Катя Соболева
Нигде, никогда, вероятно
– Ух я вам! – подошел к ним Казимир Петрович, – ну-ка живо уходите отсюда, иначе я вам надеру уши! Тут играть нельзя, это важный объект.
Он подошел ближе и замахнулся своей палкой, мальчишки тут же побросали ветки и убежали.
Удовлетворенно крякнув, Казимир Петрович вернулся на свой маршрут. Пройдя сотню метров, он замер у кустов, закрывающих угловой участок от дороги. За кустами разговаривали две соседки:
– Разводиться она хочет, – сказал женский голос. – У нее интерес появился, из того же офиса. В разводе. Они встречаются уже пару месяцев.
– Ой, ну муж ее убьет, – то ли от радости, то ли от ужаса взвизгнула вторая
– А я ей уже сказала, ты вещи заранее собери и перевези, а потом просто уходишь на работу и не возвра….
Казимир Петрович не дослушал – всё это было ему давно известно, тем более что он прекрасно знал, что это за муж – и давно предупредил его, чтобы тот нанял адвоката. Сорока на хвосте приносила Казимиру Петровичу столько информации, что он только и успевал оборачивать ее в свою пользу.
Поднявшись по ступенькам магазина, Казимир Петрович крикнул таким сладким голосом, как будто за секунду до этого опрокинул стакан вишневого сиропа:
– Инночка, здравствуйте! – и вошел внутрь.
Ветер трепал обложки журналов на столике, и занавеску задней двери. У прилавка никого не было. Казимир Петрович поизучал холодильник с колбасой и сырами и вышел через заднюю дверь во двор.
– Инночка!, – крикнул он чуть громче – где же вы? Отвесьте колбаски!
У двери были сложены один на другой деревянные поддоны, с другой стороны – коробки, в которых доставка привезла соки. Инна Ивановна как сквозь землю провалилась – и это показалось Казимиру Петровичу странным. Он замер, осматривая пространство. До обеда еще далеко, да и в обед магазин закрыт – а тут все нараспашку, а продавщицы нет. Казимир Петрович вернулся в магазин и только тогда заметил у кассы странное свечение – в лучах солнечного света над прилавком летали целые полчища маленьких ярких точек.
Тут бы Казимиру Петровичу удивиться и отойти в сторону, как сделал бы любой человек. Но он повел себя совсем иначе. Решительно подойдя к прилавку – палки он бросил еще у входа – он протянул руку, странно сгорбился, как горбятся кошки, когда видят опасность. Вытянул руки над прилавком и что-то забормотал, двигая руками влево-вправо. Под его курткой на спине в такт рукам шевелился уродливый горб. И тут солнечный свет исчез. И свечение исчезло, вместе с точками. Нет, свет не пропал совсем, но на небо по странному стечению обстоятельств заползла большая туча, которой в этот жаркий июльский день было совершенно неоткуда взяться. Вокруг стемнело, как будто наступала ночь.
Казимир Петрович вышел, хлопнув дверью, и на удивление проворно сбежав по ступенькам – будто и не он только что шел, опираясь на палки – зашагал по дороге наверх, в сторону администрации.
Глава 3
В администрации горел свет и все стулья были уже заняты, кто входил последним – протискивался вдоль последнего ряда, чтобы встать у стены. Не слишком большое помещение шумело как улей – пока собрание не началось, одни выясняли друг у друга последние сплетни и новости, другие делились советами выращивания пионов и засолки огурцов.
Окна были распахнуты – несмотря на то что было больше восьми вечера, дневная жара не спадала. Надвигалась гроза. Старушки, первые жительницы поселка (участки распределялись еще в те времена, когда для их получения нужно было работать в госучреждениях), заняли места в первом ряду.
– Как отцы-основатели – подумала Рита и сдержала смех, представив их портреты на рублевых купюрах.
Все пятеро были с ярко подведенными губами, будто это было не собрание по решению асфальтирования дороги, а по меньшей мере опера в Большом театре. Одна из старушек обмахивалась ярким китайским веером с желтыми цаплями. В цвет цаплям на ее голове красовалась летняя шляпка с лентами.
– Здравствуйте, дорогие садоводы! – громко шагая по деревянному полу правления, председатель протиснулся между стоящими к столу, за которым уже сидели Казимир Петрович и незнакомая женщина с плотно поджатыми губами. Шум утих.
– Сегодня мы решаем, быть асфальту в нашем садоводстве или не быть. Как вы понимаете, на дворе двадцать первый век, а у нас старый асфальт.
