по склону, ветер швырял ему в лицо снежинки. Еще через несколько шагов под ногами захрустела корочка снега. С каждым шагом снег становился все глубже, и к тому времени, как он добрался до перевала, доходил уже до колен.
Ветер здесь был ужасным. Дикий и необузданный, он свистел в ущелье и гнал перед собой волну снежной пыли. Опустив голову и стараясь делать короткие и неглубокие вдохи, Айвен медленно пробирался вперед. Шаг за шагом, порой проваливаясь по пояс в только что наметенные сугробы, он прокладывал себе тропу, стараясь держаться на открытом пространстве, где ветер сдувал снег, но под прикрытием скал. Несколько раз он останавливался передохнуть в углублениях, похожих на пещеры, чтобы собраться с силами для следующего рывка.
Он почти выбился из сил, когда наконец нашел то, что искал, – темный провал в скале. По сравнению с другими пещерами, попадавшимися ему до сих пор, у этой было два преимущества. Во-первых, она располагалась у дальнего конца перевала, где тропа резко спускалась к равнине. Во-вторых, находясь высоко в скале, она давала отличный обзор местности.
Волоча свой мешок за собой, Айвен стал медленно пробираться к ней, карабкаясь с уступа на уступ. Наконец он заполз в пещеру, уходившую глубоко в скалу.
Внутри было до жути тихо, и завывание ветра снаружи слышалось как слабый стон. И первые несколько минут казалось, что здесь даже тепло. Однако Айвен понимал, что это только иллюзия. Он быстро оглядел равнину, раскинувшуюся внизу, в поисках следов человеческого пребывания, движущихся фигурок, которые выделялись бы черным пятном на белом полотне.
Но, как он и боялся, ничего этого не было. Ничего, кроме снежного вихря, который снижал видимость до сотни метров. Тогда он снял с плеча поклажу, стряхнул снег с волос и куртки и занялся разведением костерка, чтобы хоть немного согреться.
Весь день он провел, скорчившись над огнем. Каждые полчаса он выползал к выходу и осматривал равнину, но снег продолжал лететь, и он не замечал никаких фигурок, пробирающихся сквозь снежные заносы.
Где-то к полудню, совсем отчаявшись, он стал выкрикивать имена своих товарищей, стараясь перекричать ветер, будто магия имен людей могла вызвать их появление.
– Льена! Агри! Харно! Юта!..
Ветер срывал слова с его губ и уносил на юг. Все напрасно. Даже новое имя Джози оказалось бессильным в этом безжизненном ледяном мире.
– Арик! – попробовал он в конце, вспомнив, как Арик и Орну, будучи детьми, два года выдержали высоко в горах, в местах более заброшенных, чем эти.
Но и это не утихомирило ветер и не приглушило растущее беспокойство, которое грызло его все сильнее.
Когда до заката оставалось не больше часа, он сдался. Хотя дров у него было еще много, Айвен не хотел оставаться в пещере. Взвалив свой мешок на плечи, он снова спустился на склон, где провел еще одну тревожную ночь.
И снова рассвет не принес с собой передышки от дождя. А растущий голод только еще больше угнетал Айвена. Опять нагрузив себя запасом дров, он вернулся на продуваемый всеми ветрами проход в горах.
На этот раз снег был гораздо глубже. Некоторые сугробы были ему по грудь, так что приходилось отступать и обходить их. И даже там, где ветер сдувал снег, Айвен проваливался по щиколотку и шел, еле волоча ноги. Он стал останавливаться все чаще и отдыхать все дольше. Под конец его заставляло идти только сознание того, что если он остановится, то замерзнет.
Когда он добрался до пещеры, он промерз уже до костей. Сняв мешок с плеч, он почувствовал непреодолимое желание лечь на холодные камни и заснуть. Но он знал, насколько это опасно, и поэтому заставил себя развести огонь. Озябшими руками он сложил гнездышко из мха и раздувал угли до тех пор, пока они не занялись огоньком.
Тепло вскоре разогнало туман у него в голове, и он снова осмотрел долину, впрочем, все с тем же результатом. Ничего. Только белая равнина с нависшим тяжелым серым небом.
Где же они? Уж Харно-то как никто другой должен понимать, как опасно оттягивать их возвращение. С каждым днем снег становился все глубже, мороз все крепче, а шансы выжить на открытой равнине – все меньше. Зная это, они должны были отправиться домой при первой же возможности. Со дня охоты прошло уже почти три дня. У них было много времени на то, чтобы собраться и выйти в путь.
Внезапно у него промелькнула надежда. А может, они прошли мимо него, когда он, совершенно измотанный, спал на склоне в самый первый день? Может быть, они уже ждут его в пещерах?
Айвен торопливо подсчитал в уме: нужно было время на то, чтобы добить и разделать туши мамонтов, несколько часов на то, чтобы добраться назад в лагерь, еще какое-то время на то, чтобы разделить собранный урожай, а потом еще путь через равнину. Нет, они никак не могли выйти в путь в тот же день. Это было невероятно. Другое дело – на следующий день.
Так что же задержало их? Вряд ли они заплутали в бурю: ветер дул им в спину, и нужно было всего лишь идти впереди него. Что же тогда? Может, холод? Может быть, они сдались под натиском безжалостного ветра? В конце концов, они – люди равнин и не привыкли к горному климату.
Ему вдруг представились два посиневших от холода младенца и то, как весь клан копает норы в снегу, пытаясь спасти их, жертвуя собственной безопасностью ради будущего поколения. Он представил, как они стали лагерем где-то в долине, замерзая все больше и больше, и их ноги и руки настолько застыли, что они уже не могли двигаться дальше.
Неужели все так и есть? От тревоги он чуть не сорвался от теплого очага в снежную бурю.
В чувства его привел первый же порыв ледяного ветра у входа в пещеру. В этих обстоятельствах Айвен ничем не мог помочь своим товарищам. Из-за своего хилого телосложения и неприспособленности к этим условиям он замерзнет еще быстрее, чем они. Нравится ему это или нет, но здесь от него было гораздо больше пользы: ведь у него был запас дров и живительный огонь. Если уж люди доберутся сюда, то огонь будет им просто необходим.
Твердо решив прождать тут весь этот день и, если понадобится, следующий, Айвен вернулся к костру и доел последнюю горстку зерна. Еда согрела его почти так же, как костер, и на некоторое время он взбодрился. Харно и его люди очень выносливые, напоминал он себе, гораздо выносливее, чем он мог представить. Они обязательно пробьются, что бы ни случилось. Не может целый клан погибнуть от одной неудачи.